Глава 3.
Только Варвара прикрыла глаза, готовясь погрузиться в чарующую бездну дрёмы, как сладкая нега ее была бесцеремонно прервана официальной частью полета – игрой «Что делать, если мы вдруг упадем». Стюардессы добросовестно демонстрировали спасательные жилеты и показывали, где нужно дернуть за веревочку и как подуть в свисток.
Оказалось, что самым внимательным слушателем курса «Помоги себе сам» был Чинарик. О чем он незамедлительно и громогласно заявил на весь салон протяжным «мяяяв»…
Мужичок тут же принялся успокаивать кота, обещая вынести его на руках в первую очередь. Хотя Варвара была уверена, что таким образом котяра заявил пассажирам о своей готовности вытащить каждого из них за шкирку из самолета в случае внезапной и не совсем мягкой посадки.
Пассажиры, похоже, не поняли. Зато вопль услышала стюардесса и настоятельно рекомендовала владельцу кота засунуть переноску под кресло. Чинарик попробовал было возразить, что оттуда ему плохо видно землю в иллюминаторе. На что мужичок, упихивая переносной кошкин дом под сиденье, веско заметил:
– Сам виноват! Незачем было глотку драть…
Чинарик решил обидеться, прямо там, под креслом. Никто ему в этом не мешал.
Варвара лишь на минуточку прикрыла глаза, как почувствовала на своем плече сухонькую птичью лапку. Лапка осторожно потряхивала девушку. К лапке прилагался ангельский голосок пожилого «жаворонка», нежно вопрошающий:
– Сеньорита Барбара, эта милая девушка интересуется, что из напитков вы желаете?
Донья Алондра будила задремавшую Варвару из лучших побуждений. Рядом у тележки с водой и соками терпеливо ждала стюардесса с услужливой улыбкой и стаканчиком наперевес.
Пить Варваре вовсе не хотелось, зато хотелось угодить до невозможности милой донье. Стаканчик теплого апельсинового сока был ею благодарно и немедленно выпит. Тележка-водопойка уехала дальше по проходу. И там, в задних рядах, была встречена аплодисментами веселой немецкой компании.
– Томатен… томатен… блади Мэри… – доносилось до любопытствующего уха Варвары.
Судя по радостному гоготу, бутылка виски приняла участие в создании коктейля «Кровавая Маша».
Наконец общий водопой завершился. И тут по салону пронесся страдальческий протяжный стон. «На Чинарика не похоже», – удивилась Варвара.
Рядом охнула донья Алондра и по-детски всплеснула руками:
– О, дэу мэу! (Боже мой!) Несчастная малютка! – и указала на кресло напротив.
Там дама в жаккардовом пальто суетливо ощупывала себя и взволнованно оглядывалась по сторонам. Контрабандная собачка каким-то образом выбралась из тряпичного плена, сползла на пол и теперь жалась к ногам хозяйки, пронзительно повизгивая и мелко трясясь всем своим хилым организмом.
– О, Дулсе! Иди к мамочке… – Мадам взяла на руки малютку чихуахуа и исступленно принялась обцеловывать свою «Сладкую» со всех сторон.
Варвара с доньей Алондрой с интересом наблюдали, доберется ли она до хвоста? «Хорошо, дед не видит, – подумала Варвара. – Он бы сплюнул, утерся мозолистой крестьянской рукой и проскрежетал что-нибудь типа «Да что ж вы творите-то? Собака – она ведь тоже человек. Ты своего друга в зад целуешь?».
До хвоста дело все-таки не дошло. Скорее всего, потому что помешала стюардесса. Заметив неучтенный живой багаж, такой подвижный и голосистый, она вмиг подлетела к даме и стала выяснять, на каком основании «сладкий» безбилетник находится в салоне.
Мадам по-испански горячо защищала свою хвостатую контрабанду, размахивая зажатой в руках Дулсе и периодически пытаясь сунуть ее стюардессе под нос. Та ловко уклонялась от стыковки своего лица с мордой собачки и настаивала на немедленной упаковке живого багажа в соответствующую тару.
Дама убеждала, что тары, достойной ее малютки, нет в природе вообще, и на самолете в частности. В пакете она задохнется, в сумке умрет, в мешке нагадит. Половина салона с любопытством ждала, чем закончится спор.
В итоге умаявшаяся стюардесса пообещала доложить обо всем капитану. Дама пожелала счастливого пути ей, капитану и всему самолету в целом. И, гордая победой, уселась на место. Дулсе угнездилась на ее коленях на правах уже вполне официального «зайца».
– Малышка хочет пить, – предположила донья Алондра и поднесла свой стаканчик с недопитой водой к узкой мордочке чихуахуа.
Дулсе оживилась, длинный нос ее моментально погрузился в стакан, откуда донеслось энергичное хлюпанье. Лицо дамы вытянулось, приобретя несомненное сходство с собачкой. Она возмущенно попыталась отнять стакан у Дулсе. Однако та всосалась в него на совесть. На попытки отнять вожделенную воду она ответила хозяйке недовольным приглушенным стаканом рычанием и повернулась к мадам своим кремовым шерстяным «сладким» задом.
Донья Алондра тихо довольно чирикнула себе под нос. Варвара бросила восхищенный взгляд на соседку – «Ого! Ничего себе жаворонок! Старушка та еще птичка!».
– Коля, Коля!.. – лавиной прокатился по проходу пронзительный вопль, начинаясь с задних рядов кресел и усиливаясь по мере приближения объекта, его издающего. – Там мою косметичку достань… Ну откуда – из сумки. Ну как где – на полке. Ну что значит на какой – на верхней, естественно!..
Варвара не поверила своим ушам. А когда визгливо вопящий источник прошел мимо Варвары – и глазам. «Боже мой! Зина Адольфовна!.. Здесь, в Барселоне? Каким ветром ее сюда занесло? Хотя, скорее – ураганом, ветер бы не справился с этими девяноста килограммами хамства».
Зина Адольфовна – в миру Зинаида Арнольдовна – медсестра из Варвариной поликлиники, особа пятидесяти с лишком лет, столь же недалекая, сколь и свято убежденная в своей правоте по любому поводу. Людей она не любила, глубоко и искренне. Люди ей платили тем же. Сходив пару раз к ней в процедурную на уколы «от старости», дед, крякнув и потирая травмированную филейную часть, поставил ей диагноз: «Фельдфебель в халате».
Стоило Зине Адольфовне появится на улице, матери уводили детей по домам, алкаши прятались в подворотнях, а старушки украдкой крестились ей вслед. Зинин нагловатый визг был слышен издалека. Микрорайон жил по закону «кто не спрятался, сам виноват».
Зина всегда, зимой и летом, ходила в мужской рубашке в жутких зелено-коричневых «турецких огурцах» – расцветка, бывшая в моде в прошлом веке. Вероятно, эти огурцы создавали в душе Адольфовны ощущение вечной молодости. Порой это ощущение усиливалось блестящими лосинами, туго обтягивающими бутылочные ножки Зины.
Конец ознакомительного фрагмента.