ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛАГЕРЬ «КИОГА»
Франклин Делано Рузвельт однажды сказал: «Главный вклад Америки в цивилизацию – это летний лагерь». Каждый, кто посещает лагерь «Киога», открывает это сам. Лагерь «Киога» – это место, где мечты все еще живут и дышат, где вы можете погрузиться в кристальные воды древнего озера, взобраться в горы и поднять глаза к небесам, смотреть на ярко пылающие угли ночного костра и воображать, что все это жизнь приберегла для вас.
ПРАВИЛА ЛАГЕРЯ «КИОГА»
Над лагерем «Киога» веет три флага – официальный флаг лагеря, флаги штата Нью-Йорк и Соединенных Штатов – которым, подняв их каждое утро на рассвете, салютуют все члены лагеря. Флаги развеваются на том же флагштоке, что и флаг Соединенных Штатов, и этот последний всегда наверху. Когда же их спускают с флагштока, флаг Соединенных Штатов поднимают первым и опускают последним. Никакой другой стяг не может помещаться выше того, что представляет Соединенные Штаты, или справа от него.
ПРОЛОГ
Реальной паре, отмечающей юбилей,
Нику и Лои Клист
Оливия Беллами пыталась решить, что хуже: быть захваченной на вершине флагштока или принять помощь, которая прибудет в виде ангелов ада.
Ее план поднять флаг над лагерем «Киога» в первый раз за десять лет казался таким простым и легким. Но кабель и ворот зацепились. Оливия была бесстрашна, она подняла старую алюминиевую лестницу и вскарабкалась на вершину, где и обнаружила, что все равно не может достать до сучка. Вскарабкаться на флагшток было не так уж сложно, но она случайно оттолкнула лестницу.
«Ты идиотка», – подумала она. Это будет долгий путь вниз, а внизу не было бассейна. Старая и ржавая гальванизированная сталь обдерет кожу на руках и на внутренней поверхности бедер, если Оливия просто соскользнет вниз.
Она как раз начала по сантиметру спускаться на землю, когда с дороги раздалось громкое рычание двигателя без глушителя. Она была так перепугана, что почти слетела с флагштока.
«Убирайся, – подумала она и закрыла глаза. – Я могу справиться без тебя, кто бы ты ни был».
Звук двигателя стал громче, и она открыла глаза. Тот, кто вторгся в идиллическое утро, оказался байкером в черной коже, его лицо скрывал черный шлем и очки. За мотоциклом из черного металла и хрома хохолком поднимался высокий хвост пыли.
«Вот удача, – подумала она. – Вот она я, посредине ничего, и меня приехал спасать „Беспечный ездок“[1]».
Ее руки и плечи начали дрожать. Столько часов тренировок в тренажерном зале.
Байкер остановился у основания флагштока и поставил мотоцикл на тормоз. Затем он оглянулся и посмотрел прямо на нее.
Несмотря на рискованные обстоятельства, Оливия забеспокоилась, насколько привлекательно выглядит ее задница с того места, где стоит байкер. С тех пор как она стала взрослой, частенько утешала себя вкусностями, пока не забыла все неприятные клички, полученные в детстве, но она так и не преодолела сомнений насчет собственной фигуры.
«Сделаем вид, что все в порядке», – решила она.
– Привет, – сказала она.
– Привет. В чем дело?
Оливия не могла видеть его лица, но уловила ухмылку в его голосе и поняла, что не ошиблась, когда он добавил:
– Все в порядке, прошу прощения. Не мог удержаться.
Да уж, ничего не скажешь, она очень удачлива.
К его чести, он не заставил ее страдать. Он поднял лестницу и приставил ее к флагштоку.
– Спускайтесь медленно, – предупредил он ее. – Я держу.
Оливия покрылась потом от напряжения. Она спускалась дюйм за дюймом, и в этом трудном пути ее джинсовые шорты не выдержали и, явив миру ее шелковые трусики, задрались. Она надеялась, что он не заметит этого.
– Вы почти дома, – подбодрил незнакомец. – Еще немного.
Чем ниже она спускалась, тем роднее казался голос незнакомца. И когда ее ноги коснулись нижней ступеньки лестницы, у нее появились серьезные и нехорошие предчувствия, связанные с этим парнем. Она не была здесь целый год, и лагерь стал воплощением ее самых диких мечтаний и самых ужасных кошмаров. Она никого не знала в этих горах, в этой пустыне… но так ли это?
Она лихорадочно соображала, что сегодня утром как следует не причесалась, не нанесла ни капли косметики. Она даже не помнила, чистила ли зубы. И ее джинсовые обрезанные шорты были слишком короткими, а топ слишком обтягивал грудь.
Спускаясь вниз по лестнице, она понимала, что там, внизу, она будет в лучшем случае смущена, в худшем – унижена. Желая поскорее добраться до твердой почвы, она прыгнула в его протянутые руки. От него пахло кожей и чем-то еще. Ветром, может быть.
Ее мускулы, которые еще мгновение назад были жестоко напряжены, теперь расслабились в изнеможении. Она истратила последние силы, оттолкнув его. Он отошел от лестницы и протянул к ней свои руки, как киборг, ладонями кверху, словно показывая, что пришел с миром. Ладони были огромными, в черных перчатках. Руки Дарта Вейдера. Руки Терминатора.
– Ну хорошо, – сказал он. – Теперь вы в безопасности.
Она прислонилась к лестнице. Когда она посмотрела на него снизу вверх, ей показалось, что земля у нее под ногами дрогнула.
Он был огромный, весь запакованный в кожу, включая джинсы «Ливайс». Она посмотрела на драную футболку, видневшуюся в распахнутой куртке. Его ботинки выглядели так, будто принадлежат человеку, который в них работает. И еще цепи. Она не понимала, зачем нужны эти слепящие штуковины, но они были очень сексуальны. О боже, в самом деле.
– Спасибо, – сказала она. – Не знаю, что бы я делала, если бы вы не появились. – В его зеркальных очках она видела собственное отражение: пылающие щеки, растрепанные ветром волосы. Она вытерла руки о шорты. – Что, э. – И запнулась. Может быть, это не он. Может быть, свежий воздух и солнечный свет повлияли на ее мозги. Она выбрала нейтральный тон и решила делать вид, что все прекрасно. – Могу я вам чем-то помочь?
– Возможно. Вы оставили сообщение мне на автоответчике. Что-то насчет строительного проекта? – С этими словами он снял солнечные очки, расстегнул шлем и снял его.
«О боже, – подумала Оливия. – Я хотела бы, чтобы это был кто угодно, только не ты».
Он снял перчатки, не сводя с нее глаз, пока стаскивал их палец за пальцем, и ухмыльнулся.
– Скажите… мы встречались?
«Он что, шутит, – изумилась она. – Он в самом деле не знает?»
Не дождавшись ответа, он повернулся и со знанием дела поднял флаг, который мгновенно, словно парус, радостно наполнился ветром.
Глядя на него, Оливия не могла двинуться с места, она едва дышала, ее мысли путались. Один только взгляд в эти разбивающие сердце глаза, и она полетела назад во времени, годы мелькали, словно странички в календаре. Она смотрела в лицо мужчины, но в этих льдисто-голубых глазах она видела мальчишку, которым он был много лет назад.
И не мальчишку – парня, который владел всеми ее помыслами, всеми значимыми моментами ее болезненного и непростого взросления – кого она когда-то любила. С кем целовалась. И кто разбил ее сердце.
Все ее тело ожило и затрепетало, вспыхнув до корней волос. Словно разгорелось старое пламя.
– Коннор Дэвис, – сказала она, впервые за девять лет произнеся его имя вслух. – Рада видеть тебя здесь. – И думала: «Я хочу умереть. Дайте мне умереть здесь и сейчас, и я ни о чем больше не прошу в жизни». – Это я, – жизнерадостно произнесла она.
Как будто она могла забыть. Теперь ему было двадцать восемь, а ей двадцать семь. Долговязый подросток превратился в крепкого мужчину. Но его усмешка, чуть прищуренные глаза были теми же, хотя челюсть теперь мужественно оттенена отросшей за несколько дней щетиной. И он все еще, – Оливия моргнула, желая убедиться, что ей это не чудится, – да, он все еще носит маленькую серьгу в ухе. Она сама сделала ему пирсинг тринадцать лет назад, должно быть, это с тех пор.
– Итак, ты, – он изучал кисть своей левой руки, где было что-то нацарапано лиловыми чернилами, – Оливия Беллами?
– Оливия. – Она молилась о том, чтобы он узнал ее, как она узнала его, как человека из прошлого, кого-то важного, кто изменил все его будущее. Господи, ведь она рисковала тем, что ее выгонят из лагеря и отошлют домой за этот самый пирсинг в ухе.
– Да, прости, Оливия. – Он изучал ее с откровенным мужским любопытством. Он явно неправильно понял ее ярость. – Мне не на чем было записать, когда я проверял свою почту, – объяснил он, указывая на лиловые чернила, которыми он вывел телефон на руке, и нахмурился. – Мы встречались раньше?
Она ответила коротким, хриплым смешком.
– Ты верно шутишь? Ведь так?
Она в самом деле так сильно изменилась? Ну хорошо, да. Прошло около десяти лет, она похудела на целую тонну. Из шатенки превратилась в медовую блондинку. Поменяла очки на контактные линзы. Но все равно…
Он просто смотрел на нее. И не узнавал.
– Я должен тебя знать?
Она сложила руки на груди и, глядя на него, произнесла фразу, которую он, без сомнения, должен помнить, потому что это была первая ложь, которую они сказали друг другу.
– Я твой новый лучший друг, – сказала она и увидела, как краска покидает его загорелое привлекательное лицо.
Его потрясающие синие глаза недоверчиво сузились и тут же широко раскрылись, он потрясенно смотрел на нее. Его адамово яблоко дернулось, он сглотнул и смущенно откашлялся.
– Вот черт, – сказал он низким шепотом. Его рука бессознательным жестом коснулась маленькой серебряной сережки. – Лолли?
ПРАВИЛА ЛАГЕРЯ «КИОГА»
По уставу лагеря каждый должен принимать участие в запланированных мероприятиях и носить предусмотренную уставом одежду. Вожатые отвечают за участие членов лагеря во всех лагерных программах, освобождение можно получить только у медсестры или у директора.