Летос. Глава пятая. Охотники и олени (А. Ю. Пехов, 2014)

Вода в чаше была горячей. Почти обжигающей. Язев Эрбет опустил в нее морщинистые руки, прищурил воспаленные глаза, наслаждаясь той умиротворяющей волной, что накрыла его. Чистота была важна, он боготворил ее и старался, чтобы на его руках и под ногтями никогда не появлялась грязь.

Приглушенные крики Таледа Гора ничуть не мешали ему. Наконец Эрбет вытащил пальцы из порозовевшей воды, и предупредительный Невек, его верный молчаливый слуга, протянул господину полотенце, благоухающее лавандовой свежестью.

Хозяину Тавера было приятно касаться ткани, ощущать ее на своей коже и знать, что чистота снова с ним.

Он не глядя бросил использованное полотенце на темный в разводах пол, посмотрел на обоих своих сыновей.

Ринстер – худой и скуластый, с яркой рыжинкой в волосах, которая давно потерялась в седине его отца, откровенно скучал. Ему не нравилось здесь присутствовать, но он всегда слушался, и слово главы семьи было для него законом. Выше личных интересов, желаний и забот. Язев знал об этом и ценил терпение среднего отпрыска и его уважение к себе. Ринстер был его главной надеждой – ума в нем поболее, чем в Кельге и… и Иане, сохрани его душу Шестеро. Сможет держать город в кулаке, используя то, что оставит ему отец.

Кельг, огромный и краснолицый, с густой перепутанной шевелюрой и бородой, отдуваясь, пил уже третью кружку пива. Но все это время его маленькие свинячьи глазки продолжали следить за подвешенным к потолку человеком.

– Ну так на чем мы остановились? – спросил Язев.

– Он умолял его простить, – напомнил Ринстер и откинулся на стуле, неодобрительно покосившись на старшего брата, который оглушительно рыгнул, но тут же прикрыл рот здоровенной ладонью.

– Прости, отец.

Тот лишь в раздражении поджал губы. Все его внимание занимал обнаженный толстый человек, раскачивающийся на цепи, привязанный за руки. Господин Эрбет не скрывал своего презрения и отвращения.

Колыхающиеся складки жира, точно перед ним была какая-то медуза, слезы, текущие из глаз, и опустевший мочевой пузырь, из-за чего и без того грязный пол стал еще грязнее. Мерзкое, отталкивающее зрелище.

– Кельг. Повтори урок.

Тот был рад стараться. На вкус Язева, его сын был довольно жесток, порой перегибая палку, но его действия приносили пользу. Конечно, если их контролирует кто-то еще и умеет вовремя остановить «творческое рвение».

Великан поставил опустевшую пивную кружку, взял обоюдоострый топор, прислоненный к стене, с усмешкой зашел к антиквару за спину. Тот затрясся, замычал от ужаса, замотал головой и стал неспешно и величаво раскачиваться туда-сюда, словно маятник.

Кельг примерился, скалясь редкими зубами, и ткнул топорищем пленника в почку.

– Смотрите-ка! Визжит точно свинка! – заржал он и хотел ударить еще раз, но, заметив предостерегающий жест отца, остановился с явным сожалением. – Невек, еще пива!

Молчаливый слуга-даворец выполнил приказ и вновь встал за спиной своего господина, положив руку на меч.

– Итак. Подводим итог. – Язев шевельнул пальцем, и Ринстер, встав со своего места, вытащил кляп из слюнявого рта.

– Милорд! – задыхаясь, зачастила жертва. – Милорд! Я не виноват! Поверьте, милорд!

– Это не то, что я хотел услышать.

– Я сожалею! Сожалею! Пожалуйста!

Ринстер сунул кляп обратно и повторил:

– Он сожалеет, отец.

Кельг громко хрюкнул, явно находя это веселым:

– Вскроем свинку? От горла до паха!

Иллюстрируя свои слова, он поднес месяцеобразное лезвие топора к объемному животу торговца и сделал страшное лицо.

– Уймись, – остановил его Язев, видя, что подвешенная туша вот-вот потеряет сознание от страха. – Талед, ты не даешь мне говорить. Сейчас Ринстер снова вытащит из тебя кляп, но если ты снова будешь выть и умолять, не давая вставить мне и слова, то я рассержусь, и Невек вырежет тебе язык. Это понятно?

Слуга обнажил кинжал, сделал шаг вперед. Талед Гор, прекрасно знавший репутацию правой руки милорда, отчаянно кивнул, показывая, что ему все ясно.

На этот раз он молчал, глядя несчастными, заплаканными глазами.

Господин Эрбет тяжело вздохнул:

– Итак, ты сожалеешь. Это достойное поведение приличного человека. Ты осознал свою ошибку?

Ринстер ткнул толстяка пальцем, тот ойкнул и, поняв, что требуется ответить, пролепетал:

– Осознал, милорд.

– И в чем она?

– Я не должен был идти с этим к милорду Иану. Я должен был прийти к вам.

– И если в следующий раз к тебе обратится какой-нибудь циркач, какой-нибудь воришка или еще кто-то, пытающийся украсть у меня и в моем городе, пойдешь ли ты к Ринстеру?

– Нет, милорд.

– Быть может, станешь беспокоить Кельга?

Антиквар посмотрел на гиганта, мучившего его, с ужасом.

– Нет, милорд. Только к вам.

– Урок усвоен, – выдал свое заключение средний сын.

– Теперь мы можем его разделать? – оживился старший.

Язев мог бы сказать, какого шаутта тогда он терял время на обучение мертвеца, но промолчал. Протянул руку, и Невек вложил в нее кинжал, рукоятка которого уже была предупредительно обмотана лоскутом ткани, пропитанной ароматом лаванды.

Талед Гор полузадушенно пискнул:

– Я всего лишь хотел проявить верность вашей семье, милорд!

– Заткнись! – прошипел ему на ухо Ринстер. – Виси и слушай, если не желаешь отправиться на ту сторону.

– Верность… Ты проявил свою верность. Моему сыну. Но теперь он мертв. А ты жив. – Язев Эрбет стал медленно приближаться к нему. – Я нахожу это обстоятельство очень печальным, а ты прекрасно знаешь, что случается, когда я опечален.

Ему не нравился смрад, который исходил от этого человека. Кельг прав. Действительно свинья. Но он, как всегда, преодолел себя – и перерезал ремни, удерживающие запястья антиквара. Тот мешком плюхнулся на пол, рыдая от облегчения, пытаясь подползти и поцеловать ботинок.

Невек пресек эти поползновения, встав у него на пути.

– Ты жив только благодаря моей милости. Не забывай это, Талед. Второй раз я такой ошибки не прощу. И ты и вправду кончишь как свинья на бойне. Убирайся из моего подвала.

Не слушая захлебывающихся благодарностей, он направился прочь, сказав по пути Невеку:

– Верни этому слизняку одежду и вышвырни прочь.

Возле лестницы Ринстер подошел к отцу, подал ему руку, и тот оперся на нее, начав подъем на первый этаж. К началу каждой осени колени милорда Эрбета ныли и напоминали тому о преклонном возрасте. Он ненавидел свой недуг и принимал его как пытку, посланную ему Шестерыми непонятно за что.

– Стоило ли его отпускать? Надо было прикончить хряка! – прогудел Кельг с совершенно детской обидой. – Это было бы уроком для всех.

– Вот поэтому после моей смерти решать, что делать, будет Ринстер, а не ты! – жестко произнес Язев.

Он увидел, как окаменело лицо старшего сына от этого напоминания. Вздохнул. Подошел к великану, жестом приказал наклониться, взяв его голову обеими руками, притянул к себе и, забыв о грязи, поцеловал в лоб.

– Я люблю тебя. Ты мой первенец. Но что поделать, если тебе досталась вся сила и безрассудность, а Ринстеру… – Он не стал говорить «ум», хотя очень хотелось. – Ринстеру досталась осторожность и расчетливость. Ты – щит и топор нашего рода. Но если тебе дать волю, то ты порубишь всех, до кого дотянешься. Будешь править среди трупов, а мертвецы не могут платить деньги, служить и выполнять приказы.

– Я не собирался рубить всех. Только антиквара.

Язев терпеливо вздохнул и потрепал отпрыска по щеке, прежде чем отпустить:

– Когда ты убиваешь оленя в моем лесу, то кидаешь мертвую тушу в середину стада?

– Нет. Иначе они разбегутся и долго не появятся на этом месте.

– Вот так же с людьми. Талед не нищий и не тот безымянный прохожий на тракте, которого ты задавил лошадью семь месяцев назад. Антиквар богат, верен нам в силу своего умишки, и нет явных причин для его смерти.

– Иан мертв. Разве это не причина?

– У Иана ветер был в голове! – вспылил старик. – Он был дураком! Шауттом взятым дураком! Эти безудержные пьянки и шлюхи свели его в могилу!

Он перевел дух и сказал уже гораздо спокойнее:

– Но мальчик был моей кровью и плотью. Он мой сын, так же как и вы оба, а я не позволяю убивать моих детей безнаказанно.

Язев вошел в большой обеденный зал, сел за стол, накрытый ослепительно-белой скатертью, все еще хмурясь, хлопнул в ладоши. Появились тихие слуги, поставили перед ним чашу с горячей водой, и он вновь вымыл и вытер руки. Затем придирчиво осмотрел нож и фужер, выискивая на них грязь и разводы.

– Мне только фруктов. Ринстер ничего не будет. Кельгу пива. Несите сразу две кружки, чтобы не бегать у меня перед глазами сто раз.

Пока накрывали, хозяин Тавера сказал, обращаясь к силачу:

– Жестокость – это хорошо. Я не против нее. Но в свое время. И когда меня не станет, об этом времени предупредит тебя Ринстер. Самое глупое, что вы сможете сделать, – это переругаться из-за того, чья задница должна сидеть на моем стуле. Я обоим желаю добра, но друг без друга вас порвут на части. Или Марки, или Веонты. Или люди герцога. Потеряете все. Понимаешь, Кельг?

Старший сын хмуро кивнул:

– Ты же знаешь, отец, что я не против. Деньги Ринстер считает лучше меня.

– Вот и хорошо. Тебя должны бояться, но знать, что ты не станешь ломать им черепушки без веской причины. Люди – это воск. После того как вы мнете его, они должны стекать к вашим ногам и благодарить за ту боль, что вы им наносите. Ну, теперь я вас слушаю.

Братья переглянулись, и Ринстер неохотно произнес:

– Обрадовать тебя нечем. Акробата пока не поймали.

– А владелец цирка?

– Кельг был очень убедителен, так что я с чистой совестью могу сказать, что тот ничего не знает, отец. Этот Тэо сбежал из его цирка в ту ночь, когда погиб Иан. Подбивал остальных артистов на бунт, пытался украсть деньги.

Язев скривился:

– Вся эта артистическая мразь годна лишь для увеселения черни. Воры, убийцы и жулики. Я говорил тебе, Ринстер, нельзя было отпускать цирк. Они могли что-то знать!

Тот помолчал, затем нейтрально произнес:

– Ты вроде доверяешь моему мнению. Никто не знает, где акробат.

– По роже Кельга видно, что он бы поспорил с этим утверждением.

– Могу отправить людей вдогонку. Они вернут их.

Милорд Эрбет сунул в рот виноградину, прожевал:

– На кой Скованный мне толпа клоунов? Нам нужен один канатоходец.

– Ты действительно считаешь, что именно он убил Иана?

Язев под взглядом сыновей выпил воды, промокнул губы салфеткой:

– Нет. Я так не думаю. С Ианом был Лок. А его готовил Невек. К тому же один плясун на веревке, даже самый ловкий, не справится со всеми. Видели, во что превратились тела? Там был кто-то еще. Акробат, вне всякого сомнения, замешан. Но мне нужен не только он. Все, кто это сделал. Поэтому так важно привезти его ко мне живым. Увеличь награду за его голову.

Кельг недовольно поерзал на стуле, но перечить не стал, хотя по его виду было понятно, он и так считает цену порядком завышенной.

– Его уже может не быть в стране, а мир большой, отец.

– Угу. Но в нем полно людей, которые любят деньги. И пока мы трое живы, сотни тех, кто зарабатывает мечом, в лепешку расшибутся ради семидесяти марок золотом. Что, Давек?

Последний вопрос был обращен к невысокому крепышу при мече, который вошел в обеденный зал. Начальник охраны милорда поклонился:

– Ваша милость, у дверей человек. Говорит, что желает видеть вас. Это по поводу циркача.

– Он привез его? – Пальцы Язева впились в подлокотники кресла.

– Нет. Но говорит, у него есть сведения.

– Впусти его. Однако предупреди, что, если он собирается водить меня за нос, я спущу на него собак.

Давек помялся, и господин Эрбет, заметив это, в раздражении спросил:

– Ну?! В чем дело?!

– Мутный он какой-то, милорд, – неуверенно произнес тот.

Несколько секунд висела звенящая тишина, так как Давек был не из тех людей, кто тревожится понапрасну.

– Я жажду подробностей.

Было видно, что начальнику охраны неловко.

– Он на первый взгляд не выглядит подозрительным, милорд. Приехал один. Из оружия только кинжал. Вежлив и хорошо одет. Как видно, из благородных. Но что-то в нем не так. Что – не знаю. Это просто чувство.

– Он местный?

– Нет. Точно не человек Марков или Веонтов. Кажется, из Савьята.

– За золото можно подкупить хоть чернокожего из Ума, – промолвил Язев. – Давек, пусть твои ребята возьмут арбалеты, встанут на верхней галерее. А ты сам проводи его к нам.

Кельг взял топор, отошел от стола к окну, встал так, чтобы быть в шаге от двери. Средний сын остался на месте, посмотрел на отца:

– Думаешь, будут неприятности?

– Нет, – сказал Язев Эрбет. – Но только глупцы пренебрегают щитом в бою.

Двое стражников в платьях слуг вышли на верхнюю галерею, держа арбалеты так, чтобы их не было видно снизу.

Давек появился почти сразу же после стрелков. За ним следовал незнакомец. Язев, потягивая из фужера воду, внимательно следил за незнакомцем.

Гость был высок, худощав и смугл, словно представитель морского народа лавов, проводящих всю свою жизнь на кораблях. Но к презренным морским бродягам этот человек явно не относился. Не та походка, не то поведение, не тот взгляд. Да и лавы обычно малы ростом и широки в кости.

Глаза у гостя оказались ярко-голубыми, необычными для столь смуглой кожи. Черные брови, жесткая складка губ, прямой породистый нос. Волосы по традициям савьятцев были собраны в хвост, и в них вплетена белая узкая лента. На висках уже появилась седина, но милорд Эрбет затруднялся сказать, сколько человеку лет.

Могло быть и двадцать пять, и сорок.

Одно точно – он не проходимец с большой дороги и не наемник. По кольцам на пальцах, дорогой одежде и манере держаться сразу понятно, что перед ним благородный. Оставалось лишь подумать, что Давек зря развел панику.

Гость прошел мимо Кельга, который был выше его на полголовы, даже не посмотрев на силача и его оружие, остановился в десяти шагах от стола. Легко поклонился.

Поклон тоже говорил о многом. Он был вежливым, но отнюдь не заискивающим. Приветствие равному. Во всяком случае, пришедший считал господина Эрбета таковым.

– Милорд Эрбет. Спасибо, что уделили мне время. – Голос у него был чистый, с легким акцентом южанина. – Меня зовут Шрев. Позвольте выразить вам соболезнования в связи с трагической смертью вашего сына.

Язев кивнул, отмечая про себя, что мужчина назвал лишь свое имя. Вряд ли это была небрежность, благородные так не поступают, а следовательно, это не ровня.

– Ты сказал, что у тебя есть информация о циркаче, которого я разыскиваю.

Тот улыбнулся:

– Я представляю деловых людей с юга, милорд…

– Деловых людей? – перебил его влезший Кельг. – Торгашей, что ли?

Шрев ничуть не удивился, что его прервали, улыбнулся даже весело, отвечая великану:

– Торгашей? Именно так, милорд. Какое-то время назад один из наших работников обманул моих нанимателей. Сейчас я пытаюсь найти его и вернуть домой, пока дело не пострадало еще сильнее. К сожалению, я потерял следы мошенника в Варене. Последнее, что я знаю, – беглец встречался с акробатом, которого вы разыскиваете.

– У тебя точные сведения? – спросил Ринстер.

Еще один поклон:

– Вне всякого сомнения, милорд. Встреча случилась в маленьком городке, на постоялом дворе. Об этом мне рассказали охотники за головами, которых нанял ваш достопочтимый отец. К сожалению, артист обставил их и сбежал.

Язев Эрбет, который потерял интерес к человеку и чужим проблемам, все же не смог не заметить:

– И что же заставило наемников разговаривать с тобой? – В его тоне уже чувствовалось легкое пренебрежение. Он никогда не любил торговцев, их жадность и продажность.

– О, милорд. Возможно, обстоятельство, что я умею быть обходительным и располагаю людей к себе. Они были очень любезными. И теперь я подошел к цели моего визита. Охотники мало что смогли мне рассказать о циркаче, так досадившем вам, но, когда мы расставались, назвали ваше имя. И я был бы очень обязан вам, милорд, если бы вы смогли рассказать мне об этом человеке чуть больше того, что он акробат. Уверен, эти сведения помогут в моем деле, и я пойму, отчего мошенник, которого я ищу, связался с ним. В свою очередь, могу пообещать, что если я в своих исканиях встречу циркача, то тут же отправлю его вам, с моими бесконечными благодарностями и заверениями в дружбе.

Язев Эрбет скривился:

– Благодарность помощника купца – это верх моих мечтаний. Уверен, моя семья справится с поимкой преступника и без вашего содействия. У меня нет времени рассказывать о мерзавцах всем желающим. Но так как вы были вежливы, Давек проводит вас к выходу и поведает все, что знает.

Шрев лучезарно улыбнулся:

– Милорд, это крайне любезно с вашей стороны. У меня осталась единственная просьба, если позволите. – Он не обратил внимания, что взгляд у хозяина Тавера стал ледяным. Тот не терпел, когда всякие проходимцы сперва просили медный улт, а получая его, требовали уже золотую марку. – В городе ходят слухи, что ваш сын покупал у циркача какую-то древнюю реликвию. И что там произошло нечто странное. Кое-кто говорит, что даже темное.

Улыбка мужчины говорила, что в эту нелепую чушь он не верит ни секунды.

– Мои наниматели интересуются вещами прошлой эпохи. И хотели бы купить ее у вас.

Кельг, видя каменное лицо отца и безошибочно понимая, что это означает, в предвкушении пошевелился.

– Деньги? У меня и самого их достаточно. Если какой-то пузатый торгаш пряностей что-то хочет купить, пусть заглянет в лавку к конкуренту. Я не занимаюсь торговлей!

Шрева это не смутило.

– Поверьте, милорд. Цена вас полностью удовлетворит, и вы не пожалеете.

– Эта безделушка нужна мне, как шаутту свет. Но из-за нее погиб мой сын, поэтому она не продается. Давек, проводи его.

Человек, сохраняя улыбку на лице, произнес:

– Сожалею, милорд. Но мне приказано не уходить без этой вещи. Возможно, именно она заинтересовала нашего сбежавшего работника, поэтому он и свел дружбу с вашим акробатом. Поверьте, мне очень совестно, но я вынужден настаивать обдумать мое предложение.

На скулах Язева выступили красные пятна:

– Убирайся вон, пока я не натравил на тебя собак!

– Это довольно невежливо, милорд. – Тот и с места не сдвинулся и не обратил внимания, что Давек встал у него за спиной. – Разве гость не священен в вашем доме? Неужели какая-то безделушка положит конец нашей дружбе и сотрудничеству? Стоит ли она неприятностей?

– Дружбе? Сотрудничеству? Кем ты себя возомнил?! Давек, Невек, вышвырните эту падаль! И пересчитайте ему ребра, чтобы знал, с кем говорит!

Начальник охраны положил лапу на плечо наглеца, но Шрев, стремительно обернувшись, ткнул стражника двумя пальцами в левую часть живота, и тот рухнул как подкошенный.

На секунду все замерли, не веря в случившееся.

– Убить! – взревел Эрбет, вскакивая на ноги. – Убить мерзавца!

Оба арбалета выстрелили одновременно.

Вихрь сорвал Ринстера со стула и швырнул в Кельга, сбив их обоих с ног. Столовые приборы, ножи, скатерть, фрукты взлетели в воздух, а в следующую секунду оба стрелка рухнули с галереи вниз, разбив черепа и забрызгав кровью и мозгом светло-серые плиты.

Шрев, сбив пылинку с рукава дорогой бархатной куртки, спускался по лестнице вниз.

– Милорд, я не понимаю вас. Я проявил к вам вежливость и даже учтивость, несмотря на то что ваша физиономия была такой, словно вас третий день мучает запор. До самой последней секунды я предлагал все решить мирно. Мы все бы остались довольны. А что теперь? Посмотрите. Кровь, трупы, испорченная трапеза.

Больше он не улыбался.

Невек с обнаженным оружием бросился на врага, защищая господина. Взлетел и упал клинок, но Шрев встретил кромку лезвия кулаком, и меч разлетелся на десяток осколков, словно был изо льда, а не из стали. Спустя миг шея телохранителя хрустнула.

Кельг с ревом кинулся на убийцу со спины, и страшный топор грозно зашелестел, вспарывая воздух. Южанин, как видно находя забавной всю эту ситуацию, играл с нападавшим в смертельную игру. Казалось, что каждый раз страшное оружие должно было развалить человека на две половинки, но тот на долю секунды оказывался быстрее, кружась вокруг великана.

– Ты заплатишь! Ты! – ревел Кельг, брызжа слюной, вращая налитыми кровью глазами, пребывая в ярости.

– Я хотел заплатить! – смеясь ответил тот. – Но в твоем глупом папаше слишком много гонору.

– Ублюдок! Ты! Сдохни! Ты! – Каждый выкрик сопровождался очередным ударом.

Шрев перехватил топорище, опираясь на дальнюю ногу, сместил центр тяжести, опуская локти, заставляя Кельга провалиться вниз, тут же сделал шаг, закручивая великана вокруг себя, словно тот был пушинкой.

Не удержавшись на ногах, старший сын Язева начал падать.

Прямо на страшное выпуклое лезвие. Он рухнул на него всем своим немалым весом, всхлипнул, когда превосходная сталь вошла ему в грудь, рассекая ребра, сердце и легкие.

Эрбет хотел швырнуть кинжал, но опустил руку, когда гость поднял с пола оглушенного Ринстера, вцепившись длинными пальцами тому в горло.

– Милорд, вы уже потеряли двоих сыновей, – сказал южанин. – Стоит ли доводить счет до трех? Где предмет, который я ищу?

– В соседней комнате. Статуэтка. В ящике, – выдавил тот, не сводя со своего отпрыска пустого взгляда. – Зачем тебе она? Она чего-то стоит?

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Мне просто стало любопытно.

– Просто любопытно? – прошептал старик, глядя на трупы.

– Ну да. Это мой порок, – ответил Шрев и сжал пальцы, слыша, как под ними хрустит кадык, а затем и позвонки.

И тогда Язев Эрбет, хозяин города Тавер, закричал.

Шрев склонился над парализованным начальником охраны, улыбнулся ему, словно родственнику, которого давно не видел.

– Рад, что ты меня дождался, друг. Твой покойный хозяин обещал мне, что ты расскажешь об акробате.

Разговор не занял много времени. Шрев завершил его, сломав человеку носовую кость, вогнав ее осколок глубоко в мозг. Вышел он из дома беспрепятственно. Слуги попрятались, на воротах никого не было.

Держа сверток под мышкой, он шел по наполненной народом улице, улыбаясь прохожим, подмигивая красивым девицам и с почтением уступая дорогу пожилым дамам. На перекрестке возле храма Шестерых рядом с ним появились двое, приноравливаясь к походке, пошли следом.

Он знал их обоих уже очень давно. Уроженец Фихшейза – толстяк с медовыми волосами, зелеными глазами и вечной полулыбкой на больших пухлых губах, и черноволосая, стройная как лань жительница Пубира.

– Что-нибудь узнали, учитель? – спросила она.

– Ничего из того, что бы мы не знали, Клеро. Он никто. Просто мимолетная встреча, как я полагаю. Не отвлекайтесь на него больше. Продолжайте поиски.

– А вы? – Толстяк проводил взглядом капитана городской стражи, проехавшего мимо них на прекрасной лошади.

– Появились дела в Карене. Держите меня в курсе, контролируйте ловчие группы.

– Неужели она планирует спрятаться в Варене?

– Хороший вопрос, Квинт. На Лавиани это не похоже. Надеюсь, скоро ты сам на него ответишь. Загоните ее в угол. А когда это случится – убейте. Меня ждать совершенно необязательно.

– Вы можете на нас рассчитывать, учитель, – сказала Клеро.

В следующую секунду они растворились в толпе. А Шрев улыбнулся очередной проходящей девушке.

День выдался просто чудесным.