Пролог
Лучи восходящего солнца падали на стойку в трактире. В их свете виднелась пыль, которая, казалось, витала в хаосе, но если присмотреться, то частички образовывали линии, а линии – формы. Формы девушек, что кружились в диком, завораживающем танце, ради одного только зрителя. Он пристально следил за их движениями, его светло-карие глаза отливали неким демоническим светом, словно они видели нечто большее, то, что мог разглядеть он один.
– Может, выпьешь чего? Там вон женушка чаю заварила, верминского, хорошо бодрит после разгульных вечеров.
Голос трактирщика, мягкий и слегка хрипловатый, развеял видение. Мечтатель резко посмотрел на него, демонический свет еще не исчез из его глаз. Взгляд пронзил насквозь старика, он поперхнулся. Но тут же он увидел перед собой самого обыкновенного мужчину лет тридцати, с добрыми глазами и приветливой улыбкой.
– Ты же знаешь, я не люблю, когда меня будят, – грубоватый тихий голос его был скорее болезненным, чем родным.
– Но, мой господин, вы же сидите за стойкой в зале.
Постоялец с удивленным взглядом осмотрелся – и правда, он сидел на высоком стуле, в небольшом залу трактира, где помещались три средних стола на четыре персоны и один длинный, у дальней от входа стены, на шестнадцать персон. Обстановка казалась бедной, кроме деревянных крепких столов, да стульев к ним, не было ничего примечательного. Разве что чучело головы огромного вепря, что расположилось на дальней стене, прямо по центру, и размером в половину человеческого роста. Вопреки тому, что обычно чучела грозных животных – львов, гепардов, волков и кабанов – делают ощетинившимися, олицетворяя их ярость, здесь чудище улыбалось. История гласит, что этот зверь жил сотню лет назад в соседнем лесу. Несмотря на свои размеры, кабан был весьма добрым и проблем не вызывал, местные охотники его не трогали и относились как к достопримечательности, даже прозвали его Гарди, что со старого диалекта примерно означало «стражник». Да, его считали местным стражем. Когда охотники задерживались, стараясь добыть больше дичи, чем требовалось, тут как тут появлялся Гарди и, громко ревя и фыркая, он угрожал своими длинными острыми бивнями до тех пор, пока охотники не уходили восвояси, а потом он мог до месяца бродить у окраины леса, не впуская никого, как бы наказывая людей за излишнюю жадность. Маленьких озорных детей пугали им, мол, «будешь пакостить, как придет старый Гарди да утащит тебя в лес, и не найдет никто». Конечно же, молва об огромном кабане расползлась по окружным городам да селам, и приходили смельчаки, что хотели зарубить зверя, некоторых отваживали местные, а некоторых, особо храбрых, кто все же отправлялся в лес, никто больше и не видел. Гарди жил долго, намного дольше, чем остальные звери, но старость настигает всех, а может какая болезнь стала причиной произошедшему. Как-то раз при свете дня он вышел из леса и направился прямиком в деревню, чего он не делал вообще никогда. Громил он мелкие постройки да заборы, потоптал попавших на пути нескольких собак и свиней. Как бы не было жалко, но жители собрались вместе и извели зверя. Стоит сказать, что никого из людей он не тронул, да и сопротивлялся он слабо. Зверя похоронили на кладбище, а умельцы из шкуры, шерсти, зубов и клыков иных животных собрали копию головы доброго чудища и переименовали местный трактир, что стоял на окраине, в его честь – «В гостях у Гарди».
– И правда, от чаю я бы не отказался, – быстро проговорил человек уже не таким грубым, но скрипучим голосом, с трудом отводя глаза от чучела. – Пить эль после медовухи не к доброму утру, уж точно.
– Особенно если опустошать почти все запасы, – с улыбкой добавил трактирщик.
– Вот только не надо прибедняться, Ромонт, знаю я, какие у тебя запасы. Да и кто знает, когда еще я попробую лучший в Орионе эль.
– Только ли в Орионе? – послышался грозный женский голос.
В дверях, ведущих на кухню стояла женщина, уже в возрасте. Красивое, благородное лицо ее было изрезано морщинами, но большие голубые глаза сияли жизненной энергией. Она пристально смотрела на посетителя, скрестив руки на груди. Из кухни доносились разнообразные запахи готовящейся еды, что пробуждало здоровый аппетит гостя.
– Помнится мне, ты за него так и не заплатил. Немного не мало, а набежало двадцать пять серебряных, – добавила она.
– Двадцать пять? – человек скривил недовольную рожицу.
– Лина, солнышко мое, будь милосерднее. Филин помогал нам столько раз, думается, это мы все еще перед ним долгу, – заверещал старик.
– Да и головушка у меня болит сильно, после вчерашнего, и голод напал зверский, – Филин постарался принять жалостливый вид. Хотя голова на самом деле у него не болела, ему хотелось вызвать чувство жалости у хозяйки. – Вот чаю бы испить, да сочную ножку барашка попробовать и потом можно и о деньгах поговорить.
– Знаю я тебя как облупленного, никаких потом. Опять ведь зубы заговоришь да испаришься, черт знает на сколько. Ножку ему, видите ли, да чаю. – Лина сделала пару шагов вперед, размахивая полотенцем, переходя почти на крик. – Ты вчера выпил пять бочонков эля, куда только в тебя влезло столько, и целых две запечённых курицы! У тебя там вместо живота что? Бездонная пропасть? Да нам придётся новую партию эля заготавливать, а солод, травы, муку-то надо закупать! Они ведь не появляются из неоткуда, не говоря уже о мясе. А насчет помощи его я могу сказать, что все проблемы наши от него же и были.
– Столько лет прошло, а ты все так же прекрасна, когда злишься, – Филин загадочно улыбнулся, и, сунув руку в карман серых холщовых штанов, достал три золотых монеты, на которых был изображен лик императора Гора – первого правителя империи Арвензия, объединившего все пять человеческих королевств и королевство элемов в содружество, именуемое Орионом, что закончило войну, длившуюся многие десятилетия. На другой стороне был изображен символ содружества – шестиконечная звезда, с мордой медведя в центре. Монеты так и назывались – орионы, и были они трех разных типов: золотые, серебряные и медные. Со временем монеты распространились на все содружество и даже за его пределы, а в простонародье назывались по типу металла. Серебряные были в ходу в крупных деревнях и городах, медяки же требовались изредка, лишь для более точного обмена. Медяки не были популярны, потому как их часто подделывали, хоть настоящие были сделаны не полностью из дешевой меди, а из сплавов, что делало монеты более долговечными. Подделки отличались хрупкостью и коротким сроком службы, а проверить их подлинность могли не многие, поэтому торговцы предпочитали только серебряники и золотые.
– Но это в шесть раз больше, чем нужно, – удивленно заметил старик, осматривая монеты.
– Как заметила твоя прелестная жена, я часто не платил по счету, да и в этот раз неизвестно на сколько я исчезну, а долг, как говорится, платежом красен, – голос Филина был спокоен, но с ноткой язвительности.
Лина медленно и молчаливо подошла к стойке, взяла монеты, недоверчиво взвесила в руке. Глубоко вздохнув и с некоторой тоской окинув взглядом внимательно следившего за ней Филина, выпрямилась и с короткой фразой «Сейчас чаю принесу» ушла на кухню.
– Не серчай на нее, мой старый друг, – прервал короткую паузу Ромонт. – На ней держится трактир, это я, старый ленивец, только гостей приветствую, да буянов выпроваживаю, а она всеми остальными делами мается. Но позволь спросить: ты действительно к пустынникам решил отправиться? – голос Ромонта казался озабоченным.
– Ну неспроста же я вчера тебе все уши этим прожужжал, – Филин перевел взгляд на своего собеседника все с той же таинственной улыбкой.
– Я, конечно, уверен в твоих способностях, но в одиночку это же самоубийство, – Ромонт все еще не верил, что его друг отправиться в столь опасно путешествие; вчера это казалось пьяными бреднями, но та уверенность, что источал Филин, почти убедила его. Он поежился и неуклюже улыбнулся. – Может все-таки передумаешь?
Беспокойство Ромонта было более чем оправданно. Пустынный народ, они же пустынники, впервые посетили Орион уже более сотни лет назад, но о них известно было очень мало. Отличались они от людей темным цветом кожи – от светло-коричневого до темного, почти черного. Ростом были выше среднего человека на одну-две головы, нос почти отсутствовал, как у элемов, виднелся лишь небольшой бугорок с ноздрями – кончик носа; спинка же была влита в череп. Белки глаз отличались цветом от человеческих и были темно-коричневого цвета, что в сочетании с карим цветом радужки давало эффект полностью черных глаз. Мужчины все были лысыми и безбородыми, с грубыми очертаниями лица, словно вытесненными в камне. Женщины также брили головы, но в качестве украшения оставляли одну, изредка две косы, ростом были пониже мужчин и с более мягкими очертаниями лиц, были больше похожи на человека. Пустынники – спокойный народ, они с людьми не конфликтовали, лишь периодически появлялись в южных городах для торговли. На любые уговоры рассказать о тех местах, откуда пришли, или же проводить людей на свои земли, отвечали холодным отказом, чем часто вызывали подозрения, но, как только появлялись нотки агрессии со стороны людей, пустынники исчезали также неожиданно, как и появлялись. Конечно, люди не раз устраивали походы на юг. Последним самым известным покорителем юга был принц Иремион, сын короля Вольмонта, властителя Горанского королевства. Он отправился туда в компании тысячи лучших воинов королевства, а спустя всего месяц вернулся один, измученный и израненный, и рассказал о бескрайней песчаной пустыне, населенной жуткими монстрами, что вылезают из-под земли и утаскивают в свое подземное царство всех, кто попадутся, об ужасных песчаных бурях, что длятся вечность, о солнце, что палит с такой силой, что кажется, будто оно находится на расстоянии вытянутой руки. Но самое страшное – когда проходишь пустыню песчаную, встречаешь пустыню каменную. Там, по его словам, нет жизни, солнце жарит с удвоенной силой, ни одного растения за неделю, там проведенную, люди не встретили, также не нашли ни зверя, ни монстра, а под ногами только камень, и ни капли воды. Многие погибли от жажды и голода, остальные от яда огромных жуков, и зубов неизвестных чудищ, что обитают в песчаной пустыне. Подобные истории слышали от всех, кто пытался разузнать о таинственной пустыне и пытался пересечь ее.
– К сожалению, это все же необходимо, хоть я и ненавижу жару. Откладывать уже нет времени. Скоро наступят тяжелые времена, Ромонт, – Филин хотел было продолжить, но глубоко вздохнул, осмотрел старика и задумчиво замолчал, почесывая подбородок.
– Ты о том, что сотворил принц Ворок? Думаешь, он может натворить глупостей? Да ладно, я слышал о нем. Гарольд Арвензийский воспитывал его лично, и Хавел Орсворд приложил руку к воспитанию это мальчика. Думаю, все обойдется малой кровью. – Ромонт нервно фыркнул. – Мне кажется, орден присмотрит за тем, чтобы все не вышло из-под контроля.
– Ворок, конечно, не проблема, хотя и тут есть возможные осложнения. – Филин обернулся на вошедшую Лину, несущую в руках поднос, на котором были кружка с ароматным напитком и увесистый кусок ржаного хлеба, толщиной в два толстых пальца и размером с ладонь, на котором лежал ломоть прожаренного на вертеле свиного мяса, сверху приправленного растертым чесноком.
– Приятного аппетита, – приветливо проговорила хозяйка, слегка поклонилась и вернулась обратно на кухню.
– Премного благодарен, – только и успел ответить Филин.
– Мне тоже бы не помешало перекусить, – в животе у Ромонта заурчало, он облизнулся и было хотел уйти вслед за женой, но его остановил Филин.
– Постой, я не задержу тебя надолго, сразу после трапезы я покину вас.
Ромонт сглотнул слюну не раз, отчего его живот еще сильней заурчал, пока Филин размеренно, с довольным причмокиванием поглощал бутерброд. Он вдохнул аромат чая и удивленно посмотрел на хозяина.
– Мята?
– Да, и видимо еще пару трав. Там вроде душица и зверобой, помогут с головной болью.
Ромонт снова облизнулся, терпеть уже сил не было. Филин заметил это и залпом выпил всю кружку горячего чая, поймав удивленный взгляд старика, ехидно улыбнулся, встал из-за стойки. Безо всяких сумок, налегке он и путешествует, но это Ромонта уже не удивляло. Филин всегда ходит без поклажи. как-то они вместе отправились в поход, далеко на север, в земли гномов. Филин добывал себе еду, охотясь с помощью пары магических заклинаний, и пил воду прямо из ручейков и родников, а спал на земле под открытым небом, так что много вещей ему и не требовалось. Когда же ненастье заставало его – он умело пользовался навыками в магии, дабы защититься от ливня или сильного ветра.
– Благодарю за радушный прием, – На этих словах из кухни выглянула Лина. Филин улыбнулся ей и поклонился, – за вкусную пищу. До свидания, мои старые друзья.
Он почти вышел из трактира, как его окрикнул Ромонт:
– Раз ты покидаешь нас надолго, кого ты все же оставил за главного в ордене?
– Конрада.
– Но ведь Радиан так хотел это место.
– Вот именно.
Ромонт не видел лица Филина, но по голосу понял, что тот улыбается.
– Но Конрад еще, считай, мальчишка, справится ли он?
– Я уверен в нем. – Филин обернулся в дверях. – Ты же присмотришь за ним?
– Я уже отошел от дел, – пробормотал Ромонт
– Вот так и знала, что впутаешь напоследок нас во что-нибудь пакостное, – резко вставила Лина.
– Вы справитесь.
Таинственно улыбнувшись, Филин покинул трактир.