11
В чёрном официальном костюме Тимофей Захарович Шилов, насупившись, прикорнул на краешке дубового стула возле настежь открытого окна в сумрачной и свежей комнате административных помещений усадебного дома. В вечернем особняке царили тишина и стерильный порядок, а парадная столовая после обеденной трапезы была идеально прибрана усердными и рьяными слугами. Широкая канцелярская комната была отделана весьма аскетично: там находились только массивные стулья, грандиозный чугунный сейф, увесистый письменный стол, два розоватых полированных комода с постельным бельём и прочный старый диван, принадлежавший по непроверенным слухам народному комиссару из сталинской эпохи. Порой Тимофею Захаровичу казалось, что от этого исторического дивана исходит аура необъятной власти и великого тайного страха…
Тимофей в прозрачных сумерках смотрел в окно на бурное клокотанье студёной речки, а осенние горы источали в комнату струи льдистого и хвойного воздуха. Тимофей зябко и нервозно передёрнул плечам и с большим раздраженьем подумал о том, что он доселе не получил никаких распоряжений относительно ужина на этот вечер. Хотя вместительные холодильники в покоях владельца усадьбы и его вероятных гостей были постоянно и плотно забиты эксклюзивными напитками и свежими деликатесными яствами в очень пространном ассортименте. Усердный дворецкий сам утверждал номенклатуру завозимых в барское поместье продуктов. Но всё-таки на случай кулинарных экспромтов хозяина или обольстительной гостьи дежурили в своих каморках двое поваров и трое лакеев. Да и сам дворецкий решил, что в эту судьбоносную ночь никуда не отлучится он из барского терема…
Внезапно Тимофей с ненавистью посмотрел на блестящий никелированный звонок, по которому хозяин вызывал дворецкого к себе. И тусклое сиянье электрического звонка показалось Тимофею символом лакейского рабства. Сытому и балованному слуге всё более претила его зависимость…
Вскоре Тимофею подумалось о его перспективах, и сразу его будущее вообразилось ему весьма тёмным. Ведь теперь у его господина явно наметилась важная перемена в судьбе, ибо сегодня накрепко он спутался с умной, стервозной и заносчивой кралей. А много ли хорошего такая связь может сулить дворецкому?.. ведь его запросто могут прогнать из фешенебельной усадьбы по мимолётной прихоти хозяйской зазнобы… Но при любых раскладах положенье его будет весьма поколеблено… Значит, ему предстоит рискованная и потаённая борьба за своё служебное положенье, которое приятно сопряжено с многочисленными льготами и барышами…
Но вдруг Тимофею грядущие мелкие интрижки показались чрезмерно унизительными для него, и вскоре он оторопел при шалой мысли, что ему теперь отчаянно хочется достичь благородной цели… Но ведь ничего на свете благородней истинной любви нет!.. И Тимофей опасливо ощутил в себе непоколебимую решимость полюбить Алёну и стать соперником своего строгого господина в борьбе за на в борьбе за жензину. ь Алёну и городную цель. прелестную даму…
И Тимофею ярко вообразились трагические и прекрасные сцены о его любви, рыцарской верности, отваге и шляхетской гордости…
Тимофей даже не предполагал, что он способен воображать столь по-детски наивную и романтическую дребедень. Но чем красивей и благороднее он воображал своё поведенье с Алёной, тем больше она казалась ему достойной несравненной любви. И ушлый дворецкий влюблялся всё необратимей и сильнее…
И вдруг с поразительной ясностью он понял то, что его хозяин и Алёна уже твёрдо сговорились провести эту мерцающую и лунную ночь вместе. И дворецкий угрюмо приготовился к невероятной вспышке собственной ревности. Однако вскоре он изумился тому, что ревности он не ощутил. Но появилось у него мрачное спокойствие, которое он мысленно назвал хищным. И, действительно, зачем буянить, метаться и бунтовать, если пока ещё нельзя изменить череду событий?..
Тимофей больше не сомневался в том, что он несказанно любит Алёну. Но хотя его страсть быстро и непрерывно возрастала, он решил и впредь прикидываться верным и незатейливым простачком и терпеливо поджидать удобного случая. А пока он, дескать, превратится в ангела-хранителя Алёны и начнёт ретиво, хотя и тайно её оберегать. Разве не обязан он спасти её от мерзкого и жестокого генерала, которому случайно привалило громадное наследство?..
А ещё Тимофея пугающе и сладко изумляла странная уверенность в том, что у него есть немалые шансы добиться у Алёны пылкой взаимности. И эта уверенность, будоража его нервы и плоть, не покидала дворецкого, хотя он ясно понимал, что славный отставной генерал превосходит его буквально во всём: и внешностью, и легендарной репутацией, и социальным статусом, и богатством, и связями. А теперь хозяин завидной усадьбы решил сделаться и ещё и писателем, и очень вероятно, что он преуспеет ещё и в литературе.
Но вопреки этому своему пониманью дворецкий чувствовал в себе уверенность в том, что Алёна всё-таки может ему достаться. Поначалу такая уверенность казалась ему абсурдной, но вскоре ему необычайно ярко вспомнилось раболепие слуг в усадебном доме. А ведь рабской покорности сумел от челяди добиться именно он, дворецкий, а вовсе не хозяин поместья!.. Конечно, и генерал обучен грозно командовать и сноровисто распоряжаться… Но ведь полководца столь высокого ранга всемерно поддерживает властная иерархия всего государства!.. А он, безвестный Тимофей Шилов, сумел добиться безропотного и рьяного повиновенья одной своей личной харизмой и той мистической аурой власти, которую постоянно и незримо излучает его загадочная персона…
Наверное, именно врождённой способностью к власти и прельститься в нём проницательная Алёна…
Дворецкий величаво встал возле окна и, глядя на сумрачные горы, скрестил руки на своей впалой и тщедушной груди. И внезапно у него появилась твёрдая уверенность, что все эти сегодняшние событья ниспосланы ему Провиденьем, дабы он, наконец, постигнул всю безмерность своих интеллектуальных и нравственных сил…
И Тимофей горделиво и дерзко помыслил:
«Я обречён Всевышним не только на то, чтобы прозябать в помпезном и пошловатом тереме. Я теперь полностью готов к отчаянной борьбе…»
И ему почудилось, что лунные и млечные лучи поощрительно и страстно обволакивают его тело… Горный и студёный ветер порывисто шевелил светлыми, лёгкими и узорными занавесками на окнах и мнился Тимофею божественным благословеньем… И лишь на краткий миг дворецкому подумалось о коварных кознях Сатаны…