Глава 1
Волна черного едкого дыма накатывается одновременно с нарастающим гулом самолетов. Огонь, пожирающий джунгли, становится нестерпимым. Сучковатые выступы на стволах деревьев все сильнее походят на кровоточащие культи, тянущиеся за помощью и норовящие ткнуть в лицо раскаленным своим торцом.
И снова удушливый дым. Он обволакивает, будто обнимает, потом начинает давить, парализует члены, выжимает последнюю волю к жизни. Еще немного, и тело превратится в тяжелый куль и беспомощно рухнет в пепел и грязь, замешанные под ногами. В последнюю секунду перед удушьем раскрытые в отчаянье глаза различают в копоти и гари силуэт. Опять она! Эта старая взъерошенная женщина с мертвым ребенком на руках. Она давно ждет, вот снова пришла, чтобы увидеть, как он будет умирать. На этот раз страшный призрак точно дождется отмщения. Но он не хочет этого! Ему надо жить!
Он вскочил с постели в холодном поту. В голове шумело, язык прилип к небу и казался куском замазки, вдавленным в горло (вот что мешало дышать!), руки тряслись, сердце возбужденно колотилось.
С недавнего времени он стал очень бояться смерти. Больше всего – смерти во сне. Даже клал под подушку телефон. Вдруг случится так, что у него будет время для звонка. Эти драгоценные секунды не хотелось тратить на отчаянное метание по квартире. «Скорая» – хоть и не панацея, но все-таки шанс…
Подумать только: он, столько переживший, возродившийся в прямом смысле из пепла, и вдруг – такая фобия. До паники, до внутреннего содрогания. Врачи называют это «астенией». Говорят, легко лечится. Но разве может он сознаться кому-то в своей слабости, тем более в такой человеческой. Он же вождь, учитель! Он – Гуру, почти Бог! И вдруг – какая-то астения.
Он прошел в ванную, включил свет, посмотрел на себя в зеркало. Ему давно за шестьдесят, но на вид – полтинник, не больше. Вождь должен соответствовать, держать марку, быть в форме. Ведь ему верят, ему поклоняются.
К собранности и запредельным нагрузкам его приучила война – та, что разделила его жизнь на две части. Она, страшная и нелепая, снится ему практически каждую ночь…
Молодой лейтенант, выпускник Военного института иностранных языков Олег Злобин попал в этот список с подачи начальника курса. Перспективный, подающий надежды офицер получал уникальную, как ему объяснили, возможность попрактиковаться в языках, набраться опыта, заслужить авторитет среди товарищей, в том числе – старших. Да и материальная сторона была не последним делом – командировочные, то бишь боевые, заметно отличались от скромного оклада обычных строевых офицеров. Словом, гордись, лейтенант, улыбнулась тебе удача!
Все так, если бы не одно обстоятельство – список этот включал в себя тех, кто должен был набираться опыта в самых что ни на есть боевых условиях, в охваченной войной Камбодже. Именно туда, на огненную передовую холодной войны, в качестве помощника военного советника и направили лейтенанта Злобина.
Думал ли он тогда о смерти? Разве что иногда, да и то не всерьез. Ему представлялась эта мысль несвоевременной, с ним такого не может случиться, хотя бы в силу его возраста, просто рано еще. Он видел себя героем, как и положено солдату, спасителем несчастного народа, попавшего под гнет империализма. Он всерьез настраивал себя на подвиг. Вот тогда о нем заговорят и пошлют в его родной Воронеж престарелой матери письмо и газетную вырезку с его портретом. А когда он вернется, его станут приглашать в школу на уроки Мужества…
Но домой он так и не вернулся. В один из дней машина, в которой они ехали на секретное совещание с местными повстанцами, подорвалась на мине. Олега, единственного, кто выжил после взрыва, откопали совсем не свои.
Командовал отрядом капитан-американец. Все называли его Саймоном. Настоящего имени никто не знал, да это и не было нужно. Война – стихия силы и секретности. Если какого-то из этих компонентов нет, армия обречена. У этих было все: полная поддержка западного капитала, самое новое оружие и очень мощная шпионская сеть.
Капитан вовсе не был плакатным исполином с горой мышц – среднего роста, крепко сбитый вояка, чуть за тридцать, с короткой стрижкой и неприятной родинкой на щеке. Но вот, что действительно выдавало в нем исключительного профи – так это оперативное чутье, умение уйти от неминуемой опасности, чтобы потом ударить в ответ неожиданно и очень больно. Костяк отряда составляли такие же, как он, рейнджеры, числом не более трех десятков, основная же масса была собрана из уроженцев Южного Вьетнама, слепо повиновавшихся боевому командиру, готовых по первому приказу пойти в прямом смысле в огонь и в воду. Саймон контролировал значительную территорию по правому берегу Меконга, воевал со всеми сразу и карал непослушных старым проверенным способом – огнем и мечом.
Олег сразу же отметил интерес к своей персоне со стороны капитана. Еще бы – такая удача! Советский офицер, владеющий пусть и не всеми, но военными секретами, знает английский, кхмерский, понимает по-китайски, по-вьетнамски и по-лаосски. Имея на руках такой козырь, можно диктовать противнику любые условия. Или… использовать добычу с пользой для своих грязных дел.
Оправившись от контузии, Олег начал понемногу осознавать всю безвыходность своего положения. Для своих он – пропавший без вести, как и все остальные, кто ехал на ту злосчастную встречу (говорят, они все сгорели, трупы невозможно опознать). Его вряд ли будут искать, если только он сам не даст о себе знать. Но как?! Для американцев и их подручных он – в лучшем случае разменная карта, а в худшем – очередная жертва, приготовленная на заклание.
Отчаяние все сильнее охватывало его. Поначалу еще удавалось не показывать виду, как он напуган, но постепенно страх бездарно погибнуть в этих вонючих джунглях, среди безграмотных «чарли», понимающих только силу, становился всеобъемлющим и тяжелым, как камень. Было ощущение, что весь он, Олег Злобин, – воплощенный ужас, наглядное пособие для бесстрашных. Не думайте, что вы всесильны, всегда найдутся обстоятельства, которые будут сильнее вас, они поработят вас и превратят в животных.
Однажды ночью ему приснился сон. Кто-то большой и невидимый склонился к его лежанке из прелого тростника и жарким скрипучим голосом проговорил прямо в ухо: «Твой час близок. Если ты не сделаешь над собой усилие, ты погибнешь. Стань тем, кем ты должен стать. Собери свои силы в кулак и прозрей. Ты будешь видеть людей такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они стараются казаться, ты научишься подчинять себе их волю».
Он проснулся с каким-то новым ощущением. Ему вдруг показалось: все, что было до этого, было не с ним. Ощущение страха и подавленности ослабло, стало легче дышать. Он словно перешагнул какую-то очень важную черту, невидимую для непосвященных. Но он ее миновал, значит, стал одним из них, из посвященных. Только – во что?
Когда наутро ему, как обычно, принесли миску риса и чашку воды, он впервые почувствовал к себе полное презрение. Чувства такой силы он не испытывал никогда ранее. Волна горячей ненависти к своей беспомощности окатила его с ног до головы. Возмущение буквально закипело в его душе, прилило к голове, Олег почувствовал, как горят его щеки. Эту энергию надо было выпускать на свободу, иначе от ее напора можно погибнуть. Он дал ей выход, сконцентрировав в своем взгляде, полном безумия и испепеляющего гнева.
Маленький худой вьетнамец, принесший еду пленному русскому, неожиданно открыл рот и в ужасе кинулся прочь из хижины. Еще сотрясаемый неведомой силой Олег сумел расслышать душераздирающие крики перепуганных «чарли», метавшихся вокруг узилища:
– Он опалил мне лицо!
– Это демон!
На следующий день его вызвал к себе Саймон. Капитан сидел за деревянным столом и перебирал бумаги. Рядом стояли его помощник и несколько приближенных вьетнамцев. Саймон оторвался от бумаг и пристально посмотрел на Олега. Взгляд американца почему-то не показался Злобину зловещим, как это было раньше. Сейчас Олег ощущал превосходство над противником, ему вдруг показалось, что, стоит ему захотеть, он легко заставит Саймона подчиниться.
И он решил попробовать. Глядя прямо в глаза американцу, Олег попытался внушить ему, чтобы тот выставил за порог всю свою свиту. Пусть они уйдут, пусть не мешают разговору двух главных противников. Их место – на обочине, в обозе, а не здесь, в штабе, где представители двух великих держав будут решать их судьбы.
Саймон долго терпел взгляд русского, не понимая, отчего тот так неожиданно осмелел. Капитан был человеком по-настоящему бесстрашным и, как все смертные, от природы любопытным. Ему доложили об обезумевшем вьетнамце, и потому он сам хотел убедиться в необычных способностях пленного. Ему очень не хотелось выглядеть слабаком, он надеялся показать свою силу и выдержать этот жесткий взгляд.
В какой-то момент его одолело сомнение: а если не получится и он, храбрый капитан Саймон, спасует перед этим парнем на глазах своего штаба? Тогда все увидят, на чьей стороне сила – не оружия, а куда выше – человеческой природы. А проигрывать хозяину здешних мест нельзя. Выход прост: выставить всех зрителей за порог.
Не отрывая взгляда от Злобина, Саймон негромко, но четко произнес:
– Оставьте нас.
После того как штабисты поспешно вышли из палатки, Саймон позволил себе расслабиться: дальше выдерживать этот бронебойный взгляд он не мог. Последнее, что заметил капитан, обращаясь назад к бумагам, – легкую ухмылку на лице русского.
С этого дня положение Злобина изменилось. Нет, его не перевели в отдельное бунгало и не выдали чистую простынь. Зато ему улучшили рацион и усилили охрану: теперь вместо одного возле его палатки дежурили сразу трое храбрых вьетнамцев. Но главное – Олег почувствовал, что Саймон заинтересовался его способностями.
Пленных в лагере было несколько человек – все из местных, в основном бывшие чиновники (Злобин урывками слышал их разговоры), но к ним относились ровно и до поры снисходительно. Их участь была заранее решена – обмен, выкуп или, когда они перестанут ассоциироваться с деньгами, пуля в затылок.
Русский же офицер стоял особняком. Что именно замышлял Саймон, Олег не знал, но догадывался, что его главный «выход» еще впереди. Капитан чаще обычного справлялся о его здоровье, несколько раз лично приходил в палатку Злобина и пытался заговорить с ним. При этом никогда не смотрел русскому в глаза. Олег коротко и неохотно отвечал, капитан очень скоро уходил.
То злосчастное утро было пасмурным и каким-то особенно тоскливым. Возможно, из-за приближавшегося сезона тропических ливней.
После завтрака Саймон вызвал Олега к себе:
– Пойдешь с нами в разведку, нам нужен переводчик.
Они долго плыли на моторках вверх по течению Меконга – группа из двадцати человек смешанного состава. Саймон посадил Олега в свою лодку и всю дорогу тайком наблюдал за ним. Злобин молчал, было заметно, как сильно он нервничает, оказавшись в незнакомой ситуации. Капитану это нравилось: русский сейчас полностью в его власти, он, Саймон, может пристрелить его в любую минуту (от этой мысли рука еще крепче сжимала цевье винтовки), может моментально уничтожить вместе с его способностями. Но капитан не такой дурак, чтобы убивать курицу, способную нести золотые яйца. А в том, что яйца будут золотыми, Саймон не сомневался. Совсем недавно в его голове созрел очень перспективный план на этого русского.
Потом они продирались сквозь джунгли, обтирая одежду о длинные ветви деревьев и узловатые «руки» тропических лиан. Было ощущение, что эти «руки» пытаются схватить непрошеных гостей за рукава маскхалатов и стволы винтовок, задержать или даже придушить.
Наконец до Олега донеслись запахи жилья: дыма костра, готовящейся пищи, домашних животных. Он испуганно посмотрел на Саймона. Зловещая улыбка американца говорила лучше любых слов. Каратели развернулись в шеренгу и одновременно, по команде, двинулись в сторону деревни. Злобин с ужасом понял, что сейчас начнется…
Грохот автоматов и винтовок, вопли обезумевших людей, разрывы гранат, хруст ломающихся деревянных хижин – все слилось в сплошной гул. Олег бросился в кусты, припал к земле и охватил руками голову. Он не видел – догадывался, что происходит вокруг. Все это время он ждал, что кто-то из людей Саймона схватит его за ворот и выдернет из спасительных зарослей. А может быть, сразу выстрелит в затылок. С замершим сердцем, затаив дыхание, лейтенант ожидал смерти.
Но ничего такого не случилось. Вскоре страшная какофония утихла. Олег медленно поднял голову и увидел горящие руины. Деревянные остовы домов, будто скрюченные черные пальцы обгоревшего трупа тянулись из пламени к дымящимся кронам деревьев, словно надеялись ухватиться за них и выскочить из огня. Живых не было – то тут, то там нелепыми кучами валялись окровавленные тела несчастных жителей, в считаные минуты вычеркнутых из этого мира. Несколько опьяненных удачей рейнджеров бродили среди тел и добивали раненых.
Неожиданный окрик заставил Олега обернуться. Саймон, прокопченный и радостный, тащил за руку испуганную женщину. Свободной рукой она крепко прижимала к себе плачущего грудного ребенка – последнее, что осталось у нее в этой жизни.
– Вот, это твоя добыча! – Капитан толкнул несчастную в сторону Олега. Тот отшатнулся. – Оружие я тебе не дам, убей ее своей силой. Ты же можешь. Ну! – Саймон вскинул винтовку.
Олега охватила паника. Он судорожно метал взгляд между винтовкой американца и дрожащей от страха камбоджийкой. Та стояла на коленях, по-прежнему прижимая ребенка к груди, в ее широко раскрытых глазах колыхались два океана слез.
Близкий и бесславный конец ледяным стволом уперся в спину очумевшего лейтенанта. Назад ходу не было. Мир сузился до размеров мертвой поляны. Треск догорающих построек, крик потревоженных птиц, шум неожиданно усилившегося ветра и еще какой-то неясный стрекот в ушах.
Олег почувствовал себя роботом. В конце концов, чем он отличается от тех, кто только что стер с лица земли мирную камбоджийскую деревню? Он такой же солдат. Нужно показать врагу, что он не сдался. Пусть эти головорезы видят, что Олег Злобин тоже способен на поступок. Надо выжить, а там разберемся. Волна негодования прихлынула к горлу, заклокотала, запросилась наружу. Он выплеснул ее в лицо беспомощной женщины.
Колени подогнулись, он начал оседать, его подхватили под руки, удержали. Но делали это механически – все внимание было приковано к жертве. Женщина отпрянула от Злобина, раскрыла рот в немом крике и неожиданно резко, не отрывая обезумевшего взгляда от своего повелителя, схватила ребенка за горло…
Олег нашел в себе силы, чтобы не смотреть на это. Резко отвернувшись, он лицом к лицу столкнулся с помощником Саймона, в руке которого стрекотала любительская кинокамера.