Вы здесь

Ленин. Спаситель и создатель. Глава 19. «Русский» год Ленина История временного возвращения Ленина в Россию разворачивалась так… (С. Т. Кремлев, 2016)

Глава 19. «Русский» год Ленина История временного возвращения Ленина в Россию разворачивалась так…

В начале ноября 1905 года он выехал из Женевы в Стокгольм, где дожидался получения документов, необходимых для выезда в Россию. То есть, Ленин возвращался легально. 5(18) ноября он был уже в Гельсингфорсе (ныне – Хельсинки), а 8(21) ноября приехал в Петербург, и на следующий день выступил на расширенном заседании Петербургского комитета РСДРП[399].


Начинается «русский» год Ленина… Он длился с начала ноября 1905 года по ноябрь 1906 года и был заполнен не только совещаниями, беседами, речами, статьями, поиском средств для партии и прочим подобным, что и составляет жизнь профессионального революционера… Параллельно со всем этим надо было каждодневно, а порой и ежечасно, решать задачу, имевшую хотя и не всемирно-историческое, но важное значение, – не попасться агентам охранки и не дать себя арестовать.

Ленин впитал искусство конспирации если не с молоком матери, то с тем молоком из «чернильниц» из хлеба, которым пользовался для конспиративной переписки с волей в период своего первого ареста. Так что охранникам он не попался, однако постоянная необходимость быть начеку нервы, конечно же, выматывала. К тому же, бульшая часть «русского» года Ленина пришлась на время усиления реакции и наступления властей на революцию.

То, что Ленин умел ускользать он назойливых филёров и вообще от внимания охранников косвенно подтверждается охранной ориентировкой на Ленина по состоянию на 1912 год. О нескольких бурных годах первой русской революции там было сказано всего-то: «В 1903 г. Ульянов руководил прениями на проходившем за границей 2-м съезде РСДРП, а в 1907 году присутствовал на Лондонском общепартийном съезде»[400].

Невелик, как видим, был царский «компромат» на Ленина – блестящего конспиратора…

Ещё в Стокгольме Ленин написал интереснейшую статью «Наши задачи и Совет рабочих депутатов» – она тогда не была опубликована, но понятно, что именно она отражала взгляд Ленина на ситуацию ноября 1905 года, высказанный коллегам по партии сразу по приезде в Питер. Выше уже цитировалась эта статья, которую Владимир Ильич закончил следующими словами:

«Вот как рисуется мне развитие Совета рабочих депутатов и временное революционное правительство. Вот какие задачи поставил бы я в первую голову всем организациям нашей партии, всем сознательным рабочим, и самому Совету, и предстоящему в Москве рабочему съезду, и съезду Крестьянского союза (Всероссийский Крестьянский союз возник по инициативе крестьян Московской губернии летом 1905 года. – С.К.)»[401].

По сути, Ленин уже в 1905 году выдвинул – пока не в виде ёмкой формулы, не в явном виде – тот лозунг «Вся власть Советам!», который он бросил в массы в 1917 году.

С мая по ноябрь 1905 года в Женеве Ленин редактировал нелегальный печатный орган большевиков – газету «Пролетарий». Вернувшись в Россию, он начинает редактировать первую легальную «почти» большевистскую газету с символическим названием «Новая Жизнь», которая выходила с октября по декабрь 1905 года.

Я написал «почти» потому, что официальными редакторами газеты числились Максим Горький, а также юный поэт-мистик Минский, издавший в 1905 году трактат «При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни». Собственно, под псевдонимом «Минский» публиковался Н. М. Виленкин (1885–1937).

Мысли и мечты Минского и Ленина о цели жизни совпадали не очень-то (после Октября 1917 года Минский эмигрировал). И в результате, как вспоминал позднее вытребованный Лениным в Питер Луначарский, между друзьями Минского – «крайне левой» богемой, и редакционными большевиками то и дело возникали конфликты.

Впрочем, сам Ленин к своим экстравагантным «коллегам из кафе» относился «с чрезвычайным тактом и предупредительностью», но порой посмеивался: «Это же действительно исторический курьёз!»

Ленин много писал для «Новой Жизни» – за месяц с небольшим издания газеты там было опубликовано 13 ленинских статей. Но главной для него была тогда организационная и агитационная работа. В августовском письме Луначарскому он писал: «Личное воздействие и выступление на собраниях в политике страшно много значит. Без них нет политической деятельности, и даже само писанье становится менее политическим»[402].


Теперь Владимир Ильич, что называется, дорвался до возможности обратиться если не к массовой, то, хотя бы, к боевой партийной аудитории, и вовсю пользовался этой возможностью. Он выступает на заседании Петербургского Совета, на собраниях партийных работников, участвует в заседании ЦК РСДРП…

16(29) ноября в помещении Вольного экономического общества он – впервые за всё время свой революционной работы – выступил перед переполненным залом под гром аплодисментов. Появление полиции прерывало доклад, но 23 ноября (6 декабря) Ленин закончил свой доклад уже в помещении гимназии Витмер.

За считанный десяток дней по приезде Ленин выполняет огромный объём работы: он пишет, выступает, требует, призывает, разъясняет, находится в постоянном движении…

Пока ещё большевики и меньшевики действуют в рамках единой организации, но по мере накала страстей меньшевики, всю эту «кашу» вначале и заварившие, всё менее склонны действовать и всё более бездействуют, а большевики, получившие мощную подпитку энергией Ленина, активизируются.


Говоря словами названия ленинской статьи от 18 ноября (1 декабря) 1905 года – чаши весов колеблются… Вот сжатое описание событий лета и осени 1905 года, данное осведомлённым современником:

«Вся Россия была в огне. В течение всего лета громадные тучи дыма стояли над страной, как бы давая знать, что тёмный гений разрушения всецело овладел умами крестьянства и они решили стереть всех помещиков с лица земли. Бастовали рабочие…

Латыши и эстонцы методически истребляли своих исконных угнетателей – балтийских баронов, и один из блестящих полков гвардии должен был нести в прибалтийских губерниях неприятную обязанность по охране помещичьих усадеб»[403].


Эти строки взяты из мемуаров… великого князя Александра Михайловича. Как видим, даже у монархиста в силу рождения, члена императорской фамилии, невольно прорывается полупризнание того, что народ имел право на восстание!

11(24) ноября 1905 года в Севастополе вновь начинается мятеж на Черноморском флоте. Вначале восстают две тысячи матросов флотской дивизии, солдаты 49-го Брестского пехотного полка Севастопольского гарнизона и рабочие порта и адмиралтейства. К ним присоединяются команды крейсера «Очаков», броненосца «Св. Пантелеймон» – бывшего «Потёмкина», нескольких миноносцев и других кораблей.

Матросы, солдаты и рабочие требуют созыва Учредительного собрания, учреждения демократической республики, 8-часового рабочего дня… Лейтенант Пётр Петрович Шмидт поднимает на «Очакове» сигнал «Командую флотом»…

Большевики стояли за призыв к вооружённому восстанию, но преобладавшие в Севастопольском социал-демократическом комитете меньшевики и здесь подгадили, выступив против. Не большевики, как видим, определяли тогда ход процесса, хотя не участвовать в нём не могли.

Мятеж был подавлен 15(28) ноября, Шмидта и трёх матросов – А. И. Гладкова, Н. Г. Антоненко и С. П. Частника в феврале 1906 года расстреляли на пустынном островке Березань.

Тем не менее, чаши весов всё ещё колебались… По свидетельству военного министра Редигера, «государь… однажды по поводу какого-то беспорядка в Черноморском флоте вполне спокойно (курсив мой. – С.К.) сказал, что Севастопольская крепость должна быть готова пустить его, буде нужно, ко дну»[404].


Сколько грязи вылили впоследствии на Ленина, вынужденного отдать приказ о потоплении кораблей Черноморской эскадры в 1918 году, чтобы она не досталась немцам… Интересно – как квалифицируют «обличители» Ленина подобную позицию царя в мирное время в своём собственном государстве? Да и не «подобную», ибо царь-то был готов санкционировать потопление боевых кораблей вместе с командами!

Да, чаши весов колебались.

Что там Севастополь! Одно время была объявлена на осадном положении – самим комендантом генерал-майором Прасаловым – далёкая среднеазиатская крепость Кушка (офицеры в войсках говорили: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют»!)[405].


Даже право-либеральная газета «Русь» в середине ноября 1905 года признавала, что «события начинают скапливаться в такую же лавину, как и перед 17 октября» и сообщала о митинге в Киевском политехническом институте, собравшем 16 000 человек. Митинг охраняли восставшие солдаты сапёрного батальона.

Даже в Воронеже пахло баррикадами…

В Москве баррикады возникли – 9(22) декабря 1905 года. Незадолго до восстания постоянный представитель ЦК в Московском комитете В. Л. Шанцер и член Московского Совета М. Н. Лядов приезжали в Питер к Ленину для установления связи, и тогда Ленин сетовал на то, что в столице Совет «ползёт за беспартийными массами», а Московский Совет «проводит всё то, что решено МК»… Как и в Питере, в Москве массы больше прислушивались к меньшевикам и эсерам, что успеха не сулило.

Московское восстание продолжалось 9 дней, но было кроваво подавлено – в основном гвардейскими частями, которые были переброшены из Петербурга по Николаевской железной дороге, не поддержавшей массовую (забастовало 150 000 человек!) политическую забастовку, начавшуюся 7(22) декабря… Здесь тоже сказалось двурушничество эсеров и меньшевиков.

После Февральской революции 1917 года многие архивы Охранного отделения и Отдельного корпуса жандармов были уничтожены – явно теми, кто был в этом заинтересован. При этом в Петроградском и Московском Советах ведущую роль весной 1917 года играли меньшевики и эсеры… Так что, пользуясь своими полномочиями, они вполне могли получить неконтролируемый доступ к царским архивам и изъять всё, компрометирующее меньшевистских и эсеровских лидеров, всё, указывающее на их прямое сотрудничество с царским режимом в период первой русской революции.

Однако, если вспомнить давний совет: «Ищи, кому выгодно», то и без компрометирующих бумаг можно понять, что всё поведение меньшевиков и эсеров в первой русской революции (как, впрочем, и позднее) было выгодно имущим слоям царской России, и внешним – геополитическим, врагам России как таковой.

Ещё до Московского восстания в Петербурге был арестован вначале председатель столичного Совета Носарь, а затем и заменивший его Троцкий. И я, после всего, что знаю сейчас о тех днях, не исключаю, что этот шаг охранки был согласован если не с Троцким, то – с Носарём… Не исключено, что и в Москве действия властей и части «вождей» были согласованы именно в целях обеспечения поражения восставших.

Так или иначе, после срыва восстания в столице и подавления Декабрьского восстания в Москве в русской революции начинается отлив. Если 3(16) декабря Ленин и Крупская легально поселяются на Греческом проспекте в доме № 15/8, то уже через несколько дней открытая слежка охранки заставляет Ленина покинуть квартиру и перейти на нелегальное положение – неполный легальный «русский» месяц «русского» года Ленина так и остался единственным по-настоящему легальным. И до конца пребывания в России Ленину пришлось фигурировать «на людях» под именем Карпова (в 1918 году он несколько раз использует это имя уже как чисто литературный псевдоним).

В начале декабря 1905 года ленинскую «Новую жизнь», быстро ставшую популярной и расходившуюся по России тиражом в 50 тысяч экземпляров, закрыли. С февраля 1906 года пришлось вернуться к нелегальному изданию газеты «Партийные известия», а «Новая Жизнь», последовательно получив ряд новых легальных, но уже чисто большевистских «псевдонимов» – «Волна», «Вперёд», «Эхо», сумела продержаться до июля 1906 года, после чего была окончательно закрыта правительством. В России опять воцарялся принцип: «Критикуй, критикуй, но не касайся!»

С 12(25) по 17(30) декабря 1905 года в финском Таммерфорсе (Тампере) под председательством Ленина прошла Первая конференция РСДРП. Ленин настаивал на IV съезде, однако ситуация собрать полномасштабный съезд не позволила, и в Таммерфорс съехался 41 делегат, представлявший 26 организаций.

Конференция большевиков (меньшевиков представлял один Э. Л. Гуревич) стала событием в партии и сама по себе, потому что приняла важные организационные и тактические решения, но в свете будущего наиболее существенным надо считать, пожалуй, то, что в Таммерфорсе состоялось личное знакомство Ленина со Сталиным.

Общий язык они нашли с полуслова, и с тех пор тянули партийный «воз» в одном и том же направлении – к пролетарской революции.

В Москве началось восстание, поэтому работу конференции свернули и делегаты разъехались на места, чтобы лично участвовать в событиях – что уже запоздало.

Выступая в январе 1917 года перед молодыми швейцарскими социалистами с рефератом о 1905 годе, Ленин сказал, что «с подавления декабрьского восстания начинается нисходящая линия революции», однако в реальном масштабе времени, в начавшемся 1906 году, это было ещё неясно. На том же январском реферате 1917 года Ленин, имея в виду немецкого социолога и экономиста Макса Вебера (1864–1920) – кумира либералов, «Маркса буржуазии», говорил:

– Буржуазия любит называть московское восстание чем-то искусственным и насмехается над ним. Например, в немецкой так называемой «научной» литературе господин профессор Макс Вебер в своей большой работе о политическом развитии России назвал московское восстание «путчем». «Ленинская группа, – пишет этот „высоко учёный“ профессор, – и часть эсеров давно уже подготовляла это бессмысленное восстание»…

Ленин с цифрами в руках опроверг Вебера и прибавил:

– В действительности всё развитие русской революции с неизбежностью толкало к вооружённому решающему бою между царским правительством и авангардом сознательного в классовом отношении пролетариата…[406]


Полезно сопоставить эту оценку Лениным ситуации 1905 года в 1917 году с оценкой тех же дней дядей царя – великим князем Александром Михайловичем в 1932 году: «…выбор лежал между удовлетворением всех требований революционеров или же объявлением им беспощадной войны. Первое решение неизбежно привело бы Россию к социалистической революции, …второе – возвратило бы престиж власти… Таким образом было два исхода: или белый флаг капитуляции, или же победный взлёт императорского штандарта…»[407]


Как видим, и большевик Ленин, и монархист Романов – в отличие от либеральной сволочи, и тогдашней, и нынешней, – понимали, что между народом России и царём уже в 900-е годы ХХ века могли быть или состояние войны, или капитуляция одной из сторон.

Нечего сказать – хороша была социальная «идиллия» в той России, которую потеряли на рубеже XX и XXI века идиотствующие интеллигенты и интеллигентствующие идиоты…


Итак, бой был дан и был проигран.

Это не значило, что он был обречён изначально, что он был бессмыслен. В наступившем 1906 году революция в России ещё далеко не отступила! Да, в 1905 году бастовало 2863 тысячи человек, а в 1906 году – более чем вдвое меньше, 1108 тысяч… Но миллион бастующих после декабрьского террора властей – это очень много!

При этом крестьяне в 1906 году волновались даже сильнее, чем в 1905 году, – крестьянские выступления охватили 215 уездов, то есть почти половину всех уездов Европейской России.

В июле 1906 года восстали солдаты и матросы в Свеаборге, в Кронштадте и на крейсере «Память Азова» в Ревеле (Таллине)…

В январе 1906 года Ленин уезжает из Петербурга в Москву, а по возвращении в столицу отстаивает свою линию активного бойкота I Государственной Думы на собраниях социал-демократов. Вот какой была ситуация со слов великого князя Александра Михайловича:

«Выборы в I Государственную думу происходили в атмосфере политических убийств, забастовок, экспроприации и пожаров помещичьих усадьб. Большевики советовали своим сторонникам бойкотировать на выборах Государственную думу, уступив поле битвы для триумфа кадетов – партии, состоявшей из профессоров, журналистов, докторов, адвокатов и пр., предводительствуемых поклонниками английской конституции»[408].


Ситуация обрисована здесь достаточно верно, необходимо лишь пояснить, что под «английской конституцией» подразумевалась конституционная буржуазная монархия, а партия кадетов состояла не только из профессоров и адвокатов – она быстро стала партией крупного капитала, желающего официально, на конституционном уровне, заменить самодержавие властью денег.

Итак, Ленин был за бойкот I Думы, Плеханов и меньшевики возражали, а поскольку их влияние было ещё велико, небольшая рабочая курия в I Думе имелась… В целом же, как и ожидалось, первая Дума стала кадетской – с преобладанием депутатов от конституционно-демократической партии («партии народной свободы»). И ещё до открытия Думы (она открылась 23 апреля), в марте 1906 года, Ленин пишет брошюру «Победа кадетов и задачи рабочей партии».

Эту немалую по объёму ленинскую работу не мешало бы изучить и сегодня тем, кто задумывается над судьбой уже нынешней России. Ленин анализировал «победу» кадетов и восклицал:

«…Великолепно, господа кадеты! Вы усвоили себе с неподражаемой ловкостью дух и смысл буржуазного политиканства. Надо стараться опереться на народ. Без этого буржуазия не достигнет власти и никогда не достигала власти. Но надо в то же время сдерживать революционный натиск народа, чтобы рабочие и крестьяне не завоевали, боже упаси, полной и решительной демократии, настоящей, а не монархической, не „двухпалатной“ народной свободы…»[409]

Читая ленинские строки, так и хочется заменить слова «монархической „двухпалатной“ свободы» на «„единороссовской“ „двухпалатной“ свободы». И как будто к нынешним ельциноидам из «Единой России» Ленин обращал свои слова весной 1906 года, говоря о кадетах:

«Вы зовёте себя партией народной свободы? Подите вы! Вы – партия мещанских иллюзий насчёт народной свободы… Кадеты – не партия, а симптом. Они соединяют в себе, поистине, лебедя, рака и щуку – болтливую, чванную, самодовольную, ограниченную, трусливую интеллигенцию, помещика, желающего за сходную цену откупиться от революции, и, наконец, твёрдого, экономного и прижимистого буржуа…»[410]

Ленин назвал кадетов «могильными червями революции», а заканчивая, подвёл итог: «Нам нет оснований завидовать успехам кадетов. Мелкобуржуазные иллюзии и вера в Думу довольно сильны ещё в народе. Они должны быть изжиты. Чем полнее будет торжество кадетов в Думе, тем скорее они будут изжиты…»[411]

Февраль и март 1906 года Ленин делит между Питером и Москвой, подготавливая новый партийный съезд, а позднее на даче «Ваза», занимаемой в Куоккале врачом-большевиком Г. Д. Лейтензеном и его семьёй, работает над платформой большевиков к съезду. «Ваза» в то время была, фактически, удобной партийной базой, здесь жили не только Ульяновы, но и другие партийные работники, и Ленин вернётся сюда ещё не раз.

Дача «Ваза» имела, между прочим, свою историю, на которой имеет смысл остановиться. Неуютная, но большая, она давно стала пристанищем революционеров – перед тем как там поселился с семьёй Лейтензен, на даче жили эсеры, изготовлявшие бомбы.

Вначале Ленину выделили комнату, куда вскоре перебралась и Крупская, державшая связь с Петербургом. Потом Лейтензены уехали, Ульяновы заняли весь низ, и к ним приехала мать Крупской. Наверху поселился А. А. Богданов с женой, одно время жил «Иноккентий» Дубровинский. Наезжал и Лейтензен…

Как уже сказано, дача превратилась в большевистский центр, в комнатах постоянно толклись люди – приезжали, уезжали. Крупская вспоминала, что входная дверь никогда не запиралась, в столовой на ночь ставилась крынка молока и хлеб, на диване стелилась постель, на случай, если кто-то приедет ночным поездом.

Забавный момент – как писала Крупская, «другой раз нападало такое настроение, что хотелось чем-нибудь перебить мысли», и тогда обитатели «Вазы» садились играть в… дурака!

По словам Крупской «расчётливо играл Богданов, расчётливо и с азартом играл Ильич, до крайности увлекался Лейтензен»… Иногда приезжал из какого-нибудь районного комитета Питера человек с поручением и с недоумением заставал руководящих товарищей за таким несерьёзным занятием. «Впрочем, – заключала рассказ Крупская, – это только такая полоса была»…[412]


Упомянув этот эпизод в своих воспоминаниях, Крупская, конечно же, не имела в ввиду потрафить обывателю – вот, мол, и Ленин не только в шахматы играл, но и в «дурака»…

Не для этого привёл этот эпизод и я.

Маяковский, обращаясь к Пушкину в своём стихотворении «Юбилейное», признавался: «Я люблю Вас, но живого, а не мумию»… Так вот, из Ленина – стараниями лицемерных будущих иуд из аппарата хрущёвско-брежневского ЦК – настолько настойчиво делали позлащённую мумию, что живой человек в массовом восприятии исчезал. А Ленин был живым человеком! Он, говоря словами того же Маяковского, «и теперь живее всех живых»…

К слову, хозяин дачи «Ваза» – Г. Д. Лейтензен (1874–1919), был в партии не случайным человеком. Он вёл партийную работу с 90-х годов XIX века в Екатеринославе и Туле, в начале 900-х годов эмигрировал, познакомился с Лениным, стал большевиком, сотрудничал в большевистских изданиях. В январе 1919 года он погиб на Восточном фронте гражданской войны.

В череде важных дел, изредка перемежаемых отдыхом, проходило время… Наконец, в апреле 1906 года в Стокгольме собрался тот съезд, на проведении которого Ленин настаивал осенью 1905 года… Съезд проходил с 12(25) апреля по 27 апреля (10 мая). Четвёртый по формальному счёту и третий фактически, IV съезд РСДРП был назван Объединительным, потому что его задачей было провозглашено объединение двух частей партии.

Ничего путного из этого, правда, не вышло… Меньшевики на съезде оказались в большинстве, в ЦК были избраны только 3 большевика (В. А. Десницкий, Л. Б. Красин и А. И. Рыков, которого позднее заменил А. А. Богданов) и 7 меньшевиков (В. Н. Розанов, Л. И. Гольдман, Л. Н. Радченко, Л. М. Хинчук, В. Н. Крохмаль, Б. А. Бахметьев и П. Н. Колокольников)[413].

В редакцию Искры" были избраны только меньшевики.

Как же так вышло?

Ну, одним из объяснений произошедшего в Стокгольме может быть следующая пикантная деталь…

Петербург – это промышленный пролетариат, Тифлис – это мелкие ремесленники. Однако Тифлисская организация – традиционно меньшевистская, послала на съезд столько же делегатов, сколько столичная. Делегаты съезда избирались от определённого числа членов партии, а меньшевики были склонны принимать в РСДРП кого ни попадя… И IV съезд РСДРП оказался "проходным", лишь выявившим противоречия между ленинской частью партии и той частью, которую уже можно было называть антиленинской.

Конец ознакомительного фрагмента.