Глава 6
Северные сказки, которые совсем не сказки
Утром я позорно проспала. Точнее, меня просто не разбудили. Проснулась, только когда завозился под боком Трикси, засопел и закинул на меня ноги. Открыла глаза – серое утро было теплым и хмурым. В воздухе отчетливо пахло осенней сыростью. Мох вокруг блестел от осевшей росы, а одежда и волосы были влажными на ощупь. Серое низкое небо обещало в ближайшее время «порадовать» нас дождем.
Я аккуратно выбралась из-под привалившегося ко мне Трикси. Похоже, мальчишка приполз ко мне под утро в поисках тепла, когда Пьетро и остальные мужчины встали.
Села, огляделась. Лагерь был уже почти свернут, но нас с Трикси будить не спешили. Взглянула на серьезные лица мужчин и с досады прикусила губу. Так и есть, проспала. Они уже все обсудили и даже приняли решение, а детей будить не стали, дабы не мешали разговорам взрослых. Хорошо же… Я припомню кое-кому ночное обещание и больше верить на слово не стану.
– Доброе утро. – Отшельник присел рядом на корточки, заглянул мне в глаза и внезапно улыбнулся.
Я напряглась. Улыбка ледяного, да еще с утра пораньше… явно не к добру. Впрочем, выглядел северянин довольно мирно. Светлые волосы от влажности завились и крупными волнами спадали на лоб и плечи. Глаза больше не пугали своим нечеловеческим блеском, а были вполне обычного светло-голубого цвета.
– Доброе, – ответила я, настороженно принимая упаковку сухпайка. Развернула. Ничего нового. Все те же галеты, мясо, орехи и шоколад. Скоро я возненавижу армейские обеды, пусть они и питательны, но жутко однообразны.
От изучающего взгляда Отшельника мне стало не по себе. И вкус галеты показался не таким, как вчера, и мясо было слишком соленым…
– Лэриш, ночью кое-что произошло.
Я оторвалась от изучения завтрака и выжидающе посмотрела на северянина. Давай, не тяни. Я и так заснула с трудом, строя разные версии случившегося.
– Мы вынуждены разделиться. Циркач, Сказочник и Зеленый поведут южан дальше, а нам придется задержаться, чтобы кое-что проверить. Не думаю, что это серьезно, и мы их скоро догоним.
– Мы? – переспросила я, не совсем понимая, к чему клонит Отшельник.
– Я, ты и Сойка, – подтвердил мою безумную догадку командир.
Естественно, в этот момент я пыталась прожевать галету и конечно же от неожиданности подавилась. Или я брежу, или северянин сошел с ума. Но с чего он решил тащить с собой на разведку девчонку, которую еще недавно считал шпионкой? Будь я на его месте, я бы точно не стала так рисковать.
Что же произошло ночью, и почему ледяной изменил свое мнение обо мне? Или это очередная военная хитрость?
– Держи. – Сойка протянул мне флягу, плюхаясь рядом на лежанку из ветвей.
Трикси громко зевнул, просыпаясь. Сойка дружески потрепал мальчика по взъерошенным волосам, сунул в руки завтрак и посоветовал есть быстрее, дабы обогнать некоторых, которые еле-еле ковыряются в еде, да еще и давятся ею.
– И что мы будем проверять? – уточнила я, откашлявшись.
Ледяной справа, ледяной слева. Я начинаю чувствовать себя не слишком уютно. Гораздо спокойнее было, когда они считали меня шпионкой. Внезапное дружелюбие, внимательные взгляды… И почему у меня стойкое ощущение, что северяне знают гораздо больше, чем говорят?
– Обсудим по дороге. – Отшельник выразительно кивнул в сторону Трикси.
Оказалось, пока мы с малышом изволили почивать, взрослые успели поделить припасы и оружие и ждали только нас. Удивительное человеколюбие, особенно после трудного перехода.
Как только закончили завтрак, два отряда разошлись в разные стороны. Пьетро со своими людьми и трое северян отправились в сторону болот, а мы втроем – на юг. Метров через двести показалась дорога. На земле четко отпечатались человеческие следы и лошадиные копыта.
Пока выходили из леса, хранили молчание. Мне гордость не позволяла навязываться с расспросами, а ледяные почему-то выдерживали паузу. Но сейчас, при виде следов, мое терпение дало сбой.
– И что такого странного было в гвардейцах, что вы решили пойти следом?
И ведь не хотела, а вопрос все равно прозвучал ехидно.
– Лэриш… – Отшельник остановился, поизучал дорогу у себя под ногами. – Или все же скажешь свое северное имя? Поверь, «южная колючка» звучит не слишком приятно для девушки.
Это он лэриш назвал южной колючкой? И как только язык повернулся сказать такое про чудный цветок, распускающийся раз в год в степях на южных границах Шарналии. Да, у него есть колючки, но у розы, если на то пошло, тоже имеются острые шипы.
– Пусть будет колючка, – пожала плечами я, делая вид, что мне все равно.
Сойка хмыкнул. Ответ, как и вопрос, был с подоплекой, и его явно развеселила моя реакция.
– Так что там с гвардейцами? – напомнила я.
– Это были не гвардейцы. – Лицо Отшельника окаменело, взгляд стал тяжелым, а в воздухе ощутимо запахло неприятностями.
– А кто? – спросила я, отметив, как все внутри леденеет от пугающего предчувствия.
– Крестьяне, обычные крестьяне, – криво усмехнулся Сойка, – только не совсем живые. Точнее, мертвые, но как бы тебе объяснить…
– Сойка, хватит пугать девушку, – оборвал его Отшельник. – Лэриш, что ты знаешь о льолдах?
Льолды. Честно говоря, я надеялась, что мне не придется услышать это слово, тем более в такой ситуации. Это в детстве все воспринимается как страшная сказка, а становясь старше, понимаешь, что лучше бы оно сказкой и осталось.
– Дед, ну расскажи. – Я требовательно дергаю деда за рукав, залезаю к нему на колени и просительно заглядываю в глаза.
– Что же тебе рассказать, моя розочка? – Дед хитро улыбается, а у меня внутри все дрожит от нетерпения.
– Страшную-страшную сказку, – хлопаю я в ладоши и прикусываю губу. Северные сказки мне нравятся больше южных. В южных все несерьезно, никто никого не убивает, все только женятся и живут долго и счастливо. А вот в северных…
– Ну если страшную… – Дед глубоко задумывается, а я замираю в предвкушении. – Тогда слушай. Давным-давно, когда Трехликий только собирался воплотиться в человека, его Мать оказалась у нас, в Ледяных горах. Проклятый и его слуги долго гнали бедную женщину по стране, замыслив уничтожить и не дать появиться Трехликому на свет.
Горы встретили Мать не слишком гостеприимно. В ответ на просьбу о помощи перед ней закрывались двери одна за другой. Лишь сорок семей согласились встать на защиту Матери и ее будущего ребенка. Они поднялись в пещеры и спрятались там, но проклятый придумал хитрый план. Страх северян и их боязнь помочь Матери открыли для него человеческие сердца. Через этот страх он забрал к себе души, навечно упрятав в свое бездонное темное нутро, а на место пожранных душ вселил часть себя. Так появились льолды.
– Как это? – спрашиваю шепотом. И почему-то становится зябко. Я прижимаюсь к широкой груди деда, и тот успокаивающе гладит меня по плечу.
– Это, внученька, очень опасные существа. Внутри у них лишь холод и тоска. Холодно им от того, что проклятый – не человек, и сущность его – холоднее льда. А тоскуют они о своей потерянной душе. Вот и получается, милая, что тянет их к людям, а как увидят человека, рождается внутри у них такая завистливая злоба, что не могут удержаться и убивают.
– Страшно, – вздыхаю я, – и жалко их.
– Жалко, – соглашается дед, – но такова участь тех, кто предательством захотел купить себе долгую и беззаботную жизнь. Ну, слушай дальше. И поднялось целое полчище льолдов. И начали они рыскать по пещерам, чтобы найти и убить Мать и тех смельчаков, которые встали на ее защиту. И погибнуть бы им, но Трехликий не оставил Мать без своей милости, одарив ее и женщин, стоящих рядом, умением нарушать законы смерти. И встали из могил умершие, призванные из-за грани, дабы спасти своего Создателя. И было великое сражение между льолдами – слугами проклятого и раольдами – защитниками Трехликого. Говорят, даже горы содрогнулись от той битвы, столько крови мертвой и проклятой было пролито на скалы. Раольды одержали верх, и проклятому пришлось отступить.
С тех пор прошло много времени. Сорок семей превратились в сорок почитаемых и богатых родов. Но ледяной дар все так же живет в них, и женщины в Ледяных горах, как когда-то сама Мать, умеют призывать мертвых из-за грани и отправлять за нее тех, кто по собственной глупости заблудился между мирами.
– И я так же смогу? – От восхищения перехватывает дыхание и сердце начинает биться быстро-быстро. Я уже вижу себя среди сотен страшных льолдов. Одна. В сверкающих доспехах. Вокруг вздымаются острые скалы, отсвечивают голубым ледники. Льолды страшно рычат и тянут ко мне когтистые руки. Но я лишь смеюсь в ответ. И…
– Нет, милая, нет, – дед прижимает меня к себе, и я слышу, как взволнованно бьется его сердце, – эта страшная сказка не для моей розочки. Ты же не оставишь своего деда? И маму с папой. Они будут очень за тебя переживать.
Сверкающие доспехи меркнут. Тают ледники, и вокруг встают стены гостиной. Остро и пряно пахнет дедушкиным табаком, из кухни доносится аромат свежеиспеченных булочек. И сказка теряет свое страшное очарование.
– Не брошу, – я обнимаю деда за шею, прижимаюсь к нему, – никогда не брошу.
– Лэриш! Лэри-иш! – Раздраженный голос ворвался в мои воспоминания, возвращая в реальность.
– Мы вроде дали тебе выспаться, а ты спишь на ходу, – ухмыльнулся Сойка.
Перевела взгляд с одного на другого. Злой ледяной и насмешливый ледяной. Отличная парочка. И что, спрашивается, я делаю вместе с ними? Ах да. Льолды.
Потерла лоб, собираясь с мыслями.
– Я знаю, кто это, – не стала отпираться, – слышала в детстве сказочку.
– Сказочку? – Глаза Отшельника потемнели от гнева.
Мне захотелось отступить, а еще лучше прыгнуть в канаву – и лесом, лесом, подальше от злобствующих ледяных.
– Лэриш, не знаю, кто тебя воспитывал и обучал, но у нас эти сказочки изучают на практике. Что ты знаешь о северной границе Шарналии? Нашей Шарналии.
– Вашей? – Я задумалась. – За Ледяными горами лежат Пустынные земли. Там вроде никто не живет.
– Проклятые земли, Лэриш. Пустынными их прозвали трусы из правительства, чтобы не пугать людей. Примерно две тысячи лет назад в тех местах родился проклятый. Там его и убили. Только он не хотел умирать, и людям пришлось очень постараться, чтобы отправить его за грань. С тех пор за горами никто не живет, почти никто. Но время от времени оттуда лезет такая нечисть, что, поверь, льолды не самое страшное из того, что встречается в наших местах.
Интересное дополнение к дедушкиной сказке. Получается, ледяные кто-то вроде стражей. И охраняют северную границу от гадости, что лезет из Пустынных земель.
Насколько извращена наша история. Нам в школе рассказывали совсем другую версию. И проклятого в ней сожгли, а пепел развеяли над морем. И не было в той истории никаких вымерших земель и нечисти, до сих пор рождающейся за горами. Но спорить и выяснять, чья версия истории соответствует истине, – самое дурацкое занятие, которое можно придумать, стоя на дороге в лесу.
– Все ясно. Есть Проклятые земли, от которых вы охраняете Северную Шарналию, так?
Мужчины кивнули, не сводя с меня подозрительных взглядов, а я продолжала рассуждать вслух:
– Отлично, то есть я хочу сказать, похвально…
Взгляды северян заледенели.
– …Не важно. Это ваше дело. Безусловно, очень полезное. И сейчас вы хотите догнать и уничтожить льолдов. Но я-то тут при чем?
– Лэриш, – протянул Отшельник, и от его ласкового тона и замораживающего взгляда мне стало откровенно нехорошо, – у тебя могут быть причины скрывать свой дар, но ситуация изменилась. Нам без тебя не справиться.
– Д-д-дар? – Воздух вокруг резко закончился. Стало душно, и я рванула завязки плаща. – Какой дар? Нет у меня никакого дара. Понимаете? Нет и не было. Меня с тринадцати лет проверяли. Я вообще ледяная лишь на четверть.
Говорила, сама мало понимая, что несу. Взгляды мужчин, скрестившиеся на мне, не сулили ничего хорошего, и в них явственно читалось обещание больших неприятностей.
– Лэри-и-иш…
Отшельник шагнул ко мне, и я в панике отступила.
– Отпираться бесполезно. Твои глаза ночью. Ты почувствовала льолдов и не смогла этого скрыть. Я видел искры дара.
Искры? Да какие, к проклятому, искры, и льолды, кстати, туда же. Все это сказки. Старые сказки, в которые глупо верить. Я могу допустить, что на севере больше нечисти, чем на юге. Может, за горами аномалия какая-то природная. Но проклятый – миф. Обычное олицетворение зла, персонифицированное для удобства в личность.
Объяснила, а главное, сама поверила в собственное объяснение. И голос уже не дрожал, и даже истерические нотки ни разу не проскользнули, когда я ответила:
– Тебе показалось, северянин. Просто показалось. И повторяю для глухих: нет у меня дара. И быть не может. Через пару месяцев совершеннолетие. Поздно уже чему-либо просыпаться. Так что давайте разойдемся по-хорошему. Вы за льолдами, я дальше, своей дорогой.
– Здесь нет глухих и слепых, южанка.
Если бы взглядом можно было замораживать, вместо меня на дороге давно бы уже красовалась ледяная статуя. Но нет, я все еще дышала и даже отступала потихоньку в лес, и спасительная канава была все ближе.
– Брат, ты уверен?
Я и не заметила, как Сойка сместился чуть в сторону. Умный, сволочь. И канава перестала быть путем отхода. Я просто не успевала до нее добраться.
– Да, – рыкнул в ответ Отшельник.
Убедительно рыкнул. Так убедительно, что у меня вновь зашевелились сомнения. Во рту пересохло, воздух стал плотным, и каждый вздох давался через силу. А затем накатили тоска и четкое понимание, что уйти мне не дадут. Потащат к льолдам. Свяжут, оглушат и потащат, невзирая на мои доводы.
Проклятый вас возьми. Всех. И северян, и льолдов, и персонально Эдгарда Третьего за развязанную войну.
– Я не ледяная, – голос дрогнул, а в следующее мгновение сорвался на крик, – слышишь, ты, замороженный! Я не из ваших и никогда ею не буду. И плевать я хотела на ваших льолдов. Мне все равно, что ты навоображал себе ночью. Я никуда с вами не пойду и ни с кем сражаться не буду.
В глазах потемнело, тело била крупная дрожь. Напряжение, копившееся все эти дни, наконец нашло выход в истерике. И стало безразлично, где я и с кем. Страх заглушил все: стыд, гордость и собственное достоинство. Вместо княжны и смелой беглянки, обманувшей Тайную канцелярию, перед ледяными стояла обычная испуганная девчонка.
Откуда-то из глубины сознания пришла уверенность, что Отшельник не врет. Что дар действительно проснулся, не оставив мне выхода.
Я так боялась этого последние четыре года, я ненавидела свои дни рождения, потому что на следующий день всегда появлялись они – цинично-вежливые проверяльщики. Я только в этом году простила Трехликого за то, что родилась девочкой, когда стало окончательно ясно, что проверка последняя и дара во мне нет. И что теперь?
«Ведьма!» – билась мысль.
– Не хочу, – помотала головой я, отступила и свалилась бы в канаву, если бы Отшельник не схватил меня за талию, преодолев за считаные секунды разделяющее нас расстояние. – Не хочу быть ведьмой, – прошептала, уткнувшись носом в широкую грудь.
– Глупая, – неожиданно нежно произнес ледяной, успокаивающе поглаживая по спине, – ты не понимаешь, что говоришь. Никакая ты не ведьма, а всего лишь маленькая ледяная, у которой только что проснулся дар. И совсем не нужно этого бояться.
Всхлип вышел громким, но сдерживать слезы уже не было сил, и я банально разревелась. От жалости к себе, от обиды на судьбу, Трехликого, на дар и ледяных, так некстати затесавшихся в родню. И почему только я не родилась мальчиком!!!
– Лэриш, – простонал Сойка у меня за спиной, – только не это. Ну хочешь, я встану перед тобой на колени, а? Нет, мы встанем перед тобой на колени и дружно попросим прощения. Или, хочешь, я подарю тебе бусы из горного хрусталя? Они отливают голубым в лунном свете.
– Не хочу бусы, – прогнусавила я, продолжая орошать плащ Отшельника слезами, – лучше меч верни.
– Меч, да пожалуйста. Вот, уже достаю. Кстати, он у тебя родовой? Тогда должен светиться в темноте на нечисть.
Я зарыдала еще громче.
– Да что опять не так?! – возмутился Сойка. – Не хочешь бусы, могу кинжал подарить. С дракончиком на рукоятке.
– Льолды, – прошептала я. Говорить, уткнувшись в грудь Отшельника, было не совсем удобно, но в теплых объятиях северянина чувство страха не было таким всепоглощающим, и я крепко вцепилась в плащ, не собираясь отпускать его в ближайшее время.
– Лэриш, успокойся. Никто не заставит необученную ледяную драться с льолдами. Мы только разведаем обстановку, и все. Прогуляемся по чудной лесной дороге, дойдем до деревни, молочка там попьем и назад. А затем, обещаю, мы доставим тебя в целостности и сохранности до своих. И поможем с транспортом до Ледяных гор. Может, и сами проводим.
Я затихла, обдумывая слова Отшельника. Ну точно маленькую девочку уговаривает.
– Лэри-и-иш, – провокационно протянул мое имя Сойка, – я уже на коленях.
– Меня зовут Айрин, – шмыгнула носом я и, повернувшись, не сдержала улыбку. Сойка стоял на одной руке, дрыгая ногами в воздухе, при этом ухитряясь второй рукой размахивать зажатым в ней кустиком черники. Клоун, да и только.
– Ты обманул меня. – Я склонила голову набок и стерла улыбку с лица.
Сойка сделал сальто и встал на ноги. Я ошиблась, он – акробат, а не клоун.
– Я – нет, – произнес Отшельник. Его руки соскользнули вниз, и ледяной опустился на колени. – Простишь?
– За что? – дернула плечом я, и едва высохшие слезы набежали вновь. – Вы не виноваты, что у меня проснулся дар.
– И все же прости, – с нажимом проговорил Отшельник.
– Прощаю, – кивнула я. Без его объятий резко стало холодно и неуютно, и мне пришлось призвать всю свою гордость, чтобы придать лицу безразличное выражение и не позволить страху взять верх. Я сдвинулась в сторону, чтобы между нами опять были соответствующие приличиям три шага.
– Айрин, – он легко поднялся, улыбнулся, – ледяная роза. Подходящее имя.
Весьма подходящее для зареванной девицы, которая уже неделю в пути и качественно мылась четыре дня назад.
Сойка усиленно рылся в карманах, и скоро на свет был извлечен белоснежный платок с тончайшим кружевом по краям.
– Так и знал, что пригодится. – Он протянул мне изящную вещицу, достойную княжеского носа.
Я с благодарностью приняла. Собственный платок был, увы, далек от чистоты, а тут такая роскошь.
– Айрин, можно задать вопрос?
Настораживающее начало, но от Сойки я не ждала неприятностей, а потому кивнула:
– Спрашивай.
– Ты что-то регулярно принимала с наступлением лунных циклов?
До меня даже не сразу дошел смысл вопроса, а когда дошел… Слезы мгновенно высохли, и страх был благополучно забыт. Лунные циклы… Даже крестьянка не станет обсуждать подобное с незнакомым мужчиной, что уж говорить о княжне, которой правила приличия вдалбливали в голову с младенчества.
– Ты забываешься, северянин. – Я скомкала платок и с трудом удержалась, чтобы не швырнуть подарок в лицо дарителю.
– Не злись, – примирительно улыбнулся он, – я целитель. Мне можно спрашивать о подобном.
Подобное обсуждают с домашним целителем, а не… Впрочем, отвечать я не обязана.
– Айрин, – и снова улыбка, как будто этого достаточно, чтобы добиться ответа, – хорошо, спрошу по-другому. Ты принимала что-то регулярно последние три-четыре года? Какие-нибудь лекарства, отвары, настойки?
Оценила непривычно серьезный взгляд северянина. Похоже, ему это действительно важно.
– Только укрепляющую настойку. Я часто болела в детстве, и настойку давали каждую неделю мне и брату. Честно, не помню, когда начала ее принимать. Может, пять лет назад, а может, шесть.
– Понятно.
Ледяные обменялись быстрыми взглядами.
Что понятно? И кому?
– Айрин, назовешь родовое имя? – Отшельник оказался близко, слишком близко, чтобы это можно было игнорировать. От острого желания прижаться к нему, вновь ощутить теплые руки на спине в голове помутилось. И как будто этого мало, мужчина наклонился, и горячее дыхание обожгло щеку. – Айрин, ты все еще нам не доверяешь?
– Нет, – отшатнулась я, – то есть да, доверяю, – насколько вообще можно доверять в подобных обстоятельствах. – Посуди сам, кому я должна представиться? Отшельнику? А может, Сойке?
Я права. Он это знает, но все равно тень недовольства мелькнула на его лице.
– Хорошо, отложим представление до возвращения домой.
Я не верила своим ушам – он согласился со мной?
– Нам пора. До деревни часа четыре пешком, нужно попасть туда к полудню.
– А…
– Остальное обсудим по дороге.
Стальной взгляд, жесткий голос. Отшельник опять надел на себя ледяную броню. Или его нежность мне лишь почудилась сквозь потоки слез.
– Твой меч, Айрин. – Сойка протянул оружие. – Отличный клинок, кстати. Старинная работа.
Я знала это и без него. Приняла меч, тяжесть привычно оттянула пояс. Ладонь удобно легла на навершие рукояти. Ну, здравствуй, знакомый незнакомец. Случившееся заставило меня взглянуть по-новому даже на собственное оружие.
Это было накануне моего десятого дня рождения. Особняк был переполнен шумом, суетой и подготовкой к празднику. Съезжались гости, росла гора подарков в гостиной. Я весело носилась по парку с кузинами и кузенами, друзьями по школе и детьми соседей. Это были дни абсолютного счастья. Мне позволялось и прощалось практически все, ведь я готовилась отпраздновать свой первый в жизни юбилей.
Неудивительно, что визит двоюродной бабушки, родной сестры деда, я восприняла с прохладным равнодушием. Впечатлений было так много, что первый и единственный приезд северной родственницы прошел мимо моего переполненного восторгом сознания. Ведь утром должен был приехать бродячий зверинец, днем состояться театральное представление и выступление мага-иллюзиониста, а вечером, как обещал таинственным шепотом отец, меня ждал настоящий сюрприз.
Я смутно помнила высокую, стройную даму с белыми седыми волосами, уложенными в сложную прическу, и яркими голубыми глазами. Она выглядела моложе деда, хоть и была его старшей сестрой. Будь я взрослее, я бы заметила недовольно поджатые губы, неодобрительное покачивание головой, когда нас представляли, но мое сердечко слишком сильно билось от счастья, чтобы обращать внимание на досадные мелочи. За дверью гостиной слышалось возбужденное перешептывание моих друзей, меня ждали, чтобы отправиться к пруду, и я тяготилась визитом.
Будь я старше, я бы уловила напряжение, нитями протянувшееся между взрослыми, серьезное лицо отца, обеспокоенный вид мамы, но мне было не до того. Меня ждал лучший день рождения в моей жизни. Я уже успела переболеть северными сказками, чтобы по-настоящему заинтересоваться редкой гостьей.
Она уехала на следующий день утром, толком ни с кем не попрощавшись, а вечером мне вручили ее подарок – легкий меч, сделанный под женскую руку.
С этого меча и началась моя учеба. Дед взялся за нашу с Толиром подготовку, и меня гоняли наравне с братом. Потом пригласили лучших мастеров меча и боя. Я частично перешла на домашнее обучение, появляясь в гимназии лишь на паре-тройке самых важных уроков в неделю.
Дорого я бы сейчас дала, чтобы вернуться в свой десятый день рождения, задержаться в гостиной и задать парочку вопросов.
– Пистолет и кинжал, – потребовала я, закрепив на поясе меч.
– Ты уверена, что умеешь с ним обращаться? – уточнил Сойка, не торопясь возвращать мне мою собственность.
Я презрительно хмыкнула. Вечно эти мужчины начинают бояться, обнаружив в женских руках что-то серьезнее сковородки.
– Проверим? Та шишка подойдет? – кивнула на разлапистую ель, стоящую у дороги.
– Сойка, – предостерегающе произнес Отшельник, но было уже поздно. В голубых глазах ледяного вспыхнул азарт.
– А давай! – Он сунул руку в мешок, достал револьвер, протянул мне. Я выщелкнула барабан, проверяя патроны. Тускло блеснули четыре капсюля. Защелкнула барабан, взвела курок.
– Третья слева на пятой сверху ветке устроит?
– Вполне!
Отшельник тяжело вздохнул, не одобряя детской забавы.
Грянул выстрел, отдача подбросила револьвер вверх, остро запахло порохом, эхо прошлось по дороге, поднимая с веток всполошившихся птиц.
Взглянула на елку. Вместо шишки красовалось пустое место.
– Отличный выстрел для… – Сойка запнулся, посмотрел на меня оценивающе. – Для юной леди, – сделал он наконец выбор.
– Развлеклись? – поинтересовался Отшельник. – Тогда вперед. Айрин, тебе помочь?
– Справлюсь, – отказалась я от помощи, пристраивая револьвер за поясом. Не знаю, как насчет дара, а оружие я предпочитаю иметь под рукой.
Странные эти северные. Беспокоятся о лишнем грузе за моей спиной и при этом тащат в гости к монстрам.
Шли молча и быстро. Сверху густели тучи, а затем стал накрапывать дождь. Вскоре он усилился, и я накинула капюшон. Капли барабанили по ткани, настраивая на размышления, а подумать было о чем.
Моя жизнь словно разделилась на две части. В первой я была обычным человеком, во второй оказалась… ледяной ведьмой. Собственная честность показалась дико смешной. Захотелось рассмеяться – громко, в полный голос, но я сдержалась. До острой боли в прикушенной губе, до сжатых в кулаки рук. Была бы мужиком – напилась бы. Но княжна не может позволить себе роскошь валяться в отрубе после бутылки виски.
И нестерпимо, до дрожи в пальцах потянуло оказаться дома. Вернуть то чувство защищенности, которое дарили родные стены. Но… вокруг холодной стеной вставал осенний лес, впереди ждали неведомые льолды. И я не знала, что меня пугало больше – встреча с ними или собственная реакция на нечисть.
Ледяной дар… Так некстати. Я чувствовала себя человеком, который балансирует на тоненькой жердочке, и следующий шаг может оказаться последним. В одно мгновение окружающий мир перестал быть привычным и знакомым. Теперь в нем оживали старые сказки, и никто меня не учил, как нужно с ними обращаться и чего ждать от собственного тела.