Глава 2. Визит мертвой кошки
На теплой ладони летнего ветра танцевали листья больших старых тополей. Июнь. Впереди еще целая жизнь. И совсем не верится, что когда-нибудь придет осень, и постаревший ветер сойдет с ума, принявшись зло срывать их с ветвей.
Белые летние брюки и такая же светлая футболка, скромный подержанный автомобиль – Мерк не любил привлекать излишнего внимания – новое дело все—таки вытащило его сегодня из дома. Он, не спеша, ехал в направлении Затулинки, тихого района на самой окраине города. Впрочем, даже если бы молодой человек решил поспешить, у него вряд ли бы это получилось. Все кровеносные сосуды города в этот час были забиты бляшками пробок. Мерк не любил водить машину, даже просто ездить на этих огромных металлических монстрах не любил. Но то, что он делал – делал всегда хорошо, доводя свои навыки до совершенства. Коммунальный мост, поворот налево, темно—зеленые коробки хрущевок – здесь он работал совсем недавно. Большой город не просто каменные джунгли. Это джунгли, которые редкий обитатель знает дальше своего носа. Работа—дом, работа – дом, работа – дом – центр… Таксисты и те видят лишь фасад, внешние контуры тех мест, куда доставляют своих пассажиров. А глубоко в джунглях спрятаны тайны, о которых простой обыватель даже и не подозревает. Лишь иногда, мимоходом, спеша ранним утром на службу, обратит внимание на поднявшуюся над рассветными крышами стаю летучих мышей или на странные знаки, нарисованные на торце обычной многоэтажки. Не рисунки и не буквы, они не несут, казалось бы никакого смысла… Посмотрит и тут же забудет, побежит дальше. Да даже если бы и не забыл… Материалистическое сознание, наш главный критик сущего, все одно спишет загадочные знаки на очередное баловство подростков.
Несколько странных, ломанных, словно вывернутых наизнанку букв на стене трансформаторной будки, и Мерк уже знал, что это за двор и кто его обитатели. Увы, тайнопись нисколько не помогла ему в разрешении загадки. Тот, кто рисовал эти знаки, вряд ли имел отношение к случившемуся.
Рыжая дворняга, гревшаяся в солнечном омуте на краю детской площадки, лениво подняла голову, посмотрела на Мерка недоверчивым взглядом и, не сочтя заслуживающим внимания, снова предалась своим маленьким собачьим мечтам. Она мечтала о том, чтобы мясник из соседнего продмага стал ее хозяином. Увы… Не всем мечтам суждено сбываться.
А двор был обычным, окраинным, разве что более чистым и зеленым, чем обычно. Под навесом из шепчущихся друг с другом кленов сидели на скамейке старики, две молоденьких мамаши прогуливались вдоль подъездов, катя в колясках спящих малышей да вездесущая ребятня весело вопила, гоняясь друг за другом. И даже старые панельные пятиэтажки в этот солнечный день не казались монстрами, пожирающими по ночам своих жителей. Они просто стояли, грустно озираясь по сторонам в поисках ушедшего прошлого. Дряхлые каменные исполины почти позабытой эпохи.
Мерк настоял, что поедет к Варваре один. Просто попросил Василия позвонить ей и предупредить о визите. Вместо этого гость, немного помявшись, протянул ключ и назвал адрес.
– Она совсем не встает, – пояснил он. – Лежит и смотрит в потолок или в стену. Не откроет она на звонок.
Но Мерк все—таки позвонил. Откроет – не откроет, а входить без предупреждения это… это не по-арабски. За дверью послышался чей-то приглушенный голос, затем стих, затем снова заговорил, заворчал что-то неразборчивое. Слов было не понять, но не это более всего поразило молодого человека. Шорохи… Едва слышимые даже ухом Мерка…. Мириады хаттифнатов, крошечных прозрачных существ, скользили по стенам, покидая подъезд. Если бы в этот момент из какой-нибудь квартиры вышел обычный человек, у него непременно закружилась бы голова. Потом он объяснил бы себе это спертым воздухом, духотой и неприятным затхлым запахом, но на самом деле запахи и воздух были тут совершенно ни при чем. Мерк нахмурился, вынул из кармана ключ и вставил его в замочную скважину.
Дверь открылась легко, послушно, без малейшего скрипа. Обнажила перед ним пустой коридор с ободранными обоями и большой кусок комнаты со стариком в инвалидной коляске. Услышав шаги, старик развернулся и, подслеповато щурясь, настороженно уставился на гостя. По словам Василия, он нанял деду пожилую няньку, и она действительно следила за стариком. Тот был одет в свежий, хотя и очень древний костюм. Пятидесятые годы прошлого века, кажется. Время, когда гангстерская мода добралась, наконец, из Чикаго тридцатых до Советского Союза: широкополая шляпа, костюм в полоску с зауженным в талии пиджаком и светлая рубаха. Из-под шляпы клочками торчали редкие седые волосы, и до полного образа не хватало только потрескавшихся лакированных ботинок и заржавевшего пистолета. Позади старика—гангстера застыл распахнутым ртом платяной шкаф, пустой и беззубый. В углу, под толстым слоем пыли, дремал старый телевизор, огромный неподъемный ящик конца восьмидесятых. Люстра с подбитым глазом лениво покачивалась под потолком, невесело роняя тени на облезлую трубу отопления и давно немытые окна без штор и занавесок.
– Лышка обои ободрала, – неожиданно зло сказал старик. – Когда не померла еще. Каждое утро когтями по стене, дура. Говорил Варьке с ейным хахалем, хорошо зарывайте, не послушались. Вот теперь и по ночам ходит. И когтями опять… когтями… Ты случайно не от Ворошилова?
– Нет, – осторожно ответил Мерк.
– Значок он мне должен, – пожаловался старик. – Ворошиловского стрелка. Так и не отдал до сих пор.
Худые морщинистые руки подхватили с колен пластмассовую тарелку с зеленым месивом – не то густым супом, не то жидкой гороховой кашей – и старик тут же потерял интерес к гостю.
Мерк неторопливо прошелся по комнате, остановился у окна – с четвертого этажа двор оказался как на ладони – и попытался сосредоточиться на своих ощущениях. Ничего. Острые маленькие иголки защекотали кончики пальцев, Мерк встряхнул ладонями и проследовал мимо старика на кухню. Внимательно осмотрел посуду, продукты в холодильнике, отодвинул пару приземистых угловатых шкафов старого гарнитура, заглянул под мойку и в другой угол – за плиту. В этой квартире не было жизни. Никакой. Ни тараканов, ни пауков, ни даже плесени, покрывающей черствый хлеб. Только сумасшедший старик и девушка в дальней комнате. За всю свою практику Мерк никогда не сталкивался ни с чем подобным.
– А Варька совсем обленилась. – послышался обиженный голос старика. – Лежит и лежит себе. Хоть бы полы помыла, паскуда. Мне значок Ворошиловского стрелка пришли вручать, а она… Варька! Вставай, коза драная!
Старику никто не ответил. Развернувшись, Мерк направился обратно в зал и вдруг резко затормозил у зеркала. Оно выглядело обычным, но едва молодой человек прикоснулся к его поверхности пальцами и, закрыв глаза, сосредоточился, как на стекле появились сизые разводы и зеркало начало стремительно изменяться. Через несколько мгновений оно было похоже на мутное ночное фото – мятое, с завернутыми скукожеными краями. Ресницы Мерка задрожали от напряжения, глаза распахнулись, в глубине неясного дымчатого стекла мелькнула и исчезла чья-то тень, а по зеркалу с громким треском пробежала глубокая трещина. Мерк отдернул руку и выдохнул. Взглянул на зеркало и выдохнул еще раз – от удивления. «Ночное мятое фото» так и застыло на стене – тусклая искореженная поверхность с трещиной посередине.
– Я доел! – сообщил из комнаты старик и, подняв руку, постучал пластмассовой тарелкой по подлокотнику коляски. Чтобы не происходило в этой комнате, но аппетита он, похоже, не растерял. Мерк подошел и протянул руку, чтобы взять тарелку. Неожиданно живо старик схватил его за футболку и притянул к себе.
– Так ты говоришь, мне дадут значок? – громким шепотом спросил он.
– Обязательно, – чуть улыбнувшись, кивнул Мерк, старик начинал ему нравиться. Он мечтал даже тогда, когда мечтать уже было не о чем.
Комната Варвары была длинной и узкой. В углу стоял точно такой же трехстворчатый шкаф, как и в зале, загораживая выключатель и левую дверцу балкона. Отчего протискиваться туда приходилось боком. У другой стены, чуть поодаль от шкафа, на низком диване, устремив отрешенный взгляд в потолок, лежала молодая девушка. Легкое летнее платье, распущенные светлые волосы и абсолютная неподвижность. Солнечный зайчик, запрыгнувший из окна в комнату, смущенно заглядывал в ее глаза, но девушке было все равно. Она не реагировала на свет. На зайчика. На вошедшего незнакомого мужчину. Мерк прикоснулся к ее плечу и тут же отдернул руку, его обожгло пустотой. Перед ним лежала не женщина – мираж, стень, подобие.
«Кто свою стень увидит, скоро помрет», – вспомнились ему неизвестно когда и где прочитанные строки.
Он вытащил из кармана маленькое стеклышко, поднес его к лицу – стекло слегка затуманилось. Девушка дышала, она была здесь, и в тоже время ее словно не было. В растерянности Мерк присел на край дивана. Мысли путались, перескакивая с одного на другое: бегство хатифнаттов, стерильная безжизненная квартира, треснувшее под его пальцами зеркало, сумасшедший старик в гангстерском костюме… Сейчас Мерк чувствовал себя обычным горожанином, которому вдруг рассказали, что в его дворе живут страшные монстры, о которых он и не подозревает. Но в отличие от обывателя, это открытие не столько напугало Мерка, сколько увлекло. Почтовый голубь принес ему маленький кусочек тайны, а что может быть увлекательнее, чем разгадывать тайны этого мира?
Мерк поднялся с дивана, еще раз посмотрел на неподвижно лежащую стень и вышел из комнаты. Делать в квартире больше было нечего. А вот во дворе…
– Эй, парень! – схватил его за рукав старик. – Спасибо тебе.
– За что? – удивился Мерк.
– За значок. Я его до—о—олго ждал, – старик поманил пальцем Мерка, и когда тот нагнулся к его лицу, тихо прошептал. – Я знаю, что Лышка искала. Хочешь, покажу?
– Лышка это кто? – также шепотом поинтересовался Мерк.
– Кошка бывшая, – неожиданно рассердился на вопрос старик. – Ее Варька плохо закопала, я ж тебе говорил. Вот, бери.
И вытащил из кармана своего гангстерского полосатого пиджака… ахат.
– Бери, бери, мне не жалко…