Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
2017
Dirk Husemann
Die Eispiraten
© DepositPhotos.com / kobiela.tomasz@gmail.com, обложка, 2017
© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2018
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2018
Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства
Пролог
Снорхейм, март 794 г. от Р. Х.
Альрик с трудом пробирался по окровавленному снегу между скромными домиками Снорхейма. Начиналась ночь Торжества браслетов[1].
Раз в девять лет боги требовали девять голов самцов любого вида. На стенах домов со стороны улицы висели отрубленные головы козлов, кабанов и быков – домашних животных крестьян. Воины же и охотники поселения предпочитали жертву более опасную. Вон там, на безлистном вязе перед домом Альрика, болтаются на холодном ветру девять медвежьих голов. А его сосед и брат жены, Ситрик Шелковая Борода, убил девять волков. Домашний скот и дикие звери – все принесенные в жертву здесь были в равном положении: кровь и тех и других орошала пороги, на которые ступали люди, входившие в жилища и выходившие из них, разнося кровавое свидетельство древнего праздника по всему поселению. Все дома Снорхейма связаны теперь этой красной лентой. О́дин, жнец и мельник, мог быть доволен.
– Назначит ли меня наконец Суртур членом команды? – вполголоса проговорил Ситрик, идя рядом с Альриком, когда они уже приближались к цели на окраине поселка – Большому залу Суртура Черного, их предводителя и военачальника.
Альрик бросил взгляд на шурина. Тот выглядел маленьким тщедушным человечком, на всем облике которого явно сказался пережитый голод зимних месяцев. Свое прозвище Шелковая Борода получил по отличительной черте – редким тонким волоскам на подбородке. На щеках же борода и вовсе не собиралась пробиваться. Ситрик был хорошим охотником, это правда, но он вряд ли когда-нибудь сможет поднять меч, не говоря уже о том, чтобы пытаться как следует орудовать им. Альрик даже не был уверен, выдержит ли Ситрик плавание на корабле «Висундур» в открытом море без вреда для себя. Но Ситрик был той же крови, что и Катла, жена Альрика, а как же можно любить свою жену и не уважать ее брата?
– Все может быть, – ответил Альрик. – Но ты же знаешь, что Суртур – любитель мальчиков. Может статься, ярл возьмет тебя не на один из своих кораблей, а в свой Зал, где ты должен будешь прислуживать ему.
Ситрик рассмеялся. Но в его смехе слышались нотки страха. «Ситрик, Ситрик, – с грустью подумал Альрик, – как же ты мечтаешь когда-нибудь напасть на поселение франков, если боишься даже своего ярла?»
– А это правда? – напряженным голосом спросил Ситрик. – То, что Суртур отбирает себе мальчиков из числа пленных, насилует их, а потом убивает?
Облака пара от его дыхания висели в воздухе вокруг губ.
– Смотри-ка, – указал Альрик на огромное строение, уходя от ответа, – зал ярла уже в праздничном освещении!
Вокруг стен из массивных бревен в снег были вкопаны деревянные столбы. На них горели факелы, окружая Большой зал светом, отдающим перезрелыми опавшими плодами.
– Ответь, Альрик! – не унимался Ситрик. – Суртур – насильник мальчиков, да? Потому-то у него до сих пор и нет потомства. Ведь он…
– Замолчи, дурак! – прошипел Альрик. – Если тебя кто-нибудь услышит, ты закончишь свои дни вон как те, видишь?
Он указал на ворота, перед которыми был вкопан столб. Летом Суртур приказывал привязывать к нему медведей и заставлял своих лучших воинов бороться с ними. На спине Альрика осталось больше следов от медвежьих когтей, чем волосков в его черной бороде.
Сегодня к столбу были привязаны люди – девять молодых рабов, мальчиков для утех ярла, надоевших ему. Они еще были живы и пытались бороться с холодом, тесно прижимаясь друг к другу. Скоро мороз одолеет их, и, прежде чем закончится праздник, они будут бессильно и неподвижно висеть на своих путах, моля богов о смерти. Однако смерть придет не от холода, а от рук Суртура: он отрубит им головы, дабы окропить кровью самцов рода человеческого землю перед своим Залом, как того требуют боги на Торжество браслетов.
Проходя мимо молодых людей и не отрывая от них глаз, Ситрик едва не остановился перед леденящим тело и душу зрелищем, однако Альрик резко подтолкнул его вперед, к широко распахнутым дверям Зала, и они вошли.
Внутри пылал костер высотой в человеческий рост – искры разлетались во все стороны. Это Локи, бог огня, раздавал тумаки своим детям. Ряды скамеек вдоль стен были заполнены до отказа. Среди прочих гостей Альрик узнал экипажи кораблей «Висундур», «Штормовая великанша», «Золотая грива» и «Разрушитель рифов».
Были здесь и незнакомые лица, выжидающе рассматривавшие Альрика, – люди из других поселений, с других кораблей. Их пригласил ярл, чтобы приумножить свою славу. Таков обычай: глава самого могущественного поселения делал подарки соседям, чтобы те чувствовали себя обязанными ему. Вина и мяса было достаточно, чтобы гарантировать мир между селеньями, а браслетов из бронзы и серебра – чтобы купить и руку с мечом, и кровь того, кто носит этот меч.
Однако все это выглядело лишь жалкой подачкой по сравнению с тем, что подарил ярл Альрику два дня назад: зубчатый шлем, золотой флаг, кольчугу и восемь лошадей в разукрашенной упряжи с искусно отделанными седлами. Этой ночью Суртур объявит, что же он потребует за свою щедрость. И Альрику перед двумястами парами глаз придется поклясться ему в преданности.
Зал принадлежал мужчинам. Так же как и все жертвы этой ночи были мужского пола. Во всем остальном тоже не было ничего, связанного с женским: воины голосили басом, воздух казался жирным от пота и вони кишечных газов, а танцоры выплясывали как козлы. Даже древесина, пошедшая на постройку этого Зала, принадлежала бы не к женскому, а к мужскому роду, если бы деревья имели пол.
– Альрик здесь! – крикнул кто-то, отправляя в рот огромный кусок жареного мяса.
Шум стих. Альрик надеялся, что ему удастся опьянить себя хмельным медом, прежде чем Суртур заставит его дать клятву вассала, однако ярл жил и действовал так же, как и орудовал своим боевым топором, – бил быстро и точно в цель.
Темноволосый и мрачный хозяин Большого зала восседал на своей скамье у дальней стены. Сухая кожа на лбу отсвечивала красным. Перед ним стоял единственный здесь стол, на котором лежал перевернутый серебряный кубок, и его содержимое разлилось по поверхности стола – хмельной мед стекал на пол, собираясь в лужу. По бокам Суртура расположились двое юношей, прижимаясь к шкурам на плечах своего господина, и один из них слизывал бараний жир с его губ.
Хозяин поднялся и уперся кулаками в столешницу.
– Альрик! – прогремел он. – Где ты был так долго?
Суртур всегда использовал свою способность заставить человека почувствовать себя неловко.
Альрик подал знак Ситрику – и тот, немедля отступив назад, смешался с другими гостями.
Альрик подошел к двум опорным столбам и встал между ними. Четырехгранные балки от пола до потолка были украшены резьбой по дереву – картинами из «Саги о Сигурде», истории, которая так нравилась Суртуру, что он даже пытался изображать из себя потомка Сигурда.
Опершись рукой о столб и ощутив под ладонью рельеф одного из эпизодов, Альрик словно прожил его: Сигурд, вышедший в море на своем корабле, изо всех сил пытался вытащить из воды пойманную им змею Мильгарду. Но чудовище с такой силой тянуло в глубину, что в конце концов не рыболовные снасти, а корпус корабля не выдержал – ноги Сигурда проломили днище.
– Я лишь позаботился о том, чтобы мой ярл находился в безопасности, когда он отмечает праздник, – спокойно ответил Альрик. – По-другому распределил охрану кораблей, вместо пьяных постовых перед поселком поставил трезвых и погасил факелы у сараев, чтобы напившемуся до беспамятства конюху не пришлось проснуться в аду из горящей соломы. Пусть лучше останется в живых и примет наказание от твоих рук. Извини, что опоздал!
Он вскинул руку, опиравшуюся на столб, так, чтобы рукав спустился до самого плеча, обнажив предплечье, на котором засияли три витых браслета из золота и серебра. Подобно змеям, они обвивались вокруг руки Альрика, усмиряя игру мышц. Но, конечно, под кожей по-прежнему пульсировала жизнь – да так, что исход этой схватки был отнюдь не предрешен: мускулы или металл – вассал или сюзерен?
Суртур лишь бегло взглянул на браслеты, которые сам подарил Альрику год назад, когда они вернулись из Линдисфарна. Тогда Альрик был назначен верховным кендтманном флота Суртура. Сегодня он должен был продвинуться еще на шаг вперед.
– Альрик! – выкрикнул ярл так, что с его губ слетели мед и слюна, и в Зале все стихло. – Я видел, как ты управлял кораблем, на котором уже не было паруса и команды. Я слышал, как ты пел под щитами, поднятыми перед воротами осажденного города. Я подсчитал, сколько врагов ты убил во время одной-единственной битвы. Ты – лучший из моих людей!
Альрик опустил голову.
– Но самый ли ты верный? – продолжил Суртур. – Если я дам тебе власть, будешь ли ты и дальше служить мне, или мы загрызем друг друга, как два волка-вожака одной и той же стаи?
Альрик почувствовал, что поклясться Суртуру в верности в этот момент опасно, тот сразу заподозрит подвох.
– Молчишь… Значит, ты тоже разделяешь мои сомнения.
Ярл подошел к стене и выдернул из крепления один их боевых топоров. Дважды, словно готовясь воспользоваться им в бою, он рассек воздух мощными ударами.
– Но должен ли я поэтому лишиться такого кендтманна, как ты? Мои враги будут смеяться надо мной. Как и мои подданные. – Ярл выдержал паузу и объявил о своем решении: – Поэтому я отсылаю тебя отсюда. Ты знаешь империю Хорвика?
Еще бы Альрику ее не знать! Он сам завоевал эту империю от имени и во славу Суртура. Два года терзал ее, грабил, сжигал, пока у Хорвика не исчерпались силы для отражения очередной атаки. Когда Суртур величественно прошествовал в зал Хорвика, сапог Альрика уже прижимал поверженного старого князя к полу. Суртуру лишь оставалось дать правителю империи поцеловать тонкое лезвие своего боевого топора.
– Да, ты ее знаешь! – перевел Суртур мысли своего верховного кендтманна. – Я отдаю ее тебе. Но править ею ты будешь, руководствуясь моими указаниями и как мой вассал. Ты хочешь сделать это для меня, Альрик Страдалец?
Как хотелось Альрику отрицательно покачать головой, дать понять Суртуру, что его дом здесь, в Снорхейме, где живут его друзья, семья. Что он скорее согласен умереть презренной «соломенной смертью»[2] в постели, чем покинуть свою родину. Но такой возможности не было.
– Клянусь десятью тысячами погибших в битве при Бравалле! Я буду твоим вассалом, – сказал он ледяным голосом. Его слова прозвучали безрассудно смело, а сам он дрожал, потому что знал, что последует за этим.
Гости в предвкушении возликовали, от нетерпения заерзав на скамейках и царапая ими пол. Суртур приблизился к Альрику. В правой руке он, словно играя, вертел рукоятку топора.
– Значит, ты заплатишь и цену за это? – спросил он голосом, не допускавшим возражений.
Альрик взглянул в глаза Черного Ярла. Они были еще не затуманены алкоголем и чрезмерным обжорством. Значит, Суртур сумеет нанести точный удар.
Не успел Альрик даже кивнуть, как ярл вонзил топор в столб, на который опирался его кендтманн. Тот не почувствовал боли: топор был острым, а удар – точным.
Но сдали колени, и через мгновение Альрик уже лежал на полу, у ног Суртура. Одного взгляда на руку было достаточно, чтобы понять, что потеряно два пальца. Что ж, могло быть и хуже, Суртур калечил своих подданных гораздо сильнее.
Со скамеек послышались смешки. Тут же кто-то поставил рядом с Альриком ведро со снегом, и он сунул туда свою руку. Холод погасил огонь, который обжег рану и начал уже распространяться по руке… Содержимое ведра быстро окрасилось в красный цвет.
Свободной рукой Альрик вытер нос – из него текла слизь. На ноги удалось встать лишь со второй попытки.
Суртур был мрачен, казалось, он вовсе не получил удовлетворения.
– Как я уже сказал – ты хороший воин, еще лучший кендтманн и умный стратег. И все равно – десять ли у тебя пальцев или только один, – я все равно тебе не доверяю.
Чего же еще хотел от него этот Черный? Альрик бросил взгляд на Ситрика: на бледном лице шурина резче обозначились морщины.
– Ты хочешь быть моим вассалом – ведь ты этого хочешь, ты сам только что признал! – а мне нужна надежность. Гарантия того, что ты не вступишь в союз с моими врагами, а будешь выполнять мои приказы и платить мне дань. Так что твои сыновья останутся у меня. – Последнюю фразу Суртур произнес, делая паузы между словами. – Ингвар и Бьор – так ведь их зовут? Они будут жить у меня и воспитываться как воины. А ты вдалеке отсюда будешь умножать мою славу и нести мое имя в дома моих врагов.
Сердце Альрика сжалось, и это было сильнее боли в руке. «Суртур! – раздалось где-то в глубине его существа. – Хитроумный бог Локи глупец по сравнению с тобой. – Он медленно вытащил пальцы из снега и уронил ведро на пол. – Если бы ты сказал мне это до того, как искалечил меня, я бы убил тебя не раздумывая. А теперь мне придется согласиться с тобой. По крайней мере, ты в это веришь».
Альрик опустил голову. Мысли смешались. Он никогда не отдаст Ингвара и Бьора насильнику мальчиков!
– Кендтманн, – требовал Суртур. – Скажи мне, что ты отдашь мне своих детей.
Зал накрыло тишиной, словно снегом, время остановилось.
Почувствовав, как из руки струится кровь, Альрик сдавил один из браслетов потуже, чтобы пережать артерию. Сможет ли он удержать меч в руке? Да еще против такого воина, как Суртур!
– Нет, – отрезал Альрик. – Моих сыновей ты не получишь.
– Я так и знал! – взревел Суртур, и своды Зала зазвенели. – Едва я освобождаю тебя от железного ошейника, как ты тут же хватаешь меня за горло. – Он бросил топор под ноги Альрику. В лезвии отражался огонь костра – казалось, оружие горит изнутри. – Значит, сегодня ночью один из нас переселится в Вальхаллу. Подними топор! Или я зарежу тебя, как свинью.
Альрик подумал о «Пожирателе трупов», своем лучшем мече, – тот остался дома, прислоненный к его кровати: носить оружие в доме ярла считалось святотатством. Но даже с привычным клинком в руке ему сейчас вряд ли удалось бы победить Суртура…
Он потянулся за топором и поднял его левой рукой. Эта рука привыкла держать щит и бить им врагов, но никогда не упражнялась в работе с оружием.
И тут кто-то бросился на Суртура и повалил его на пол. Ярл закричал. В клубке, в котором сплелись тела двух мужчин, мелькала желтая накидка Ситрика Шелковой Бороды.
– Беги, Альрик! – крикнул Ситрик, и чья-то рука с кинжалом мелькнула между телами борющихся. Раздался грохот падающих скамеек, гости вскочили на ноги, чтобы защитить своего вождя.
Оценив ситуацию, Альрик задушил в себе порыв броситься на помощь Ситрику: шурин был фактически без нескольких секунд мертв. Но Катлу и мальчиков он еще может спасти! Не дожидаясь, пока гости справятся с Ситриком и примутся за него, Альрик бросился прочь из Зала. Зажав искалеченную руку под мышкой, он пробежал мимо жертвенного столба, и на какой-то миг ему привиделась привязанной к нему вся его семья.
Холодный ночной воздух быстро прояснил сознание. В окрестностях поселка стояла полная тишина. За некоторыми ставнями еще виднелся свет, из-под дверей тянуло запахом горелого рыбьего жира, но никто не встретился одинокому беглецу на пути к дому. Когда Альрик по кровавому следу праздника на снегу подбежал уже к самой двери, он выдохнул с облегчением: за ней все было тихо. Суртур не догадался послать сюда своих воинов заранее.
Здоровой рукой Альрик толкнул дверь. Катла сидела на краю кровати и поправляла поленья в очаге. Мальчики спали, зарывшись в солому в своих деревянных ящиках, служивших кроватками. Какое-то время Альрик жадно впитывал в себя все, на что переводил взгляд. Пытаясь отдышаться, он понимал, что пройдет немало времени, пока у его семьи снова появится крыша над головой.
– Что случилось? – Катла вскочила с места и склонилась над рукой мужа, ее рыжие волосы коснулись его кожи, но он крепко держал ладонь под мышкой, не давая осмотреть.
– Дети… – с трудом произнес Альрик. Только сейчас он заметил, что горло было словно сдавлено. – Нам нужно немедленно исчезнуть.
Катла не стала задавать никаких вопросов. Она тут же схватила на руки Ингвара – мальчик был маленьким и легким – и стояла с ним уже в дверях. Альрик бросил прощальный взгляд на свой меч у стены: сейчас он мог рассчитывать только на одну руку, в которой надо было нести Бьора-крепыша, – Катла с трудом поднимала сына, даже когда тот был еще младенцем.
В следующее мгновение семья уже бежала в направлении пристани.