Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Глава 1
Обстоятельства непреодолимой силы
Перед тем как закрутить гайки, убедитесь, что болты еще не сперли.
Я помню возвращение в замок отрывками.
Гора дрожит и пятится, не позволяя коснуться. Гнев спокоен. Седло. Дорога. Оцепление. Сержант держится рядом, готовый поймать, если наша светлость вздумает лишиться чувств. Огненная река на деревянных подмостках факелов. Люди, которых слишком много, чтобы я и вправду могла потерять контроль над собой.
Они напуганы. И растерянны.
Они слышали отголосок гнева Кайя и теперь смотрят на меня, пытаясь понять, что же произошло.
Не знаю.
Но сижу прямо. Спокойно. Улыбаться вот не могу.
Мелькает мысль, что снайпер, снявший Кайя, способен избавиться и от меня, но тут же уходит. Я больше не боюсь умереть.
Толпа тянется за нами. Женщины. Мужчины. Дети плачут… в ночных сорочках люди похожи на призраков, и я не могу отделаться от ощущения, что вот-вот они взлетят и растворятся в черном небе. Громыхает гроза эхом выстрела. И я все-таки вздрагиваю, оборачиваюсь на звук.
– Уже недолго, – обещает Сержант.
Мост. И стража – сколько их? Сотня? Две? Больше, чем когда бы то ни было, – оттесняет толпу. Это рубеж, переступив который я признаю поражение.
Побег не удался.
Случается.
Но может быть…
– Нет, Иза. – Сержант понимает с полувзгляда. – Сейчас нам надо занять позицию и держать оборону.
– Где?
Он знает. И я тоже знаю, хотя совершенно не разбираюсь в позициях и обороне.
– Кривая башня. Один выход. Одна лестница. Пролеты перекрываются. Удобно. Не для наступающих, – уточнил он.
И я кивнула. Наверное, он прав. Бежать? А Кайя? Я сойду с ума, не зная, что с ним. И Кормак не упустит шанс объявить виноватой меня. Бегство – лучшее тому подтверждение. Будет погоня. Травля. Меня оставят в живых – пригожусь в перспективе. А вот Сержант и те, кто решится пойти за ним, обречены.
Что ж… мы принимаем бой.
Попробуем, во всяком случае.
– Сумеешь дойти? – Сержант помогает спешиться и передает поводья кому-то, кого я не вижу. Вижу спины. Плащи. Мечи. Факелы, жар от которых опаляет волосы и щеки. Кольцо стражи сжимается плотно. И подозреваю, что кольцо не одно. Но встречи все равно не избежать.
– Могу я узнать, – этот голос проникает за железный вал охраны, – что случилось?
– Нет, – за меня отвечает Сержант.
– До меня дошли слухи, что лорд-протектор погиб.
– Нет.
– Тогда где он?
– Далеко.
Все-таки, чтобы беседовать с Сержантом, нужны привычка и немалый запас нервов, которые у Кормака на исходе. Игра тоже далась ему непросто.
– Он вернется. – Сержант привычно спокоен.
– Когда?
– Когда-нибудь.
Вернется. Обещал ведь. И я дождусь. Здесь, в этом чертовом замке, где меня ненавидят.
– Дар Биссот много на себя берет.
Теперь я слышу угрозу.
– Нет. Дар Биссот по праву доверенного лица Кайя Дохерти исполняет его обязанности во время его отсутствия, какими бы причинами оно ни было вызвано. Препятствие в исполнении данных обязанностей будет расценено как мятеж.
Препятствие?
Кормак пришел не один. У него достаточно людей, чтобы начать небольшую войну. И у Сержанта хватает. Будет резня. Кровь, и… и я ничего не смогу сделать, разве что сдаться.
– Я всего лишь хочу побеседовать с леди.
– Леди не считает данное время удобным для беседы.
– А леди думала о том, что будет, если я обвиню ее виновной в… покушении на убийство.
Кривая башня. Узкие лестницы и шахта. Я вспоминаю о ней почти с теплотой, поскольку там буду в безопасности. Сейчас же, несмотря на стражу, я уязвима.
– Ваше обвинение будет рассмотрено лордом-протектором по возвращении.
– Если он жив.
– Поверьте, – впервые в словах Сержанта мелькает тень эмоций, – его смерть вы бы точно прочувствовали. Весь ваш город прочувствовал бы…
…огненный цветок на тонкой ножке.
Волна.
И пламя, сжигающее воздух, железо, камень, не говоря уже о хрупкой человеческой плоти. Что было бы, не доберись мы до храма?
Ничего. Ни города. Ни скалы. Ни Кормака с его интригами. Хорошая месть миру. Безумная настолько, насколько безумна сама идея мести. Додумать не успеваю: надо идти.
Иду.
Считаю ступени. Теряю стражу.
Хватит ли их на каждую ступеньку? И как долго придется стоять? Вдруг вечность? Я готова ждать вечность, но люди…
А вот и мои апартаменты. Наивная, я думала, что больше не вернусь сюда. Убрать успели, но камин не разжигали, и мне холодно, до самых костей, до дрожи, с которой я никак не могу справиться, хотя стараюсь. Но зубы клацают, пальцы и вовсе судорога сводит.
– Иза, сядь.
Сержанту нельзя не подчиниться.
– Пей.
Вода. И капля вина. Мне бы сейчас спирта, но нашей светлости алкоголизм не к лицу.
– Сейчас ты расскажешь, что произошло. Потом ляжешь спать. Завтра повторишь рассказ, и мы решим, как быть дальше. Ясно?
Куда уж яснее. Только вряд ли у меня получится заснуть. Да и с рассказом… Неожиданно для себя начинаю говорить. О дороге. Снеге, который обещал укрыть следы. О спящем городе. И паладинах – на них нельзя охотиться. О стене. Воротах. Кайя, который вдруг привстает… а если бы наклонился? Пуля прошла бы мимо… это же случайность! Пуля прошла бы мимо…
– Или попала бы не в плечо, а в голову. – Сержант умеет ободрить. Сердобольный, оказывается, человек. С бездной такта.
Зря на него злюсь.
– Если пуля в плече, то это не страшно.
Страшно. Когда алое и расползается. И яд. И боль. И все сразу. А главное – несправедливо!
– Где он сейчас? – Я не сомневаюсь, что Сержант знает. Он вообще знает гораздо больше, чем говорит, и если думает опять отмолчаться… не думает.
– Центр. Библиотека. Точка нулевого притяжения. Там… люди и вещи перестают принадлежать мирам. И Кайя будет просто человеком. А пуля – куском свинца.
Все просто. Элементарно почти.
Как хочется верить.
– Иза, если у твоего мужа хватило сил сдержать всплеск и ума – перенаправить энергию на портал, то с пулей он как-нибудь разберется. Нам всего-то надо подождать пару дней. А теперь – отдых. Только… ты же справишься сама? Раздеться там и все такое… боюсь, я не могу верить слугам.
Справлюсь.
Честное слово. И не надо оставлять со мной Лаашью. Что случится в запертой комнате, на окнах которой решетки? Тем более не собираюсь я спать. Закрываю глаза. Прислушиваюсь к миру. Если Кайя жив, то… я ведь услышу его. Как бы далеко он ни был, услышу.
– Все будет хорошо, – обещаю ему. – Мы справимся…
Я верю.
Меррон никогда не боялась темноты. Скорее уж темнота была союзником: прятала, предупреждала об опасности, разделяя звуки на те, которые не причинят вреда, и другие, заставлявшие Меррон замереть. Но сейчас темнота ничем не могла помочь: Меррон негде спрятаться.
Комнатушка два на два шага.
Каменный пол. Каменные стены. Дверь без ручки. Солома на полу и пустое ведро. Меррон сразу дала себе слово, что скорее умрет, чем воспользуется этим ведром. Но чем дольше она сидела, тем сильнее хотелось в туалет.
Во всем чай виноват… и собственная глупость Меррон.
Чай заваривал Ивар, который учил Меррон зашивать раны. Шить приходилось на свежих свиных тушах, но Ивар уверял, что разницы особой нет, на людях удобней – шкура тоньше, швы аккуратней выходят. Вот весь день Меррон только и делала, что резала, постепенно приучая себя к инструменту – у нее почти получаться стало, – и шила…
А потом Ивар посмотрел на часы и предложил выпить чаю.
Чай у него был особый: он сам выбирал чайный лист, а потом смешивал его с сушеными ягодами барбариса и черники, добавлял вишневых веточек, смородинового листа и мяты. Как было отказаться?
К чаю полагались сухие, верно вчерашние, лепешки и соленое масло.
Вкусно, особенно когда в желудке пусто.
Свиные желудки не так сильно отличались от человеческих. И когда Меррон озвучила эту мысль, Ивар смеяться не стал, но сказал, что свиньи изнутри действительно на людей похожи. Меррон возразила, что свиньи – это свиньи, а люди – совсем даже другое… Ивар тогда предложил ей самой свинью вскрыть и посмотреть, если, конечно, Меррон не брезгует грязной работой.
Подумаешь, свинья. Меррон человека резать доводилось!
Самой! Или почти самой!
В общем, со свиньей она кое-как управилась… и вынуждена была признать, что и вправду похоже. Особенно сердце. И что пальцы у Меррон вовсе не такие гибкие и сильные, как она думала. А Ивар успокоил, мол, пальцы надо разминать, и, подарив два стеклянных шарика, показал, как именно это делать. У него выходило легко, ловко, как у заправского циркача, а вот Меррон шарики то и дело роняла, хорошо хоть на юбки…
– Ничего, – сказал Ивар. – Получится. Не отступайся только.
– Ни за что! – Меррон спрятала шарики в кошелек, невольно отметив, что и это платье можно считать безнадежно испорченным. Мало того, что пропахло мертвецкой, так и выводком пятен обзавелось. Скоро у Меррон не останется платьев… И что делать?
Попросить Сержанта?
А он скажет, что Меррон сама виновата, надо быть аккуратней… или не скажет? Ей ведь не бальные нужны, а что-то простое, удобное и немаркое, как у Летти… или к тете заглянуть, попросить парочку старых… нет, стыдно.
И поздно уже.
Полночь давно минула, и Меррон давно пора было бы вернуться. Не то чтобы ее ждут – Меррон подозревала, что, случись ей вдруг исчезнуть, Сержант очень не скоро заметит пропажу, – но все-таки не в мертвецкой же ночевать!
А спать хотелось, тем более что вставать придется рано… надо повторить симптомы кишечных расстройств и способы лечения, док всегда спрашивает очень подробно. Меррон, конечно, учила, но… лучше, если она повторит.
Возвращалась она погруженная в собственные мысли, где нашлось место свиньям, платьям, слабым пальцам и прочим жизненным странностям, поэтому на незапертую дверь Меррон не обратила внимания. А увидев гостей, лишь удивилась.
И огляделась.
Снова удивилась: откуда в ее… ну ладно, не совсем чтобы ее… в чужом доме столько людей с оружием? А главное, что этим людям надо от Меррон?
– Кто-то ранен? – спросила она первое, что в голову пришло.
– Ранен, – ответил ей капитан и снял шлем. – В самое сердце.
Малкольм? Малкольм. Странный какой в этом железе… зачем ему броня? Меррон спросила.
– Затем, что лишь сталь защитит от предательского удара!
Если так, то, конечно, аргумент.
– А кто тебя предал? – Меррон подумала, что эта встреча даже на руку ей: Меррон жуть как неудобно, что она салон забросила. И она осознает всю важность их задачи, но… но в салоне хватает тех, кто готов менять мир. А док один.
И шанс у него выучиться тоже один.
Меррон не хочет его терять.
Только вот если вдруг Сержант появится, то выйдет неудобно. А с другой стороны, все эти, с оружием, пришли сюда открыто и, значит, имеют право? Она посмотрела на дверь и увидела, что та взломана. Как-то сложно все.
– Ты, – сказал Малкольм.
– Я?
Когда? Это ошибка… наверняка ошибка. Меррон никого не предавала!
– Идем. – Малкольм взял ее за руку и сжал. Больно же! И вообще, что он себе позволяет?
– Я закричу, – предупредила Меррон и сделала глубокий вдох, преисполняясь решимости завизжать, хотя визжала даже тогда, в старом амбаре, когда с деревенскими девчонками на женихов гадали. И ведь все видели что-то, а на Меррон, стоило к ведру с водой наклониться, свалилась крыса.
Хорошо, не бешеная.
Только об этом Меррон и успела подумать: ее ударили.
Очнулась она уже в комнате. Два на два шага. Дверь. Ведро. Солома.
Холод.
И удивление от того, как нелепо все получилось. Меррон не предательница!
– Я не предательница! – Она кричала, пытаясь дозваться до того, кто прятался за дверью. Бесполезно. Если ее и слышали, то всяко не верили. Или им просто наплевать? А Меррон едва не охрипла, когда же охрипла, то села на солому, сунула руки под мышки и стала повторять симптомы кишечных расстройств.
Все больше пользы, чем от слез.
Не дождутся.
…вялые кожные покровы… налет на языке… белая кромка… припухлость живота и болезненность при пальпации… жидкий стул или же наоборот, слишком твердый… при запорах помогает кора крушины или жостера, заваренная кипятком… для длительного лечения язвенных болезней следует заваривать рыльца кукурузы, также льняное семя или кисель из ягод голубики.
…диета…
…хотелось бы знать, Меррон покормят?
…лепешек было мало и давно… сколько вообще прошло времени? Много, если так хочется в туалет… но ведром Меррон пользоваться не станет.
Из упрямства.
А Малкольму выскажет все, что думает о нем… Малкольм разозлится и… снова ударит? У Меррон наверняка синяк появился. Интересно, Сержант заметил бы синяк?
Вряд ли.
И Меррон рассмеялась, она смеялась долго, громко и почти до слез: конечно, дело не в ней. В нем. Он не забыл про ту несчастную сигарету. И с тетей разговаривал, а тетушка рассказала про леди Мэй… и про то, чем можно отвлечь Меррон, чтобы она не успела предупредить друзей об опасности.
Дура!
Свадьба эта поспешная… док… вскрытие… занятия, которых слишком много, настолько, что Меррон едва-едва справляется, куда ей о салоне думать… поманили мечтой, как осла морковкой, а она и рада бежать. Не понятно только, откуда вдруг такая забота. Задержал бы вместе со всеми.
Или боялся собственное имя замарать?
Но какая разница, выходит, что Меррон виновата. И вправду предала. Нечаянно, но… этим не оправдаешься. А Меррон оправдываться не станет! Пусть будет все как будет…
И побыстрее бы.
Не надо было столько чая пить.
Только оказавшись по ту сторону портала, Кайя позволил себе закричать.
Голос увяз в пористых стенах камеры.
Стены. Гладкие. Двери нет. Окон нет.
Ничего нет.
И как выбраться? Кайя потом подумает. Сейчас у него другая проблема. Затянувшаяся было рана раскрылась, и по спине потекло горячее. Но боль отступила, концентрируясь в плече.
Еще немного, и Кайя сумеет дышать.
Нащупать входное отверстие, которое слишком мало и неудобно расположено. Вытащить нож из ножен… действовать надо быстро, пока сознание сохраняет ясность.
– Система предупреждает, что выбранный сценарий не является оптимальным. Система предлагает объекту использовать стандартный модуль.
Лишенный интонаций голос мог принадлежать лишь одному существу. И пожалуй, сейчас Кайя был рад его слышать.
– Где?
Часть стены исчезла. Открывшийся за ней коридор был естественным продолжением комнаты. Та же неровная, теплая в прикосновении поверхность, кажущаяся живой. Ни стыков. Ни сочленений. Рассеянный свет, источник которого невозможно определить.
– Система сообщает, что изменение вектора выброса ментальной энергии позволило избежать негативного воздействия на живые объекты.
– Я рад.
– Но система зафиксировала повреждения транспортной системы.
– Извини.
– Система не фиксирует в голосе объекта интонационного подтверждения наличия эмоции раскаяния.
– Я не раскаиваюсь.
Поврежденный портал, в принципе созданный для критических ситуаций, был малой платой за то, чтобы спасти город.
– Система задействует дублирующие контуры транспортной системы, что сделает возможным обратный переход. Система просит санкционировать регенерацию основных контуров транспортной системы.
– Да. Делай, что считаешь нужным.
Коридор не поворачивает, скорее, изгибается, и пол то становится выше, то ниже. Далеко еще? Далеко Кайя не вытянет. Он отвык быть слабым. А дойти надо.
– Системе было отказано в контакте с объектом.
– У меня имя есть.
– Системе разрешено использовать имя?
Боль то стихает, то вспыхивает. Но эта – ничто по сравнению с той, к которой Кайя был не готов. Сам виноват. Расслабился. Поверил в собственную неуязвимость.
И едва не убил всех.
– Системе требуется подтверждение.
– Используй. Имя. Я дойду?
– Вероятность девяносто девять и девять десятых процента.
– Я выживу?
– Вероятность девяносто семь и три десятых процента.
Уже легче. И коридор заканчивается, точнее, разрастается в некое подобие пещеры. Складчатый потолок и бугристые стены. Пол, покрытый толстым слоем слизи, из которой поднимаются суставчатые хвосты, словно змеи, увязшие в прозрачной смоле. Змеи покачиваются и разговаривают друг с другом мелодичным звоном. Если, конечно, звенит в ушах не от потери крови.
– И что это?
Кайя ждал… он не знал, чего ждал. Операционного стола, вроде того, которым пользуются полевые хирурги. Со стальным покрытием, желобками для стока крови и ремнями.
Доктора, столь же неживого, как Оракул.
Чего-то кроме, но похожего, смутно знакомого такому дикарю, каким был он.
Змеи поворачиваются к Кайя, звон нарастает, и по слизи-смоле идет рябь.
– Моя жена… – Если прислониться к стене, то стоять легче. – Я должен знать, что с моей женой. На ней маячок. Ты можешь защитить ее? Пожалуйста.
Из слизи формировался пузырь. Полый. Тонкостенный.
Растущий.
– Система определит местоположение объекта. Возможности физического воздействия системы на живые объекты ограничены. Вмешательство системы допустимо в случае непосредственной угрозы существованию человеческой популяции на подконтрольной Кайя территории.
– Если… – Кайя облизал губы, – если с Изольдой что-то случится, я уничтожу эту популяцию.
– Система предполагает низкую вероятность исполнения данной угрозы. Возможности физического воздействия Кайя на живые объекты также ограничены.
– Найди Изольду!
Пузырь разрастался. От поверхности его к потолку протянулась витая нить, словно пуповина. А пузырь наполняется жидкостью, мутной, кровяной.
– Найди. Иначе какой смысл?
– Вопрос не понятен. Система не обладает возможностью адекватной оценки абстрактных категорий. Система установит местоположение объекта. Система не имеет ограничения на вербальное воздействие. Система исполнит заявку.
Это следовало считать согласием. Вербальное воздействие? Это словами… возможно, слов, сказанных Оракулом, будет достаточно.
Кайя выронил нож.
– Скажешь ей, что со мной все хорошо?
– Да.
– И что ей не о чем волноваться?
– Амниотический модуль сформирован. Система предлагает Кайя воспользоваться им.
Пузырем? Как? Кайя ступил на слизь, которая оказалась твердой. И скользкой. Положив ладони на стенку пузыря, неожиданно плотную, кожистую даже, Кайя ощутил пульсацию.
Но ни кнопок, ни рычагов не увидел.
– Если Кайя готов, система даст сигнал.
– Нет. Погоди. Мне раздеться?
– Искусственные покровы будут растворены. Металл будет растворен. Предметы, представляющие ценность для Кайя, следует оставить вне полости камеры.
Предметы… кольцо. И медальон, который не получается расстегнуть, но Кайя пробует раз за разом, потому что не желает рвать цепочку. Попытки с двадцатой выходит. Ближайшая змея свивается желто-красным клубком, в центр которого Кайя кладет медальон. Добавляет кольцо. И нож. С остальным возиться некогда…
– Я готов.
Наверное.
Он не успевает понять, как оказывается внутри пузыря. Жидкость тягучая, едкая залепляет глаза, заливается в нос. Кайя сжимает губы, не желая вдыхать ее.
Не выплыть. Не вырваться.
Тело немеет. Теряет вес. Движения замедляются. И спазм заставляет сделать вдох. Одного достаточно, чтобы заполнить легкие. Воздух выходит цепочкой пузырьков, которые оседают на внутренних стенках камеры.
Боли нет.
Страха нет.
Только покой и та ощущавшаяся извне пульсация.