АКЕЛАРРЕ
I.
В ОБЛАСТИ, лежащей между городами Сугаррамурди и Эчалар – гористом пространстве поросшим лесом, пронизанным горными потоками и разделенным узкими, но очень глубокими, долинами – находится стоящая особняком, в окружении скал и водопадов, заросшая ежевикой и шиповником, темная гора Акелларре2.
Положение горы и ее коническая форма привлекают внимание геологов, посещающих эти труднопроходимые места. И, что интересно, в то время как одни горы, ответвления Пиренеев, соединены узкими ущельями, образующими неровности, полные различных складок, вечнозеленых скалистых уступов, а другие вершины обладают идеально ровной поверхностью, то остроконечная гора Акеларре резко отличается формой от остальных гор, так что является среди них исключением.
Говорят, что Ариель, главный дух бискайцев, однажды протянул могучую руку и, оторвав эту необычную гору от ее подножия, поставил ее вдалеке от других гор так, чтобы она не оскверняла их своим присутствием. По сути дела Акеларре – гора проклятая. Верите ли вы в это или нет, но обратите внимание на цвет листьев ежевики, которая порастает ее гигантские склоны. Это не радующий глаз зеленый цвет; не цвет, в который благородный дуб одевает свои ветви. Это не серебристый цвет белого тополя. Еще меньше он похож на бриллиантово-зеленый цвет листьев бука. Он ничуть не напоминает зеленого цвета, который покрывает вишни, груши, лещины, полные белых, ароматных соцветий, в чашечках которых сияют, словно чистый бриллиант, капли росы.
Растительность, покрывающая склоны Акеларре, – темная, мрачная, угрюмая. Ее цвет приводит на память гигантскую вершину Литвы3 или цвет кипарисов, которые растут в трещинах каменистых холмов Аравии Петрейской – этот траурный, зловещий оттенок, печалящий душу и подавляющий настроение поэта, в восторге созерцавшего перед тем роскошные дары и прелести природы или радостную и простую красоту усыпанных цветами долин.
Откуда этот разительный контраст? Почему высится этот темный призрак среди столь замечательных красот природы. Потому что все, что связано с дьяволом, несет в себе печать презрения, придающую извечным красивым формам отвратительные очертания.
Акеларре оказалась в этом печальном положении. Ее вершину часто посещал князь тьмы, а в горных расселинах разносились отголоски богохульных песен, которые его восхваляли.
Многие, содрогаясь от ужаса, слышали эти звучащие в горах и нарушающие величественную тишину песни.
Встречаются и такие, что видели, как возносятся столбы черного дыма, чувствовали тошнотворный запах, доносящийся со стороны проклятой горы, и полагали, что дым вызван жертвоприношениями, которые совершают поклонники дьявола.
Кто же они, эти существа? Откуда приходят они, чтобы участвовать в своих ночных игрищах?
Простой житель гор в ответ на этот вопрос пожмет плечами и лаконично скажет: Eztaquit («Не знаю»).
Однажды появился слух – который быстро укоренился и разнесся – о том, как один ребенок открыл то, что происходило на вершине проклятой горы.
Вот, что об этом рассказывает предание.
Исар и Ланьоа были сиротами. Одному было семь лет, а второму – девять. Эти двое бедных детей, настоящие бродячие артисты, часто ходили по горам и зарабатывали на жизнь, исполняя сладкими детскими голосами баллады и народные песни. За это они получали ночлег на соломенной постели и полную тарелку еды. Во всей округе эти дети были известны и любимы за их печальную судьбу и за свое обаяние.
Тем не менее, они отличались друг от друга. Исар, младший из братьев, был красив, как яшма. Его длинные и ясные, как стебли кукурузы, локоны опускались на плечи и спину. Глаза его были чистейшего небесно-голубого цвета и глядели ласково и вместе с тем чрезвычайно просительно. Его губы были розовы, как цветы дикого гранатового дерева, а вокруг них порхала улыбка такая же нежная, как легкое дуновение ветерка, и когда он улыбался, на его щеках появлялись ямочки. Исар был более терпелив, смиренен и красив, чем его брат. Его голос звучал чище и поэтому жители гор его любили сильнее.
Ланьоа был красив, как и его брат, но Природа наделила его другим типом красоты. У него была более гибкая фигура и более сильные конечности. Взгляд его черных глаз казался надменным, иногда презрительным и дерзким. То, как он кривил верхнюю губу, говорило о его пылком и гордом характере. Его волосы имели черный с синеватым оттенком цвет, напоминающий цвет воронова крыла, а длинные ресницы слегка смягчали орлиный взгляд его глаз. Тем не менее, Ланьоа был хорошим парнем и любил своего младшего брата, несмотря на то, что порой обращался с ним грубо.
Это случилось в унылый, пасмурный ноябрьский день, когда они вдвоем, с трудом пересекая окутанные туманом и покрытые снегом горы, направлялись в сторону Аранаса.
Исар очень устал, карабкаясь в гору, но бедному ребенку не хватало смелости попросить брата о помощи. Ланьоа, в свою очередь, не спешил помогать брату, однако в глубине души ему хотелось, чтобы Исар попросил помощи, которую он мог бы ему тогда оказать без ущерба для своей гордыни.
«Бедняга устал, – говорил он про себя. – Но он стесняется попросить меня, чтоб я ему помог. Пусть не рассчитывает, что я сам ему предложу…»
Размышляя об этом, он ускорил шаг и расстояние между ним и Исаром еще более увеличилось. Тот пытался догнать его, шагая как можно шире, но едва удерживался на слабых ногах и с большим усилием мог оставаться хотя бы в пределах слышимости.
Внезапный порыв ветра сбросил в ущелье, по которому шли братья, огромный пласт мокрого, тяжелого снега и Ланьоа пришлось замедлить шаг, что позволило Исару приблизиться к нему.
– Что же нам делать? – робко спросил он.
– Делай что хочешь, ленивый мальчишка, – грубо ответил Ланьоа. – А я, как только туман немного рассеется, пойду дальше.
– Хорошо, брат, – кротко ответил Исар. – Но пока сядь у моих ног, а я заслоню тебя своим капусаем4, ведь ты так разогрелся быстрой ходьбой.
– От ветра заслоняются только женщины и такие ленивые дети, как ты. А я мужчина и не боюсь холода.
Сказав это, он стянул шапку и обнажил волнистые волосы перед ледяными порывами северного ветра.
– Что ты делаешь, брат? – закричал Исар, вскочив с камня, на котором сидел, и прикрыл шапкой голову Леньоа. – Пожалуйста, разреши мне заслонить тебя от холода, – продолжил он. – Я хорошо знаю, что ты сильнее меня и поэтому ты должен заботиться о себе, чтобы помогать мне, когда я так слаб.
– Пошел прочь! – крикнул Ланьоа и оттолкнул брата так, что тот поскользнулся и упал. И с непокрытой головой он решительно продолжил свой путь по глубокому снегу.
Исар не проронил ни слова. Он даже не вскрикнул от боли, когда, падая, ударился головой о камень. Он поднялся, чтобы и дальше заботиться о брате, но тогда с сожалением заметил, что брат скрылся из поля зрения. Он метался во все стороны, громко звал его, но туман был настолько плотен, что разглядеть ничего не удавалось. Потом, полуживой от усталости, отчаявшись и дрожа от холода, бедный ребенок огляделся по сторонам и увидел сквозь туман, на небольшом расстоянии от себя, огромное дерево. Ствол его был полым.
Покрывая темным плащом эти безлюдные места, стремительно приближалась ночь. Туман становился все более тяжелым и влажным. Он не рассеивался, а неподвижно висел, обволакивая ветви деревьев или как вода стекал к болотам и долинам
Из пустого ствола, в котором маленький герой нашел прибежище, можно было разглядеть широкое пространство земли, покрытое белой мглой. Кое-где она напоминала поверхность озера, в других местах вздымалась и опадала, подобно морским волнам, бьющимся о каменистые выступы.
В этом настоящим океане тумана можно было заметить там и тут черные пятна, похожие на россыпь темных островов, которые, вне всякого сомнения, были вершинами горной гряды.
Стояла глубокая и величественная тишина. Ночь становилась все темнее.
Где-то далеко, над туманом, видна была желтая полоска света, знаменующая восход луны, которая в это время года, да еще в такой мглистой атмосфере, была не слишком ярка.
Из того, что Исару удалось разглядеть, он понял, что находится на вершине горы. Поэтому, покинув свое пристанище, он отправился разведать окрестности.
Дерево, которое послужило ему укрытием, стояло посередине поляны, со всех сторон окруженной густым кустарником и подлеском, настолько частым и переплетенным, что он не мог найти в нем ни бреши, ни тропинки, по которой можно бы было спуститься к подножью горы.
Как этот заблудившийся ребенок нашел дорогу в таком месте?
Он сам не мог этого объяснить.
Голодный, измученный, а кроме того, оказавшийся в совершенно незнакомом месте, он стал кричать от страха и отчаяния. Но, наконец, убежденный, что все его усилия тщетны, он вернулся к изъеденному древоточцами дереву, полный решимости провести ночь в этом гостеприимным приюте. Он вверил свою душу Богу. Погрузившись в печаль, он думал о своей матери, которая так нежно его любила, и молился Всевышнему, что бы тот избавил его старшего брата от всяческих опасностей, которые могли бы его встретить. Закончив молиться, он сел, закутался как можно удобней в старый плащ и свернулся калачиком в своем убежище. Очень скоро невинный сон сомкнул его веки.
В то мгновение, когда он вверил свою душу и тело под спасительную, полную доброты опеку Господа, небеса разверзлись и ангел, прекрасный как и все ангелы, спустился в стремительном полете и сел на ветви дерева. Потом он развернул белые крылья и с нежной заботой охранял сон невинного ребенка.
Долго, спокойно и сладко спал Исар под любящем взором ангела. Но внезапно он был разбужен странным и непрерывным шумом, который, казалось, заполнил все пространство. Когда он осторожно выглянул из дерева наружу, перед его взором предстало непонятное зрелище. Над поляной сияла луна, которая освещала пространство бледными лучами и придавала всем предметам таинственный вид и причудливые формы.
С того места на тверди, которое занимала ночная планета, и вдоль всей безбрежной линии горизонта, тон неба становился все более мрачным, переходящими из светло-серого в глубоко черный. Со всех четырех сторон света вытянулись вверх четыре чрезвычайно длинные полосы причудливых теней, из которых доносились страшные, неземные крики, и все эти тени с поразительной быстротой устремились к одному и тому же месту, в котором им предстояло встретиться. Местом этим была та самая, только что описанная нами поляна. Описать при помощи слов ту странную кавалькаду, в которую выстроились эти причудливые тени, было бы выше человеческих возможностей. Кто-то из них сжимал между костлявыми коленами скелет колоссального мамонта. Другой сидел верхом на гигантской сове. Еще кто-то рассекал воздух, оседлав метлу. А некоторые взгромоздились на спины змей с огромными крыльями, длинными хвостами и сверкающими глазами.
Все тени соединялись друг с другом, пока четыре линии не образовали одну громадную цепь. И они вращались так долго, пока не собрались вместе на высоте около тридцати метров над землей. Тогда они начали приветствовать друг друга неистовыми криками, пронзительным хохотом, оглушительными возгласами и омерзительным воем. После этого все стали беспорядочно кружить в воздухе и постепенно снижаться.
Изумление и ужас Исара усилились, когда он понял, что призраки своим видом напоминали дряхлых старух. Их лица, почерневшие и сморщенные, были омерзительны, а их страшные тела внушали отвращение. На их короткие спутанные волосы и костистые конечности нельзя было смотреть без содрогания. Ужас, который это зрелище вызвало в сердце Исара, оказавшегося невольным свидетелем происходящего, еще больше усилился, когда он заметил, что все эти женщины, взявшись за руки и широко окружив дерево, в котором он укрывался, приготовились к исполнению какого-то таинственного танца. И, что показалось ему наиболее странным, вся эта толпа идеально помещалась на поляне и у них не было необходимости расширить свой круг или самим уменьшиться в размерах. Вскоре, как и боялся Исар, начались танцы. Сначала танцующие двигались медленно и все время шагали слаженно – передвигая сперва одну ногу, потом другую.
Понемногу подскоки становились все выше, повороты все быстрее, и наконец этот безымянный танец превратился во что-то наподобие вихря, ускорившись до такой степени, что от самого его вида у Исара закружилось в голове.
Прыжки, крики, страшные кривляния, кувырканья – все было сверхъестественным, жутким и казалось беспорядочной и непонятной чехардой.
Бедный Исар не выдержал дольше этого зрелища и упал без чувств на землю. Когда он пришел в сознание, луна уже исчезла. По всей равнине царили кромешная ночная тьма и гробовая тишина. Решив, что эти дьявольские женщины, которые так его встревожили, уже исчезли, он снова выглянул из укрытия, но тут же в ужасе заметил, что все они остались на прежних местах, хотя и в более странных позах. Теперь они тесно сбились в кучу вокруг трона из черного дерева, на котором спокойно восседал огромный козел. Трон испускал слабые желтые лучи и был единственным источником света, который позволял видеть происходящее. Старухи по очереди приближались к трону и, оказавшись перед ним, почтительно целовали волосатую козлиную ногу. Затем, после того как эта продолжительная церемония завершилась, козел затряс головой и старухи по очереди принялись рассказывать ему о своих злодеяниях.
Когда от ужаса, что ему приходится слушать их отвратительные рассказы о преднамеренных умерщвлениях, об изувеченных младенцах, об оскверненных кладбищах и прочих преступлениях, Исар вновь был близок к обмороку, он вдруг услышал ласковый голос, который, казалось, доносился с ветвей дерева и произносил его имя. Удивленный этим, он встал и посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. И там, среди ветвей, увидел небесной красоты юношу, который смотрел на Исара нежным и любящим взором.
– Слушай внимательно и ничего не бойся, –сказал юноша. – Ибо я здесь, чтобы охранять и предостерегать тебя.
Тогда Исар навострил уши и стал прислушиваться к тому, о чем говорили женщины. И он услышал следующий разговор.
– Все мои сестры, – свистящим голосом говорила одна из ведьм, – повиновались твоим приказам. Не было ни одной, кто бы не прислал тебе, о повелитель, какую-либо жертву, но, клянусь, ни одна из них не сделает то, что смогу сделать я.
– Говори, дочь моя, – пробормотал козел. – Я знаю, что ты одна из моих самых верных поклонниц.
– Тебе известно, господин, – продолжала ведьма, – что великий герцог Ф… и его жена – ревностные, преданные и верные христиане. И ты также знаешь, что у них есть дочь, прекрасная как солнце, которую они боготворят. Каким счастьем было бы для меня устроить так, чтобы это прекрасное существо умерло медленной смертью, чтобы этот цветок увял молодым и прелестным, и чтобы зародилось отчаяние в сердцах ее родителей, и поддались бы они твоим сильным искушениям! И разве это не было бы виртуозным финалом – умертвить также их самих после двух или трех месяцев невыносимых страданий! Ведь тебе ничего не стоит, мой господин, подтолкнуть их к самоубийству!
Ужасная гримаса, которая, несомненно, заменяла у дьявола улыбку удовольствия, искривила козлиную морду, а в козлиных глазах замелькали огни, которые невозможно описать.
– Если ты сделаешь это, – ответил творец зла. – Ты станешь самой любимой моей дочерью.
– Тогда награди меня, господин. Ибо вот уже неделю принцесса страдает, и никто не может объяснить причину ее недуга, а уж найти средства, чтобы ее излечить, никто не может и подавно.
– Ты не боишься, что кто-нибудь найдет лекарство от ее болезни?
– Нет, господин, потому что заклинание, наложенное на нее, спрятано в огромной жабе, которая живет под разбитой статуей, брошенной в далеком конце герцогского сада. Пока эта жаба жива, болезнь будет продолжаться, а принцесса будет умирать.
– То, что ты говоришь, очень меня радует, Бассоти, и я хочу, чтобы мне об этом рассказывали почаще и поподробнее. Я благодарен вам за все, что вы сделали, – продолжал дьявол, – и вызываю вас сюда в следующую субботу.
Сказав это, лукавый потряс головой, тут же грянул оглушительный гром и трон исчез вместе с тем, кто на нем восседал. Все вокруг погрузилось в полную темноту.
Вскоре после этого Исар услышал, как ведьмы с шумом поднялись в воздух и полетели. Теперь в тусклом свете луны он разглядел причудливые линии теней, которые устремились к тем точкам горизонта, откуда прежде появились, и там медленно исчезли в клубящихся черных облаках.
Тогда Исар посмотрел на ветви дерева и увидел там юношу, который призвал Исара отбросить страх. И ангел сказал ему: «Выполняй свой долг, как и я выполняю свой!». Затем, расправив крылья, он вознесся к небу, оставляя за собой искры яркого света и небесное благоухание, которое взбодрило окоченевшие руки и ноги ребенка и придало тепла и мужества его сердцу.
II.
Прошел месяц с тех пор, как Исар стал свидетелем того страшного сборища. Полный веры в слова ангела, он отправился совершать благое дело, к чему так стремилось его доброе сердце. Будучи полон решимости преодолеть все препятствия, которые могли бы встретиться ему на пути, он шел день и ночь в сторону Италии, потому что в одном из ее небольших государств правил великий герцог Ф…
Как он мог беспрепятственно пройти через множество стран, не имея средств и даже не зная языков? Легенда об этом молчит. Как утверждают жители баскских провинций, он добрался до цели и до ворот дворца, в котором жил великий герцог.
Нашему молодому путешественнику было бы, разумеется, непросто встретиться со столь важной особой, если бы не герцогиня, которая, возвращалась из ближайшей церкви, куда она приходила, чтобы молиться за выздоровление своей дочери, именно в это минуту не входила во дворец и, заметив у ворот бедного ребенка, не решила, что он пришел за милостыней. Поэтому она поманила его и вручила ему серебряную монету, сказав:
– Прими эту милостыню, бедное дитя, и попроси нашего дорогого Господа, чтобы к моей дочери вернулось здоровье. Молитвы невинного ребенка – очень богоугодное дело. Они, несомненно, вызовут Его благосклонность, в которой Он нам отказывает.
– У вас больна дочь? – кротко спросил он.
– Да, моя дорогая дочь.
– Что ж, – сказал Исар. – Тогда я ее вылечу.
– Ты? – изумленно воскликнула герцогиня – Бедное дитя! Тебе, наверное, неизвестно, что лучшие и умнейшие врачи на свете отчаялись добиться исцеления?
– Я, конечно, не знал об этом. Все, что я знаю, это то, что я прибыл сюда именно за тем, чтобы вылечить принцессу, и я ее вылечу!
Герцогиня, онемев от изумления, пристально посмотрела на Исара, который, окруженный ее слугами, стоял с непокрытой головой, был невозмутим и бодр, но вел себя скромно, а его светлые кудри ниспадали локонами ему на плечи.
Его ясный взгляд был честен и непорочен, а отразившаяся на его губах улыбка была столь нежна и обаятельна, что герцогиня, посоветовавшись немного с придворными дамами, которые ее сопровождали и которые молча согласились на то, чтобы герцогиня позволила ребенку осуществить его намерение, взяла Исара за руку и повела его вверх по роскошной лестнице дворца.
Пока у дворцовых ворот происходила эта необычная сцена, герцог сидел у постели своего умирающего ребенка.
Больной было около восьми лет. Ее большие, миндалевидные глаза уже потеряли блеск и живость, которые так радовали ее родителей, и ввалились в глазные впадины. Вокруг ее век виднелись темные круги, а сильная бледность нежного лица ясно указывала на приближающийся конец этого преждевременно увядающего цветка. Пересохшие губы утратили розовый цвет. Печально было смотреть на эту тягостную сцену.
Ничего не может быть ужасней гóря отца, когда тот становится свидетелем медленной агонии его любимой дочери. Гóря хотя и тихого, но глубокого. Гóря, не находящего выхода в слезах, и поэтому еще более страшного в своих последствиях. Ибо отец, пытаясь заглушить горе, которое мучает его, усмиряет еще одну боль – горе матери.
В это мгновение дверь комнаты, в которой находилась больная, открылась и вошла герцогиня, которая вела за руку Исара, а за ними – придворные дамы и пажи, привлеченные новизной дела и пришедшие посмотреть на необычное зрелище.
Исар не проявлял ни малейшего удивления, когда ступал по мягким коврам монаршего дома или когда проходил через комнаты, покрытые дамастом и бархатом, золотом и мрамором.
Увидев его, входившего так спокойно в сопровождении герцогини, не проявлявшего никого удивления или любопытства и улыбавшегося всякий раз, когда та на него смотрела, никто не мог заподозрить, что этот прекрасный золотоволосый мальчик шел дни и ночи через тернистые леса и спал не под лучшим кровом и не в лучших постелях, а на почерневшей соломе лачуг и хат в баскских горах или на твердой земля. Но это обстоятельство не ускользнуло от внимания герцогини и вселило надежду в ее сердце.
Едва герцогиня вошла в комнату, как герцог, вставший ее на встречу, печально сказал:
– Моя дорогая, у нас не осталось ни малейшей надежды. Наша любимая дочь, несомненно, умрет.
– О, мой друг, успокойтесь, – ответила она. – Кто знает, может быть ее все же удастся спасти?
Увы! У меня нет никакой надежды, – сказал герцог. – Она умирает, дорогая герцогиня, она очень быстро умирает.
Тогда герцогиня повернулась к Исару, который стоял позади нее, и заметила, что он, улыбаясь, смотрит на герцога.
– Кто бы ты ни был, – воскликнула герцогиня, взяв Исара за руку и привлекая к себе. – Правда ли, что ты вылечишь нашу дочь?
– Я пришел, чтобы это сделать, – спокойно ответил Исар.
– Видите, – сказала герцогиня супругу. – Еще есть надежда.
– Кто этот мальчик? – удивленно спросил герцог.
– Не знаю, – ответила герцогиня. – Я встретила его, когда возвращалась из церкви, и попросила, чтобы он помолился Господу за нашу девочку. Он ответил, что пришел вылечить ее.
– Неужели это правда? – воскликнул герцог.
– Да, это так, – ответил Исар.
– Но кто ты? – спросил герцог. – Может быть ты ангел, присланный Богом, чтобы утешить нас?
– Я обыкновенный сирота, мой господин.
– Откуда ты?
– Я пришел из далеких земель.
– Чтобы вылечить мою дочь? – спросил убитый горем отец.
– Да, это была единственная цель моего путешествия. И я всю дорогу шел пешком, днем и ночью, целый месяц.
Все присутствующие на этой необычной встречи удивленно вскрикнули. Герцог взволнованно провел ладонью по лбу и, немного подумав, принял решение. Он направился туда, где лежал без сознания и быстро угасал больной ребенок и сделал знак, чтобы Исар приблизился.
Необычные ответы мальчика и его самообладание возбудили любопытство всех, кто был свидетелем происходящего, и у дверей спальни столпились слуги.
Исар подошел к кровати и некоторое время молча смотрел на бесчувственное тело принцессы, которая едва подавала признаки жизни.
– Вот больная. Сможешь ли ты ее вылечить? – спросил герцог Исара.
Исар не ответил. Он стоял и рассматривал ее. Наконец, он прошептал чуть слышно.
– Значит, это тот цветок, который должен увянуть!
Всеобщее беспокойство было велико.
Неожиданно все присутствующие вскрикнули от радости. Принцесса печально улыбнулась. Это улыбка, несомненно, была первым признаком жизни, который она проявила за последние дни. Герцогиня, повинуясь внезапному порыву, упала перед мальчиком на колени и с таким выражением на лице, которое невозможно описать, разразилась криком, заставившим всех вздрогнуть:
– Во имя Бога, спаси нашу Софью!
– Поднимитесь, бедная мать, – ответил Исар торжественным голосом. – Я пришел спасти вашу дочь и я ее спасу!
– Ты слышишь, дочь моя? – спросила герцогиня, прижимая к губам ледяную руку умирающего ребенка. – Этот мальчик пришел тебя вылечить.
Больная девочка открыла глаза, в которых почти не осталось жизни, слегка улыбнулась и протянула мальчику руку.
Волнение присутствующих достигло апогея. Тогда герцог положил ладонь на кудрявую голову сироты и торжественно произнес:
– Клянусь своей герцогской короной, что если ты спасешь мою дочь, то станешь ее братом!
Исар поблагодарил герцога наклоном головы и быстро вышел из комнаты, попросив, чтобы никто за ним не шел. Все присутствующие с почтением расступались, позволяя ему пройти.
Мальчик спустился по лестнице и вышел в сад. Он осмотрел все укромные уголки и все самые неприметные места под деревьями, пока, после тщательного поиска, не обнаружил спрятанную вдали от дворца разбитую статую, заслоненную густыми зарослями колючих кустов. Он расчистил, как мог, всю эту гущу и с огромным усилием поднял старую статую, а под ней, к своей великой радости, нашел отвратительную жабу, которая, поняв, что ее обнаружили, смотрела на Исара свирепым и диким взглядом.
Исар прыгнул на жабу и раздавил ее насмерть. Затем он быстро вернулся в комнату, где лежала больная девочка. Там все ждали его возвращения, беспокоясь его долгим отсутствием.
Когда они услышали, как открывается дверь и увидели, что это вернулся Исар, их лица просияли от радости. Они ждали этого загадочного ребенка и он предстал перед ними, спокойный и хладнокровный, как всегда. Он подошел к постели больной девочки и спросил:
– Софья, сестра моя, ты слышишь меня?
– Да, – ответила принцесса. – Я больше не чувствую той тяжести, что давила мне грудь.
– О, Боже! Слава Тебе! – воскликнула герцогиня, проливая поток слез. – Моя Софья спасена!
– Сестра, ты слышишь, что говорит твоя мать? Встань, отныне ты здорова.
Принцесса медленно поднялась, села на кровать, огляделась, словно пробудившись после тяжелого сна, потерла глаза и, улыбнувшись, сказала:
– Да, я чувствую себя хорошо.
Тогда герцог схватил Исара за руки и сказал:
– Во имя всемогущего Бога, я принимаю в качестве собственного сына этого сироту, который принес столько счастья в наш дом. Вы согласны, герцогиня?
Единственный ответ благородной дамы заключался в том, что она встала перед сиротой на колени и сказала:
– Мой сын, благослови свою мать.
* * * * * *
Слава об этом чудесном событии вскоре разнеслась по всей Италии, пересекла Альпы и стала темой для провинциальных песнопевцев, которые облекли эту историю в лирические строфы. Оттуда оно попала к баскским бродячим певцам, и они так распространили легенду в горных областях, что жители районов окружающих Акеларре, где это история началась, уже через несколько месяцев были знакомы со всеми ее деталями.
III.
В первой части этого рассказа мы говорили, что Ланьоа оттолкнул младшего брата и, несмотря на туман, отправился дальше. Очень скоро оказалось, что Исар не идет следом за ним, и Ланьоа решил остановиться, надеясь, что через некоторое время брат к нему присоединится. Но когда брат не возвращался – а прошло уже немало времени – он начал тревожиться и стал звать его, надеясь, что тот отзовется. Он выкрикивал имя брата много раз, но тщетно – ответа не последовало. Ничего, что бы напоминало отклик, не нарушило тишины гор и, поняв, что звать бесполезно, поскольку туман препятствовал распространению звуков, он сильно испугался и вернулся к тому месту, где оставил брата. Но его там уже не было и тогда Ланьоа охватило отчаяние и угрызения совести.
Он горько заплакал по брату, которого оставил. В возбужденном детском воображении он видел, как в этих мрачных горах брат умирает от голода и холода, умоляет о помощи и обвиняет его в бесчувственным, жестоком поведении.
Бедный Ланьоа в отчаянии бегал вокруг того места, где бросил Исара, исступленно звал его, а потом кинулся на землю и принялся рвать волосы. Все тщетно. И он в лихорадочным отчаянии провел долгую ночь у злополучного камня.
На следующий день он обыскал ближайшие горы, но не смог обнаружить никаких признаков или следов человеческого присутствия. После этого в его душе поселилась глубокая меланхолия, и с того дня никто никогда не слышал, чтобы он пел свои любимые баллады. Он стал нелюдим и жесток. Он от всех убегал, и несчастен был тот, кто осмеливался спросить его про Исара.
Пять месяцев провел он в одиноких скитаниях и постоянных поисках среди лесов и на безлюдью, а знавшие его пастухи начали подозревать, что он повторил преступление Каина.
Когда эти подозрения начали набирать силу, о жизни Исара и прелестной, таинственной Софьи уже повсюду пелась прекрасная, сочиненная на баскском языке баллада. Эта баллада в точности описывала все то, что произошло со времени разлуки братьев до усыновления мальчика великим герцогом.
Очень скоро эту песню услышал и Ланьоа. Она принесла ему огромную радость и освободило его сердце от тяжелого груза печали. Он стал ходить по пятам за всеми, кто пел эту балладу, и всякий раз, когда песня заканчивалась, он униженно просил повторит ее снова.
Его характер внезапно изменился, он стал добрым и послушным. К тому времени весна своей красотой затмила воспоминания об унылой зиме, а сладкий аромат апрельского ветра заставил забыть про декабрьские вьюги. В горах наступило время цветения, а птицы радостным щебетанием приветствовали наступление любовной поры. Среди этого торжества природы только Акеларре, как всегда, оставалась мрачной. Как мы уже говорили, Акеларре, завидуя всеобщему счастью, царящему в природе, наслаждалась, когда ей удавалось своим зловещим, темным ликом, так разительно отличавшимся от радостного вида соседних гор, опечалить веселое торжество. На ее деревьях не пели птицы, игривые косули никогда ни скакали по неровным склонам проклятой горы. Там царило одиночество и тишина.
Однажды, когда уже близились сумерки, пастухи, бывшие в долине, со страхом и изумлением заметили человеческую фигура, блуждающую по одинокой вершине Акеларре. В свете косых лучей заходящего солнца это фигура приобретала гигантские размеры. Бок о бок с этой фигурой виднелась вторая, такой же формы и размеров, которая внимательно следила за всеми движениями первой. Это был всего лишь эффект оптического обмана, явления достаточно распространенного в тех горных районах, где предметы приобретают колоссальные размеры и двоятся из-за преломления солнечных лучей, проникающих через тонкий слой водяных паров.
Однако простые пастухи не верят в такое толкование и видят в этих явлениях предостережение перед каким-то грядущим злом. Более того, испугавшись, что ночь застанет их вблизи проклятой горы, на которой, как они утверждали, вот-вот случится какое-то страшное несчастье – ведь не зря же показалось предзнаменование, – они поспешно собрали весь скот и заперлись в своих хижинах.
Одинокой фигурой, бродившей по Акеларре, был Ланьоа. С той минуты, как он услышал песню, рассказывающую историю его брата, им овладело непреодолимое желание увидеть Исара. Но его гордость противилась такому желанию и не позволяла признаться самому себе, что он этого хочет, нашептывая ему на ухо: «Нет, нет. Ты жестоко обошелся с ним, когда он был несчастен и слаб. Теперь, когда он богат и знаменит, ты не имеешь права его искать. Вот когда ты, как Исар, совершишь благородный поступок, тогда ты пойдешь к нему, попросишь прощения и тогда, можешь быть в этом уверен, он тебя простит. Ведь он такой добрый. Поднимись на эту проклятую гору и подслушай какую-нибудь ведьмину тайну. И тогда приступай к делу».
Каждый, кому придет в голову подобная мысль, а, тем более, каждый, кто решится ее осуществить, должен обладать необыкновенным мужеством и, прежде всего, сильным характером. И отважный Ланьоа, несомненно, обладал всеми этими качествами в высшей степени. Помимо этого существовал и другой повод, который побудил его к действию. Это было тщеславие.
– Неужели я хуже собственного брата? – спрашивал он мысленно. – Ведь он слаб, а я силен. Он так нежен и кроток, а я отважен и крепок. Нет. Я поднимусь на эту отвратительную гору, брошу вызов всем опасностям, которые мне встретятся и добьюсь своего любой ценой.
Приближалась ночь и Ланьоа, следуя описанным в балладе путем, нашел дерево и спрятался в огромном дупле. Оказалось, что была суббота, а значит ночь отведена для сборища ведьм. Так оно и случилось. Ближе к полуночи Ланьоа услышал странный, непрерывный шум, который нарастал с каждой секундой. Его охватила дрожь, когда он разглядел длинную череду странных теней, направлявшихся к месту, где он скрывался. Холодный пот выступил на его лбу, когда тени, обменявшись приветствиями, пустились по кругу в беспорядочный пляс, который когда-то так поразил Исара. От крика и дьявольского хохота ведьм ему стало еще страшнее, а когда он наконец увидел, как они опускаются на равнину и смог различить их отвратительные силуэты, то от ужаса не знал, что делать. Ведьмы начали свой странный танец, а Ланьоа горько раскаивался в том, что так охотно послушался советов собственной гордыни. Однако, беда случилась и отступать было некуда. Оставалось только нести последствия своей ужасной ошибки. Поэтому он решил спокойно подождать и тогда, возможно, ему удастся разгадать эту страшную тайну.
Ждать ему пришлось недолго. От сильного грохота гора сотряслась до самого подножья и сразу после этого появился черный трон, а тот, кто на нем восседал, был так страшен, что страшней невозможно было бы и вообразить. Голова князя тьмы была громадных размеров. Его сверкающие, широко открытые глаза напоминали горящий вулканический кратер, огромные уши свисали до плеч, а из безгубого рта вылетали облака густого дыма, сквозь который удавалось рассмотреть ряды длинных желтых зубов. Из его рук и ног торчали острые, длинные и изогнутые гвозди. Остальные части его тела своей отвратительностью не уступали его лицу.
Он бросил свирепый взгляд на многочисленную свиту, которая с трепетом ждала приказов своего повелителя, и густым, глухим голосом крикнул:
– Бассоти! Бассоти!
Из сбившейся в кучу толпы ведьм, отделилась одна и встала напротив трона.
– Ха! Ха! – воскликнул дьявол. – Что стало со всеми твоими хвастливыми обещаниями, обманщица?
– Их не удалось исполнить, – сказала ведьма, трясясь от страха.
– Послушай, – прозвучал ответ восседавшего на троне. – Принцесса выздоровела, а ее родители вовсе не намерены в отчаянии совершить самоубийство. Они с каждым днем становятся все счастливей и все больше боготворят своего ребенка и моего злейшего врага.
– Господин! – пробормотала ведьма, полуживая от страха.
– Молчать! – крикнул дьявол. – Как я вижу, мне от тебя нет никакой пользы на этом свете. Поэтому проваливай и жди меня на том.
Сказав это, он топнул копытом в землю и ведьма провалилась в глубокую дыру, которая разверзлась у его ног.
Остальные ведьмы опустили головы к самой земле и молчали.
– Теперь, – заявил он. – Я хочу осмотреть дерево.
Дрожь охватила Ланьоа с головы до пят, когда он услышал эти слова и решил, что все потеряно. И он тут же почувствовал, как несколько ведьм схватили его, принялись истязать, а потом с сатанинской радостью, самолично, поволокли к трону князя тьмы.
– Ха! Любопытство привело к нам другого смертного! – крикнул тот, скорчив жуткую гримасу. – Подойди ближе, осквернитель!
В этой ужасной ситуации, совершив над собой невероятное усилие, Ланьоа изобразил на лице ироническую улыбку.
– Похоже, что ты нас не боишься, – сквозь зубы процедил Люцифер.
Вместо ответа Ланьоа презрительно пожал плечами.
Страшная схватка между мальчиком, чьим единственным оружием был его твердый характер и Люцифером, располагавшим всей адской мощью, казалась неизбежна.
– Что ты делал внутри дерева? – спросил Люцифер, пристально посмотрев на Ланьоа.
– Смеялся, глядя на вас, – улыбаясь ответил Ланьоа.
– Это осквернение! – заверещали ведьмы.
– Молчать! Молчать! – рявкнул Сатана и ведьмы притихли. – Так ты смеялся надо мной? – спросил он после короткого раздумья.
– Именно так, клянусь честью!
– Ты и вправду думаешь, что можно безнаказанно надо мной смеяться? – спросил дьявол.
– Да, ведь моему брату это прекрасно удалось, – ответил Ланьоа.
– Ах! так! Значит ты брат того, кто спас жизнь итальянской принцессы?
Ланьоа не ответил.
– Отвечай быстрей, окаянный! – сказала ведьма, которая была ближе к нему.
Ланьоа молниеносно повернулся, схватил ведьму за волосы, повалил ее на землю и поставил ногу ей на горло. Затем он вызывающе скрестил на груди руки и пристально посмотрел на Сатану.
Тот был совершенно ошеломлен поступком мальчика и его невозмутимым спокойствием.
– Клянусь моим царством, ты меня заинтересовал, мальчик, – сказал наконец Сатана.
– Ну что ж. Возможно я тебя заинтересовал, зато тебя я презираю! – ответил Ланьоа.
– Ты смеешь презирать меня?
– Да!
– Ты говоришь так, потому что ты не знаешь, кто я!
Мальчик презрительно скривил губы.
– Подойди, если ты такой смелый, и дотронься моей руки, – Сатана вытянул руку, из которой торчали острые гвозди.
Ланьоа отпихнул ногой омерзительное тело ведьмы и смело взял Сатану за руку.
– Она тебя не обжигает? – спросил тот.
– Я не чувствую никакого тепла, – равнодушно ответил Ланьоа, хотя от прикосновения обжигающей дьявольской руки его волосы встали дыбом.
– Странно! – пробормотал Люцифер.
– Ты прекрасно понимаешь, что я тебя не боюсь! – сказал Ланьоа.
– Это я, конечно, признаю, – сказал Люцифер, отпустив руку мальчика. – Но это не доказывает, что ты меня презираешь.
– Ты хочешь доказательств? – надменно спросил Ланьоа.
– Хватило бы и одного.
– Так вот же оно! – крикнул мальчик и плюнул Люциферу в лицо.
Перо не в состоянии описать той нечеловеческой злости, какая изобразилась на чудовищном лике Сатаны. Он издал рев, по сравнению с которым сильное извержение вулкана показалось бы тихой мелодией. Сатана гневно встал с трона, схватил мальчика в лапы и выбросил его, как из катапульты, в пропасть, которая находилась на расстоянии более лиги от того места. Тело Ланьоа скатилось вниз по крутому склону и замерло, лишенное жизни. Но душа, очищенная в этом испытании, вознеслась на небеса.
* * * * * *
С этого времени упомянутая пропасть известна под названием Infernu-erreca5 и пастухи с гор утверждают, что каждую субботу, в полночь, за исключением Пасхи, из ее глубины доносится тихий плачь, а эхо повторяет звук падающего тела.