Капитан. Богом не рождаются. 002.
Великий Космос! Дай мне силы!
Время остановилось.
Новые и старые боги смешались в сплошную толпу. Оставаясь в этой толпе, испытываешь на себе чувство, что ты принадлежишь к их рангу и званию. А когда они разошлись по своим делам или по своим домам, то выясняется, что ты не только не ровня им, но и вообще собственно не из этой галактики.
Капитана отправляли в его поход в виде Бога. Отправляли настоящие боги, – боги-правители его народа, его галактики, его самого. Они пели ему хвалебные слова в своих речах.
Он оставлял на своей родной планете всю свою прошлую жизнь: семью, родителей, маленьких детей, родственников, друзей. Это казалось такой невосполнимой утратой, что большего горя представить себе было просто невозможно.
Но прошло много времени, и оказалось, что он на столько изменился, что стал кое-что понимать, что боги-правители правильно настаивали на таком течении этого события, – и их предсказания сбывались одно за другим.
Единственную и неповторимую его любимую жену скоро заменила другая женщина. Потом еще одна. Потом он перестал запоминать их имена, лица, даже просто замечать их существование. Так начиналась карусель лиц, приводящая к забвению, отрешению от прошлого. Отрешению в виде собственного решения на основании собственной практики. Это произошло не сразу, не по его желанию.
Ведь когда он прилетел домой через очень много лет планетарного времени и совсем небольшого временного промежутка для Капитана в релятивистском времени, он обнаружил, что его маленькие при его отлете дети стали взрослыми папашами своих собственных семей. И им не было совсем никакого дела до этого юного, на их взгляд, даже младше их самих, мужчины. Только звание Капитана станции «Рея». Только это словосочетание заставляло их останавливать на нем их взгляд, мучительно вспоминать его принадлежность к числу их родственников. Иногда их достаточно маленькие детки просили у него конфет или поездок в увеселительные заведения. Но старшие их одергивали и отводили домой. Его никто из них не помнил, никто не держал его в своей душе, не ждал из далекого похода. Сначала это сильно било по восприятию, потом, по прошествии времени, боль утихала, уходило желание увидеться вновь. А потом стирались из памяти уже не нужные никому образы маленьких деток, оставленных им перед первым стартом. Так начиналось добровольное, естественное его отрешение от старых образов дорогих ему людей, приводящее к забвению, отрешению от собственного прошлого. Отрешению в виде собственного решения на основании собственного практического опыта.
Первый его погибший друг был с ним рядом все годы учебы в галактическом корпусе. Он погиб на его глазах, – когда не успел одеть скафандр и его разорвало в разгерметизированном отсеке тренировочного корабля. Лопнул, как мыльный пузырь. Второй дорогой ему человек открыл в него стрельбу в состоянии аффекта, и был убит полицейскими. Или в состоянии наркотического опьянения, – так разъясняли в полицейском участке обхватившему голову от горя курсанту. Но оба раза были торжественные похороны, проводы тел на родину, свернутый у изголовья флаг флота. Потом люди гибли уже по его приказу. Посланные на задание по его приказу или выбору, – лучшие, самые любимые, самые дорогие, – они не только не возвращались живыми, но и вообще не возвращались. Надгробия и крематории им были уже не нужны. И, рано или поздно, стало не с кем пить за упокой их душ, – не стало равных по значимости погибшим с оставшимися. По значимости для него лично, – по значимости для его души и воспоминаний. И он перестал хоронить в миру и в душе друзей, – просто перестал их заводить. Так начиналось отрешение от старых понятий дружбы, и приводящее к забвению, отрешению от прошлого. Отрешению в виде собственного решения на основании собственной практики.
В родном доме его уже никто не ждал. И ему там уже никто не был нужен. Изо дня в день он жил на корабле, дышал его жизнью, страдал его проблемами, любил его болью, видел его глазами, трогал, ощущал и слышал. Он понимал происходящие в нем процессы, когда слышал скрип половицы, который еще никто не слышал. Он чувствовал изменение запахов в отсеке, когда этого изменения не чувствовали самые чувствительные приборы. Он ревновал его к новым людям и новым мирам. В любые трудные моменты он приходил сюда, на станцию, в свою каюту, в свой командный зал управления, в свой ДОМ. Станция стала его домом, его пристанищем, его крепостью. Так начиналось отрешение от старых понятий оседлости, и приводящее к забвению собственного дома, отрешению от прошлого. Отрешению в виде собственного решения на основании собственной практики.
Теперь ему нечего было делать в покинутом отчем доме. Теперь ему не надо было писать видеописьма любимой, которая сначала стала просто старухой, а потом упокоилась на погосте. Дети ушли сами. Не осталось в живых или в равной ему возрастной группе друзей.
Появилось отчуждение от любви, детей, друзей, родного очага.
Станция стала домом. Как гора Олимп для греческих богов. Как небеса для Иисуса. Станция стала домом бога Капитана, бога по имени Капитан.
Есть и положительные стороны этого процесса ухода от эмоциональной действительности. Он стал способным принимать более беспристрастные решения. Он стал независим от внешнего сонма проблем, эмоций, привязанностей. Он перестал быть от них зависимым.
Он стал посылать всё и всех к черту при попытках его разжалобить, при взывании к его совести, человечности, любви или ненависти. У него не осталось ничего личного: совести, человечности, любви или ненависти.
Теперь у него не осталось даже окружения. Ему прислуживали дроиды, его окружали чужие тени, у него не осталось даже воспоминаний, которые были бы ему дороги.
Он стал практически бессмертным на этом эликсире. Он стал практически независим от внешней среды. Он стал никому не нужным, а ему тоже никто стал не нужен.
Но он имеет возможность вершить: чудо, радость, смерть, рождение. Людей, планет, континентов, миров, планетарных систем, новых миров, – новых никому еще неизвестных миров.
Он стал простым БОГОМ. Просто БОГОМ. Всесильным БОГОМ.
Обессиленным богом. Одиноким богом. Опустошенным… И никому не нужным. Даже богом. Даже в качестве бога.