Легенды Сэнгоку. Под знаком тигра. *** (Дмитрий Тацуро, 2017)

Холм двух сакур.

Весь сад женской усадьбы был наполнен звонким, детским смехом. Хотя зачинщиками сего веселья, были всего два мальчика, которые носились сломя голову то в одну, то в другую сторону, разыгрывая сценку полюбившейся им легенды. Наконец они остановились на деревянном мостике, который соединял разделённый на две части, искусственным прудом, сад. Встав друг против друга, они выставили перед собой деревянное оружие, приняв боевые стойки, словно взрослые воины. У одного в руке был деревянный меч, а у того, что повыше, с головой, закутанной в белый монашеский капюшон, держал длинный бамбуковый шест.

–Сдавайся монах!-Кричал маленький, с деревянным мечом.

–Я не монах Тароноске!-обиженно заявил длинноногий мальчик в капюшоне.

–Какой ты скучный Торачиё!-Тароноске безнадёжно покачал головой, опустив меч.-Мы же договорились, что я Минамото Ёсицунэ, а ты Бэнкэй.

–Прости.-виновато ответил Торачиё.-Я просто ещё не свыкся с той мыслью, что меня отправляют в монастырь.

–Но ты же сам говорил, что монахом ты не будешь, а просто едешь учиться.-Попытался успокоить друга Тароноске.-Тебе не о чем волноваться. Давай продолжим? -

–Хорошо!-Приободрившись кивнул Торачиё и снова встал в стойку.

Они обменялись ударами, а потом Тароноске начал прыгать в разные стороны, подражая легендарному Ёсицунэ, который в сказаниях умел высоко взмывать в воздух. Через некоторое время они вновь начали бой. У Тароноске уже прослеживалась какая-то техника ведения боя, чего нельзя было сказать о Торачиё. Он неуклюже махал шестом, пытаясь задеть им своего друга, но тот моментально отражал удар и стремительно атаковал приятеля. Торачиё получил несколько тычков в живот и нервно отбросил шест.

–Не получается у меня обращаться с "копьём"!-Мальчик сел на мост и уныло опустил голову.-Так дерутся только монахи. Самурай должен владеть мечом. Почему Бэнкэй не может быть с мечом, ,а?-Обратился он к другу.

–Потому что! Когда они встретились с Ёсицунэ у Бэнкэя было копьё ,а у Ёсицунэ-меч!-Весело объяснил ему Тароноске, не чуть не расстроившись на негодования Торачиё. -

–Тогда давай я буду Минамото,а ты Бэнкэем.-Предложил Торачиё.

–Нет!-замотал головой Тароноске.-Как ты можешь быть Ёсицунэ, если ты на голову выше меня.

Спору бы не было конца, если бы Тора не вмешалась. Она сидела чуть поодаль от мостика на небольшом лужке и расчёсывала волосы Айе. Увидев, что затевается ссора, она позвала детей к себе. Торачиё услышав голос матери, скинул с себя капюшон и бросился к ней. Тароноске поспешно последовал за ним.

–Ты звала матушка?-мальчик сел перед женщиной на колени, ожидая, что она скажет.

–Почему вы спорите Торачиё?-Спокойно спросила она. Голос её был нежным и ласковым. По её лицу вообще нельзя было сказать, что она когда-либо злилась. Тора дождалась когда Тароноске сел рядом со своим другом и продолжила.-Я немного слышала ваш спор и с удовольствием помогу вам решить его.

–Прошу тебя матушка, иначе мы можем и всерьёз подраться!-в надежде заявил Торачиё.-ты согласен Тароноске?

–Да госпожа Тора-Доно(1),пожалуйста помогите нам?-вежливо согласился мальчик.

Она закончила причёсывать Айю, девочка села рядом, весело улыбаясь своему брату, и доброжелательно глянув на детей сказала:

–Тароноске прав насчет Бэнкэя, он действительно был выше Ёсицунэ в росте. Но, как мне известно, Мусашибо Бэнкэй любил пользоваться нагинатой(2),как и всякий монах, но во время встречи с Ёсицуне он обнажил свой огромный меч и вступил с ним в сражение.

–Вот! Я же говорил что он может быть с мечом!-Радостно воскликнул Торачиё.

–Не торопись.-Тора опустила руку на колено своему сыну, дабы успокоить его.-Я хочу что бы вы были на равных и не оставить в обиде Тароноске.

–Торачиё вновь состроил виноватую мину и стал слушать мать.

–Ты сказал, что самурай должен владеть мечом, это не совсем правильно. Во времена Ёсицунэ и Бэнкэя, главным искусством самурая был лук и конь. Мечом владели все, но не так часто применяли его в сражении. Самурай должен постичь не только искусство войны, но и многое другое. Например; поэзию, каллиграфию или любую другую науку. Путь воина во многом схож со многими другими путями. Поэтому не стоит вам думать, что воин зациклен лишь на искусстве поединка.

Дети завороженно смотрели на Тору. Их поражало то, что женщина объясняла им о пути самурая. Мастер Корисин, напротив, утверждал, что женщины не сведущи ни в чём кроме хозяйственных дел и нужны лишь для продолжения рода.

–Мама,-вдруг подал голос Торачиё.-а бывают женщины-самураи? Сэнсэй Корисин говорит, что женщины не умеют сражаться. Он говорит, что они вообще ничего не умеют.

–Не могу согласиться с мастером Корисином.-Спокойно ответила Тора.-У двоюродного брата Ёсицунэ, Кисо Ёшинака была жена и одна из его генералов,-великая женщина и прекрасная воительница. Звали её Томоэ Годзэн. Вы что, невнимательно читали легенду?

–Мы не читали!!-Разом ответили мальчики.-Нам рассказывал её сэнсэй Корисин.

–Ну тогда понятно почему вы не слышали о Томоэ!-Нахмурилась Тора Годзэн, не одобряя в душе способы воспитание Корисина.

–А вы умеете сражаться госпожа Тора?-заинтересовался Тароноске.

–Ах мальчики!-грустно вздохнула она.-В наше смутное время, я считаю, что каждая женщина должна научиться держать в руках оружие.

–А Айя?-Спросил Торачиё поглядывая на сестру.

–Айя-химэ,-мать погладила дочь по длинным, шелковистым волосам.-с десяти лет берёт уроки владения нагинатой у монаха, который приходит в замок из Ринсэндзи.

–О-Ого!-В раз удивились друзья и с уважением посмотрели на сидящую рядом, с Торой Годзен, девочку.

В следующий момент на энгаве(3)появилась служанка Торы. Не сходя в сад, она поклонилась хозяйке.

–Госпожа Тора!-Окликнула её Ясу.-У нас высокопоставленный гость, господин Усами Садамицу.

Тора Годзэн поспешила встретить гостя, но тот опередил её. Садамицу оказался на энгаве ещё до того как Ясу закончила доклад. Его сопровождала девочка, ровесница Торачиё и Тароноске. На ней было голубое кимоно с рисунком, белых опавших листьев сакуры, что вполне соответствовало времени года. Симпатичное, кругленькое личико ещё не касались пудра и белила, а волосы были аккуратно убраны и схвачены белой лентой. Она стояла чуть позади от Усами. Когда советник поклонился, поприветствовав Тору, девочка последовала его примеру.

–Господин Усами!-Улыбнулась Тора.-Чем я, простая женщина, удостоилась внимания такого высокого господина, как вы?

–Будет вам госпожа Тора!-Отмахнулся Садамицу.-По статусу вы находитесь выше меня. Ведь вы жена князя Тамэкаге. Значит наоборот, это я удостоился лицезреть вас.-Усами поклонился ещё раз.

Тора Годзэн одобрительно улыбнулась. Из всех вассалов своего мужа она больше всех уважала именно Усами, так как, он всегда был вежлив и обходителен, не позволял себе лишних слов или несносного поведения. К тому же он больше благоволил её детям, чем отпрыскам первой жены князя.

–Прошу извинить меня за столь грубое вторжение, но, к сожалению, у меня много дел и я хотел бы по быстрее оказаться подле князя Тамэкаге, хотя ваше общество мне не менее приятно. Поэтому, сразу перейду к делу.-Выпалил Усами не сходя с места.-Хочу представить вам свою единственную дочь Нами. Я хочу попросить вас…Не обременитесь ли вы присмотреть за ней во время нашего похода в Кагу? Я думаю, что она найдет общий язык с молодым господином и с сыном господина Амакасу. Да и Айя-химэ, надеюсь, не откажет ей во внимании.

–Вы можете не беспокоиться за свою дочь господин Усами!-Радостно ответила Тора.-Мы только будем рады, тому, что наша компания прибавится в лице Нами! Можете быть спокойны.

–Тогда, прошу извинить меня ещё раз госпожа Тора, за то, что и так злоупотребил вашим гостеприимством. Я удаляюсь.-Садамицу присел на одно колено перед Нами, что-то шепнул ей, поцеловал в лоб и поспешно вышел через ту-же веранду. Ясу поспешила его проводить, но безуспешно, старый воин появлялся и исчезал практически бесшумно и очень быстро, что у многих вызывало недоумения. Как ему это удаётся?

Всё это короткое время, за которое произошла встреча Усами Садамицу и Торы Годзэн, мальчики сидели бесшумно и потупившись внимали высокопарным речам взрослых.

–Неужели нам тоже нужно будет так разговаривать?-Тихо спросил Тароноске у приятеля.-Ведь непонятно же ничего.

–А мне кажется красиво!-Мечтательно вздохнул Торачиё.

–Ладно!-Тароноске хлопнул его по плечу.-Пойдём, познакомимся с девчонкой, мне она кажется немного скромной…как ты!

Торачиё не обратил внимания на подначки друга, однако поднялся на ноги и пошёл за ним. Нами продолжала стоять на энгаве, скромно понурив голову, не смея взглянуть на новых знакомых.

–Ну-же, не стесняйся!-Подошедшая к девочке Айя, взяла её за руку и потянула на лужайку.-Пойдём к нам! Познакомлю тебя с братишкой и его другом.

Нами послушно пошла за Айей. Подойдя к Торе Годзэн, она низко поклонилась, но не проронила ни слова.

–Какая скромница.-С доброй улыбкой на лице проговорила Тора.-Наверное характер матери.-Предположила она.-Потому-что господин Усами, хоть и воспитанный человек, но скромностью не блещет.-Женщина пригласила девочку сесть. Та повиновалась и Тора, жестом руки, усадила всех остальных вокруг себя.-Знакомься Нами.-Она обвела рукой своих детей,-Это мой сын Торачиё, а это моя дочь Айя,-потом она показала на Тароноске.-а этот молодой человек, сын Амакасу Ясушиге , имя ему Тароноске.

–Для меня большая честь познакомиться с вами.-Пролепетала Нами, в поклоне.-Прошу меня простить за мою робость,-Еле слышно произнесла девочка. Тора в это время с любопытством наблюдала за ней. Нами продолжала:-Я впервые нахожусь в таком большом окружении и немного стесняюсь.

–Бедняжка!-Жалостливо произнесла Тора.-Усами держал тебя в затворничестве?

–Нет! Что вы!-Поспешила объясниться Нами.-Мой отец наоборот даёт мне слишком много воли. Просто в нашем замке очень мало людей, в основном одни старики, а детей и вовсе нет. В деревне, что находится при замке, я не гуляю, далеко для моего возраста, поэтому моим другом является лишь отец.

–А она не такая скромная, как кажется на первый взгляд.-Вмешался повеселевший Тароноске.-А господин Садамицу научил тебя биться на нагинатах?

–Тароноске.-Тора с упрёком посмотрела на мальчика.-Где твоя вежливость? Попроси прощенья у Нами. Немедленно.

–Простите меня госпожа Тора-Доно!-Тароноске с виноватым видом поклонился в сторону женщины, потом девочки.-Прости меня Нами, я непозволительно груб сегодня. Наверное, это из-за нашей с Торачиё игры, она нас раззадорила.

Тора одобрительно кивнула, удивившись, как Тароноске может извиняться, в полной мере.

–И всё-таки, Нами?-Женщина снова обратилась к девочке.-Чему научил тебя господин Усами?

–Я умею читать и писать, могу завязывать доспехи отцу…

–Почему ты замолчала?-Ласково спросила Тора.-Не стесняйся. Обещаю, когда ты немного расскажешь о себе, мы поделимся с тобой тем же.

–Ещё я немного играю на флейте.

–Вот как! Пожалуйста, сыграй нам? Хотя-бы чуть-чуть.-Попросила Тора.

Нами поклонилась, достала из-за оби(4)лакированную шкатулочку, сделанную из бука, аккуратно открыла крышечку и достала от туда бамбуковую флейту. Она бережно положила шкатулку перед собой и взглянула на окружающих, как бы спрашивая разрешения. Тора кивнула. Тогда Нами приложила флейту к губам и начала играть, аккуратно и ритмично, переставляя тонкие пальцы по отверстиям на инструменте. Музыка её казалось грустной, но в тоже время такой мелодичной и пронизывающей самое сердце, что даже птицы замолчали, словно прислушались к игре. Грустная мелодия разнеслась весенним ветром по горе Касуга. Торачиё был так очарован игрой Нами, что ему невольно представилось его любимое место на Касугаяме,-небольшой, каменистый холмик за главной башней, по обе стороны которого росли две сакуры. Он любил приходить туда по вечерам и любоваться закатом. Под мягкий аккорд музыки ему почудилось, что сакура снова зацвела, будто только началась весенняя пора.

Нами закончила играть, и Торачиё тут же очнулся от своих мечтаний. Ещё он почувствовал, как его толкает локтем в бок Тароноске.

–Я знаю кем она будет.-Прошептал мальчик на ухо Торачиё.

–Кем?-Заинтересовался он.

–Она будет Шидзукой,женой Ёсицуне…

* * *

Так прошла неделя. Торачиё продолжал оттачивать свои навыки владения мечом не только в додзё, но и дома, на заднем дворе усадьбы. Он так же проводил время с Тароноске и их новой подругой Нами. Мальчики изображали из себя легендарных героев и защищали Нами от других мальчишек, сражаясь с ними на деревянных мечах. А после, когда герои побеждали, Нами (они называли её Шидзукой) играла им на флейте. Прошло несколько дней, и Тароноске стал уделять дочери Усами всё больше внимания, что вызывало ревность Торачиё, который так же сильно привязался к девочке. Он, в отличии от своего друга, не показывал своих чувств и молча держал их в себе, позволяя Тароноске ухаживать за Нами. Но, вскоре он не вытерпел. Когда друзья распрощались, вечером, после очередной игры, Торачиё и Нами пошли до дома вдвоём.

–Нами.-Еле слышно, пересилив свою скромность, произнёс Торчиё. Девочка, которая до этого шла чуть впереди, повернулась к нему и вопросительно взглянула. Сын князя даже покраснел от смущения. Он не мог понять. Почему, наконец-то оставшись наедине, все слова застряли в глотке? Он затоптался на месте, переминаясь с ноги на ногу.

–Ты что-то хотел сказать Торачиё?-Спросила наконец девочка. И тут мальчик вспомнил слова Корисина и свои ежедневные тренировки. Он закрыл глаза, постарался отбросить все одолевающие его в этот момент мысли, сделал глубокий выдох и почувствовав что разыгравшиеся чувства немного успокоились, выдавил. Но, почему-то совсем не то, что хотел сказать.

–Ты стала мне близкой подругой Нами. И…Я хочу показать тебе одно место.

–Что это за место?-с любопытством спросила девочка.-Только не говори что это ещё одна из ваших дурацких игр. Мне конечно весело с вами, но ежедневная беготня,-это точно не для девочек.

–Не-нет!-Поспешил уговорить её Торачиё.-Это место предназначено только для меня и моей сестры. И я хочу показать его тебе.-Он вдруг посмотрел на небо, потом резко на Нами.-Пойдём! Сейчас самое время. Если тебе не понравится, мы тут же уйдём.

–Ну хорошо.-Согласилась девочка.-Показывай своё место.

–Пойдём!-Воскликнул радостно Торачиё, и схватив подругу за руку, потянул за собой.-Только быстрее, солнце уже садиться! -И что с того-о-о!-Только и успела выговорить Нами, как мальчик увлёк её за собой.

Они пробежали мимо домов знати, мимо замка Касуга и начали взбираться на холм. Он был не очень крутым, но Нами, уставшая бегать целый день с бесившимися мальчишками, подвернула ногу и упала. Торачиё тут же опустился к ней и не дав ей сказать и слова, поднял на руки и понёс её выше по холму. Девочка даже удивилась такому внезапному порыву Торачиё, который постоянно ходил как бука и редко разговаривал.

Через недолгое время они оказались на вершине холма который, как оказалось, находился даже выше замковой крыши. Это было самое высокое место на Касугаяме, почва здесь была ровная, как будто кто-то специально спланировал её для будущей постройки, но небольшой клочок высокой травы в центре плато, говорил о том, что это дело рук природы. Торачиё посадил Нами на траву. Девочка огляделась вокруг и увидела, что с обеих сторон на склоне холма росли две сакуры. Они очень походили на священные тории, а сам холм создавал образ дороги, проходящей сквозь них. Отсюда открывался прекрасный вид на провинцию Этиго. Была видна и деревня у подножья горы, и обширная цепь гор Ёнэяма, зелёные леса и долины. На востоке, вдоль горизонта можно было разглядеть крыши замков, принадлежащим вассалам Нагао. Нами никогда ещё не видела такой красоты. Она невольно почувствовала себя птицей, парящей высоко над Этиго. Тут Торачиё отвлёк её от созерцания природы родной провинции и указал в сторону запада. Девочка ахнула от неожиданности, а потом от чарующего великолепия. Там, за крутым, обрывистым склоном горы, за густыми хвойными деревьями, за песчаным берегом, раскинулось чернеющее в вечернем сумраке, едва ли освещаемое уходящим солнцем, море. А заходящее солнце придавало этому особый оттенок, хотя и немного грустный.

Вместе они благоговейно глядели на заходящий, за водную гладь, красный диск. Торачиё сел рядом с Нами и девочка несознательно взяла его за руку.

–Как красиво Торачиё!-Восхищённо выдохнула она.-Живя у себя в замке, я даже представить не могла, что в мире есть такие прекрасные вещи!-Она изливала свои чувства, не отрывая глаз от заката, а Торачиё внимательно слушал, порадовавшись в душе, что подарил Нами нечто большее чем глупые комплименты и ухаживания. Некоторое время они сидели молча. Когда солнце опустилась до середины, Нами промолвила:

–Торачиё, почему тебе нравится смотреть именно на закат?

–Я не могу этого объяснить.-Ответил мальчик, опустив голову.-Я прихожу сюда с четырёх лет почти каждый день. Иногда, ко мне присоединяется Айя.-Немного подумав, Торачиё продолжил:– Здесь спокойно, красиво. Здесь нет взрослых, нет шумных мальчишек, нет стражи.

–Ты любишь одиночество?-Грустно спросила Нами.

–Иногда. Тут можно подумать о многом, успокоить дух. Сейчас мне это особенно нужно чтобы победить Сангомару.

Нами положила ему руку на плечо и уверенно произнесла:

–Ты обязательно победишь! Пусть ты не блещешь такими навыками как Тароноске, но ты другой. Ты сильный! Ты даже поднял меня на руки, не прикладывая особых усилий!

Торачиё немного засмущался. Он так торопился посмотреть на закат, что не заметил даже как взял Нами на руки.

–Нами. Пока солнце еще не совсем зашло, сыграй ещё раз ту мелодию, которую ты играла в день нашего знакомства?-Произнёс он.

Нами довольно кивнула. Она достала свою флейту, с которой она никогда не расставалась и начала играть. Торачиё вновь посмотрел на закат, внимая грустную мелодию. В эту минуту ему показалось, что заходящее солнце сопровождаемое звуками флейты имеет какое-то значение. Возможно даже знак, который изменит жизнь Торачиё.

* * *

Прошло несколько дней, с того момента, как Торачиё показал Нами "Холм двух сакур". Мальчик продолжал ежедневно тренироваться, причём делал это везде где только можно; дома, в саду, на своём холме и на улице, сражаясь с другими ребятами. Иногда он брал с собой Нами смотреть на закат, когда Айя не могла составить ему компанию. В дружбе с дочерью Усами Садамицу, Торачиё начал понемногу забывать о своих внутренних обидах и частенько просил девочку сыграть на флейте. При звучании этой грустной мелодии он успокаивался, закрывал глаза и представлял себе как под дуновением ветра, вместе с листьями сакуры, он отрывается от земли и начинает парить над горами и лесами Этиго. Когда музыка прекращалась, он вновь, с неохотой, опускался на землю и начинал хвалить Нами за столь незабываемые фантазии, которые он рассказывал в подробностях. Нами тоже была очень рада, что весьма способствовала обучению Торачиё, ведь он перестал думать о посторонних вещах и сосредотачивался лишь на музыке. Это же состояние он применял в тренировках с мечом. Мальчик представлял себя опадающим лепестком, который, ведомый порывом ветра, отправляется в путь, и как не стараться, обратно на ветку ему не вернуться. Значит, нужно двигаться вперёд, повинуясь потоку ветра, крутясь и огибая преграды на своём пути.

В один прекрасный весенний день Торачиё поднялся с постели как обычно, в час Зайца. Не прибегая к помощи служанки, убрал свою постель, надел ситаги-рубашку с короткими рукавами и хакама, взял деревянный меч-боккэн, стоявший у изголовья постели на подставке (совсем как у взрослого самурая) и засунул его за оби. Выйдя из комнаты, он спешно прошёл по коридору в заднюю часть дома, где располагалась кухня. Там он вежливо попросил у стряпухи, ворчавшей за приготовлением завтрака, три рисовых колобка и выбежал на улицу через задний двор, попутно надев меховые ботинки-цурануки, так как земля ещё не прогрелась до конца, хотя солнце пекло словно летом.

Торачиё стремительно побежал на "Холм Двух Сакур", чтобы потренироваться перед сегодняшним боем. А сегодня настал именно тот день, когда Торачиё должен будет сразиться с Сангомару, победит он или проиграет, не имело значения, всё равно на следующий день он отправится в храм, где его ждёт долгое и нудное обучение. Конечно же, для Торачиё всё обстояло иначе. Сегодня он пойдёт в додзё Корисина с твёрдым намерением победить. Он вбил себе в голову, что не оправдает надежд, которые возложили на него друзья и сестра с мамой. Но думать об этом не стоило, поэтому всё свободное время перед боем мальчик решил посвятить тренировкам. Торачиё бежал так быстро и целеустремлённо, что не заметил, как наткнулся на кого то, упёршись тому лбом прямо в живот.

–Ой!-Только и сказал Торачиё и отпрянул назад на два шага. Человек тоже отскочил, и мальчик разглядел его во весь рост.

Это был мужчина среднего возраста, примерно, как и отец Торачиё, с морщинистым лицом, широким носом, напоминающим храмовый колокол. В висках пробивалась заметная седина, а брови его походили на ветки вечнозелёной ели. Такие же густые и щетинистые. Ростом высок, как почти и все жители Этиго, вот только очень худой, что даже пальцы на руках были длинные и костлявые, словно кости обтянули кожей. Ещё, Торачиё обратил внимание на его яркое хитатарэ(5), зелёного цвета, с изображением золотых карпов, плывущих в голубых волнах. Незнакомец хищно ощерился , наклонился чуть вперёд упирая кисти рук в колени и произнёс каким-то неприятным певучим голосом, что мальчик отпрянул ещё на один шаг.

–А-а! Молодой господин Торачиё! Что заставило вас подняться в такую рань?-Закончив он учтиво улыбнулся, но Торачиё даже его улыбка была неприятной. Он видел несколько раз этого человека в свите своего отца, но ни как не мог вспомнить его имени.

–Извините меня уважаемый господин, я сильно торопился и не заметил, как врезался в вас!– Замявшись, ответил мальчик.

–Вот оно, что!-Понятливо кивнул незнакомец.-Вы забыли меня. Ну ничего, я с превеликим удовольствием напомню о себе.-Он поклонился и представился.-Я Тэрута Хидэтака советник вашего брата Харукаге.

–Извините меня ещё раз господин Тэрута!-Заикаясь поклонился Торачиё.-Я был не вежлив, но я очень тороплюсь.-Он очень хотел поскорей распрощаться с этим неприятным типом.

–Что-о вы, что вы!-Тэрута звонко хлопнул в ладоши.-Вам не стоит извиняться молодой господин, ведь вы сын князя Тамэкаге. Позвольте полюбопытствовать? А куда вы направляетесь?

–Я-я?-Торачиё не хотел отвечать ему, но и не желал показаться невежливым.-У меня сегодня бой в додзё, поэтому я хочу повторить некоторые ката в одиночестве.

–Вот как?!-Хидэтака не скрыл удивления. Ему было странно, что мальчишку семи лет отроду заботят такие вещи как тренировки перед боем, да ещё в полном одиночестве.-"Он несомненно старше своих лет и уже многое понимает"-Подумал он про себя, а вслух добавил, но уже серьёзно не улыбаясь.-Хочу посоветовать вам. Не усердствуйте сильно, лучше хорошенько отдохните. Иначе явитесь на поединок измождённым и тогда проиграете, а ведь вы хотите победить. Не так ли?

–Конечно!– Согласился Торачиё со словами Хидэтаки, как бы ему этого не хотелось.

–Тогда непременно последуйте моему совету.-Тэрута поклонился.-До встречи молодой господин, надеюсь в преть вы не забудете меня?-Сказав это, он резко развернулся и ушёл восвояси.

–Да-уж!-Выдохнул Торачиё, после того как Тэрута отошёл подальше.-Такого типа я точно больше не забуду! И упаси меня ками ещё раз встретиться с ним!

Кинув последний взгляд на уходящего Тэруту, Торачиё снова пустился в сторону холма.

Придя на место, мальчик положил рисовые колобки, завёрнутые в листья бамбука, на траву и вытащив из-за пояса боккэн, встал в боевую стойку. Спина его была прямая, правую ногу выставил чуть вперёд и немного согнул оба колена , рукоять деревянного меча находилась на уровне живота, а кончик на уровне глаз. При этом Торачиё пытался не дышать полной грудью, так как, в настоящем бою это могло бы помешать ему, потому, что противник увидел бы как вздымаются его плечи при дыхании и тогда бы понял, что он либо нервничает, либо выбился из сил.

Мальчик взмахнул боккэном ,достав им почти до ягодиц и нанёс прямой вертикальный удар по воздуху, в завершении удара сжал рукоять обоими руками так, будто выжимает тряпку. Так он повторил много раз, пока его руки не начали уставать. Тогда Торачиё опустил меч и сел на траву там же где положил свою еду. "Руки устали!-подумал он.-Может действительно стоит послушаться совета Тэрута? Если я приду на бой с Сангомару уставший, он снова меня победит. "И Торачиё решил не продолжать дальше. Он развернул бамбуковые листья и взял один колобок . Есть ему не хотелось, мальчик был серьёзно настроен на бой, а наедаться перед таким событием не стоило. Торачиё съел один рисовый колобок, а остальные завернул обратно, решив отдать их слугам, работавшим при замке. "Такие лакомства они, наверное, не часто могут себе позволить!"– снова подумал он.

Положив боккэн слева от себя, Торачиё скрестил ноги перед собой и закрыл глаза. Приняв медитативную позу мальчик решил отбросить все свои мысли и освободить свой разум, возможно, это позволит ему избавиться от волнения перед его "выпускным экзаменом". И, немного поборовшись со своими раздумьями, у него получилось. Торачиё просто застыл в одной позе, словно каменная статуя, не шевеля не единой частью своего тела и лишь волосы трепались на ветру.

Так он просидел больше часа и возможно, сия медитация продолжалась бы дальше, если бы чья-то рука вдруг не легла на плечо мальчика. Торачиё не испугался такой неожиданности, но тут-же очнулся ,хотя сэнсэй говорил,-"Ни что не должно отвлекать тебя, иначе это будет не медитация, а обычный чуткий сон". Он повернул голову и увидел свою сестру, которая со всей строгостью взирала на него.

–Торачиё!-Чуть повышенным тоном произнесла Айя.-Если ты будешь сидеть на голой земле без циновки, то вскоре простудишься и заболеешь! Неужели тебе неважно твоё здоровье?

Мальчик пристыженно опустил голову и тут же поднялся на ноги. Хоть Айя и была его сестрой, но всё же Торачиё слушал её как и мать ,потому что, очень любил её и всё таки она была старше его, на целых шесть лет.

–Прости меня сестрица.-Виновато произнёс он.-Я пытался медитировать. И я совсем позабыл взять с собой циновку.

–Вы мальчишки совсем заморочили себе голову своими тренировками, что забыли обо всём остальном. Ты ведь не сын крестьянина! Мог бы одеться и потеплее.-Продолжала отчитывать Айя, а Торачиё лишь кивал головой, соглашаясь со всем, что говорит сестра.

–Айя погоди немного!-оборвал причитания девушки Торачиё.-Ты видишь меня последний день, а вместо приятных пожеланий только и делаешь что отчитываешь!

Неожиданно Айя сменила свой гнев на милость и улыбнулась брату. Она взяла его за руку и сомкнула её в своих ладонях.

–Дорогой братец,-ласково проговорила она.-я знаю, что завтра ты уезжаешь в Ринсэндзи и напоследок решила тебя немного поругать за твою беспечность. Там, ты будешь слышать упрёки лишь от недовольных монахов, которые кроме ворчания могут применить и силу. Со строгими, но всё же тёплыми, наставлениями сестры и матушки ты уж не скоро встретишься.-Вдруг девушка снова поменялась в лице, сдвинув брови к переносице, она выпалила.-Так, что будь добр, не перечь старшей сестре!

Торачиё улыбнулся. Строгость ни как не шла Айе, как бы она не пыталась. Так же как и мать, она была спокойной и доброй, никогда не повышала голос, поэтому её напускная суровость отчасти выглядела смешно.

–Пожалуйста не ругай меня больше сестрица!?-Торачиё решил подыграть ей.-Я обещаю что буду помнить твои и матушкины наставления, буду заботиться о себе и своём здоровье.

–Это хорошо.-Айе хотелось засмеяться, ей самой было трудно изображать из себя строгую старшую сестру. И чтобы смех не вырвался, она быстро отпрянула от Торачиё и отвернула лицо.

–Я буду скучать по тебе братец.-Через недолгую паузу произнесла она.-Возможно станется так, что мы больше не увидимся.

–Это почему?-Удивился Торачиё.

–В этом году, надо мной хотят провести обряд совершеннолетия. Возможно, что к концу твоего обучения меня выдадут замуж и я уеду жить в другую семью.

Мальчик опустил голову. Он понимал, что до того как он сам станет совершеннолетним и закончит пребывание в монастыре, многое может измениться. За это время не только Айя может выйти замуж, скорей всего такая же участь постигнет и его подругу Нами. Тревога закралась в его сердце. Мысли о потере близких начали одолевать его. "Как не вовремя!"-сказал себе Торачиё. Он подошёл к сестре и крепко обнял её. Несмотря на большую разницу в возрасте, мальчик, благодаря длинным ногам, был одного роста с Айей.

–Не тревожься сестрица.-Успокаивал её Торачиё.-Я закончу обучение, приму взрослое имя и обязательно тебя навещу. Ведь ни кто не запретит мне наведаться к родне?

–Я наверное испортила твоё боевое настроение?-Словно успокоившись, поинтересовалась она.

–Не волнуйся!-Торачиё попытался скорчить счастливую мину, хотя это ему всегда плохо удавалось.-Я выиграю Сангомару во что бы то ни стало.

Мальчик отпустил Айю из своих объятий, взял свой боккэн, засунул его за оби. Подняв с травы свою еду он предложил её сестре но, девушка отказалась, сказав: -

Отдай дворнику. Ясу лишила его завтрака и обеда на сегодня.

–Почему?

–Утром ветер поднял пыль на главном дворе, как раз когда Ясу проходила мимо. Всё полетело ей в лицо, и она отругала дворника за то, что он плохо подмёл.

Торачиё весело улыбнулся, представив себе старое, морщинистое и злое лицо служанки своей матери. "Наверное в это время она была похожа на статую Фудо-Мёо(6)!"-подумал он, а в слух добавил:

–Хорошо! Отдам их дворнику. Только надо сделать так чтобы Ясу не увидела!

–Ты придёшь вечером смотреть на закат?

–Конечно ! Это ведь мой последний вечер в Касугаяме.

–Тогда до вечера!-попрощалась Айя.-Удачи тебе на поединке!

Когда Айя прокричала последние слова, Торачиё уже бежал вниз по холму.

* * *

Мальчишки стояли друг против друга. Оба были одеты одинаково ;серое кимоно заправленное в чёрные хакама с подвязанными рукавами кушаком тасуки(7),ноги оставались босыми. Между ними возвышался Корисин. Он держал обоих мальчиков за плечи и давал последние наставления.

–Соблюдайте все церемонии, которым я вас учил! Это ,хоть и серьёзный, но всё же учебный бой, поэтому все подначки и всю злость вы должны были оставить за пределами додзё. По моему сигналу вы начнёте, если кто-нибудь из вас нарушит правило я остановлю бой, и вы сию-же минуту прекратите. Если же нет, я накажу обоих. – Мастер отошёл на край помоста, спрыгнул на землю и занял места на соломенной циновке среди остальных учеников.-Для победы, каждый из вас должен попасть по противнику три раза. Кто первым нанесёт три удара, тот победит ! Вы всё поняли!?

–Да сэнсэй!-разом ответили молодые поединщики.

–Начали!

Мальчики встали ровно, боккэн находился в левой руке, прижатый к бедру. Они, словно вымуштрованные солдаты, разом повернулись к сэнсэю и поклонились ему, потом поклонились всему классу. Теперь, развернувшись лицом к лицу, поклонились друг другу. Торачиё пытался, как мог, сохранять невозмутимость и полную отрешённость от окружающей среды, но всё же волнение закрадывалось в его сердце. Сангомару напротив, ехидно улыбался и вообще чувствовал себя беззаботно. Они в одно и то же время подняли правую руку, ухватились за рукоять меча и потянули вверх, словно вытаскивая из ножен. Кончики их деревянных мечей едва соприкоснулись. Они вновь поприветствовали друг друга перед боем, присев на корточки, на мгновение, застыв в этой позе и снова выпрямились. Теперь можно было начинать бой.

Торачиё быстро отпрыгнул на шаг назад, приняв ту же стойку, с которой несколько часов назад начинал тренировку. Это была основная стойка в кэндзюцу из которой происходят все остальные .Она так-же была очень удобной, так как, из неё можно перейти и в нападение, и в защиту. Сангомару же, поднял боккэн над головой, всем своим видом показывая, что он пойдёт в атаку.

Сангомару сделал шаг вперёд, его глаза округлились, мышцы на предплечьях напряглись и Торачиё, сам того не осознавая, понял, что противник сейчас нанесёт удар. Сын князя пошёл на опережение, он, не тратя времени на замах, что есть силы, ткнул противника в грудь. Сангомару даже не понял от чего ему стало больно ;от удара или обиды, он отпрянул назад держась рукой за грудь. Опустив меч, он откашлялся, хотел ввернуть какое-нибудь злостное словечко, но вспомнив слова сэнсэя, переборол себя.

Бойцы снова сошлись. На этот раз толстяк Сангомару не стал выжидать, а сразу пошёл в атаку. Удары градом посыпались на Торачиё. С большим усердием он отражал атаки своего, более сильного противника. Мальчик отступал, уворачивался, парировал, что конечно злило Сангомару. Он то хотел поскорее закончить поединок со слабаком Торачиё, но ни как не ожидал встретиться с таким прытким оппонентом. Занеся меч он, всем своим весом попытался обрушиться на Торачиё, чтобы наверняка пробить защиту противника, но тот, благодаря своим длинным и проворным ногам, оттолкнулся от деревянного пола и отпрыгнул в сторону, которую соперник открыл для удара. Удар Сангомару пришёлся по помосту, доски затрещали. Он быстро начал искать глазами Торачиё, но почувствовал лишь боль в левом боку.

–Проклятый Стройняшка!-Зашипел в отчаянии толстяк.-Тебе не сойдёт это с рук!-Он резко обернулся назад, сопровождая своё действие круговым ударом. Торачиё не ожидал этого. Мальчик уже предвкушал скорую победу и позволил себе расслабиться. Мощный удар Сангомару снёс сына князя, словно ураганом. Торачиё не смог удержаться на ногах и отлетел на край помоста, повалившись набок.

Все разом ахнули.

Мальчик попытался подняться, как вдруг понял, что правая рука сильно разболелась, видать удар пришёлся по предплечью, задев болевую точку чуть выше локтя. "Вот незадача!-Про себя выдавил Торачиё, но за руку хвататься не стал, дабы не выдать себя.-Руку всё равно придётся поменять. Последний удар должен быть сильным, а ушибленной рукой я вряд ли его нанесу !" Он всё же нашёл в себе силы и поднялся на ноги. Торачиё, не выдавая, что ему больно бросил беспечный взгляд на, разозлившегося, Сангомару и снова принял ту-же позицию.

Толстяк, уже не был в себе так уверен как раньше. Он опасался давить на противника силой, стал обходить его стороной, ища какой-нибудь изъян. Торачиё стоял на месте, наблюдая за Сангомару из-под узко сдвинутых бровей. Они оба хотели победить; Сангомару хотел доказать, что происхождение не имеет значения и унизить княжеского сынка на глазах у всех, Торачиё же не преследовал ни каких корыстных целей, так как исход для него окажется одним, независимо от того, проиграет он или победит. Торачиё хотел победы для самого себя. Он хотел знать, есть ли для него место в этом мире или же он просто никому ненужный отпрыск, как говорит Сангомару.

Сангомару тем временем остановился напротив Торачиё и медленно начал передвигаться на противника. Соперник толстяка в свою очередь опустил кончик меча к полу. Это была ещё одна стойка из кэндзюцу и применялась исключительно для обороны. Сангомару удивился такому пассивному и самоуверенному поведению княжеского сына." Он, что мастер какой!?-Удивлённо подумал толстяк.-Такая стойка не для новичков!"Торачиё заметил что соперник нервничает и не удержался от высказывания:

–Бей толстый!-Он произнёс это тихо, чтобы ни кто, кроме Сангомару, его не услышал.

Эффект был предсказуемым. Толстяк атаковал сбоку, горизонтальным ударом, надеясь, что это ошеломит его противника, но нет…

Торачиё в это мгновение был похож на кузнечика. Он резко присел, боккэн атакующего пронёсся над его макушкой, чуть задев пучок волос, и оттолкнувшись обеими ногами взмыл в воздух. Всем своим весом Торачиё обрушил свой меч сверху, на голову Сангомару. Толстяк рухнул как подкошенный. Ему даже показалось, что перед глазами ярко сверкнула молния, и он на мгновение ослеп. Когда зрение к нему вернулось он уже лежал на полу, а перед ним возвышалась фигура Тароноске, который ехидно улыбался, а потом показывал свой длинный язык.

–Получил толстомордый!-Сострил Тароноске.-Это мой друг Торачиё тебя прихлопнул как муху, представь что было бы с тобой если на его месте оказался бы я!

Покуражившись, над лежащим Сангомару, Тароноске побежал поздравлять своего друга с его первой победой. Корисин поспешил оказать помощь поверженному. А Торачиё стоял среди окруживших его учеников, которые вовсю восхваляли их нового кумира, победившего здоровяка Сангомару, а ведь не так давно они так же дразнили его. Странно было то, что Торачиё совсем не радовался победе, а даже наоборот. Расстроился. Ведь его победа означала, что завтра он покинет свой дом, и очень надолго.

* * *

На следующее утро весь замок гудел. Слуги бегали туда, сюда не зная за что уцепиться. Женщины выходили из своих домов, облачившись в самые лучшие наряды. Дети толпами высыпали на улицы, визжа и размахивая руками. Всё это происходило из-за того, что князь Тамэкаге устроил парадное шествие своей армии, с которой собирался пойти на икко-икки.

Воины в блестящих доспехах по цепочке спускались с вершины Касугаямы, в такт, маршируя по извилистым дорогам горы. Всюду мелькали разноцветные знамёна самураев Этиго, издалека казалось, будто красивая лента, изгибаясь, сползает вниз по склону. Ржание коней, блеск оружия, ни часто можно было увидеть столько всякого разного вооружения, которым был богат клан Нагао.

Возглавлял шествие сам Нагао Тамэкаге.Он ехал на вороном коне, в чёрных доспехах с белой шнуровкой, поверх была накинута чайного цвета дзинбаори с золотистым узором, а на голове сверкающий шлем с изображением золотой луны на передней части тульи. Рядом с князем, с левого краю, грациозно семенил на своей пегой кобыле Нагао Кагефуса, а за ним его друг и соратник Аюкава Киёнага. Справа, с серьёзной миной ехал Усами Садамицу. Дальше были конные самураи, с копьями наперевес, потом пешие мечники, ашигару с длинными копьями, лучники и много других разных отрядов. У всех воинов за спиной были прикреплены флаги-нобори с родовым гербом клана Нагао, которые изящно развивались на лёгком ветру.

Помимо гербов Тамэкаге, были и другие, принадлежащие вассалам князя. За свитой даймё следовал небольшой отряд Усами, в сто пятьдесят человек с гербом-три бурдюка на зелёном поле, дальше, конница Какидзаки с репой на красном фоне, чёрная лента на белом Амакасу, павлония Аюкава и ещё много разных знамён.

Торачиё присоединился к шествию на выходе, у ворот второго двора и Тамэкаге сразу-же подозвал его к себе. Мальчик подъехал к отцу на пони белой масти. На этих милых созданиях часто ездили дети в самурайских семьях. Когда Торачиё поравнялся с отцом, тот вновь повернул голову вперёд и не глядя на сына спросил:

–Как твои успехи? Со всеми попрощался?

–Да от…господин!-Осёкся вдруг мальчик, не смея назвать Тамэкаге отцом при наследнике и вассалах.-Я победил вчера своего соперника и теперь готов к новому обучению!-Покорно произнёс он.

–Хорошо.-Только и ответил Тамэкаге.

Всю остальную дорогу они ехали молча, улицы лишь оглашали крики толпы; обычных соглядатаев, провожающих жён и детей. Армия Касугаямы, которая насчитывала около четырёх тысяч воинов, спустилась с горы, прошла по деревне, что находилась у подножья, остановившись у небольшой рощицы. Князь Нагао подозвал к себе тех, кто оставался в Касугаяме. В первую очередь он обратился к Наоэ Кагецуне, молодому человеку двадцати семи лет, которого он оставил в замке в качестве бугё(8).

–Наоэ! Ты хорошо понял моё поручение?

–Хай! Да Тамэкаге-сама!Я всё прекрасно понял!-Ответствовал Кагецуна.

–Хорошо. Отвечаешь головой!-Добавил князь, на что Наоэ покорно поклонился.-Теперь ты Харукаге!-Обратился Нагао к своему второму сыну.

Харукаге поклонился и стал терпеливо ждать, что скажет отец. Само то, что Тамэкаге обратился к нему после какого-то захудалого вассала, оскорбляло его до глубины души.

–Не делай глупостей, пока меня не будет, и во всём слушайся Наоэ. Он хоть и молод, но достаточно смекалист и образован. Доверяй ему, как самому себе.

Чтобы он следовал указаниям какого-то юбочника, злило его ещё больше.

–Да князь Тамэкаге! Я обязательно последую вашему совету.-Сказал Харукаге, едва сдерживая злость.

–Тэрута!-Позвал Тамэкаге советника Харукаге.-Присматривай за своим подопечным вместе с Наоэ и во всём помогай ему!

–Да господин!-Ответил Хидэтака. Лицо его было, словно каменным, не выдавало ни каких эмоций.

Разобравшись с вассалами, Нагао Тамэкаге повернулся к младшему сыну. Он оглядел его с ног до головы, Торачиё был одет точно так-же, как и вчера, а за поясом, по прежнему, торчал всё тот-же боккэн.

–Ты берёшь с собой меч?-Удивился князь.-Зачем он тебе в монастыре?

–Я сделал его из ветки дуба, что растёт не далеко от замка.

–Неплохо-похвалил даймё, осмотрев работу сына.

–В монастыре мне придётся жить очень долго, я хочу, чтобы хоть что-нибудь напоминало мне о доме.

–И ты вырезал ни фигурку ками, ни оберег…ты выбрал меч?

–Да господин Тамэкаге. Меч это то, что я намерен изучать вместе с тем, чему будут учить меня монахи!-Эти слова Торачиё произнёс громко и чётко, в них слышалась целеустремлённость и непоколебимость.

–Отлично!-Улыбнулся Тамэкаге. Слова сына ему понравились.-Эй вы двое!-Окликнул он двух замковых стражников.-Отведите Торачиё в Ринсэндзи, передайте его заботам настоятеля Тэншицу и возвращайтесь к своим обязанностям.

–Да господин!-Ответили стражники. Они подошли к Торачиё, один взял его пони под узцы и хотели уже пойти выполнять приказ, как их окликнули: -

–Погодите немного!

Голос принадлежал Усами Садамицу, советнику князя.

–С вашего разрешения господин князь?-Обратился он к даймё, Тамэкаге кивнул. Тогда Усами подъехал к Торачиё и протянул ему свёрток из красного шёлка с изображением тигра.

–Молодой господин, прошу, принять от меня сей скромный дар. Я надеюсь он поможет вам в обучении.-Торачиё принял свёрток из рук советника и вопросительно посмотрел на него, но тот лишь кивнул, добродушно улыбаясь.-Теперь прощайте! Надеюсь, что увижу вас ещё когда-нибудь!

С этими словами он поклонился и занял место подле князя. Нагао Тамэкаге бросил последний взгляд на сына, взмахнул рукой, и армия тронулась дальше. Проехав обширные рисовые поля, они повернули на запад в сторону провинции Эттю. Двое стражников в свою очередь, неторопливо уводили Торачиё по дороге в Ринсэндзи. Мальчик, монотонно покачиваясь в седле, развернул шёлковую ткань подарка Усами Садамицу, достав оттуда обычную книгу. Оглядев её со всех сторон, поняв, что в ней нет ничего необычного, Торачиё вслух прочитал заголовок на обложке:

–"Искусство Войны. Сун-Цзы."

Примечание.

1.Доно – Вежливое обращение к мужчине и женщине.

2.Нагината-Японская алебарда.

3.Энгава-Веранда-галлерея в японском доме.

4.Оби – шёлковый пояс, который обматывался вокруг талии 2-3 раза.

5.Хитатарэ-Короткое кимоно и хакама одного цвета или с узорами, выполнялось из парчи или щёлка. Придворное одеяние, но годилось и под доспехи.

6.Фудо-мёо-Буддийское божество, изображалось в виде свирепого воина с торчащими наружу клыками. В правой руке у него был меч, а в левой верёвка, которой он связывал демонов и грешников.

7.Тасуки-Полоска белой хлопчатобумажной ткани, длинной около 1,5 метра, служила для подвязки длинных рукавов кимоно, для удобства в бою.

8.Бугё-Градоначальник,исполнявший полицейские, судейские и административные функции.

Глава 4.

Наследник.

Середина лета 5-й год Тэнмон(1536)

Этиго, Касугаяма.

Солнце встало в зенит, и его лучи мгновенно пробились во двор главной башни, ослепив одного из самураев, который стоял с боккэном наготове напротив Харукаге. Нагао молниеносно сделал выпад вперёд и поразил соперника своим деревянным мечом в живот. Тот сложился пополам и упал на колени, выронив меч. Второй противник в это время пытался обойти Харукаге со спины, но сын князя Тамэкаге прекрасно видел его и нарочито сделал вид, что не замечает. Самурай поднял над головой боккэн и бросился в атаку, Харукаге легко увернулся от удара, ушёл влево, пропустив противника вперёд, тем самым, оказавшись у него за спиной, и врезал ему мечом по затылку. Самурай громко заорал хватаясь за голову , но Харукаге лишь усмехнулся и кинул свой боккэн слуге-оруженосцу.

–Неужели Корисин обучал этих недоносков!?-Выругался Харукаге.-Я был о них лучшего мнения! Или же мой папаша приволок негодного мастера фехтования!-Он не заметил как во двор вошёл Тэрута, поэтому говорил это сам себе.

–Просто вы сын даймё мой господин,-Неожиданно произнёс Тэрута, что заставило вздрогнуть Харукаге.-поэтому они не желают причинить вам вреда.

–Хидэтака!-Нервно выкрикнул Харукаге, тыча пальцем в сторону своего советника.-Не смей меня больше так пугать!

–Прошу меня извинить.-Спокойно произнёс тот. Тэрута знал, что он является единственным, на сей день человеком, на которого не упадёт гнев княжеского сына. Ведь он был с ним рядом, когда ему исполнилось только три года. Тэрута воспитывал его практически как собственного сына и к шестнадцати годам вырастил прекрасную марионетку. Вся ненависть к своим родителям, вся жестокость и коварство, которые переполняли душу Харукаге, всё это было дело рук Тэрута Хидэтаки.

Сам Харукаге был высок и широк в плечах, только неимоверно тощий и костлявый. Лицо скуластое, подбородок широкий, похожий на било молота, но опять же, болезненный вид и бледная кожа портили всю его внушительную внешность. Харукаге хотел присесть на камень, лежавший посреди двора, как вдруг его пробил истошный кашель. Тэрута тут же подбежал к нему, подхватил под руку и повёл во внутренние покои замка. Зайдя в свои апартаменты Харукаге обнаружил, что его оруженосец уже приготовил ему тёплый отвар, подушку-дзабутон и одеяло. Хидэтака усадил своего подопечного на приготовленное для него место, накрыл одеялом, подоткнув под ноги, и подал отвар. Харукаге аккуратно пригубил лечебное зелье и обратился к своему вассалу:

–Хидэтака,-Медленно начал он.-как обстоят наши дела? Слышно что-нибудь из Эттю?

–Я бы на вашем месте поберёг здоровье и не волновался бы по пустякам.

–Если бы это были пустяки, как ты говоришь. Я и думать бы про них забыл. Так, что давай выкладывай поскорей, а то мне нужно ещё отдохнуть.

–Как вам будет угодно.-Тэрута поклонился и начал свой отчёт.-Господин Наоэ Кагецуна начал расширять деревню в сторону моря. Хочет построить город, а из той деревушки у побережья собирается возвести порт.

–Вместо того, чтобы повысить налоги на урожай он разбазаривает казну на свои постройки!-Выкрикнул Харукаге.-Кретин! Мой несравненный папочка увёл все запасы на войну, а этот юбочник выдёргивает крестьян для строительства!?

–Подождите мой господин.-Прервал его Тэрута.-Наоэ не взял ни одного крестьянина, он принудил работать тех, кто прежде поднимал восстания или пытался уйти к икко-икки. Для построек он использует лес, которого в Этиго предостаточно.

–Ты, что? Пытаешься его защищать?-разозлился Харукаге.

–Ни в коем случае господин. Просто Наоэ довольно умело управляется с возложенными на него обязательствами. Я бы даже сказал чересчур умело.

–И что теперь прикажешь делать?-Недовольно произнёс Нагао.-Помолиться за него в храме?-Ты же сам говорил, что он нам будет только помехой?

–И я говорил правду!-Нараспев произнёс Тэрута.-Но есть одно "но".

–Какое-же? -Если мы сможем переманить Наоэ на свою сторону, тогда можно будет использовать его таланты в своих целях.

–И как ты собираешься это сделать?-Заинтересовался Харукаге.-Наоэ преданный вассал моего отца. Женщину ты ему не предложишь, у него их, хоть отбавляй. Деньги? Бедностью он тоже не страдает.

–Значит шантаж.-Подвёл итог Хидэтака, при этом заговорщицки улыбаясь.-Подкупим какую-нибудь замужнюю особу ,подложим её под Наоэ, а потом она пригрозит ему, мол распустит слух, что глава клана Наоэ её изнасиловал и угрожал убить если она об этом разболтает. И если он не последний дурак, а это не так, дабы не навлечь позора на свой клан, будет делать то, что мы ему скажем или сделает сэппуку.

–Вот, что значит питать слабость к женщинам! Хорошо, что мне это чуждо.-Харукаге хищно улыбнулся, обнажив острые клыки, отчего стал ещё страшнее.-Что там дальше?

–В Эттю всё идёт по плану.-Продолжил Тэрута.-Правда есть маленький нюанс.

–Говори.-Харукаге вздрогнул от недовольства. Он не любил нюансы, даже маленькие. Если, что-то шло не так, как он планировал, тогда его начинала бить дрожь, появлялся тошнотворный кашель, а нервы разыгрывались с такой силой, что у него происходила истерика.

–Дзинбо Ёшиаки, младший брат того-самого Дзинбо, которого убил ваш отец несколько лет назад, просит снять с него дань.

–С какой стати?!-Нервно выкрикнул Харукаге.

–Если мы снимем с него дань,-Продолжал как ни в чём не бывало Тэрута, будто не обращая внимание на истерики Харукаге.-тогда он устроит так, что ни князь Тамэкаге, ни его наследник Кагефуса, не вернутся из этого похода. Такие новости для Харукаге были как гром среди ясного неба. Он даже скинул с себя одеяло, резко поднявшись на ноги.

–Разве это возможно?!-Выдавил он через силу, так как почувствовал, что нечто встало у него поперёк горла.

–Да господин. Дзинбо заключили тайный союз с икко. Теперь малочисленные отряды фанатиков изматывают армию Тамэкаге у западных границ Эттю, когда основная армия спрятана в холмах недалеко от местечка Сэнданно. Они ведут его в ловушку. И даже, если случится так, что Тамэкаге одолеет икко-икки, Дзинбо не дадут ему уйти из Эттю живым. Тогда мой господин…

–Тогда я стану единственным кто сможет наследовать клан Нагао!-Восхищённо проговорил Харукаге перебив Тэруту, но вдруг снова сел на место и спросил:

–А что если в Этиго узнают об этом? Ведь вассалы не будут сидеть, сложа руки, они захотят отомстить.

–Не беспокойтесь на их счёт .-Хитро заявил Тэрута.-На единственной дороге из Эттю в Этиго стоит Нагао Тошикаге, ваш дядя. Он перехватывает всех гонцов от князя и шлёт ложную информацию как вассалам в Касугаяме, так и в армию Тамэкаге. Только лишь вы мой господин сейчас ведаете о всех делах, а жители Этиго думают, что наша армия успешно побеждает врагов на чужой земле.

–Хидэтака, ты хитёр как тэнгу(1)!-Обрадовался Харукаге.-Ты даже хитрее Усами Садамицу!

–Да, будет хорошо если господин Усами поляжет вместе со своим князем.-Как-бы невзначай заметил Тэрута.-Иначе от него будет много проблем в будущем.

–К демонам его!-Выругался Харукаге, махнув рукой.-С ним тоже разберёмся! А ты давай Хидэтака, объясни мне всё подробно? Как мы поступим?

* * *

Осень,5-й год Тэнмон(1536)

Где-то в провинции Эттю.

Фырканье лошадей раздавалось повсюду. Животные были недовольны, они проскакали несколько ри сразу же после кровопролитного боя, многочисленные раны кровоточили и размывались проливным дождём по их туловищам. Некоторые из этих бедных животных не доживут до следующего утра, впрочем, как и их хозяева. Воины клана Нагао валились без сил от множества ран и усталости. Подходил к концу час быка(2) и уже целый час как остатки армии Этиго остановились на привал. Кто-то перевязывал раны, кто-то корчился от боли, катаясь по размытой дождём земле, а кто-то тихо и молча переносил жестокое чувство поражения.

Не далеко от своих воинов, под невысоким кедром князь Нагао Тамэкаге доживал последние минуты. Подле него находился его верный друг Усами Садамицу. Советник помог своему князю снять кирасу и аккуратно усадил его, облокотив на ствол кедра. Где-то, с левого боку, между рёбер, Тамэкаге до сих пор чувствовал наконечник стрелы, а правый бок был разорван ударом копья. Князь практически не мог говорить; в горле комом встала горечь поражения, а от болящих ран хотелось кричать, но он был воин, он не смел, показывать насколько ему больно. В глазах начали мелькать пережитые им события. Князь Нагао увидел, как он выходил победителем во многих боях, увидел он и своё поражение…

Армия Этиго прошла по провинции Эттю уничтожая многочисленные ,но мелкие отряды икко-икки, которые, словно по волшебству, возникали из неожиданных мест. У Тамэкаге создавалось впечатление, будто они заранее ждали его в намеченных местах и предвидели каждый его шаг. В итоге, спустя почти четыре месяца, измотанные воины Этиго подошли к местечку Сэнданно, недалеко от дороги в провинцию Хида. Здесь они и увидели поджидающую их армию фанатиков, которые расположились на невысоком холме за наскоро собранным заграждением. Видимо, все воины икко были пешими, так как высланная вперёд разведка, доложила об отсутствии всякого подкрепления и конницы в близ лежащей местности. Позицию неприятеля можно было просмотреть со всех сторон, ведь холм возвышался посреди долины; с востока её протекала река, а с запада перекрывали две высокие горы поросшие лесом. Тамэкаге предположил, что на таком холме может расположиться несколько сотен воинов, поэтому эта армия не отличается от прочих, встречавшихся им до этого. Князь решил, для начала обстрелять врага из луков, а потом пойти на штурм холма.

Лучники Этиго вышли на передовую позицию и дали несколько залпов по врагу. К удивлению Нагао, ответа не последовало. Икко-икки стояли не шелохнувшись, хотя, весь холм и их неказистое укрепление, собранное из неочищенных стволов бамбука, было утыкано стрелами. Тогда Тамэкаге отдал приказ выступить двум пешим отрядам и атаковать противника. Воины ринулись на штурм холма. Икко так же не делали ни каких ответных шагов, но до тех пор, пока воины Этиго не подошли вплотную к укреплению. Внезапно, всё заграждение врага повалилось на атакующих, это не дало большого преимущества, но внесло сумятицу в первые ряды. Озверевшие от такой наглости воины Нагао усилили свой напор, им хотелось поскорей уже закончить этот затянувшийся поход и выгнать фанатиков восвояси. Но икки не собирались просто так отдавать высоту. Они, плотным, непробиваемым строем длинных копий надвинулись на атакующих и потеснили их вниз по склону.

Видя безуспешную атаку, Усами предложил обойти холм с двух сторон и зажать фанатиков в клещи. Тамэкаге согласился. Отряды, штурмующие холм, были отозваны, и заменены очередными залпами лучников. Теперь Икко-икки пришлось не сладко, они лишились укрепления и закрывались лишь за невысокими земляными насыпями, на которых ранее высилось бамбуковое заграждение. В это время два отряда обходили холм с двух сторон; один, -численностью в сто двадцать всадников под предводительством Нагао Кагефусы; другой-около двухсот пеших самураев, вёл Хондзё Фусанага. Хондзё должен был ударить по фанатикам и согнать их с холма, а конница довершить дело, – добить отступающих. Но тут икко пошли на абсурдный шаг. Толпа разъярённых сектантов ринулась со своей позиции прямиком на стрелы армии Этиго, тем самым загоняя себя в окружение. Лучники, доселе чувствовавшие себя как рыбы в воде, опешили от такого безумства и стали понемногу отходить. Князь Тамэкаге быстро перестроил передовые линии, поменяв стрелков на ашигару с копьями.

Две армии сшиблись друг с другом словно обезумевшие. Икко летели на вражеские копья, словно одичавшие от голода собаки, учуявшие запах сырого мяса, их глаза горели огнём преисподней, и казалось, ничто не сможет их остановить. Воинам Этиго начало уж казаться, что им не сломить натиск беснующихся фанатиков. Но следующее событие повергло всех в ужас. Отряд Хондзё, обходивший холм со стороны гор, увидев неожиданный поворот в ходе битвы, повернул назад, дабы ударить в тыл врагу, был осыпан градом стрел со стороны леса, что заполнял склоны гор. И это было ещё не всё. Самураи Хондзё решили не отступать, а немного по геройствовать, и атаковали лучников в лесу, но вместо этого встретились с несколькими сотнями вооружённых до зубов сохэй и самураев-сектантов.

Кагефуса, взобравшийся на холм, обнаружил, что отряд Хондзё атакован и отступает, направил своих всадников на подмогу. Тамэкаге не понимал что происходит, в армии Этиго началось смятение. Усами пытался наладить порядок и это у него почти получилось, возможно, жестокий натиск врага можно было-бы и отбить, если бы не неожиданное нападение в тыл, на ставку князя.

Предводитель икко-икки Энами Кадзуёри, с большими силами обошёл гору, которая послужила им засадой, и пока Тамэкаге был отвлечён бездумной лобовой атакой, и засадой в лесу, ударил в самое сердце армии. В стане началась паника. Князь Тамэкаге сам взялся за оружие и начал отбиваться от врагов. Но тут произошла ещё одна неожиданная атака. Со стороны реки появилась конница врага и смяла, остававшимся пока целым, левый фланг самураев Этиго.

Началась резня. Остававшиеся невредимые отряды молодого воина Какидзаки Кагеие, вышли из своего укрытия и рванули к лагерю князя. Они сумели отбить Тамэкаге, который уже истекал кровью, и прикрыли его отступление. Усами Садамицу с горсткой вассалов уводили побеждённого князя на север провинции.

…-Усами!-Еле выговорил Тамэкаге, захлёбываясь собственной кровью.-Это была ловушка!

–Да мой князь.-С горечью отозвался Садамицу.-Это была ловушка. И я чувствую, что здесь не обошлось без Дзинбо,с подачки Тэрута!-Сказав это он хищно оскалился.

–Ч-что?-Хрипло спросил Тамэкаге.

–Нас предали мой князь.-Безнадёжно сказал Усами.-Нас обошли во всём; и в политике, и в стратегии, и даже в сражении.

–Где Кагефуса?-Голос Тамэкаге угасал с каждым мгновением.

–Я не видел его после того как он пошёл на помощь Хондзё.-Покачал головой Усами.-Возможно он не пережил этого сражения.

–Помоги мне Усами.-Князь Тамэкаге кое-как выпрямил спину и сел на оба колена. Садамицу высунул из-за пояса кинжал-танто, обнажил клинок и передал его Тамэкаге. Князь раздвинул полы рубашки-ситаги, обнажив окровавленное тело.-Усами!-Обратился он к своему вассалу.

–Да мой господин!

–Позаботься о Торачиё. Когда придёт время, сделай так, чтобы мальчик нашёл своё место под солнцем. А теперь, начнём…

Усами Садамицу поднялся на ноги, извлёк свою катану из ножен и поднял над головой. Нагао Тамэкаге взглянул в последний раз на ночное, заволоченное грозовыми тучами, небо и, что есть силы, вонзил кинжал в левую часть живота, провёл клинок вправо, разрезая холодной сталью окровавленную плоть, и опрокинул голову вперёд. Лицо князя скривилось от боли, но он не издал ни звука. В это мгновение Садамицу рубанул мечом по шее своего даймё и его голова упала прямо возле колен, обратив свой последний взгляд на своё же безжизненное тело.

Садамицу хотелось заплакать, но он сдержал слёзы, завернул голову Тамэкаге в шёлковый мешок и подозвал одного из самураев:

–Ятаро! На зов Усами откликнулся здоровенный парень, с молодым лицом. Он подбежал к советнику, но тут же осёкся, увидев обезглавленное тело своего князя. Ятаро упал на колени, уткнувшись лбом в грязь.

–Господин Тамэкаге!-Заорал он.

–Заткнись Ятаро!-Громко выругался Усами.-Мне тоже нелегко! Но сейчас не время оплакивать князя, не ровен час и нас нагонят икко-икки! Нам нужно закопать тело господина прямо под этим кедром, и притащите большой камень, мы высечем на нём имя нашего погибшего князя!

–Слушаюсь!-Ятаро поднялся с колен, отёр слёзы и стремглав бросился выполнять поручение.

Через пол часа всё было сделано. Небольшая кучка вассалов окружила габаритный валун в половину человеческого роста и стали молиться за упокой души князя. В лагере стояла полная тишина, и только непрекращающийся проливной дождь нарушал её.

Послышался крик дозорных:

–Стой, кто идёт!?

–Пропустить!-раздалось в ответ.-Я Какидзаки Кагеие!

Молодой воин двадцати четырёх лет, который прикрывал отступление князя, спрыгнул с коня и подбежал к ,столпившемся у камня, людям. Завидев Усами, Кагеие встал на правое колено, коротко поклонился и с солдатской точностью отчитался:

–Господин Садамицу-сан! Войско икко-икки отступили обратно в Кагу! Мы сумели вывести некоторую часть нашей армии из битвы, они ожидают дальнейшие распоряжения князя!

–Потери?-Коротко спросил Усами.

–Большая часть армии полегла в Сэнданно.-Какидзаки огорчённо опустил голову. Выслушав донесение, все снова повернулись в сторону камня. Кагеие поднялся и решил полюбопытствовать, чем так все увлечённо заняты. Он протиснулся вперёд и увидел валун.

–Что это?-Приглядевшись он разобрал высеченные на камне письмена.

"Здесь покоиться Великий даймё Этиго Нагао Синано-но-ками Тамэкаге, Живший с третьего года Энтоку по пятый год Тэнмон. С честью и достоинством погибший в битве с войсками икко-икки при Сэнданно."

* * *

Эттю. Горы Идо.

Киёнага шёл впереди, прорубая мечом дорогу через бурелом и многочисленные кустарники для того, чтобы люди, следовавшие за ним, смогли беспрепятственно пронести носилки. На носилках, сооружённых из бамбуковых стволов, с натянутым на них хоро(3) с гербом клана Нагао, корчился от боли наследник князя Тамэкаге, Кагефуса. Попав в окружение врага, он был неоднократно ранен и сбит с лошади, которая в неразберихе ещё потопталась по хозяину, а потом рухнула на него подбитая вражеской стрелой. Кагефуса лежал в беспамятстве и многие подумали что он мёртв, но верный друг Киёнага не оставил его лежать под ногами дерущихся воинов. Он пробился к нему, стащил с него труп лошади и с боем вывел его из кровавой битвы. За Киёнагой последовало ещё около двадцати самураев. Аюкава Киёнага возблагодарил всех ками и будд, когда увидел, что его друг жив. Он тут же начал уводить наследника через горные тропы и леса, лишь бы подальше от беды. В глубине души Аюкава надеялся, что ещё кто-нибудь кроме них вышел из битвы живым и старался как можно быстрее добраться до какого-нибудь селения, чтобы оказать Кагефусе помощь.

Они шли уже второй день, то забираясь в горы, то спускаясь вниз по узким поросшим кустарниками тропам. Раненый Кагефуса очень существенно замедлял их переход, а для него это было очень опасно. Киёнага постоянно подходил к нему и успокаивал, мол, скоро они найдут людей и лекарства, хотя наследнику Нагао было всё равно, что говорил его друг. Кагефусу то и дело посещали галлюцинации, и он в бредовом состоянии бормотал невесть что. Благо для остальных спутников в горах было много источников с чистой родниковой водой, поэтому от жажды ни кто не умирал. Сам Аюкава был не в настроении пить или есть. Главной его целью было доставить Кагефусу в безопасное место. Он лишь изредка утолял жажду, когда они останавливались на привал возле очередного источника, отдыхали недолго и снова шли. Киёнага даже не удосуживался смыть кровь, перемешанную с грязью, на лице и руках. Волосы его, когда-то густые и завитые по бокам как у воинов времён императрицы Химико(4),были распушены и слиплись от пота и крови. Доспехи были изрублены в клочья, по ноге струилась кровь из глубокой раны полученной в бою ,но тем не менее Киёнага неустанно шёл вперёд. Жизнь друга и господина для него была дороже собственной.

К вечеру, третьего дня пути, они вышли в криптомериевый лес. Углубившись чуть дальше, перед путниками открылось горное ущелье, на дне которого, бурно струилась широкая река. Аюкава приказал всем остановиться и передохнуть, а сам подошёл к краю ущелья и глянул вниз.

–Слишком высоко.-сказал он сам себе, окинув взглядом склон обрыва.-Мы не сможем переправиться на другую сторону вместе с Кагефусой. Придётся идти вниз по течению, вдоль ущелья.-он крепко сжал кулаки и закричал, что есть силы.-Проклятая провинция! Мы когда-нибудь выберемся отсюда! Мой друг умирает!

Все с сожалением посмотрели на Киёнагу, все как один понимая, что ни чем не смогут ему помочь, они, так же как и он были здесь чужаками. Но один из них всё же не разделял их чувства.

Самурай, невысокий, около сорока лет, подошёл к обрыву, где стоял Киёнага, так же как и он оглядел склоны и реку, повернулся к командиру и сказал:

–Господин Аюкава, мы спасены!

–Что ты несёшь Гэндзабуро!-не понимая смысла слов воина, оскалился Киёнага.

–Это Чёрная река. Она течёт с гор Идо.-Гэндзабуро ткнул пальцем в сторону юга, где сквозь величественные кроны криптомерий проглядывались острые пики гор.

–И что? Как нам это поможет?-всё ещё недоумевал Киёнага.

–А то, что течёт она на север к морю. Если мы пойдём чуть левее по направлению течения, то попадём прямёхонько в деревню Татэяма.

–Откуда ты знаешь?-с недоверием спросил Киёнага.

–Я бывал здесь. Только очень давно, в детстве. Мой отец родом был из Татэямы. Посёлок стоит у подножья гор Идо, склоны которых украшает густой криптомериевый лес, а к востоку протекает вот эта река, которую ещё древние айны назвали Чёрной.

–Хорошо!-обрадовался Киёнага.-Если это окажется правдой, то я лично попрошу князя о награде для тебя.

–А если нет?-насторожился Гэндзабро.

–Не пугайся, нам всё равно нужно выбираться от сюда любыми способами.-развеял опасения Киёнага. Они тут же двинулись в путь, в ту сторону, куда посоветовал Гэндзабуро. Кагефуса лежал без сознания, но всё ещё дышал. Киёнага надеялся, что они успеют добраться до Татэямы до того, как наследнику станет хуже. Не прошло и четверти часа, как группа беглецов из Сэнданно, выбралась из леса. Перед их взорами замелькали огоньки, горевшие внизу в долине. Это были костры разведённые воинами, которые встали лагерем у Татэямы. Киёнага возликовал, когда увидел среди костров, развивающиеся знамёна Нагао.

* * *

Эттю. Татэяма.

Утром следующего дня Киёнага проснулся в доме деревенского самурая, который любезно предоставил беглецам кров. Едва открыв глаза, он тут-же поднялся на ноги, надел чистое кимоно и не позавтракав отправился в баню. Баня располагалась отдельно от дома, на заднем дворе, где дочь хозяина предварительно позаботилась, наполнив офуро(5) горячей водой. Девушка вежливо встретила воина и пригласила внутрь. Киёнага без колебаний забрался в широкую кадку, величиной в три обхвата не меньше, и мгновенно провалился в небытие, тело его полностью расслабилось, что он даже позабыл о проблемах, свалившихся на него совсем недавно.

–Если вам что-нибудь понадобится, крикнете Кику! Я буду недалеко!-донёсся голос девушки с улицы. На что Киёнага только кивнул, даже не подумав о том, что девушка просто не могла этого увидеть, он полностью расслабился в горячей воде.

Отмывшись, Киёнага обнаружил, что возле входа лежит его новая, чистая одежда и большой меч, маленький меч он захватил с собой по привычке, когда поднялся с постели. Облачившись, он вышел на улицу, где его ожидала, всё та же девушка по имени Кику. Киёнага пристально начал разглядывать её, та засмущалась, от чего щёки её стали похожи на спелые вишни.

–Господин самурай.-робко произнесла Кику.-Зачем вы так на меня смотрите? Мне становится неловко.

–Пытаюсь разобрать, чем девушки Этиго отличаются от вас, девушек Эттю.

–И чем же?

–У нас они более раскрепощённы.

–И всего то?-скромность Кику начала перерастать в кокетство.

–Не знаю. Если бы у меня было больше времени я может и изучил бы черты характера представительниц вашей провинции на твоей особе, но к сожалению я занят.-Киёнага огляделся вокруг, оторвавшись от созерцания девицы и не глядя спросил.-Кто-нибудь из наших приходил?

–Все вы мужчины одинаковые, только и думаете о войне,-обиделась на безразличие самурая Кику.-вас что, женщины совсем не интересуют? Киёнага резко глянул на неё, от удивления его брови выгнулись дугой в обратную сторону

–Я вдруг увидел ещё одну примечательную особенность, отличающую вас от женщин Этиго!– тон его голоса начал понемногу повышаться, что было очень чревато, но Кику видимо этого не заметила. Она захлопала глазами, в ожидании приятных слов. -Скудоумие!-рявкнул Киёнага.

Девушка тут же притихла, быстро опустив голову и сжалась, словно испуганный котёнок.

–Кто-нибудь приходил из лагеря Этиго?-повторил вопрос Киёнага.

–Да!-не поднимая голову ответила Кику. Голос её был сдавленным и самурай понял ,что девушка вот-вот заплачет.-Был гонец от господина Усати…нет ,Умаси… –

–Усами!?-поправил её Аюкава, начиная терять терпение.

–Да! Усами! Он сказал, что когда вы проснётесь и приведёте себя в порядок, то должны прибыть в лагерь.

–Ясно.-буркнул себе под нос Киёнага и тут-же зашагал к выходу. Ему было наплевать, что он расстроил девушку, которая так заботливо обошлась с ним сутра. Все его мысли занимало лишь нынешнее положение армии Этиго и состояние Кагефусы. Он вышел из ограды через запасную калитку на заднем дворе дома и чуть ли не бегом помчался к лагерю, который расположился возле деревни.

Прошлой ночью, когда он со своими спутниками прибыл в Татэяму, их встретил, стоявший здесь лагерем Нагао Тошикаге. Брат князя Тамэкаге выдвинулся на подмогу армии Этиго, но опоздал. Объяснив это тем, что вести о положении армии до него дошли слишком поздно. Услышав от Киёнаги, что армия Нагао потерпела поражение, он тут же хотел выступить в Сэнданно. Но Аюкава отговорил его, сказав, что армия рассеяна по провинции и он вряд ли сможет им чем-то помочь, тем более что в распоряжении Тошикаге было всего полторы тысячи пехотинцев, тогда как икко-икки разбили армию Этиго в шесть с лишним тысяч воинов. Тогда Тошикаге решил остаться в Татэяме и отправить за помощью гонца к клану Дзинбо в замок Тояма и вместе с ними отправиться на помощь к Тамэкаге. Аюкава согласился с ним. Кагефусу они поручили местному лекарю, а сам Киёнага, за то, что вытащил наследника из боя, был отправлен в дом старосты деревни, дабы уютно отдохнуть, поесть и отмыться.

Усами Садамицу тогда ещё не было. Возможно, он прибыл в Татэяму уже под утро. Киёнага просил Тошикаге, чтобы его тут-же оповестили, если станет что-нибудь известно об уцелевших в Сэнданно. Но из-за неосмотрительной девушки, сообщение до него дошло только через час.

Аюкава быстро преодолел расстояние от дома самурая-старосты до лагеря. Стражники, узнав молодого воина, тут-же пропустили его в маку, где собрались полководцы клана Нагао. Ширмы были раздвинуты, поэтому Киёнага ещё из далека разглядел собравшихся там воинов и ему очень не понравилось, что во главе восседал Нагао Тошикаге.

–Господин Аюкава!-воскликнул Тошикаге, завидев пришельца.-Как вам отдыхалось?-в его словах, Киёнага услышал некоторую язвительную иронию. Он понял, что его опоздание вызвало недовольство.

"Значит дела идут плохо."-подумал он про себя.

Киёнага пристыженно опустил голову и занял место среди сидящих самураев.

Совет продолжился.

Через недолгое время Аюкава узнал ужасающую новость. Князь Тамэкаге погиб! Слова о его смерти играла у всех на устах. Многие полководцы покойного даймё сидели, понурив головы. Все, кто уцелел при Сэнданно, находились в глубоком отчаянии, лишь один самурай сохранял невозмутимость. Усами Садамицу, по словам, его и других, он лично выступил помощником в ритуальном самоубийстве князя. И сейчас, главным вопросом оставалось то; будут ли вассалы Нагао мстить за своего господина или же отступят в Этиго.

–Давайте заручимся поддержкой Дзинбо Ёшиаки и выдвинемся на Кагу!?-громогласно предлагал Тошикаге. Не смотря на то, что он занял место во главе совета, большой значимости его слово не имело. Армия Этиго вообще осталась без главнокомандующего, так как, наследник Кагефуса лежал без памяти. А назначать Нагао Тошикаге во главе войска, старшие вассалы князя не собирались, потому, что он не обладал качеством полководца, а авторитет его основывался лишь на родстве с покойным даймё и богатстве.

–Дзинбо говорите?-будто сам себе, повторил Усами Садамицу.-А не кажется ли вам, что наше поражение как-то связано с ними? Ведь икко-икки, можно сказать, наводняли Эттю, а Дзинбо будто не знали об этом. Мы посылали им гонцов, но те словно по волшебству канули в пустоту, или же князь Ёшиаки не хотел нам отвечать. Кстати!-Усами перевёл взгляд на Тошикаге.-Вам господин Тошикаге, так-же было отправлено несколько посланцев и вы так-же не отвечали нам.– Усами хитро прищурился и стал ожидать, что на это ответит Тошикаге.

Тот округлил глаза от растерянности и, заикаясь, ответил:

–Я-я же говорил, что эти фанатики обладают магией! Э-это они подстроили, несомненно!

Усами отвернулся. Безнадёжность Тошикаге его раздражала, но он был не из тех, кто даёт волю эмоциям. Тем более в присутствии посторонних людей. Садамицу, погладив свою бородку, произнёс:

–Вы слишком превозносите своих врагов Тошикаге-сан,-не глядя на Нагао, сказал он.-если конечно таковыми их считаете. Мне кажется, что Дзинбо заключили тайный союз с икки и теперь, когда мы потерпели поражение, они расторгнут наш договор с ними и снимут с себя плату, возложенную на них покойным господином.

–И что вы предлагаете?-озадачено вопросил Тошикаге, переведя дух. Он сильно занервничал, когда Усами обратился к нему с подозрениями.

–Я предлагаю незамедлительно отступить в Этиго. Если мои предположения верны, то оставаться в чужой провинции опасно. Не ровен час и Дзинбо поднимут оружие против нас, а наша армия итак в плачевном состоянии.-Усами оглядел присутствующих.-Я предлагаю проголосовать? Кто за то, чтобы вернуться в Этиго? А кто за то, чтобы преследовать икко-икки?

Генералы начали перешёптываться между собой и после недолгого обсуждения начали высказываться по одному.

–Нужно непременно отступать!-прокричал один из старших вассалов Накадзё .-Я полностью согласен с господином Усами. Икки усыпили нашу бдительность, нападая малыми отрядами и заманили в ловушку…на территории наших союзников. Это попахивает заговором.

–Нужно уберечь господина Кагефусу в первую очередь!-выкрикнул Аюкава Киёнага.-Отступаем!

–Я не буду рисковать своими людьми понапрасну!-сказал Хондзё Фусанага

–Отходим!!!-кричали остальные.

Не высказался только один. Молодой воин Какидзаки Кагеие сидел молча не далеко от входа и с раздражением наблюдал за происходящим. Генералы упёрли в него свои взоры, как будто окончательное решение зависит от него. Хотя итак было всё уже ясно. Кагеие нервно выплюнул травинку, которую жевал всё это время, хлопнул себя по колену и сказал, своим грубым, подобным рычанию волка, голосом:

–Я не привык отступать с поля боя! И меня душит та мысль, что мы проиграли этим оборванцам…-он замолк на мгновение, будто вбирал в себя воздух, чтобы выдавить ненавистные ему слова.-В знак уважения к храбрости покойного князя и к мудрости Садамицу-сана…Я отведу свой отряд вместе с вами.

Тошикаге облегчённо вздохнул. Его храбрость была на самом деле сплошной показухой, в глубине своего дрожащего сердца, он не меньше(и даже больше)других хотел вернуться в Этиго.

Все начали было собираться в дорогу, но тут в маку вбежал молодой пятнадцатилетний парень, чей рост и телосложение ни как не походило на человеческое, а скорей на медвежье.

–Господин Усами! Т-там!-орал, своим громоподобным голосом, юнец.

–Что случилось Ятаро? Что там?-удивился Садамицу, разглядев, что на глазах молодого воина наворачиваются слёзы.

–Там! Господин Кагефуса! Он мёртв!

–Что-о-о!?-подскочил Киёнага.-Ты что мелешь негодяй!?Как он мог умереть?-Аюкава подскочил к Ятаро, схватил за нагрудник и начал трясти изо всех сил. Это у него плохо получалось, так как молодой Ятаро намного превосходил , более старшего Киёнагу, в комплекции.– Кто тебе такое сказал? Отвечай!?

–Монах, что смотрел за ним!-рыдая воскликнул Ятаро.-Он послал к вам послушника, а я передал вам!

–Где этот монах? Я убью его!-Киёнага рванулся к деревенскому храму, куда ещё вчера отнесли раненого Кагефусу, обнажив по пути меч.

–Остановите его!-крикнул страже Садамицу.-Не дайте ему совершить глупость!

Пятеро воинов сорвались со своего поста у маку и поспешили за Аюкавой. За ними последовали и все полководцы.

Тем не менее, Киёнага успел добежать до храма быстрее остальных, но на монаха кидаться не стал, а обрушился на колени возле бездыханного тела своего друга. Обхватив его руками, он начал трясти тело, крича чтобы тот очнулся. Кагефуса не отвечал. Монах-лекарь с двумя служками сидели рядом и, сомкнув кисти рук в замысловатом знаке, читали молитвенные сутры, дабы душа умершего благополучно ушла в круг перерождений.

Аюкава, очнувшись от своей паники, повернулся к монахам. Глаза его были красные от слёз и ярости. Он стиснул рукоять меча обоими руками и поднял его над головой лекаря. Монах сидел неподвижно с закрытыми глазами и продолжал молиться. Истошно закричав, Киёнага опустил меч.

–Не стоит.-только и услышал он, когда чья-то рука перехватила лезвие. Аюкава поднял глаза и увидел перед собой Кагеие. По его ладони, сквозь перчатку, просочилась кровь.-Он здесь не причём.-спокойно сказал самурай.

–Тогда кто!?-завопил Киёнага. Слёзы снова хлынули из глаз.-Они же говорили, что он поправиться. Это они убили его!

–Они монахи.-ответил Кагеие, всё ещё не выпуская клинок из руки.-Служители Будды не убивают людей.

–Да!-на Аюкаву снова начал находить приступ ярости.-Икко-икки тоже монахи и сохэй так же служат Будде! Но они убивают и всегда убивали. Так что-же мешает этим,-он кивнул в сторону молящихся.-убить человека. Тем более, что он наследник враждебного им князя.

–Какидзаки убери его.-сказал подошедший Усами. Кагеие кликнул Ятаро и они вместе утащили беснующегося Аюкаву из храма. Садамицу присел возле тела и внимательно осмотрел его.

–Что вы ему давали?-обратился он к монахам.

–Ничего особенного.-ответил старший.-Травяные настои от лихорадки, прикладывали курт, чтобы раны не опухали.

–Курт готовили сами?-тут-же спросил Усами.

–Нет. Нам продал готовые лекарства один заезжий аптекарь. Он уехал сегодня утром.

Садамицу тяжело вздохнул, поднялся на ноги и повернулся к полководцам, которые столпились вокруг тела.

–Что?-Тошикаге, который прибежал позже остальных, растолкал самураев и вопросительно глянул на Усами.-Что с ним?

–Отравили.-хладнокровно ответил советник.-Избыток курта приводит к замедлению сердцебиения, а потом и вовсе останавливает.

–Как это понимать?-возмутился Тошикаге.

–Понимайте как хотите господин Нагао.-вежливо ответил Усами.-А я понимаю одно. Вся эта кампания изначально была задумана как истребление глав клана.

–Но кто?-подал голос Накадзё.

–Тот, кому это было выгодно .А выгоду здесь поимели три стороны. Первые, -это икко-икки; они убрали князя Тамэкаге, так-как он угрожал их распространению. Вторые-это Дзинбо; смертью князя они сняли с себя принужденную дань.-Усами медленно направился к выходу.

–А кто третий?-Тошикаге занервничал. Подозрения Усами щекотали ему всё нутро.

Садамицу повернулся к генералам уже на выходе и, не ответив на вопрос Тошикаге, произнёс:

–Собираемся. Тело Кагефусы возьмём с собой в Этиго. Чем скорее мы уберёмся от сюда, тем лучше для нас и нашей провинции.

Уже к полудню армия выступила из Татэямы и отправилась на восток в сторону Этиго. А таинственный аптекарь, продавший злополучное лекарство монахам, прибыл в Касугаяму уже следующим утром и попросил аудиенции у Нагао Харукаге.

* * *

Этиго. Касугаяма.

Харукаге попробовал выйти на балкон, но тут же зашёл обратно, когда на него подул прохладный ветерок. Он прошёл в дальней конец приёмной залы и закутавшись в тёплое кимоно сел на дзабутон. Служанка, всегда находившаяся подле него, тут же поднесла ему горячий чай. Харукаге ждал Хидэтаку с новостями. Ведь прошлым вечером армия Этиго вернулась из Эттю с полным поражением. Харукаге, через Тэрута ,назначил всем вассалам встречу в главной башне замка, чтобы поставить все точки над и. Он ничуть не расстроился узнав о смерти отца и родного брата, а даже наоборот, приободрился. Вед теперь уже никто не стоит между ним и наследием клана. Остальные его братья были слишком малы и наверняка не заслужат одобрения большинства вассалов. Значит, Харукаге становится неоспоримым наследником. При этой мысли он улыбался сам себе и уже предвкушал, какие нововведения примет для своих подданных.

Тэрута вошёл, как всегда тихо и ни Харукаге, ни служанка, не заметили его.

–Доброе утро мой господин!-неожиданно произнёс Хидэтака, и Харукаге вздрогнул.

–Хидэтака!-воскликнул он.-Когда ты перестанешь пугать меня своими неожиданными появлениями?

–Прошу простить меня Харукаге-сама, но вам нужно поторопиться.

–Куда?-забеспокоился наследник. В голове вдруг промелькнула мысль о мятеже. Он снова начал истошно кашлять. Служанка бросилась к нему, но тот остановил её, выкинув перед собой руку.-Выйди вон!

Обеспокоенная женщина, бросив укоризненный взгляд на Тэрута, поспешила удалиться.

–О, Харукаге-сан, трижды извините меня!-начал оправдываться Хидэтака за свои волнительные слова.-Я имел ввиду поторопиться к приёму ваших подданных. Они скоро соберутся в этой зале.

Харукаге откашлялся и яростно глянул на Тэрута.

–Клянусь всеми ками Хидэтака! Не был-бы ты мне так близок, приказал бы казнить тебя!

–Я не хотел вас расстраивать, но дело спешное. Они будут здесь совсем скоро.

–Так в чём-же проблемы?-удивился Харукаге.-Я готов.

–Нет.-отрезал Тэрута и подойдя к Харукаге ,скинул с него утеплённое кимоно, сунул в руку веер и получше зачесал ему волосы, которые были растрёпаны из-за того, что Харукаге периодически ложился на подушку и накрывался с головой одеялом. Нагао даже не смог ему сопротивляться.

–Что ты себе позволяешь?-без злости сказал Харукаге, так как действия Хидэтаки вызвали у него маленькую симпатию.

–Предаю вам представительный вид должный князю.

–Но ведь вассалы ещё не признали меня своим господином?-заволновался Харукаге.

–Это и не нужно.-Тэрута сел слева от наследника, подогнув ноги под себя.-Им придётся это сделать, иначе они станут мятежниками.

–Но как?-озадаченно произнёс Харукаге.-Как ты это сделал?

Тэрута сделал, абсолютно хладнокровное лицо, уперев свой взгляд на, противоположную от него, фусума.

–Мой сын Хидэтада, если вы конечно помните, является слугой нашего губернатора Уэсуги Сададзанэ. Он подговорил его подписать приказ о вашем назначении на должность помощника сюго, за неимением других наследников покойного князя.-Тэрута так-же невозмутимо, перевёл взгляд на Харукаге.-Хидэтада уже едет в Касугаяму с этим назначением. Поэтому, мы потянем немного времени и начнём наше собрание с обсуждения предстоящих похорон погибшего Тамэкаге и Кагефусы. И прошу вас, держите себя в руках; постарайтесь не кашлять, не срывайтесь на возможные недовольства вассалов, спину держите прямо и не сутультесь. Они должны видеть, что новый даймё находится в добром здравии, иначе это посеет больше сомнений в их сердца.

Выслушав Хидэтаку, Харукаге засиял на глазах. Уставившись в дощатый, покрытый лаком потолок он начал мечтать, а заодно ожидать своих подчинённых.

После недолгого ожидания, как и говорил Тэрута, приёмный зал наполнился многочисленными вассалами. Кроме прибывших из Эттю, явились и те, кто не участвовал в походе; это Иробэ Кацунага, клан Ясуда, Нагао Фусанага ещё один брат Тамэкаге с юга провинции и многие другие. Они расселись в несколько рядов посреди зала, а не вдоль стен как это было всегда. Первый ряд представляли старейшины клана, второй-наследственные вассалы, третий и четвёртый-остальные подданные, а следующие ряды составляли союзные кланы и простые гасира-командиры отдельных отрядов.

Как и было запланировано Тэрута, совет начался обсуждения похорон покойных, даймё и наследника. Это не продлилось долго. Голову Тамэкаге, которую Усами Садамицу привёз с собой, предадут огню, а прах поместят в урну и похоронят на кладбище монастыря Ринсэн. Та же участь ждала и Кагефусу. Его решили похоронить рядом с отцом. Похоронный обряд решили назначить на следующий день.

Как только обсуждения закончились, в дверях появился стражник и доложил:

–Прибыл Куродо Идзуми-но-ками Хидэтада со срочным донесением!

–Пусть войдёт!-повелел Харукаге. Он, как мог, сдерживал волнение.-"Ну наконец-то!-подумал он.-Сейчас пройдёт немного времени и всё! Власть будет в моих руках! Держитесь у меня все!"

В приёмную вошёл мужчина лет тридцати. Лицо его было наголо выбрито, волосы, как и у всех присутствующих, зачёсаны и убраны в хвост, только не на затылке, а на темени. Глаза большие и широкие ,взгляд дикий, говорил о неуравновешенности этого человека. Его верхнюю губу разделял пополам толстый уродливый шрам, что подразумевало непосредственное участие в сражениях. Рост его был выше среднего, худощав, но жилист и длиннорук. Одет в черно-зелёную дорожную одежду, а в руке сжимал свиток.

–У меня послание от сюго Уэсуги Сададзанэ!-сразу же начал Куродо. Все вассалы удивлённо обернулись на него. Усами опустил глаза, в предвкушении дурных новостей.

–Говори Хидэтада!-разрешил Харукаге, засияв ещё больше.

Куродо развернул свиток, оглядел всех сидящих и, удостоверившись, что всё внимание сосредоточено на нём, начал читать:

–В связи с кончиной прославленного полководца

Нагао Синано-но-ками Тамэкаге, в неравной

борьбе с превосходящими силами икко-икки,

Я, сюго Уэсуги Этиго-но-ками Сададзанэ

провозглашаю кокудзин(6) и наследником

клана Нагао-Сандзё,

Нагао Синано-но-ками Харукаге!

Хидэтада, дочитав, показал свиток всем присутствующим. Вассалы удостоверившись, что под указом имеется подпись и печать Уэсуги, озадачено умолкли. Тишина длилась долго. Куродо тем временем занял место среди вассалов. Тишину, как не странно, нарушил шумный воин с севера.

–Что это за вздор?!-возмутился Иробэ Кацунага, обжигая своим взглядом Харукаге.-Почему не посоветовались с нами?

–А вы видите другой вариант?-вопросил Тэрута.

–Кровь Тамэкаге ещё не остыла, а вы уже обо всём позаботились!-выкрикнул Нагао Фусанага.

–Мы даже не похоронили прежнего князя, а тут появился новый!-взбесился Какидзаки.

В зале поднялся шум, многие были не довольны, а некоторые выступали за Харукаге, молчали лишь трое. Наоэ Кагецуна на удивление был спокоен и глядел лишь в пол перед собой. Аюкава Киёнага после смерти Кагефусы, не думал не о чём кроме мести убийце друга, он даже не слышал, что читал Куродо, хотя понимал, что происходит вокруг. Усами Садамицу молча и хладнокровно наблюдал за балаганом, который устроили вассалы, и ждал следующего акта.

Внезапно, приёмную огласил громкий, но спокойный возглас. Вассалы дружно замолчали, начали бегать глазами по залу, ища виновника, нарушившего их спор. Наконец, внимание их заострилось на старом воине Накадзё Фуджисукэ.

–Помолчите немного.-уже тихо ,но с укором проговорил он, будто ему помешали спать.-Нет смысла спорить попусту. Решение принято уже за нас и назад ничего не воротишь.

–Но это ведь неправильно!-говорил Нагао Фусанага.-Нельзя принимать решение не посоветовавшись с вассалами. Князь Тамэкаге назначил наследником Кагефусу, но тот был отравлен неизвестными. Значит, наследника нет, и мы вправе потребовать право голоса.

–Тогда нам нужно обращаться к самому губернатору, но тот вряд ли послушает нас, так как до сих пор считает себя действительным ставленником сёгуна в Этиго, что даёт ему право решать за других, а если мы ослушаемся, нас объявят мятежниками и любой сможет покарать нас по приказу сёгуна.-ответил Накадзё.

–Так, что, выхода нет?-расстроился буйный Иробэ .Он повернулся к молчавшему Садамицу.-Усами! Ты чего молчишь? Язык проглотил?

–Пусть наследником будет Харукаге-сан.-безразлично ответил он, что вызвало у вассалов удивление на лицах. И даже Наоэ Кагецуна обескуражено глянул на советника, он до последнего момента надеялся, что Садамицу что-нибудь придумает. Но тот продолжил с такой же беззаботностью.-А кому ещё? Молодой господин Чикаро едва перешагнул первый десяток своих лет, Торачиё всего семь, да к тому же его отправили в храм. Хотя,-Усами хитро прищурился, почесал бородку, подумал и иронично добавил.-госпожа Айя умная девочка, можно предложить её!

–Усами! Ты спятил на старости лет?-огрызнулся Иробэ не поняв шутку советника и разочаровавшись в его бездействии.-Но ты как всегда прав. Другого выхода я не вижу.

–Пусть будет так, как было решено.-добавил Накадзё.-Возможно Харукаге сделает для Этиго много полезного.

–Так вы согласны с назначением?-наконец произнёс Тэрута. Оглядев всех присутствующих, он увидел, что многие закивали. Подозвал стражника , тот поспешно подошёл, присел на одно колено и преподнёс Хидэтаке шкатулку и так-же быстро удалился. Советник новоиспечённого даймё, открыл шкатулку и вынул от туда свиток, развернул и на удивление всем, оказалось, что сей предмет был очень длинным и даже превышал рост человека.

–Князь Нагао Харукаге желает, что бы вы, его верные вассалы поклялись беспрекословно подчиняться ему и поставили здесь свои подписи под каждым именем.

Вассалы недовольно зароптали, но через недолгое время согласились с этой формальностью и, приняв свиток, передовая друг другу, начали оставлять свои подписи. Не глядя подписался и Аюкава Киёнага, которому было всё равно кто правит Этиго, лишь бы ему дали отомстить за смерть друга. Когда очередь дошла до Усами, тот оглядел весь свиток, от начала до конца и не удивился, увидев подпись Наоэ, хотя очередь до него ещё не дошла.

–Я не стану подписываться в сиём документе!-неожиданно для всех провозгласил Садамицу. Харукаге даже закашлялся, но быстро унял свой недуг с большим усилием.

–Что всё это значит господин Усами?!-обозлился Тэрута.-Вы же сами сказали, что принимаете нового даймё! Хотите чтобы вас провозгласили мятежником?

–Что вы, что вы!-небрежно отмахнулся Садамицу.-Я просто хочу немного поправить вас.

–В каком смысле?-не понял Хидэтака.

–Я хочу сказать, что ни я, ни Наоэ-сан, не являемся вассалами клана Нагао.

–Но вы же были советником и стратегом покойного Тамэкаге-сана?

–То было лишь номинально. По сути, нет ни каких документов, подтверждающих мою должность .Так, что без дозволения своего сюзерена, коим является Уэсуги Сададзанэ, я не могу стать вассалом Нагао. Так же как и Наоэ-сан.

–Но господин Наоэ Кагецуна, по своей воле подписал документ.-сказал Хидэтака и обратился к Наоэ.-Ведь так, господин Кагецуна?

–Да! По собственной воле.-безжизненным голосом буркнул он.

"Значит подставили тебя Кагецуна?-как бы мысленно обратился к нему Усами.-Ну ничего! Это ещё не конец!"

–И тем не менее,-уже вслух, во всеуслышание добавил.-я должен спросить дозволение у моего господина. И если он разрешит, я непременно вернусь, и подпишу сей документ, а пока, прошу меня извинить!

"Хитрая лиса! Будь ты проклят!-думал про себя Тэрута.-Я всё равно до тебя доберусь! Рано или поздно."

Высказывание Усами вызвало небольшой переполох среди несогласных вассалов, особенно у Иробэ, но быстро стих, ведь подписи поставили уже многие. После многих обсуждений, подданные разошлись по своим делам. Наоэ поспешил догнать Усами и встретил его почти у самых ворот главного двора.

–Садамицу-сан погодите!-остановил его Кагецуна.-Я хочу вам кое-что объяснить!

Усами обернулся. На лице его играла лукавая улыбка. Он, как всегда хитро прищурился, поглаживая козлиную бородку.

–Никак твои блудни довели тебя до такого неправильного решения!?-не дожидаясь объяснений выпалил он.-Ты сам сыграл с собой эту шутку.

Кагецуна пристыженно опустил голову.

–Пусть поразят ками этого Тэрута!-только и выдавил он.

–Не волнуйся Наоэ-сан!-Садамицу похлопал отчаявшегося приятеля по плечу.-Это даже хорошо, что ты теперь на их стороне.

–Это как?-Кагецуна вскинул голову, удивлённо взирая на Усами.-У тебя есть какие-то идеи?

–Возможно. Но для их реализации нужно время. Нужно ждать.

–Чего?-спросил Наоэ.-Ведь всё кончено, ты сам так сказал на приёме!

–Нет.-отрезал Садамицу.-Ты, верный человек Наоэ-сан, я надеюсь ты поддержишь меня, не так-ли?

–Безусловно.-согласился Кагецуна, с надеждой уставившись на собеседника.-Что от меня потребуется?

–Войди к ним в доверие. Я имею в виду Тэрута и Харукаге. Делай всё, что они скажут, веди себя, как всегда; занимайся строительством, если позволят, шляйся по девкам, будто происшедшее с тобой ни чему тебя не научило, проявляй нетерпение на советах, как ты это обычно делаешь. В общем, будь собой.

–И всё?-удивился Наоэ.

–Пока да. Я как смогу, буду поддерживать с тобой связь и, если ничего не изменится, дам знать когда нужно будет действовать.-сказав это Усами развернулся и направился к воротам, но почти на выходе бросил через плечо.-И смотри не переметнись!

–Клянусь, что такого не будет!-уверенно ответил Кагецуна.-Или же покарают меня ками!– проводив Усами взглядом, он, немного поразмыслив над происшедшим разговором, вернулся в замок, готовиться к предстоящим похоронам.

На следующие утро, в час дракона, состоялись похороны погибших Нагао Тамэкаге и Кагефусы. Прошествовав от замка до монастыря Ринсэн, вассалы помолились у алтаря Будды, дабы усопшие без колебаний отправились в круг перерождений. Настоятель храма Коику, вместе с двумя жёнами князя, тремя сыновьями и дочерью также прочитали молитвенные сутры и трижды воскурили ладан. После отпевания голову Тамэкаге и тело Кагефусы были сожжены, а прах был помещён в крипту под семейным монументом Нагао на кладбище монастыря. К вечеру всё было сделано. Вассалы разошлись, родственники тоже отправились в молельню, которая находилась возле замка на вершине Касугаямы. И лишь один остался у могилы погибших.

Сжав кисти своих рук в замысловатом знаке, Торачиё читал мантру Бясямон-тэна.

Примечание.

1.Тэнгу-мифические существа с длинным носом, красным лицом и птичьими крыльями.

По легендам имели скверный характер, часто мороча и обманывая путников в горах.

Но так же имели боевые навыки и знали стратегию.

2.Час быка-с 1 до 3 ночи.

3.Хоро-тип плаща, носимый самураями на задней части доспехов, предназначенный для

улавливания стрел.

4.Химико-легендарная императрица Японии правящая где-то в 3-ем веке нашей эры.

5.Офуро-Японская ванна, похожая на бочку, состоявшая из разных пород дерева, имеющая диаметр около 1м. и глубину около 80см.

6.Кокудзин-вассал даймё или сюго, владеющий землями в принадлежащей им провинции.

Глава 5.

Незнакомец.

Лето 8-й год Тэнмон(1539)

Этиго, Ринсэндзи.

Час Тигра.

Главный храмовый колокол возвестил о том, что пора-бы всем проснуться, хотя солнце едва ли показало краешек своего диска из-за гор. Уже после нескольких ударов монахи начали выходить из своих скромных и полу мрачных келий, чего нельзя было сказать о послушниках, особенно новоиспечённых, не привыкших вставать в такую рань. Все тут же устремились к единственному колодцу, дабы омыть лицо и руки для утренней трапезы. Старшие монахи пропускали вперёд послушников, чтобы те поскорее закончили водные процедуры, дабы поспешили на утренние занятия и не опаздывали. Под звонкое пение старшин, молодые поторапливались, лишь бы не слышать эти заунывные сутры, которые давили им на уши с утра-пораньше.

Закончив умывание, монахи и их помощники , отвечающие за хозяйственные дела, отправились готовить завтрак, мыть полы в помещениях и подметать территорию монастыря. Старший же настоятель, которого звали Коику Тэншицу, умывшись последним, легко и спокойно пошёл в зал учений, в котором его должны были ждать молодые ученики.

На вид ему было лет семьдесят. Как и все монахи, обладал круглой, бритой наголо головой. Седые брови свисали аж до глаз, очень узких, хотя иногда казалось, что настоятель специально прищуривается, потому, что плохо видит. Нос его был узкий у переносицы и расширялся у кончика, образуя некое подобие мячика-мари. Всю его внешность, пожалуй, дополняли большие уши с длинными мочками, над которыми часто посмеивались послушники за спиной настоятеля.

Монах негромко, словно его ступни не касались пола, вошёл в зал. Ученики дружно поклонились, поприветствовав настоятеля, и уселись за свои столики. Ученики сидели перед ними на коленях, так как столики были низкими, сделанные из лакированного дуба и предназначались лишь для одного человека. На столах лежало несколько листов бумаги, кисть и тушьница для письма. Сидели, ученики, друг напротив друга; старшие по левую сторону зала, младшие по правую. Между ними оставалось лишь небольшое расстояние, предназначенное для того, чтобы настоятель смог передвигаться между рядами.

Тэншицу встал перед учениками, так, чтобы его видели все присутствующие, сомкнул кисти рук на груди и громко начал петь, высоко задрав голову. Голос его чуть с хрипцой и всё же, звонко гудел в ушах учеников. Дети удивлённо воззрились на него. Зачем он поёт на уроке, ведь песнопения начнутся не скоро? Всего учеников в зале было не больше десяти. Самому старшему недавно исполнилось тринадцать, звали его Ишичи, а младшему не было и пяти.

Этот самый малый, заслышав пение настоятеля, начал запихивать в уши бумагу лишь бы не слышать дребезжание старого монаха. Вся младшая группа разразилась хохотом, но предусмотрительно прикрыли рты ладонями, чтобы Коику их не услышал. Старшие наоборот, создавали серьёзный вид, но уже предполагали, что сейчас будет потеха. Тэншицу, не обращая внимания на то, что младшие его перестали слушать, а старшие делали вид, продолжал петь. Мальчик, утрамбовавший себе в уши уже всю бумагу, лежавшую на столе, понял, что этого будет недостаточно, заткнул уши пальцами. Настоятель резко оборвал своё пение и опустил свой взор на учеников, не смотрел ни на кого в отдельности, но видел каждого.

–Что это там делает Сачико?-состроив удивлённую мину, спросил Коику.-Зачем он запихал в уши то, на чём сейчас будет писать?

Четырёхлетний мальчик, которого назвали Сачико и не думал, что настоятель перестал петь. Он увидел лишь улыбающиеся лица своих однокашников и то, как учитель открывает рот,-бумага дала эффект. Тэншицу, тем временем подошёл к ученику и прокричал ему в ухо, но мальчик не слышал. Он подумал, что учитель специально пытает его своим отвратительным (на его взгляд) пением.

–Я думаю он оглох!-заключил настоятель, поняв, что его попытки докричаться до Сачико четны. Он помахал ладонью перед лицом ученика, тот проследил за ней глазами.-Но не ослеп!-Тэншицу повернулся к ученикам.-Как, по вашему мнению, нам теперь общаться с Сачико? Ведь он перестал слышать.

Ученики тихо хихикали, но пожимали плечами. Руку поднял лишь один, Торачиё. Зимой ему исполнилось десять лет и он перешёл в старшую группу. За три года пребывания в монастыре он очень вырос, его длинные ноги способствовали этому и в своём возрасте он не уступал в росте настоятелю Коику, который был очень даже не маленьким.

–Торачиё!– Тэншицу улыбнулся.-Ты конечно-же хочешь помочь Сачико, как ты это обычно делаешь?

–Да настоятель!-ответил Торачиё детским баском.-Ведь если человек нуждается ,ему необходимо помочь.

–А нуждается ли в помощи наш Сачико?-спросил Тэншицу.-Разве он не сам себе запихал в уши бумагу, только лишь для того, чтобы не слушать моё пение? Ишичи?-обратился он к старшему ученику.-Тебе ведь тоже не понравилось моё пение. Почему ты не засунул себе в уши бумагу как Сачико, а продолжал слушать?

–Но ведь песня должна была закончиться.-пристыженно ответил Ишичи, опустив голову.-Я просто потерпел.

–Правильно!-одобрительно кивнул настоятель.-Всё имеет начало и всё имеет конец. Ни что ни вечно.

–Он поступил неразумно.-снова подал голос Торачиё.-Ему просто нужно преподать урок терпения.

–И это правильно. Ведь Сачико ещё совсем мал, в его возрасте всем свойственно совершать глупости.-говорил Коику.-Но всякая глупость должна оцениваться по мере её свершения. Ведь так?-обратился он ко всем ученикам. Все дружно закивали, соглашаясь с учителем.

Сачико давно уже понял, что настоятель Коику перестал петь и всё ровно сидел с заткнутыми ушами, подумав уже просидеть так весь урок не слушая учителя. Торачиё смотрел на него с некоторым снисхождение, зная, что сейчас настоятель придумает(и уже не впервой)ему наказание, которое непременно вызывает всеобщий смех.

–Итак. Торачиё, ты хотел помочь вразумить нашего изобретательного Сачико?-на вопрос Тэншицу, Торачиё кивнул. Учитель продолжил.-Возьми кисть и обмакни её в тушьницу. И раз уж так вышло, что Сачико оглох и не услышит твоих вразумительных речей, нарисуй у него на лице иероглиф "май"-глупец.

Торачиё сделал, как ему велел настоятель. Подойдя к Сачико, он аккуратно вывел тушью замысловатый иероглиф на всё лицо мальчика. Сделав порученное, Торачиё сел за свой столик. Его взгляд на Сачико стал ещё более снисходительным. Сам же четырёхлетний ученик, сидел все это время, не издав ни звука. Его лицо приобрело ещё более глупое выражение, подкреплённое характерным иероглифом.

Пробил колокол.

Время завтрака.

Настоятель Тэншицу отпустил учеников. Все улыбались и смеялись, подначивая, незадачливого Сачико. Только лишь один Торачиё спокойно шёл в обеденный зал, не принимая участия в веселье. Он считал, что глупость маленького мальчика не должна служить поводом для насмешек, тем более для старших учеников, которые любили издеваться над маленькими. Но только не он. Не Торачиё, который когда-то сам был предметом таких насмешек.

* * *

После завтрака, всё свободное время, Торачиё посвятил памяти усопших, близких ему людей, на кладбище монастыря. Там, среди многочисленных серых каменных надгробий, за многие годы, поросших мхом, было место и для родни Торачиё. Кладбище монастыря Ринсэндзи являлось местом усыпальницы клана Нагао, ещё со времён его деда Ёшикаге, который и построил сей монастырь. За это время война унесла множество жизней, включая отца и старшего брата Торачиё. С того злосчастного дня прошло три года, но мальчик ни упускал не единого дня, для того, чтобы прийти и помолиться в память о родных.

Несмотря на печальные события, которые омрачили начало обучения Торачиё в Ринсэндзи, мальчик не потерял самообладание.

Напротив. Смерть отца и брата подкрепила в нём желание научиться владеть собой, познать искусство войны и самое главное проникнуться в сердца людей и научиться понимать их. Ведь, как думал Торачиё, его отец проиграл не потому, что был плохим полководцем, а потому, что не понял своего врага. Который, подкреплял свои силы не только отвагой и воинскими умениями, но и духовными наставлениями, способствующими бодрости духа и достижению намеченной цели. Торачиё воевать не хотел. Но, сам того не понимая, шёл по пути воина, ежедневно оттачивая свои навыки в боевых искусствах, разбавляя их трактатами полководцев древности о правилах ведения войны. Не забывал он и о духовной пищи. Наставления, порой чудаковатые и не понятные, которые преподавал настоятель Коику, учили Торачиё видеть мир таковым, каким он и является. Видеть то, что происходит перед глазами, не строить иллюзий на будущее и не жить деяниями прошлого. Он понимал-дорога в Касугаяму для него закрыта, с приходом к власти Харукаге.

Новый правитель Этиго, ненавидел свою семью. Он сделал всё, чтобы никто из членов клана Нагао не оспорил его власть. Харукаге изгнал свою мать Судзумэ из Этиго, которая пыталась подговорить вассалов клана сделать даймё её младшего сына Чикаро, получившего в совершеннолетии имя Кагеясу. Сначала он хотел убить её, но вассалы его отговорили и князь отправил мать в ссылку на остров Садо, куда уже много столетий ссылают политических преступников. Самого Кагеясу, Харукаге отдал в клан Куродо, чтобы тот лишился всяких полномочий в семье Нагао. Тору Годзен, мать Айи и Торачиё, новый князь хотел отдать в наложницы Тэруте, но женщина, исполнив траур по мужу, подстриглась в монахини. Приняв имя Сэйган-ин, она стала жрицей богини милосердия Каннон. Айю-химэ отдали замуж за сына Нагао Фусанаги, Масакаге из замка Сакато. Этот брак послужил мирным договором между Касугаямой и Сакато, которые ещё со времён молодости покойного Тамэкаге не питали любви к даймё и периодически поднимали восстания. Впрочем, не только Нагао из Сакато отличались буйным нравом.

После того, как Харукаге признали князем, прошло несколько месяцев и Этиго попытались атаковать Дзинбо из Эттю. Стычка произошла на границе. Из-за отсутствия у Харукаге всяких полководческих талантов и плохой организации войск, армия Этиго потеряла много воинов в этой битве, но сражение выиграла. Дзинбо отступили, а генералы Харукаге отказались их преследовать, объяснив это тем, что мол, хороших воинов итак осталось мало, а враги, получив по заслугам, явятся ещё не скоро. Главным оратором выступал, конечно же, Иробэ Кацунага, он и спровоцировал генералов разойтись по домам. А после начались восстания во всех уголках провинции. Главы кланов были не довольны правлением Харукаге, а крестьяне жаловались на увеличения поборов с их полей и деревень. Стабильность сохранялась только в округе Касугаямы, да на юге в Сакато. Последние кстати, так же были недовольны, но союз для них дело святое и они терпеливо ждали своего часа. А даймё, тем временем, придавался пьянству, дебошу и разврату, учинённым им у себя в замке. Ответственность за управление легли на плечи Тэрута Хидэтаки, чему тот был несказанно рад. Он не только не отговаривал Харукаге отказаться от разгульной жизни, но и всячески поощрял его. Тэрута, от имени даймё конечно, забирал в деревнях молодых девушек, потрошил амбары с рисом и вином и присылал их в Касугаяму на развлечения Харукаге. Тех самураев, которые ещё оставались верными клану Нагао, Тэрута посылал (опять-же от имени князя) на усмирения восстаний, дабы те не засиживались в замке и не наблюдали за моральным разложением наследника Тамэкаге.

Всё это Торачиё узнавал у путников, посещавших монастырь и от самих монахов, ходивших в замок по разным поручениям, от врачевания до молитв за упокой . Он был недоволен поведением своего брата, но боролся с собой, пытаясь смириться с этим. Так как Харукаге ни за что не позволит ему вернуться в Касугаяму и сделает всё, чтобы отгородить Торачиё от клана Нагао, дабы не оспаривались его права на власть.

Торачиё продолжал молиться и даже не заметил, что со спины к нему подошёл кто-то. Этот, "кто-то", не стал отвлекать мальчика и терпеливо подождал, когда он закончит. Через некоторое время Торачиё перестал молиться, поднялся с колен, и было направился прочь с кладбища, как неожиданно увидел перед собой настоятеля.

–Ты снова поминал усопших?-спросил Тэншицу. Лицо его было спокойным и невозмутимым. Торачиё не мог понять, о чём сейчас думает монах; злится или наоборот, одобряет.

–Да настоятель!-Торачиё вежливо поклонился.-Я каждый день приношу им дань уважения.

–Ты ни когда не задумывался над тем, что мешаешь им спокойно спать? Мёртвые не нуждаются в ежедневных почитаниях. Они ушли из этого мира, чтобы переродиться в лучшую форму в следующей жизни. А ты постоянно напоминаешь им об их прошлом. Это не вежливо по отношению к ним.-с укором произнёс Коику.

–Но если я не буду их почитать, о них просто-напросто забудут.-немного возмутился Торачиё.

–Я не говорю о забвении.-поправил его монах.-Но достаточно будет поминать предков раз в год. В день их смерти или день поминовения. А ты всё больше тревожишь и их, и себя.

–Я не молюсь о себе.-покачал головой мальчик.

–А надо-бы. Подумай о себе, молись о просветлении, пойми свой путь в жизни.-Тэншицу положил руку на плечо ученика.-Отпусти своё прошлое-оно лишь затуманивает твой рассудок. Забудь о родных, они вызывают у тебя обиду. От обиды может родиться отчаяние, из отчаяния, гнев. А гнев подобен раскалённым углям, которые ты взял, чтобы бросить в своего обидчика, но обожжёшься больше ты, а не он.

–Я пытаюсь забыть.-опустил голову Торачиё.-Но разве можно забыть столько горя, сколько причинили мне в прошлом. И о тех людях, которые мне сделали столько хорошего, и которых я наверное никогда больше не увижу.

–А что говорит тебе твоё сердце? Ты прислушиваешься к нему?

–Моё сердце?-мальчик положил свою руку себе на грудь.-Я не знаю. Но иногда я чувствую, что должен бороться с той несправедливостью, что учиняет мой брат, с тем, как он угнетает людей Этиго. Он ведь поступает не правильно?

–Он идёт в поводу своих желаний, а его желания не соответствуют истинному пути. Он не слушает ни голос разума, ни зов сердца.-внезапно Коику подтолкнул Торачиё.-Пойдём в хондо(1) по пути и поговорим.

Настоятель и ученик тронулись с места и направились на территорию монастыря. Торачиё шёл, понурив голову. Он не был уверен в своих чувствах и пытался понять, на какой путь Тэншицу хочет его направить. Настоятель снова заговорил:

–Так скажи, что тебе мешает следовать зову сердца?

–Оно зовёт меня идти в бой. Но, я не хочу воевать. Война-это путь обмана! Но ведь невозможно с помощью обмана прийти к справедливости!

–Это сказал Сунь-Цзы?-спросил Коику.

–Да!

–Он писал о том, как сам вёл свою войну, кто сказал, что ты не можешь воевать по своим правилам?

–Но как это сделать? Если я восстану против своего брата, я стану мятежником, а если одолею, узурпатором, ничуть не лучше его? Да и кто за мной пойдёт? Я всего лишь четвёртый сын погибшего князя. Про меня наверное и не помнят вовсе .

–Сомнения!-воскликнул Тэншицу.-Ты постоянно сомневаешься, поэтому никогда не сдвинешься с места. А если ты не двигаешься, то никогда не дойдёшь до своей цели…У тебя есть цель?

–Возможн…-Торачиё оборвался на слове. Он вдруг и сам услышал в своих словах нотки сомнения.-Есть!-твёрдо сказал он.-Я хочу принести в свою землю мир, я хочу, чтобы правосудие свершилось! Этиго не должна быть раздробленной.

–Если такова твоя цель? Тогда следуй ей. Иди вперёд не оглядываясь, но и ни строй иллюзий, иначе можешь оступиться.-напутственно произнёс настоятель.-Слушай голос разума и зов сердца, они не обманут.

–Но для достижения цели мне ещё многому нужно научиться. Ведь мне всего десять лет.– сказал Торачиё.

–Хочешь учиться, учись! Хочешь восстановить справедливость, так сделай это! Тебе никто не мешает, всё зависит лишь от тебя самого .Все сомнения и дурные мысли тоже исходят лишь от тебя. Поэтому научись победить эти дурные качества. Медитация кстати ,очень помогает.

–Благодарю вас настоятель Коику!-приободрился Торачиё. В его глазах, вдруг появился огонёк уверенности в себе.

–Я ничего не делал.-невозмутимо, покачал головой Тэншицу.-Ты сам пришёл к этому выводу. Я только направил тебя в нужном направлении.

Торачиё больше ничего не сказал. Он лишь поклонился настоятелю и стремглав бросился к главному залу, где вот-вот должны начаться песнопения и чтения сутр. Чтобы там не говорил монах, но его наставления произвели на мальчика неизгладимое впечатление. Предали уверенности и стремления. Теперь он ещё усердней будет тренироваться и постигать свой путь.

Песнопения и моления проходили в главном помещении монастыря, в хондо. Монахи и ученики собирались в длинном зале, рассаживались на соломенных татами лицом к статуе Будды и начинали, нараспев, читать сутры. Будда, сделанный из чистого золота, сидел в позе лотоса на возвышении, представляющие собой одноимённый, раскрывшийся цветок. По обеим сторонам его, находились незыблемые золотые стражи ,которые отгоняли злых духов. Вокруг алтаря были расставлены многочисленные вазы с цветами и сосуд для подношения. Алтарь освещался лишь парой, тускло горящих свечей на высоких керамических подсвечниках и двумя бумажными фонариками, подвешенными по бокам позолоченного балдахина. Глаза Будды Шакъямуни были закрыты, а руки сложены перед собой в замысловатом, медитативном знаке; одна ладонь поверх другой едва касались друг– друга, словно держали невидимый шар. Всем своим видом, на первый взгляд бездушная статуя, выражала спокойствие и самоотрешённость. Торачиё всегда думал, можно ли достичь такого спокойствия души и не замутнённости сознания. Он много раз, за три года в монастыре, медитировал на занятиях у священника Шукэна, но у него не всегда получалось отчистить свой разум от посторонних мыслей. Зато ему очень помогало пение сутр. Мальчик настолько погружался в сиё действо, что ему иногда казалось, будто он, отрывается от пола и начинает парить над головами остальных монахов. С ним уже бывало такое. Ещё когда он жил в Касугаяме и слушал волшебную игру на флейте в исполнении Нами, он ощущал ту же свободу и невесомость, точно как сейчас.

Конец ознакомительного фрагмента.