Глава 3
Записав адрес дома, где меня через час будет ждать Водоносов, я побежала в холл и была остановлена звонком телефона. Я схватила трубку, весьма удачно лежавшую на ботиночнице.
– Дашута! – залпом взорвался в ухе звонкий голос. – Как хорошо, что ты дома! Могла уехать! И тогда я из-за того, что тебя нет дома, попала бы в ужасную ситуацию, но ты дома, и я не попала в ужасную ситуацию из-за того, что тебя нету дома. Полагаю, это судьба!
Меня охватила тоска. Ну почему, когда Зайка или Маша пытаются дозвониться домой, телефон заваливается неизвестно куда и приходится его целый час искать? Нет бы трубке испариться сегодня, когда со мной жаждет пообщаться ужасная Галя Мысина. Нет, я хорошо к ней отношусь, мы дружим лет двадцать, но Галина не способна коротко и внятно разговаривать, а заткнуть фонтан ее «красноречия» невозможно. Вот и сейчас Галка тарахтит как обезумевшая погремушка.
– Меня срочно отправляют в командировку! Уроды! Не имеют права! Я уже ездила на запуск! И снова! Елы-палы! А куда деть Александра Михайловича? Он один жить не может, сам еду не найдет, будет скучать! Вот скоты! Вся надежда на тебя… старт… расчет… телефон…
Я перестала слушать, лучше не вникать в детали. Пусть Мысина слегка успокоится и прямо сообщит, что ей требуется. Галка работает в оборонном НИИ, она каким-то образом связана с ракетами и вынуждена ездить на полигон, где проводят их испытания.
– У Нинки ремонт, – тарахтела Мысина, – она отдала Александра Михайловича Катьке, а та… эй, ты там заснула?
– Нет, – с тоской ответила я, – кто такая Нина?
– Сестра Кати, жены Миши, брата Сергея, – выпалила Галка. – Забыла Серегу? Ну вообще! У вас же роман был!
– У меня? – искренне удивилась я. – Не помню никакого романа с парнем по имени Сергей!
– У тебя склероз! – резюмировала Мысина. – Я у вас на свадьбе гуляла, подарила полезную вещь – электроодеяло!
Я поразилась еще больше.
– Я никогда не ходила в загс с Сережей!
– Ну ты даешь, – восхитилась Галка. – Составь список бывших супругов и спрячь в тумбочку, а то лет через пять на фиг позабудешь, с кем когда расписывалась!
– Сергея не было, – стояла я на своем, – и одеяла от тебя я не получала!
– Электрический плед, – уточнила Мысина, – розовый, в синюю клетку! Между прочим, совсем не дешевый! Шикарная штука! Включаешь его в сеть, и через пять минут тепло, для дачи незаменимая вещь!
– Такое одеяло было у Веры Машковой, – пробормотала я, – и ее бывшего мужа как раз звали Сережей. Ты перепутала меня с Веркой.
Мысина на секунду замолкла, а потом возмутилась:
– Зачем ты про Сергея заговорила?
– Я?
– А кто же? Он вообще ни при чем! Короче, отвечай, возьмешь ненадолго Александра Михайловича? – наконец-то конкретно изложила свою просьбу Мысина.
– А он кто? – я попыталась разобраться в ситуации.
Галка заверещала, как сошедшее с ума радио. В конце концов мне удалось кое-что понять. У Галины есть сестра Нина, которая, вопреки всякой логике, зимой затеяла ремонт. Беда, как известно, не приходит одна. Нина съехала на снятую временно квартиру и сломала ногу, теперь она лежит в больнице. Как я поняла из рассказа Гали, вместе с Ниной живет некий Александр Михайлович.
– Совершенно очаровательное существо, – чирикала Мысина, – он у Нины всего год, но обожает ее до потери пульса. Представляешь, в каком положении бедный оказался? Сначала его из родного гнезда перетащили в съемную халупу, а потом хозяйка загремела в клинику. Прикинь, он сутки просидел один! Голодный! Чуть не умер от тоски!
Я постаралась не рассмеяться. Бедной Нине не везет на личном фронте, ей постоянно попадаются весьма странные мужчины, теперь к ее берегу прибило некоего Александра Михайловича, который рыдает от голода, не зная, как открыть холодильник!
– Нинка попросила Катьку за ним присмотреть, – неслась дальше Галя, – а Катюха, дрянь такая, привела его ко мне. Я, конечно, приютила временного сироту, но сейчас вынуждена уехать на полигон…
– Короче, – потребовала я, посмотрев на часы, – я опаздываю!
– Пригрей Александра Михайловича на недельку! Он милый, воспитанный, ест все, никаких проблем с туалетом, веселый, одна радость на него смотреть, – выпалила Мысина.
– А сколько ему лет? – осторожно осведомилась я, меня насторожили слова: «никаких проблем с туалетом».
Может, Галка хочет поселить у нас дома столетнего старца, который не всегда сам доползает до унитаза?
– Точно не скажу, возраст средний, у него самый расцвет сил, и вообще он чемпион, – заявила Мысина.
– Спортсмен? – переспросила я.
– Да, – подтвердила Галка, – победитель многих соревнований, обладатель кучи наград, занимает сплошь первые места. Нину обожает, считает за мать родную. У него тяжелая судьба, досталось бедняжке, двух хозяек похоронил! Но мрачным не стал! У тебя с ним проблем не будет! Плиз! Дашута!
– Ладно, – сдалась я, – пусть приезжает вечером, после шести!
– Супер, – обрадовалась Галка, – привезу его и в аэропорт успею.
– А сам он не способен приехать? – возмутилась я.
– Смеешься? – фыркнула Мысина. – Ну, до вечера.
Я пошла к машине, размышляя на ходу. Если этот Александр Михайлович действующий спортсмен, то он, должно быть, совсем молод, хотя я не спросила, каким видом спорта он занимается. Вдруг этот тип шахматист, тогда ему могло уже перевалить за полвека. Хорошо, что «подкидыш» ест все, многие профессионалы тщательно соблюдают диету. Еще больше меня обрадовало сообщение о веселом характере и аккуратности временного жильца. Правда, он не самостоятелен и эмоционально не зрел, не способен себя обслужить и плачет от тоски. Но Галка подбрасывает нам парня всего на семь дней! Надо же помочь бедной Нине, мало ей ремонта, так еще и ногу сломала. Сейчас же позвоню Ирке на мобильный, предупрежу, что нужно подготовить одну из гостевых комнат и купить йогуртов и свежий хлеб.
Размышляя о домашних делах, я довольно быстро доехала до Туристской улицы, нашла нужный дом, поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь. Она сразу распахнулась, и на меня повеяло запахом пыли и сырости.
– Дарья? – спросил высокий худой пожилой мужчина. – Я Сергей.
– Очень приятно, – вежливо ответила я, сняла куртку, водрузила ее на вешалку, где висело одно серое полупальто, и стала расстегивать сапожки.
– Не снимайте обувь, – остановил меня Водоносов.
– На улице, несмотря на январь, слякоть, я, правда, езжу на машине, но пришлось пешком пересечь двор, запачкаю пол, – сказала я.
– Ерунда, – отмахнулся Сергей, – проходите в комнату.
Я покосилась на его черные квадратные, на толстой подошве ботинки на полу у двери. Ни коврика, ни тряпки и в помине нет, пришлось, невзирая на угрызения совести, топать по паркету, оставляя за собой мокрые следы. Но едва я очутилась в квадратной гостиной, как вся неловкость исчезла. Окна закрывали дешевые жалюзи, вдоль одной стены тянулись полированные шкафы столетней давности, у второй стояли диван, образец советской мебельной промышленности конца семидесятых, и два нелепых кресла, между ними притулился журнальный столик на паучьих ножках. Здесь не было ни одной безделушки, ни одной салфеточки, ни пледов, ни подушек, ни газет. Штук пять книг, стоявших на полке, не придавали комнате ни уюта, ни жилого вида.
– Садитесь, – радушно предложил Сергей Петрович.
Я осторожно опустилась в продавленное кресло и спросила:
– Почему вы позвали меня на конспиративную квартиру? Неужели нельзя было встретиться в кафе?
Водоносов улыбнулся:
– Вы наблюдательны!
Я пожала плечами:
– Не требуется особой наблюдательности, чтобы понять: тут никто постоянно не живет.
– Отлично, – кивнул Сергей, – давайте сразу к делу. Когда вы последний раз встречались со своей матерью?
– Никогда, – спокойно ответила я.
– Правда?
– Абсолютная, – кивнула я.
Водоносов открыл портфель и выложил на столик фотографию.
– Посмотрите, может, кого-нибудь узнаете.
Я взяла снимок, он оказался черно-белым, очень плохого качества, изображение расплывалось, но через минуту я воскликнула:
– Бабуля!
– Можете назвать имя женщины? – склонил голову набок Водоносов.
– Похоже на съемку камеры видеонаблюдения, – пробормотала я. – Какое-то странное фото! Это Афанасия Константиновна, моя бабушка.
– А ребенок вам известен?
Я вгляделась в карточку.
– Девочка, маленькая, дошкольница, лица не видно.
– Почему вы решили, что ребенок женского пола?
– Хороший вопрос, на малышке юбочка, мне не встречались мальчики, которые носят юбки, если они, конечно, не шотландцы, – съехидничала я.
Но Сергей Петрович даже не улыбнулся.
– Ради конспирации Ванечку могли нарядить Машенькой.
Я заморгала, а Водоносов сказал:
– Но на фото девчушка, и это вы.
– Я?
– Не узнали себя?
– Каким образом? Я говорила, что лица не разобрать.
– А по одежде?
Мне стало смешно.
– Вы помните, что носили в три-четыре года?
– Конечно, – на полном серьезе заявил Сергей Петрович.
– Стоит позавидовать столь невероятной памяти, – ухмыльнулась я.
Водоносов вынул сигареты.
– Вы не возражаете? Я знаю, что вы курите, причем уважаете весьма крепкий табак.
– Верно, – кивнула я, – похоже, вы тщательно подготовились к беседе. Но мне скрывать нечего, давайте перестанем ходить вокруг да около. Скажите, зачем вы меня сюда пригласили.
Сергей Петрович чиркнул зажигалкой:
– Не помните, куда ходили тогда со своей бабушкой?
Мое терпение лопнуло.
– Сто лет назад?
– Вы великолепно сохранились для дамы, перешагнувшей вековой юбилей, – неожиданно улыбнулся мой собеседник. – Я с трудом дал бы вам тридцать пять!
Отлично понимая, что его любезность вызвана исключительно желанием выудить из меня какую-то информацию, я тем не менее не удержалась от улыбки, но быстро погасила ее и сказала:
– Маленькая собачка до старости щенок.
– Красивая женщина прекрасна в любом возрасте, – отбил подачу Водоносов.
– Будем считать китайские церемонии законченными, – протянула я, – говорите.
– Ваша бабушка была уникальной женщиной, – произнес Сергей Петрович, – весьма нестандартного мышления.
– Если в столь завуалированной форме вы хотите сообщить мне о том, что Фася резалась в карты на деньги и была хорошо известна в подпольных игорных домах, то можете не стараться, я великолепно знаю о ее привычках и не осуждаю![2]
– Ежик, спрячь иголки, – по-детски отреагировал Сергей. – Афанасия Константиновна была храброй дамой. Она резко осудила своего сына, но тем не менее забрала его ребенка.
– Какого сына? – подскочила я. – У бабушки была дочь, моя мать!
– Нет, – покачал головой Водоносов.
Я попыталась прийти в себя.
– Вы хотите сказать, что Фася мать моего отца?
– Именно так, – подтвердил Сергей Петрович.
– Но она никогда не упоминала о нем! Ни единым словом! – растерялась я. – И я всегда полагала, что бабуля моя родственница со стороны мамы!
– Почему? – задал естественный вопрос Водоносов.
– Действительно, – призадумалась я, – может, просто принято считать, что дети остаются с мамами и их родственниками?
– В вашем случае вышло наоборот.
– Афанасия практически ничего не рассказывала о моих родителях, – ошарашенно протянула я, – но о маме она все же обронила пару слов, а вот папа был табу. Я считала, что он обманул невинную девушку и сбежал, поэтому несостоявшаяся теща вычеркнула его из памяти.
– И вас не удивляло, что Афанасия не скорбела о дочери? Не показывала вам фото? Не рассказывала всякие истории?
– Елена Ивановна и Иван Петрович погибли во время отпуска, – залепетала я, – мне в ту пору исполнилось несколько месяцев. Общих снимков с папой и мамой у меня не было. В годы моего детства фотоаппараты были далеко не у всех, во-первых, из-за их дороговизны, а во-вторых, проявка пленки дело муторное, люди предпочитали ходить в студии, где их «щелкали» профессионалы. А еще в нашем доме случился пожар, фотоальбом погиб.
– Можете не вдаваться в подробности, – пожал плечами Сергей Петрович, – ладно, снимков нет, но почему бабушка не делилась своими воспоминаниями? Отчего она категорически не желала говорить вам о ваших родителях? Или все же рассказывала, но взяла с вас обещание хранить тайну?
– Семейный альбом сгорел во время пожара, – напомнила я, – а о моих родителях Фася молчала. Почему, не знаю! Хватит играть со мной в кошки-мышки. Выкладывайте, в чем дело, или я ухожу! История родителей может быть интересна только их ребенку. Я выросла с сознанием того, что и папу и маму мне заменила бабушка, можете не верить, но никаких моральных терзаний от своего сиротства я не испытывала. В подростковом возрасте у меня был период острого любопытства, но оно погасло. Для меня и отец и мать фантомы, я по ним не тоскую. Нельзя испытывать привязанность к тем, кого не знаешь!
Сергей Петрович снова наклонился к портфелю и вынул оттуда тоненькую папочку.
– Читайте, – коротко приказал он.
Я решила показать характер.
– Что это?
– Биография вашего отца, – объяснил Водоносов, – весьма интересная, даже увлекательная справка.
Не сумев побороть любопытства, я схватила листок.