Глава 2. Олкос
Бледный юноша отошёл от высокого узкого окна своего каменного замка. Даль была неизменна: скалы, тёмные густые леса огораживали его резиденцию от остального мира. Всё было спокойно. Но что-то тревожило его – это жрец Рокшаун заметил сразу, как только появился на пороге зала.
С минуту стоял Рокшаун в дверях, наблюдая за высоким молодым человеком в чёрном облегающем костюме и плаще до колен.
Сам Рокшаун был невысок и довольно плотен. Но одежда и на нём была черна – так в обычные дни принято было в этом огромном полупустом замке, где немногочисленные слуги двигались в полутьме, словно безгласные тени. Только два голоса нарушали величественную тишину просторных каменных комнат, обставленных с немыслимой роскошью. Это были голоса его хозяев. Один из них – добродушного вида пожилой мужчина с небольшими залысинами и широким гладким лбом, под которым обычно мягко глядели серые непроницаемые глаза, – первым нарушил тишину:
– Как спалось тебе, мой мальчик?
Молодой человек резко повернулся на голос и недовольно нахмурил свои тонкие, красиво очерченные брови. Взгляд его был холоден. Под опущенными длинными ресницами нельзя было рассмотреть, какого цвета глаза у юноши, но не было в них ни тепла, ни приветствия, которые, как казалось, излучал взор старшего. Посмотрев надменно и помолчав, юноша ответил:
– Плохо. Снова этот сон. Целый век он не снился мне, а сегодня… И прошу, Рокшаун, не зовите меня мальчиком. Я этого не терплю, вы же знаете, – он раздражённо повёл плечом.
– Ну-ну, Олкос, не буду, не буду, – жрец вошёл и встал в тени, пристально смотря на собеседника.
Тот, кого назвал он Олкосом, устало откинул назад голову, приложил холодную ладонь ко лбу и закрыл глаза. Был он бледнее обычного – тонкая кожа его казалось обескровленной. И всё же в высокой фигуре его, в широких плечах и стройной осанке, ощущалась необыкновенная сила. Сила, которую, пожалуй, страшились будить те, кто знал о ней. Олкос мог быть действительно страшен в гневе – тогда не несдобровать и Рокшауну. Жрец знал это и потому был всегда мягок и уступчив в общении с тем, кого считал своим единственным другом.
Сообщение о приснившемся заставило жреца напрячься. Он внимательно всматривался в лицо Олкоса, пытаясь угадать, был ли сон прежним или что-то новое появилось в нём, как бывало не раз за последние столетия. Самому ему не хотелось спрашивать: он надеялся, что сон просто сотрётся из памяти. Но Олкос произнёс, открывая глаза, в которых теперь вместо раздражения появилась растерянность:
– Был голос. Голос звучит и теперь в моих ушах.
– Голос? Чей: мужской или женский? – Рокшаун явно был настороже.
– Я не знаю! – Олкос стал нервно ходить по комнате. – Непонятный, я забыл его почти, но он был…
– Это был просто голос или какие-то слова? – напряжение жреца достигло предела.
– Слова? – Олкос остановился. – Слова были. Но я забыл их. Этот сон ещё больше мучает меня.
– А остальное, кроме голоса, всё было по-прежнему? – Рокшаун подошёл поближе, взял собеседника за руку. – Что ты видел?
– Всё как обычно. Я стоял на скале, а внизу был кто-то, от кого шёл свет. Он был так ярок и силён, что, казалось, я рухну с вершины своей. Это был тот же свет, что и всегда. И я снова не смог разглядеть, что источником служит ему. Он казался сильнее меня. Сильнее! Понимаешь? – Олкос вырвал руку и сверху вниз посмотрел прямо в серые внимательные глаза жреца. – Ты всегда утверждаешь, что по силе никого мне равного нет на земле. И я знаю это, но сон мне даёт почувствовать обратное. Я был словно травинка в лучах этого света, я боролся с ним. Я поднимал ветер, который должен был смести всё на пути своём: и этот источник света тоже. Я посылал вниз стаи чёрных ястребов, они исчезали. Куда? Я не видел ничего из-за этого света. Когда я вспомнил, что это только сон, надеясь проснуться и увидеть, что это просто солнце излучает свет… Зазвучал голос. Это было хуже всего… Я не помню слов, но они так потревожили меня, как ничто до этого.
Жрец снова взял юношу за руку.
– Успокойся, Олкос. Сон теперь долго не вернётся. И ты забудешь его, как прежние. Выйдем в сад.
Говоря успокаивающие речи, Рокшаун заставил молодого человека спуститься по широким каменным ступеням в роскошный, благоухающий разными ароматами и радующий взгляд невиданной красоты растениями, сад. Здесь они прошлись по длинным аллеям, вдыхая свежий утренний воздух.
– Ты действительно непобедим. Никого на земле нет сильнее тебя, – сказал Рокшаун. – Сон просто выдаёт твою усталость. Не так уж легко править миром и подчинять себе человечество со всеми его пороками. Власть твоя безгранична, но это и огромная ответственноть. Оттого иногда нужно просто отвлечься, отдохнуть от дел.
Голос жреца был спокоен и добр. Олкос подчинился и сел в стоявшее посреди сада большое глубокое плетёное кресло.
– Поспи, – сказал Рокшаун, накрывая юношу чёрным плащом. – Лучший отдых – это сон на свежем воздухе.
Увидев, как напряжение на бледном лице юноши сменилось покоем, а тёмные ресницы плотно сомкнулись, жрец чуть отступил назад. Неприкрытая тревога наконец со всею силой проявилась на его лице. Поспешно достал Рокшаун висящий у него на груди большой золотой медальон и раскрыл его крышечку. В круглом гладком кристалле внутри медальона мог видеть жрец всё, что творилось на планете. Видел то, о чём была его мысль. И сейчас он, как и сотню лет назад, увидел в центре земли, среди лесов и рек, маленькую точку. Она светилась и не давала рассмотреть её: стоило приблизиться – и свет становился ослепляющим.
– Голос… голос… чей же это был голос? – пробормотал Рокшаун, всматриваясь в маленький источник нестерпимого света. И вдруг, всё же решившись приблизить его, жрец увидел – или ему показалось? – силуэт.
Словно обжёгшись, отпрянул Рокшаун от медальона и закрыл глаза. Захлопнув крышку и, пряча медальон в складках чёрной одежды, он произнёс:
– Нет. Нет, этого не может быть!
И тут же опомнился, замолчал. Стараясь не разбудить спящего юношу, он склонился над ним, провёл ладонью по его волосам и быстро зашагал прочь.