Глава 4
– Кто не знаком, разрешите представить. Рената! Наша добрая волшебница, – захлопала в ладоши Софья.
– Скажете тоже, – смутилась коренастая шатенка, – я совсем не фея. Есть хорошая новость для Леры. Вот, держите адрес, езжайте прямо сейчас, около полудня вас ждет Ромальцева Евгения Михайловна, ей требуется женщина, не пьющая, аккуратная. Евгения Михайловна отправляется жить за рубеж, пока на пять лет. Сдавать московскую квартиру не хочет, и я ее отлично понимаю – жильцам, как правило, наплевать на чужие апартаменты, они их загваздают, и вообще, в комнатах появится чужая аура. Но бросить дом без присмотра стремно. Ромальцева хочет поселить в трешке даму с ребенком, жить та будет бесплатно, более того, даже коммунальные расходы Евгения берет на себя. От жилички требуется поддерживать чистоту в комнатах и ухаживать за двумя аквариумами. Как вам такие условия, Лера?
Мать Насти неожиданно расплакалась.
– Не верю, не верю, не верю.
Софья кивнула.
– Это чистая правда. Я же обещала, что ваша жизнь наладится.
Лера вскочила и выбежала в коридор.
– Бедняжка, – с сочувствием произнес Эдуард. – Рената, кофе?
– С удовольствием, – кивнула гостья.
– Лерочка счастлива, – зачастила Софья. – На нее просто эмоции нахлынули.
– Понимаю, – улыбнулась Рената. – Но в полдень ей следует встретиться с Ромальцевой. Будет лучше, если Валерия перестанет рыдать и поторопится, Евгения Михайловна доверяет моему выбору, но она не захочет иметь дело с истеричкой.
Эдуард повернулся к рыжеволосому парню.
– Патрик, можешь ей помочь?
– Это моя работа, – ответил тот и тоже ушел.
Лена тронула меня за плечо.
– Хочешь накормить Еврипида?
– Конечно, – спохватилась я, – думаю, геркулес будет в самый раз.
– Тогда пошли на кухню, – предложила Привалова.
Пока щенок с аппетитом лакал овсянку, я спросила:
– Кто такая Рената?
– Бизнесвумен, – коротко пояснила Лена. – Леру с Настей выгнала из дома свекровь. Валерия не москвичка, провинциалка не пришлась по душе матери мужа. А когда невестка родила глухую внучку, отношения их совсем испортились.
– Вот почему Настя так странно разговаривает! – запоздало сообразила я.
Лена кивнула.
– Девочка не немая, у нее серьезные проблемы со слухом, ей нужен специальный слуховой прибор, но у родителей не было денег. Настя сообразительная, она читает по губам, и у нее завидный запас слов даже для обычной восьмилетки. Когда муж Валерии умер, свекровь выставила невестку с внучкой на улицу. Эдик их на вокзале нашел и в приют привел. Три недели они с нами провели, и вот сегодня Рената квартиру нашла.
– Я думала, что девочке шесть лет, она выглядит маленькой. А Светлана как сюда попала? – не сдержала я любопытства.
Привалова оперлась о кухонный столик.
– Обычная история. Сирота из Моршанска приехала поступать в вуз. Окончила школу с одной четверкой, рассчитывала попасть в МГУ. Да только пятерки в Моршанске – это тройки в столице. Света не растерялась, когда увидела, что завалила сочинение, перетащила документы в затрапезный институт, поступила на первый курс, начала учиться. А как жить? Стипендии на три дня хватает. Устроилась в клуб официанткой, затем решила переквалифицироваться в танцовщицы, перестала посещать лекции. Долго объяснять не стану. Я ее обнаружила в прямом смысле этого слова на панели, у нас она недавно.
– Странно, что на кухне заправляет мужчина, – переметнулась я на служащих.
– Вадик профессиональный повар, – пожала плечами Лена, – раньше служил в ресторане, потом перешел к нам, а Патрик психолог.
– То есть они на зарплате? – кивнула я.
– Ну да, – после небольшого колебания подтвердила Привалова. – Много платить мы не можем, зато предоставляем им бесплатное жилье. Вадим после развода лишился квартиры, а Патрик жил в однушке с мамой, которую в шестьдесят лет потянуло выйти замуж за тридцатилетнего. Пасынок не ужился с отчимом и очутился у нас.
Я продолжила увлекательный разговор:
– А Николай Ефимович?
Привалова взяла вылизанную щенком до блеска мисочку и стала ее тщательно мыть.
– Он сам пришел, просто позвонил в дверь. Хорошо, что у дедушки паспорт был, мы узнали, что он сбежал из дома престарелых, ни родных, ни друзей у него нет. Там жуткие порядки. Эдик Поповкина повез назад, посмотрел на палату, на постель без белья, на суп из перловки, понюхал местный воздух – и назад вместе со стариком. Не смог Эдуард его там бросить. Николая Ефимовича никуда не деть, он с нами навечно останется, как и Костя. Не видела его еще? Он милый, исполнительный, аккуратный, служит в приюте горничной, полы моет, белье стирает и прочее. Костя слегка отстал в развитии, по документам ему больше двадцати, а по уму он не старше семилетки. – Лена улыбнулась и резко сменила тему беседы: – Ну, чем будешь заниматься?
Я начала строить планы.
– Наверное, попытаюсь погулять по саду, попробую приучить Рипа к аккуратности.
Лена вздернула брови.
– Рипа?
Я подняла щенка.
– Еврипид слишком пафосная кличка, лучше сократить до Рипа. Но у меня здорово болит нога, а на костылях я практически не могу передвигаться. Слушай, вроде бы моя собачка подросла! Вчера она была совсем крохотной, а сегодня потяжелела, и лапы, кажется, вытянулись.
– Зверята быстро трансформируются, – кивнула Привалова, – пошли, выдам тебе Буцефала.
Опираясь на плечо Лены, я допрыгала до больших стеклянных дверей, потом на террасу и обрадовалась. Сегодня вовсю светило солнце, тучи исчезли, ветер утих, было тепло. Отличная погода для прогулки по саду! Похоже, собака Афина разделяла мое мнение. Она тоже вышла на свежий воздух, пару раз шумно вздохнула, затем начала сосредоточенно облизывать Рипа, который свалился на спину и подставил здоровенной псине розовое брюшко.
– Свет, – коротко сказал Гектор, вылетая на террасу.
– Это лучше, чем тьма, – ответила я.
Ворон сел на кованую решетку, ограждавшую террасу, сложил крылья, чуть наклонил голову и произнес:
– Еврипид!
Щенок даже не вздрогнул.
– Еврипид! – повторил Гектор. – Дурак!
Я вступилась за найденыша.
– Он маленький, еще не выучил свое имя.
Ворон щелкнул клювом.
– Фина!
Собаколошадь повернула голову, в ее глазах застыл вопрос: «Чего надо?»
– Дура, – спокойно сказал Гектор.
Афина не обиделась. Она принялась толкать Рипа носом, явно приглашая щенка поиграть.
Я поморщилась.
– Фу, как некрасиво. Если ты умный ворон, это не повод оскорблять других.
Гектор расправил крылья, помахал ими, потом с легкой неуверенностью произнес:
– Дарья?
Я кивнула.
– Правильно. Именно так, но лучше Даша.
Гектор свистнул.
– Даша! Даша!
Я погрозила ему пальцем.
– Не наглей! Женщин свистом не подзывают. Я не позволю так обращаться с собой никому, даже очень умной, говорящей вороне.
Птица распушила перья.
– Даша!
– Слушаю, – ответила я.
– Дура! – объявил Гектор.
Я разозлилась, но через секунду мне стало смешно. Возмущаться хамством птицы очень глупо, она лишь повторяет услышанное, никаких мыслей в голове пернатого нет.
Гектор прошелся по верху решетки и повернул ко мне клюв.
– Дура! Нет вороны! Ворон!
От неожиданности я икнула, потом пробормотала:
– Действительно, прости. Ты ворон.
Гектор начал издавать икающие звуки, потом ухнул совой, гавкнул и добавил:
– То-то же!
Я не нашлась с ответом. Птица взмыла вверх и затерялась среди деревьев.
На террасу выскочила Лера.
– Как я выгляжу? – нервно спросила она.
– Отлично, – похвалила я.
– Может, лучше надеть белую блузку? – продолжила мать Насти и затряслась. Похоже, Валерия в преддверии встречи с квартирной хозяйкой и вправду сильно нервничает.
Я решила успокоить ее.
– Все прекрасно, но поторопись, тебе нельзя опоздать на встречу.
– Да, да, – закивала Лера и неожиданно спросила: – А ты чем займешься?
Я пожала плечами.
– Пока осмотрюсь, а потом скорей всего поеду куплю приюту в качестве спонсорской помощи в подарок стиральную машину.
Валерия сказала:
– Если есть лишние деньги, то правильно, Софья давно о ней говорит. Какую возьмешь?
– Мне очень нравится техника фирмы «Кок», – вздохнула я, – но в Москве ни разу ее не встречала.
– «Кок»! Смешное название, – улыбнулась Лера, – знаешь, ею торгуют в гипермаркете на улице Карелина. Я видела там технику с таким названием. Абсолютно точно. Ты туда поезжай, в этом центре… да ладно, не важно, главное, там торгуют изделиями фирмы «Кок».
– Карелина? – переспросила я. – Спасибо. Слушай, ты опоздаешь, не тяни время.
– Правильно, – медленно ответила Лера, – мне отчего-то страшно.
– Все будет хорошо, – пообещала я, – главное – уверенность в себе.
Лера подняла подбородок.
– Ты права! Ну, я помчалась.
Валерия побежала по дорожке к воротам. Я осталась одна, но ненадолго. Послышался тихий шорох, затем голос Лены:
– Во! Буцефал!
Я повернулась. В моем понимании инвалидное кресло – это здоровенная каталка с полуржавыми колесами. Российские инвалиды бедны до крайности, поэтому основная масса парализованных людей вынуждена пользоваться конструкциями, разработанными при царе Горохе. Ни о какой электронике тогда, как вы понимаете, не слышали. Человек сидит в громоздком сооружении и либо сам крутит колеса руками, либо его толкает кто-то из сердобольных родственников. Москва странный город, отчего-то здесь считают, что жизнь принадлежит лишь молодым и здоровым. Ну, например, возьмем автобусы. Они, как правило, имеют высокую подножку. То, что в салон не въехать на коляске, понятно даже новорожденному, но как влезть туда даже бабушке с палкой? Беременной женщине? Матери с ребенком? Человеку, сломавшему ногу? А зеленый сигнал светофора? Он в столице горит для пешеходов считаные секунды. Спортивные парни и юные девушки успевают преодолеть шоссе, но вспомним о тех же бабушках, инвалидах, беременных или просто временно больных людях. У них нет никакой возможности установить рекорд по бегу, поэтому бедняги замирают посреди проезжей части и в ужасе отворачиваются от потока автомобилей. Да что там городское движение! В муниципальных поликлиниках и школах нет пандусов. В классе вместе с моей Машей училась Оля Зарецкая. Девочка попала в аварию и временно лишилась возможности передвигаться. Каждый день отец Оли втаскивал ее в холл школы. По первому этажу Олечка худо-бедно могла ездить в инвалидном кресле, но на второй ей было не забраться. Хорошо хоть, в нашей школе работали умные педагоги, которые испытывали к бедняжке сострадание. Олю таскали по лестницам старшеклассники, учителя физкультуры и труда, иногда подключался дворник. Но когда через восемь месяцев девочка встала на костыли, все вздохнули с облегчением. Увы, школьное здание рассчитано лишь на здоровых детей, без посторонней подмоги Зарецкая не имела шансов попасть в туалет, столовую или погулять во время перемены во дворе. По мнению архитекторов, дети-колясочники должны сидеть дома. Незачем им учиться, лучше совершать променад на балконе. Хотя громоздкое передвижное кресло не пройдет через узкий проем лоджии. Много вы видите на улицах тех, кто не может сам передвигаться? В Москве в общественных местах их не встретить. А вот в Париже, Франкфурте, Барселоне инвалиды запросто посещают театры и гуляют в парках, у них попросту другие коляски, узкие, юркие, с электронным управлением.
Но, очевидно, прогресс ушел совсем далеко. Лена вытащила на террасу нечто никогда мною не виданное.
Кресло отдаленно напоминало то, что стоит в кабинете у нашего семейного стоматолога, вот только это было компактнее и имело ремень безопасности. Кстати, думаю, дантистам пришлась бы по душе возможность обездвиживать клиента при помощи широких лямок: тогда уж точно пациент не удерет, увидав бормашину.
– Садись, – захлопотала Лена, – ноги сюда ставь. Удобно?
– Очень, – кивнула я, – а как оно ездит?
Привалова показала на ручку.
– Видишь джойстик? К сожалению, человек, который презентовал приюту кресло, потерял инструкцию. Единственное, что он нам объяснил: необходимо нажать на центральную кнопку и приказать исполнять свои указания. Но кресло щебечет по-французски.
– Разберемся, – оптимистично пообещала я и храбро ткнула в красную пупочку.
– Здравствуйте, – пропело кресло, – сообщите свое имя для активизации личности хозяина, если каталкой не пользовались три месяца, следует сделать оформление заново.
– Даша дура, – объявил невесть откуда взявшийся Гектор.
– Даша дура, – бесстрастно повторил механический голос, – регистрация произведена.
Я испытала желание выщипать у Гектора хвост и снова нажала на кнопку.
– Здравствуйте, Даша дура, рада приветствовать вас. Выберите имя для меня. Оно послужит кодом.
– Можно поменять регистрацию владельца? – взмолилась я.
– Да, – не стало спорить кресло, – каков новый вариант?
– Даша, просто Даша, без дуры, – вздохнула я.
– Зарегистрировано, – прогудело кресло, – владелец Даша, просто Даша, без дуры.
Я заскрипела зубами. Вот почему я не люблю разбушевавшийся технический прогресс! Говорящие СВЧ-печки, декламирующие стихи стиральные машины, цитирующие Конфуция сокодавки, миксеры, распевающие оперные арии. Ну зачем инвалидному креслу регистрировать владельца? Кто сел, того и вези!
Справившись с приступом раздражения, я потребовала у коляски новой регистрации и снова услышала:
– Да, каков новый вариант?
– Дашка-какашка, – не растерялся Гектор.
– Зарегистрировано.
– Стоп! Не хочу! – заорала я. – Еще раз!
– Нет, – возмутилось кресло, – разрешены лишь три попытки. Ваш пароль Дашка-какашка.
Ворон захохотал и улетел.
– Наметьте цель поездки, – велело кресло.
– Прогулка, – сердито сообщила я.
– Цель!
– Прогулка.
– Цель!
Я стукнула кулаком по джойстику.
– Что непонятно? Хочу прокатиться по свежему воздуху.
Похоже, агрессия хозяйки слегка напугала электронную начинку, она пошла на попятный.
– Цель намечена. Введите маршрут.
– Не знаю, куда поеду, – брякнула я.
– Невозможно выполнить. Дорога не ясна.
– Просто рули вперед.
– Маршрут не определен.
Я опять прибегла к кулаку.
– Вперед.
– Маршрут не проложен, – почти по-человечески обиделось кресло, – не установлено мое имя для общения. Производитель предлагает имя Лаура. Если желаете его сменить, имеете три попытки.
– Лаура, – согласилась я.
Послышался тихий писк.
– Активация устройства завершена. Добро пожаловать на борт. Лаура самое современное самоходное кресло со ста пятьюдесятью восьмью функциями. Ходьба по лестнице, прыжки через овраг, катапульта, режим опасности, средства защиты от нападения, вызов «Скорой помощи», звуковой…
Я погрозила креслу кулаком.
– Хорош хвастаться! Топай вперед.