4. Усатая дачница
«Нырнуть в сугроб каждый мечтает!».
Так рассуждала я, с задором глядя на Лайзу. Она ничего не подозревала и спокойно обнюхивала ледянки, от которых ещё веяло холодом с улицы.
– Пойдем, я покажу тебе зиму. Ты не представляешь, какое это чудо! – сказала я и сунула котёнка за пазуху.
Лайза начала дрожать от страха, потом уползла внутрь шубы и в конце концов уткнулась мордой мне подмышку.
– Ахаха, Лайза, щекотно же! – я неуклюже спускалась по ступенькам, подёргиваясь от смеха.
Вняв моей просьбе, Лайза протекла в рукав, и вскоре её усы показались из манжета. Погода стояла замечательная: то комфортное время, когда земля ещё укутана пушистым снегом, а воздух уже по-весеннему прогрет.
– Вылезай, ты оттуда ничего не увидишь. – я попыталась аккуратно вытащить кошку.
Не тут-то было! Лайза намертво засела в рукаве. Уговоры на неё не подействовали. Со стороны казалось, будто я разговариваю с собственной варежкой. Затем я исполнила замысловатый шаманский танец, пытаясь вытряхнуть кошку из шубы. Бесполезно. Упрямством я не обделена, но через некоторое время вынуждена была признать своё поражение. Опыт не удался.
«В следующий раз…», – подумала я и устало поплелась домой.
Но тут на помощь Лайзе подоспела весна. Она по-хозяйски взялась наводить свои порядки: расчистила небо от туч, растопила сосульки и наказала солнцу не только светить, но и греть. Мы радостно предвкушали скорую поездку на дачу. Там Лайза впервые увидит траву, услышит птиц и ступит лапами на тёплую землю… Нам не терпелось стать свидетелями пробуждения в животном древних инстинктов, заставляющих каждую клетку тела откликаться на зов предков.
У подъезда уже урчала машина. Её безмятежный вид предвещал лёгкий путь и решительно не совпадал с нервозностью, в которую, как обычно, погрузился папа за рулём. А кошка отнеслась к автомобилю с олимпийским спокойствием и охотно обнюхала салон. Она не утратила своей детской доверчивости, принимая лучшее в людях за должное.
…Наконец мы втиснулись в узкую аллею и остановились у небесно-голубого двухэтажного деревянного домика. Он будто улыбался нам открытым балконом второго этажа, окаймленного ветхими декоративными зубчиками. В лихие времена двойных дверей с засовами заборчик смотрелся как чистый сюрреализм, если не как утопия.
Родители открыли калитку, расшатанную и чёрную от старости. Та приветливо скрипнула в ответ и устало прилегла на ствол ирги. Мы зашли и выгрузили вещи на придомовую дорожку. Туда же была высажена и Лайза. Она застыла, как истукан там, где её пристроили к дорожным тюкам, и ничем не выделялась среди окружавших её неодушевлённых предметов. Только с интересом вращавшиеся глаза выдавали живое существо. По негласной договорённости мы старательно не обращали на кошку внимания, давая ей освоиться.
Спустя некоторое время тюки были благополучно занесены в дом. Лайза, словно почувствовав себя неуютно вне полюбившейся компании, последовала за ними. При этом она никла к самой земле, напоминая пушистую гусеницу. Под крышей ей стало намного спокойнее. Члены её тела вновь обрели подвижность и способность переносить хозяйку в пространстве. За полдня оба этажа были исследованы вдоль и поперёк. При этом у нашей горожанки не возникло ни малейшего желания выглянуть во двор. Напротив, она облюбовала скамейку на кухне, поближе к плите, улеглась и приняла завершённую шарообразную форму. Вокруг же плиты, пытаясь вернуть технику к жизни, сновала мама. Она излучала тепловой энергии больше, чем сам предмет её трудов, – лицезреть такое, действительно, куда увлекательнее, чем безмятежный внешний мир.
Первая реакция Лайзы на дикую природу вселила в меня уверенность, что по своей инициативе она точно никуда не сбежит. Вот как должно вести себя домашнее животное, чтобы человек начал стыдиться своего дикого нрава!
Открытый балкон, тем не менее, способствовал осторожному приобщению городской жительницы к природе. С одной стороны, он безусловно был частью дома, а с другой – не имел крыши и тем самым позволял привыкнуть к открытому пространству. Вскоре в душе кошки страх уступил место упоению собственной храбростью. Лайза стала проводить на балконе всё время, когда мы находились на улице, и наблюдать за нами явно просветлённым взором.
Всё воскресенье мы наслаждались прелестной картиной: наша маленькая белогрудая Лайза на фоне голубого забора; её лапы аккуратно подобраны и обвиты хвостом, а в глазах синева дома, и неба, и чистого майского воздуха. Совсем как игрушечная!
Сосед, проезжавший по аллее на дряхлом, наверняка видевшем Ленина велосипеде, неожиданно остановился. Приветствовав нас свободной от руля рукой, он перевёл восхищённый взгляд на кошку: «Какая красавица!».
Мы переглянулись и поняли, что, не спуская глаз с нашей питомицы, всё же умудрились пропустить момент превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя. А между тем оно бесспорно состоялось. Лайза достигла соответствия тела своей доброй и чистой душе. Теперь она олицетворяла собой «генератор домашнего уюта», от которого чудесным образом преобразился наш дом. Он словно задышал!