3. Что отличает кошку?
Лайза росла беспечной и весёлой баловницей. Она быстро нашла себе любимое развлечение: пугать голубей. К чему кошку привела эта забава, я в красках опишу позже. Птицы часто прилетали на наш карниз погреться на солнце. Лайза уже поджидала их, распластавшись вдоль подоконника, как крокодил у водопоя. Отведать дичи ей мешало двойное оконное стекло, поэтому оставалось пожирать пернатых глазами. Нервно подёргивая хвостом и смешно покрякивая, она следила за голубями. Те прохаживались мимо, ничего не подозревая, пока Лайза ястребом не кидалась на стекло. Перепуганные птицы, сшибая друг друга, спешно перелетали к другому окну, и кошка стремглав неслась туда по коридору.
Мы единодушно воспринимали Лайзу как члена семьи. Папа смотрел на процесс воспитания со своей колокольни: глазами матёрого волка. Он настаивал, чтобы котёнка не трогали и максимально предоставили самому себе, потому что «зверю нужна свобода». Наслаждением было со стороны наблюдать, как Лайза, увлечённая игрой, легко переносится в пространстве, – словно пёрышко под дуновением ветра. В управлении своим телом она достигла совершенства: доставала предметы с поразительной ловкостью, непринужденно совершала акробатические кульбиты. Вот у кого стоило поучиться самодостаточности! В её умении никуда не стремиться и наслаждаться каждым вздохом мы видели единение с окружающим миром. Она была полна сил, чувствовала себя «на своём месте» и радовалась этому.
Её поведение укрепило во мне мысль об инопланетном происхождении людей, которая немало развеселила родителей.
– Вы только присмотритесь! – щебетала я. – Разве в людях найдёшь такое умиротворение? Мы как чужие на этой планете, всё время стараемся что-нибудь изменить в себе и вокруг. Почему? Потому что нам неудобно. Мы не можем принять то, что есть, вот и несёмся к прогрессу на всех парах. Хотим приблизиться к родному, далёкому миру.
– В том, что ты с другой планеты, я не сомневаюсь! – отзывалась мама. – А человек разумный, согласно Дарвину, произошёл от обезьяны.
– Кто от обезьяны, а кто от бога! – ехидно вставил отец, и сделал это зря. Весь остаток дня он подвергался нападкам со стороны мамы, что объяснял природной агрессивностью приматов.
Надо сказать, что мама на наших четвероногих предков совсем не походила. Она была красивой, элегантной женщиной с богатым гардеробом и сигаретами в косметичке, носила красивые серьги и туфли на каблуке. Преподавание было её страстью, поэтому на работе она учила студентов уму-разуму, а дома нас с папой – правилам семейной жизни. Карьеризм мамы освободил меня от её опеки и позволил больше времени посвящать подрастающей кошке.
Несмотря на подмеченную Киплингом склонность «гулять самой по себе» Лайза нуждалась во внимании. Ей нравилось быть источником положительных эмоций. Она как угорелая носилась за игрушками, в том числе вымышленными, вызывая шквал одобрения. Если игрунья замечала, что зрительский интерес иссякает, то и её собственный задор обычно пропадал. А бывало и наоборот. Я запускала под одеяло руку и скребла там пальцами, изображая мышь. Лайза смотрела то на одеяло, то на меня, и всем своим видом давала понять, что её не проведёшь. Но через мгновение сочувствие моему настроению брало верх: кошка подбиралась и сосредоточивалась на игре.
После всего этого было особенно интересно посещать в школе уроки биологии, где учительница объясняла, что у зверей нет сознания. Мы писали под диктовку, что животные «не могут целенаправленно отражать в уме действительность, прогнозировать, контролировать себя и предварительно мысленно выстраивать действия».
– Не могу больше это учить… – протестовала я дома.
– Почему? – спрашивала мама, которую всё больше забавляла оригинальность моего мышления.
– Потому что это неправда. Учёные, которые истратили кучу бумаги на написание такой ерунды, никогда не держали домашних животных. Почему детей не воспринимают всерьёз?
– А что дети могут сказать путного?
– Например, что ростки салата тоже чувствуют боль. Это ясно даже ребёнку, а вегетарианцам – почему-то нет.
– С какой стати? Салат устроен гораздо проще.
– Но ведь с жизнью он расстаётся тоже неохотно? Самое обидное, что когда взрослые научатся прислушиваться к детям, я уже вырасту и умру.
– Но до этого, видимо, напишешь не один философский трактат…
Хорошо, что спустя двадцать лет учёные наконец-то признали «факт наличия сознания» даже у медузы. Иначе «факт наличия сознания» у самого научного сообщества ставился бы мной под сомнение до самой старости.
Итак, кошки – весьма сознательные животные, хотя и смотрят на мир другими, нежели мы, глазами. В отличие от человека зависимость от «селфи» им не грозит. Лайза не узнавала себя в зеркале и была уверена, что из зазеркалья на неё смотрит потусторонняя кошка. «Пребывание двух солнц на небе невозможно», поэтому первое время между Лайзой и отражением возникали стычки. Издали завидев себя в зеркале, она мчалась в атаку. Примерно на полпути твёрдость духа изменяла воительнице: зеркальный враг нападал не менее решительно. Тогда Лайза выгибалась крутой дугой, отводила назад уши и пригибала голову к полу. Вот он, образец для исполнения известного гимнастического упражнения «кошка злая»! Если вы решитесь его повторить, то убедитесь, что там, кроме пола, ничего не видно. Для увеличения обзора дуга разворачивалась боком и, сверля соперника одним глазом, мелкими прыжками неслась к зеркалу, отчего становилось жутко смешно. Сражение могло состоять из нескольких поединков, но все они заканчивались одинаково: бегством обеих сторон.
Со временем Лайзе наскучили зеркальные войны. Она почти перестала обращать внимание на отражение и лишь изредка заглядывала в зеркало, чтобы с грустью убедиться: враг ещё жив.
На примере кошки я поняла, что следует получше узнать своих врагов перед тем, как желать им зла.