После обеда, когда солнышко за зенит перевалило, Лад отправился к Наковальне. Феминистки не отставали.
В слободе кузнечной всё как всегда. Тянутся обозы по мощёной мостовой. Спешат люди дела кузнечного кто куда – одни к печам, другие в баньки.
Скобяные лавки торговлю бойкую ведут: кому подковы да кочерги для камина, кому петли на ворота, замки хитроумные. Вот купцу одному приглянулась ограда чудная – с лепестками, с шипами, будто изгородь живая. Другому – лезвия кос острые да серпы для жатвы. Каждый найдёт в слободе кузнечной что-то для дела собственного или хозяйства домашнего.
Всюду говор неспешный, звон железа, скрип камней точильных, удары молотов, и шипение жаркой, красной стали, для закалки лучшей из углей прыгнувшей в бочку с водой.
Наковальня сдавал дела заместителю своему – Удару Молоткевичу. Не впервой случалось такое, был уверен Мечплугович, – не подведёт Удар. А всё же подробно объяснял ему, что к чему: – сколь руды нужно в месяц для печей, сколь железа отряжать раз в неделю в пользу казны Посадской. Прятал улыбку Молоткевич в густые рыжие усы, слушая Наковальню. Знает он сколь всего надо, да что и как делается! Но остановить Наковальню, не дав ему выговориться, не мог. Не хотел. Понимал Удар тревогу Мечплуговича.
Много ещё чего обсудили кузнецы неторопливо, пока появление Лада не прервало их разговор.
– Организовать работу штаба – дело сложное. – Сокрушался Наковальня. Сидели они с Ладом в кабаке, что при слободе кузнечной стоял. Пили пиво холодное. Лущили орешки хундустанские – фисташки. – Я же никогда делами военными не занимался!
– Военными? – Дрогнули брови Лада.
– Ты не понимаешь?! Военными, ещё как во-ен-ны-ми! Штаб, мозг армии. А армия на что? – Наставительно вопрошал Наковальня. – Правильно. Дела военные решать! Старые да мудрые, видать, совсем спятили, раз кузнеца во главе штаба поставили.
Тут Наковальня вздохнул тяжело. Хозяин кабака сделал знак мальцу чумазому. Тот в миг поменял кружки пустые полными. После покружился чуток возле стола, где феминистки сидели. Не дождавшись от них заказа, убрался восвояси, – шмыгнул под стойку.
– Девки эти, уж больно молоды для службы охранной.
– С Седобородом не поспоришь! – Ответил Лад обречённо, глядя в сторону феминисток. От пива те отказались. Лузгали семечки. – На что мне эскорт такой?
– Седобород далеко смотрит. – Хмыкнул Наковальня. – Не думаю, что они способны тебя защитить, если и впрямь случится что серьёзное. Но вес придать, подчеркнуть статус твой такая охрана может.
– Какого весу?! Они, что, кормить меня будут? Чем? Зятья обедами и ужинами такими изводит, словно на убой кабанчика готовит. А всё равно жирок на боках не держится! – Расхохотался Лад. – Так что если Зятье не удалось, то им и подавно! Хотя Донд как-то обмолвился, что на родине его, в стране за Звёздными туманами, есть порошки какие-то. Мол, с молоком их мешают, после пьют. Говорит, с порошков тех мышечная масса как на закваске растёт – не по дням, а по часам! Только не факт, что Зятья позволит им молоко парное порошками странными портить.
– Вот гляжу я на тебя, и удивляюсь! – Наковальня головой покачал. – Не об этом ВЕСЕ я говорил! – Он хлопнул себя по животу. – А, ладно. Что теперь говорить… Завтра примусь за организацию штабной работы. Будь любезен, с утра приди к избе совета старейшин. Донда позови. Зуб место нам определит, и начнём.
* * *
Штаб так штаб, думал Лад, простившись с Наковальней. Зачем же так суетиться? Дружина Посадская в готовности всегда. Вон, на прошлых кулачных боях, из десятка дружинников, супротив всех желающих, семеро победили. А ведь кто супротив был: итайцы, мастера рукопашной схватки, мафиозники из ЗАО, опытнейшие в ближних схватках! Бовуссцы рослые, – с животами пивными в два обхвата! Таких с ног сбить, так очень постараться надо! Франзонец один, знаток саважа.
При виде оного, Зуб, на боях таких всегда за главного судью, улыбку кривил:
– Саваж! Какой такой саваж?! Он, что, дружинников наших до припадку защекотать хочет?
– Как это? – Осведомились другие старейшины.
– А так. Саваж – массаж.
– Массаж?! – Плевались некоторые тайком.
– Ну да, – силился Зуб вспомнить. – Как-то довелось мне в молодости давней побывать в Итае. В гостях у Стена Великого. После бутылочки рисовой настойки горькой, пригласил он меня в заведеньице одно. Там та-а-ки-е-е-е итайки были, я вам скажу!!! Золотые ручки!
– И что? Что дальше то? – Не терпелось некоторым.
– Что, что… Молоды вы ещё, такие байки слушать, вот что! – Отрезал Зуб.
Молоды?! Эхххх, да у всех бороды в пояс! Но против Зуба – юнцы несмышлёные!
Франзонец тот, кстати, хорошим бойцом оказался. Но всё же и он уткнулся носом в песок, когда дружинник один продемонстрировал ему приём, коему обучился у старика итайца. (Итаец, памятный с того самого боя, о котором теперь легенды ходят среди мальчишек посадских, исправно дружине опыт свой передавал.)
Так что, здраво рассуждал Лад, дружина в готовности. Яром, каким бы он ни был человеком, а воеводой слыл отменным.
Из раздумий таких и воспоминаний Лада вывели феминистки. Всегда на шаг позади державшиеся, они вдруг оказались у него по бокам. Под локти взяли.
– Куда сейчас идём? – Спросили строго.
Лад растерялся. Не ожидал от них прыти такой.
– Это что за напасть? – Дёрнулся. Но феминистки цепко держали. – Что, так и будем людей удивлять? Женатый купец знатный с двумя молоденькими особами под ручку гуляет!
Покраснели девахи. Отпустили. Но не отстали.
– Нам маршрут следования знать полагается. – Промямлила одна.
– Звать то тебя как?
– Снежка, – отвела она взгляд. – А её Иня. Иней, значит. Сёстры мы. Снеговичи. Снег Ледович отец нам.
– Знатный купец. Слышал о нём. Снежка, значит, и Иней. Хм. Как же мужья ваши с такими… холодными управляются?
– Не замужние мы. Не к спеху дело такое. – Вздёрнула головой Иня.
– Ну, раз не к спеху, то… – Запнулся тут Лад. – Ладно. Как угораздило то вас в феминистки податься?
– Почему – угораздило? Не всё же вам, мужикам, дело по душнее себе искать. – Обиделась Снежка. – Добром к ним пришли. Уже, поди, два годочка среди них.
– Ваше дело – дом, семья, и всё такое!
– А как же Гадина? – Огрызнулась Иня.
– А что Гадина? Она жена мне.
– Знаем, знаем. Дела торговые в одной узде крепко держит. Управляется не хуже, чем купец иной знатный!
Тут Лад не нашёлся что сказать. Сплюнул. Язык прикусил. Нахмурился.
– Ну, так как, куда идём? – Деловито спросила Снежка.
– Куда? По базарам да ярмаркам пройдёмся. Купец я, знаете ли. В делах торговых не подмастерья какой! – Зло поставил точку Лад.
* * *
Торговля – стержень Посада. Как небо птицам, реки и озёра рыбам, так и торговля Посаду. Необходимость. Осознанная необходимость, так охарактеризовал М. Уолт. Мало кто понял. Но важность после поселилась в каждом, кто слышал.
Ярмарки, базары, рынки – жизнь бойкая, торговая. А теперь, с лёгкой руки Крута Макди, купца заокеанского, круглосуточная! Выстроились в Посаде два огромных супермаркета. Купцы посадские смотрели на дело такое с ухмылками. Но позже, когда вознеслись павильоны огромные на три этажа, в аренду брали площади торговые. И вроде всё неплохо, днём торговля как везде идёт. А вот ночью какой торг? А Макди хитрый и за ночь арендную плату снимает!
В Посаде ночью совсем иная жизнь – костры пылают, ночной наряд дружины на конях передвигается с одной площади базарной на другую. В кабаках редкие посетители чарки полнят.
В «Пьяном гоблине» конечно же, людей по более будет. Но и те не спешат ночью торговые сделки вершить.
Так что пустуют супермаркеты. Продавцы за прилавками сонно чахнут.
Иной раз ситуация меняется. Примчат, к примеру, в Посад Люди Песков, вечно спешащие, торговлю не ведущие. В песках своих всё ножом берут – али с путников-ротозеев каких, али с соседей-надоедей, коих сама Дева Песков наказывать велит! А тут – на те вам, СУПЕРМАРКЕТ! Круглосуточный. Не надо восхода ждать, чтоб запастись в дорогу дальнюю. Вот и оставляют медь, а где и упряжь серебряную в заклад за товар первой необходимости. В супермаркетах такого – пруд пруди!
И всё же не супермаркеты эти погоду в торговле посадской делают.
Базары и ярмарки, – с их многоязыким разговором; со сплетнями и слухами; с ценами, кои, ежели умеешь, сбить можно до гроша медного!
С праздниками, пахнущими пирожками печёными, с начинкой всякой – картошечка мятая, капустка жареная, малина, яблоки, черника!
С неизменными смотринами, у кого какой товар выставлен!
С ароматом зелени и специй разных – хундустанских и прочих, заморских!
С блеском стали, с переливом шёлковым, с ржанием конским, смехом девичьим!
С руганью и радостью:
– Эй, сколь времени не виделись!
– Да ещё столько не видеться! Тьфу!!!
С кваском терпким, что к пирожкам тем, печёным, обязательно предложат! А блинчиками какими в разнос торгуют бабки ярко разодетые! Эх, да что там говорить, это видеть надо! Пробовать!
Хаос и суматоха радостная, от которой в глазах рябит.
* * *
Лад, в сопровождении Снежки и Ини, неспешно и чинно гулял по рядам торговым. Деловито разговаривал с купцами знакомыми.
При его приближении кое-кто товар с лавок прибирал. А как же, он ведь кто?
– Кто, кто… Лад, чтоб ему пусто было!
– Ну, так что с того, что Лад, Чер-Туй тебя заплюй?!
– Ущербный он. Ворожба не берёт его. Чары не властны над ним! А в торговле ЧЕСТНОЙ без обмана и чародейства никак нельзя!
После разговоров таких, прятали товар, на который ворожили чтоб, значит, быстрее и выгоднее продать, с рук сбагрить! Лад же всё видит – чародейство какое, или ворожба хитрая, для него всё едино – как ткань прозрачная.
Возле своих – не лавок, нет, торговых рядов целых, Лад шаг медлил. Придирчиво осматривал всё. Только недостатков то не было! Во всём видится расчётливый ум Гадины.
Сплюнув, спешил Лад дальше. Сёстры-феминистки не отставали.
Возле рядов купцов итайских задержались. Отведал Лад чай душистый, умело заваренный итайцем старым. Снежка с Иней миндалём в сахарной глазури побаловались.
Поблагодарив купца за чай да разговор дельный, дальше шёл Ладушка.
Хундустанские купцы важно расспрашивали о планах: – будет ли в этом году сделка, как в прошлый год. Тогда прибыльно всё обернулось. Пять обозов специй и трав разных за больше деньги Ладу отошли. Теперь на кухне «Пьяного гоблина» блюда стряпаются со специями на радость гурманам. Да и для хундустанцев, и прочих, не из северных земель, любая пища без специй – пресная.
Что соль да перец, когда хочется и райхона к лапше итайской, майорана к рыбе жаренной, эстрагона к дичи лесной!
А вепрятина, маринованная с черемшой, да запеченная после в зёрнах горчицы?!
А рис – излюбленное блюдо самого Комер-сана! – приправленный кумином, барбарисом, шафраном и паприкой сладкой!?
А булочки душистые с корицей?! Хлеб посадский, – куда уж тут изгаляться, и так объедение одно, – но и тот с зёрнами кориандра на корочке тёмной, вдвойне вкуснее!
Квас посадский, отыгравший на сухарях денька три-четыре, после сдобренный изюмом – сушёной ягодой франзонской, – пьёшь, и напиться не можешь!!!
А… Хватит, слюни вон по губам пузырятся, язык глотается!
И как следствие – расширение списка клиентов постоянных «Пьяного гоблина». Ибо где, как не в ресторации отменные знатоки дела поварского такое приготовят, – пальчики оближешь! Вкус разными оттенками играет благодаря специям!
Соглашался Лад, – будет сделка, не хуже прошлой. Прощался, и к другим спешил.
Возле рядов бовусских купцов всегда толпа, толчея, суматоха. Как иначе, ежели торгуют бовуссцы окороками мясными, сардельками говяжьими, колбасками, которые ой как хороши к капустке квашеной, тушёной. А если прибавить к этому с пару десятков сортов пива отменного, – бутылками, пинтами, бочками!, выставленными тут же – подходи, плати, пей; станет ясно, отчего – толпа, толчея, суматоха.
Тут то Лад и почувствовал, как чьи-то проворные пальцы умело снимают с пояса кошель, серебра полный.
Схватил он воришку за руку, дёрнул на себя. Выпал из толпы на него человек странный. Худой, ростом ниже Лад. Одежда, непонятно какая – брюки хундустанские, рубаха широкая посадская, чалма с головы двумя концами лицо скрывает, как у людей Песков, только глаза видны.
Вся одежда грязная, в пятнах, разводах тёмных. И запах гари, будто с пожарища человек.
Пока Лад озирался в поисках феминисток, – отстали сестрички, в толпе затерялись, – воришка заскулил, дёрнулся, со второй попытки вырвался и нырнул обратно в суматоху. Лишь колечко, соскользнувшее с его пальца, осталось в ладони Лада.
Тут Снежка с Иней подоспели. Лад сурово оглядел горе – охранников. Одёжка форменная мята. Из-под беретов кудри девичьи высыпали. На щеках румянец играет.
Лад не собирался их распекать. Видел, как отдуваются обе, – пробились, запыхались. Усмехнулся на их вопросительные взгляды. Ничего не сказал.
И о воришке умолчал. Колечко в кармашек потайной спрятал.
После ощупал пояс, – кошеля как не бывало! Тут не сдержался, – сплюнул.
– Всё, нагулялись!
Сестрички переглянулись. Им то давно расхотелось по базарам да ярмаркам за Ладом шастать. Но… служба! Да и Ладу не скажешь, – засмеёт.
Перевели дух. Нагулялись, так нагулялись!
* * *
Вечером, отужинав, рассказал Лад про инцидент дневной жене. Серебра не жалко. Коли сумел проворный снять с пояса кошель, считай, – заработал! А купцу ротозею – впредь наука!
Рассмеялись тут оба. Зятья чай подала.
– Сестрички ужинали? – Лад раздумывал, сказать Гадине про колечко, или не стоит? Решил пока не говорить.
– Эти то? – Повела плечами Зятья. – Ужинали. Постелила им на сеновале. Умаялись за день. Это им не на собраниях сиживать!
– Они из знатной семьи. Снег Ледович отец им. Завтра отведи им комнату в доме.
Брови Гадины дрогнули. Вот как муж заговорил! Что ж, посмотрим. Она подмигнула Зятье, мол, помни про траву тайную. Чтоб, значит, даже мыслей у них не было на Лада засматриваться! А что в доме ночевать будут, так это к лучшему. Рядышком, всё на глазах.
«Надо бы у Сашки Рыжей поинтересоваться, – какие такие Ледовичи? Снега Ледовича знаю. Хваткий купец. Знатный. А вот дочери его… Ладно, у Сашки спрошу. Она в руководстве феминисток всех знает» – решила Гадина.
Допив чай, Лад накинул на плечи куртку из кожи тонкой. По карманам похлопал.
– Куда ты, на ночь глядя? – Забеспокоилась Гадина.
– Дела штабные, – развязано ответил Лад.
Гадина в миг оказалась возле него. Кулачки сжала, глазки сощурила.
– Так я это… в ЗАО надо бы мне. С Дондом кое-что обсудить. – Опешил Лад.
– Точно?
– Ага. Потом, правда, к Сэру Тумаку…
– Так я и знала! – Она упёрла руки в бока. – Опять всю ночь прошляешься?
– Дела же…
– Дом и семья – вот твои дела! Изверг ты, Ладушка, – запричитала Гадина. – Не муж ты мне, а какой-то… гость! Ох, я бедная! Вышла замуж за неприкаянного!
Лад обнял жену. Чем ещё успокоишь женщину?
– Ну что ты, в самом деле, а? Если не я, то кто же?
Гадина оттолкнула его. Всё что надо – узнала. Не где-то и с кем-то, а с друзьями проверенными тревогу разделит Лад. Ох уж эти мужики посадские! Ну, прям, как дети наивные! Слёзки оттёрла.
– Хорошо. Но чтоб к утру дома был. Этих, с сеновала, возьмёшь с собой?
– На кой мне девки на болоте? Нечисть там. Пусть спят.
– Ладно, – легко согласилась Гадина. – Ступай.
Только Лад порог переступил, засобиралась Гадина. Зятье приказала за всем зорко следить.
– Я к Сашке Рыжей. Нанесём мы с ней визит к деду одному. Уж больно часто стал он в дела наши семейные вмешиваться. Наковальню начальником штаба назначил. Лада в дипломаты определил. Доколе терпеть подобное? Или нет в Посаде больше мужиков толковых?! Сестричкам зелье дала? Отлично. Не хватало мне забот, так вот ведь, объявились молодые да красивые! А Лад что, он мужик…
– Тебя он любит, Стервовна. Тебя одну. – Успокоила Зятья.
– Только дома ему почему-то не сидится! – Фыркнула Гадина.
– Ну, – пожала плечами Зятья, – мужики, они все такие. Им бы только дела глобальные решать. А о доме пусть жёны думают.
* * *
Миновали времена, когда по периметру ЗАО мафиозного стояли ухари в плащах тёмных. Да, да, были первые годы ЗАО на земле посадской омрачены непониманием да любопытством осторожным. Памятна до сих пор та ночь, когда полыхали лавки обменные, в коих серебро посадское, тяжеловесное, предлагалось обменять на «гаксы» бумажные. Но…
Вода камень точит, время углы острые тупит. Непонимание, любопытство, а где и вражда открытая, сменились в череде зим и лет спокойствием, обыденностью.
Помнят посадские всякое – хорошее и плохое. Обида годами жить может в человеке ином. Но полис – город Посад Торговый, объединивший в себе народности разные, с благодарностью хранит память о битве, в которой ухари из ЗАО под водительством М. Уолта встали рука об руку с итайцами, дружиной, да ополчением кузнечным на защиту торговых интересов земель посадских!
Растаяла дымкой утренней надобность в охране ЗАО от любопытных. Лишь возле входных дверей осуществлялось круглосуточное дежурство, – мафиозники сменялись парами каждые два часа. Сидели под огромным зонтом – дело рук итайских мастеров, коротали время разговорами.
Лада почти все сотрудники ЗАО знали. Вот и эти двое, которым выпало сейчас службу нести, приветствовали его как старого знакомого. Пожали руку, спросили вежливо о делах. После объяснили, что Донда нет в ЗАО. Ещё днём получил он весточку от Сэра Тумака. Наверное, срочное что-то. Сам М. Уолт просил Донда спешить.
Лад решил на заимку идти. Донд там уже. Значит, к приходу его стол побратимы накроют. Гоблин – хозяин радушный. Пиво поставит, а к нему, тёмному, пенному да холодному – лещей вяленых, или ещё деликатесов каких достанет из кладовки своей!
Простился он с мафиозниками. К М. Уолту заходить не стал. Секретарша главного мафиозника в краску его не раз вгоняла! Чувствовал Лад в её присутствии тревогу непонятную и смущение огромное. Всегда улыбающаяся, смотрела она на него так, что пред взором его (да и не его одного!!!) плыли картинки одна другой ужаснее: – вот он, по рукам и ногам связанный, крутится на вертеле над углями жаркими. Стела, секретарша М. Уолта, сидит за столом обеденным. Перед ней тарелка белая, нож, вилка. Сидит и смотрит Стела на него, улыбку белозубую напоказ демонстрируя. Смотрит так, что озноб бьет, сбивая жар углей! Смотрит, смотрит, смотрит… Бррр! (Тьфу!!!)
Лад головой мотнул, прогоняя видения жуткие. Шаг ускорил – хорошо бы до звёзд первых на заимку поспеть.
Солнышко уже с лесом сравнялось. Вспыхнули макушки сосен и елей вековых. Ещё чуть-чуть, и совсем утонет светило дневное в море зелёном. Прошьют лучики последние чащу лесную иглами светлыми, осветив мхи и болотца на прощание. И погаснет яичница небесная до зари утренней, уступив место блинчику лунному. Задрожат листья папоротников в лощинах сумрачных под его тусклым серебром…
В такое время лучше дома сидеть. В очаге огонь, на столе всё для разговора полночного: пиво, хлеб, мясо холодное…
Как не спешил Лад, а к заимке вышел, когда в небе сверкала россыпь звёзд.
Гоблин, Сэр Тумак, заимку берёг. Ухаживал за лачугой – потолок в три наката, с душою. От крыльца дорожку из камня дикого выложил к болотцу. Пристройку смастерил добротную – по пояс каменную, выше – брёвна тёсанные. Крыша из дёрна толстого – нипочём дождь и снег!
Лад, ради приличия, стукнул громко в дверь. Скрипнули петли, ударил в нос аромат трав.
В камине огонь дрожал. За столом Донд сидел. Ужинал.
– Ждал тебя пораньше. Думал, вместе отужинаем у Сэра Тумака знатно. Да вот, не дождался. – Улыбнулся мафиозник.
– А хозяин где? – Лад сел за стол. – Не голоден я. Дома Зятья так накормила, хоть неделю теперь не ешь. А вот пивка глотну. Так куда же шерстяной делся?
– На болото ушёл. – Коротко ответил Донд, наливая другу пиво.
– Темнишь ты. Ведомо мне, днём весточку от гоблина получил.
– Получил, – согласился Донд. – Потому и не стал тебя дожидаться. Просил Сэр Тумак срочно быть здесь.
– И что?
– А ничего. Как слинял шерстяной на болото с обеда, так до сих пор и нету! Так что, вот, балуюсь его запасами в одиночестве. Пиво у него в этот раз вышло отменное. Не хуже бовусского.
– Эт ты верно заметил! – Послышалось с крыльца. – Хватайте мясо, лещей вяленых тащите из-под лавки! Бочонок не забудьте. И давайте сюда, на воздух свежий.
Переглянулись друзья. Схватили кто что: – Лад бочонок, Донд снедь со стола да лещей.
Гоблин принял всё на крыльце. Вид у него тот ещё был – сапоги в жиже болотной извазюканы, шерсть мокрая, будто под ливень угодил.
– А чего не в избе то? – Усмехнулся Лад. – Возле камина обсох бы.
– Гостей ждём. – Многозначительно хмыкнул гоблин, отнимая у него бочонок. – Так, а где мои мухоморы? Вот они. Соли догадались прихватить? Эх вы, горе-пиволюбы! Как же пиво пить без соли?1 Ладно, не суетитесь. Сам возьму.
Он пошаркал в избу. Вернулся с кулем соли. Уселся на ступеньках. Рядом Донд устроился.
– Сичкарь, что ли, пожалует? – Лад принялся леща вяленого шелушить.
– Ага. Партайгеноссе лично заинтересован. Когда так, лучше не заставлять его ждать. – Загадками изъяснялся Сэр Тумак. – Донд, ты извиняй, что оторвал от забот мафиозных, да оставил тут одного. Думал, быстро обернусь. Не вышло. Хотел о делах штабных поговорить. Без него. – Тут гоблин ткнул пальцем в Лада.
– От чего же так? – Обиделся тот. – Если секреты, там, какие, я ведь могу и уйти.
– Перестань, Ладушка. – Мягко осадил гоблин. Улыбнулся. Гримаса вышла та ещё! Губы пухлые расползлись, зубки мелкие да острые языком протёрлись. Нос огромный сморщился. – Не в обиду тебе секреты такие. О защите твоей, да безопасности дела штабного речь. Феминистки, небось, не очень дело своё знают, а?
– Целый день за мной по пятам шастали. – Вступился Лад за Снежку и Иню.
– Много ума не надо! – Резонно заметил гоблин. – Ходи за спиной, ишь, работёнка! А сюда один пришёл. Без них.
– Сам так решил. – Стоял на своём Лад, хотя понимал, прав гоблин. Вон, Донд, сидит, ухмыляется. Уж он то не отпустил бы одного.
– Не о том спорите! – Прокатилось над заимкой.
В миг притихли герои посадские. Из болотной мари резко возник Сичкарь. Словно занавес раздвинулся на сцене театра… Хотя, что такое театр, Лад ведать не ведал, тьфу! Да и не важно это – театр, али ещё что! Важен Сичкарь! Морда ужасная. Не разберёшь, ухмыляется нечисть жуткая, или в злобе лютой клыки скалит.
– Заждались, герои? Ну, чего рты раззявили, человеки? Или забыли, каков я на вид? Да, давненько не виделись. – Вздохнула горько нечисть. – Предложит кто пивка мне?
Гоблин тут же достал из-под коряги кружку в объём с половину бочонка!
– Многовато будет, – откашлялся Сичкарь. – Мне пойло людское как слабительное. Дозу перебрал, считай, желудок испортил. Но сегодня чуть-чуть можно. Повара мои, демоны пыльные, переборщили вчерась с корой дубовой, в коей мухоморы с лягушками запекали. Маюсь теперь. – Он осушил глотком одним кружку огромную. – Дела ваши штабные известны мне. Хорошая задумка взбрела в голову Седоборода. Коли помните, договор лёг меж нами несколько годков назад. Нечисть с тех пор не сильно то и тревожит люд посадский. Так, по мелочам балуют некоторые. Ночью песнь какую сложат и споют, а вам вой слышится. Тут уж я бессилен что-либо изменить. Творчество, понимаете ли, требует новых путей реализации, во как! Или в лесу кого заплутают, так ведь не до смерти! Водяной, конечно, может и до смерти… Ну, так он у нас на вольных хлебах, не особо за ним усмотришь… Границы земель посадских от чужих исправно бережём. Ежели по трактам торговым идут, – открыта дорога до Посада. А коли лесом, тайком, отводим таких в сторону. Зашёл в чащу лесную человек, а через ночьку-другую здесь же и вышел. Лес кругом, а Посада нет, кхе-кхе-кхе… Так что с нашей стороны договор чист. Вы тоже кое в чём преуспели. Руду рудознатцы добывают в почтении к нечисти. Вырубка леса под пахотные угодья, не больно нас щемит. Да и выкуп казна посадская кладёт приличный. Есть и такие – идут в лес по грибы-ягоды, да на пеньках снедь какую оставляют с наговорами. Жалуем таких. В грибные и ягодные места тропки их приводят. Правда, вышел тут конфуз один прошлым летом! – Хохотнула нечисть. Болото дрогнуло, рябью всколыхнулось, да вонь расползлась такая, аж дышать нечем! – Ринулась дружина посадская торфяники тлеющие тушить. А у меня под ними цеха коптильные! Вот и дымят торфяники. Эх, воды из озера ближнего столь наносили, что русалки тамошние взмолились! После жаловались водяному. Он, не будь дураком, свистнул-гикнул, и ушла водица из озера того! Дивились люди, а мне забава!
Вспомнились Ладу слухи прошлогодние. Действительно, болтали старухи, будто исчезло озеро какое-то. Экологи тревогу били – мол, вот до чего доводит бесхозяйственность и безответственность в делах природных! А по осени вновь объявилось озеро, да с водою чистой, вкусной, словно роса.
– Торфяники потушили. – Брякнул вдруг гоблин, наливая Сичкарю в кружку. При этом подмигнул Донду, мол, ступай в избу, неси ещё один бочонок.
– Потушили, – согласился строго Сичкарь, провожая Донда взглядом. Заметив, что вернулся тот с бочонком полным, погасил в глазах-блюдцах огонёк красный. – Залили коптильни! Сколь добра пропало…
– Так ведь от торфяников и лес вспыхнуть может. А это не только Посаду в убыток, но и вам, нечисти, не впрок!
– Тут ты прав, Лад. – Сичкарь сгрёб когтистой лапой горсть сушёных мухоморов. – Кровушкой бы их сбрызнуть… Лягушачьей! – Успокоил. – Ну да соль сгодится.
После мухоморов сполоснул горло Сичкарь пивом, и задумался о чём-то.
Гоблин пиво пил, Лад и Донд не притронулись больше ни к пиву, ни к лещам вяленым.
– Думаете, – соизволил, наконец, Сичкарь продолжить, – чего это нечисть главная перед вами отчёт держит, а? В том то и закавыка. С нашей стороны договор чист. А вот с вашей, – заминка вышла!
– Какая? – Подался Лад вперёд.
– Какая, какая… Зачем в леса пустили железяку заморскую? Колесит, понимаешь, тут, экологию портит!
Тут Лад сплюнул. И как прорвало! Донд в кусты ближние бросился. Желудок его при появлении Сичкаря в ком сжался. А когда нечисть расхохоталась, и вовсе скукожился! Сейчас же, при слове «экология», да из уст кого – самого Партайгеноссе! (тьфу!!!!), такие кульбиты исполнял, что в пору ведро воды выдуть для чистки! Еле в кусты успел убийца профессиональный.
Гоблин закашлялся. В горле першило, а пиво в брюхо не лезло! Отказывался организм Сэра Тумака влагу пенную принимать.
Один Лад в оцепенении пребывал. Сплюнуть сплюнул, а мыслишки вокруг обоза тайного медленно завертелись.
Щёлкнул Сичкарь когтями, – искры в стороны полетели. Исчезло наваждение. Как рукой сняло. Гоблин чуть пивом не захлебнулся. Донд из кустов вывалился.
– Мне бы у старейшин ваших поинтересоваться, чья такая затея? Или у Седоборода спросить… Так ведь для разговора такого придётся в Посаде объявиться. Визит вежливости, так сказать, нанести. Да кое-кого из ближнего окружения прихватить с собой. А то не гоже мне, Партайгеноссе нечисти посадской, без свиты обходиться при официальных делах…
– А вот этого делать не стоит! – Пришёл в себя Лад. Представил он, что в Посаде начнётся, вздумай Сичкарь на площади базарной или ярмарке объявится! Люду посадскому после не на один год хватит впечатлений (тьфу!!!), слухов и сплетен! А что со старейшинами приключится, тут вообще воображение отказывает! Поднимут, первым делом, мудрые да старые, дружину! И сгинет слава оружия посадского в лесах гиблых! Что ни говори, а визит ТАКОЙ не нужен Посаду! – Обоз тайный и нам невдомёк. Видали его разок один. А тревоги, слухов, – Посад полный!
– Во как? – Удивился Сичкарь. – Значит, не посадских затея?
– Да кто в Посаде диковину такую смастерит? – Гнул своё Лад.
– Ну-у, мастера то, небось, найдутся. Славен Посад кузнецами. – Усмехнулся Сичкарь. – Но, раз говорите, не ваша игрушка, то…
– Что? – Подал голос гоблин.
– Разбираться будем. – Решил Сичкарь вставая. – Отошли малость от чар болотных? Хорошо. Теперь полегче будет.
– Ты что задумал? – Забеспокоился Лад.
– Приглашаю в гости к себе. Ты, Лад, только в центре болота бывал. Сэр Тумак дальше сеней не хаживал. А это всего лишь форпост моего мира. Самый край наследной вотчины. Про него, – указал Сичкарь на Донда, – вообще не говорю. Всё в диковинку будет. Пусть только серебряные ножи оставит. Да и ты кошель брось. Серебро там ни к чему. Тускнеет, в прах превращается.
– А… как же мы туда? – Опомнился Донд, спешно снимая с пояса ножи метательные.
Идти в болота, неизвестно куда, ему не очень то и хотелось.
Сичкарь свистнул гулко. Шелестнул ветер, закружилась марь болотная. Явились в маленьком вихре двое демонов пыльных. Спины в три погибели согнули, ушами шевелят, – ветер держат.
Конец ознакомительного фрагмента.