Глава 2
«Кабы не уважение к совету, разве сидел бы я с этим недоумком за одним столом!?»
Сэр Тумак о Пустолобе. Собрание совета Посада.
«Эх, дожили! Клуб шерсти нас, коренных посадских, поучает!»
Пустолоб на ушко Ярому. Собрание совета Посада.
Примечание: Седобород услышал, и отвесил Пустолобу подзатыльник.
Начальнику особого отдела при тайной канцелярии
не все плохо тчк в ресторации «пьяный гоблин» выбор блюд огромен тчк давеча довелось отведать судака заливного тчк и не скажу зпт что блюдо сие восхитительное зпт не по карману простому жителю посада тчк а ещё понравился напиток зпт именуемый у местных водкой тчк после трёх напёрстков показались мне все родными зпт а в теле гибкость странная ощущалась тчк дело до слёз дошло тчк тчк тчк Соникс
Агенту Сониксу
опасайся змия зелёного вскл знк
и вот ещё что зпт если ты зпт жалкая пародия на воплощение великих идей владыки зпт не примешься за дело сей же час зпт то кара зпт постигшая тебя и твоих родных зпт будет безмерной вскл знк
– Ох, детей тебе надо, хозяюшка. – Зятья Тёщевна подала на стол чай горячий, а к нему блинчики румяные со сметаной. – Сколь годков замужем, пора бы, ой пора.
Гадина зарделась, сдула пыл с кипятка.
– Дел вон сколько… Где тут о семье думать! Ладушка весь в заботах.
– Дел много, да. Только всех то не переделаешь и во век. А хозяин… чудной он, спору нет. И заботы его мало кому понятны. На базарах и ярмарках лучшие места заняты! В достатке живём. Знаемся и с Комер-саном, и с мудрым Седобородом! А старейшины Посада, все как один, не прочь в ресторации вечерок-другой провести. Какие уж тут заботы? Всё как по маслу идёт. Пора бы и о детках подумать!
– Да ну тебя! – Рассмеялась Гадина.
– Смейся… Это к добру. А подумать стоит. Есть у меня порошок один. Купец итайский по секрету продал. Так я его на свиньях опробовала. Такое случилось у них! Ох, и словами не сказать.
– Без порошков обойдёмся! – Резко осадила Гадина. – Я не свинья какая! Да и Лад мой, чай, не вепрь! В оборотнях не ходим!
– Да я…
– Хватит! – Нахмурилась Гадина. – Лучше поведай мне, почему каждую третью ночь в лес ходишь? Чего засуетилась, а?
– Так я… это… травы какой собрать.
– В доме все чуланы сеном забиты! В кабинете моём от трав сухих дышать нечем. А тебе всё мало?
– Так от духов злых, от взглядов косых, слов недобрых. – Затараторила Зятья. – Народу в доме вон сколько бывает! За всеми и не уследишь. А трава… она нехорошее в себя впитывает.
– Хитришь ты, Зятья. Но… пускай. Знаю, к недоброму ты не склонна. Дом этот тебе родным стал.
– Вот-вот, хозяюшка. А хочешь, погадаю тебе?
– Вечером. Сейчас пора мне. Соньке Рыжей обещала в гости быть по полудни. Как Лад проснётся, завтрак накрой ему. Потом, коли изволит, не мешай в делах домашних хозяйничать. Да не хмурься. Знаю, что бы не решил он, всё по-твоему будет. Пусть мужик побалуется. Хозяин ведь.
Усмехнулась Зятья, сощурила глазки, носом с горбинкой шмыгнула. Ой, умна хозяюшка-а-а!
– Слышала я тут сплетню одну новую.
– Да? – Живо заинтересовалась Гадина.
Сплетни и слухи в Посаде – чуть ли не главные источники новостей и всякой другой информации. Даже «Гадюкины Ведомости», и те лишь вторят тому, о чём народ уже неделю как болтает.
– Что же это за новость такая, ну?
– Болтают о том, о чём всегда любят на базарах и ярмарках пошуметь. Кто кому сколько должен. У кого какой товар лучше. Кто замуж идёт, а кто от женитьбы бегает.
– Сплетня то новая о чём? Уж, не о подвиге ли Ярома? Так это уже не новость.
– Разве? Не знаю, что за подвиги совершил воевода, а вот о чудном обозе стоит задуматься. Сам едет, и дыму напустил – не продохнуть! Когда-то, давно, видела я нечто подобное… Да не об этом речь! Вот ведь напасть какая, – все о чуде болтают, а о главном забыли!
– Говори.
– Что обоз этот в землях наших ДЕЛАЕТ? Странностей у нас всегда хватает. Что ни день, то чудо новое. Но, – родное. Местное. А если и заморское, то понятное, на ощупь попробовать можно. А этот, обоз, значит, тайком по лесам ездит. Почему в Посаде не объявился? Привыкли тут к невидали. Пошумели бы денька два, да и забыли. Ан нет. Не появляется. Как бы не обернулось это всё…
– Чем?
– Чем, чем… походом новым героев посадских! Али и того хуже, – войной!
– Ну, уж нет! – Хватила Гадина ладошкой по столу. Чашки с чаем подпрыгнули. – Натерпелись! Не пущу более Лада НИ-КУ-ДА!!! Ишь, моду взяли, чуть что непонять, так сразу поход! На месте разберёмся. Без походов дальних. Что же мне, всю жизнь его дожидаться?! Годы идут. А в походах этих ещё неизвестно чем обернуться всё может! Муж он мне, а не проезжий какой!!! Ты вот что, Зятья, пошушукай по базарам и ярмаркам. Пусти словечко – другое. Мол, обременительны походы дальние для казны Посада. Да и не нужны они более. Пусть ветерком мыслишка такая разнесётся над Посадом. Особо пусть женщины о том шумят. Остальное, – наша задача. Разберёмся. В «Ведомостях» пропечатаем одну идейку, тогда и посмотрим!
Брови её дугой к переносице сошлись, в глазах сталь блеснула.
Зятья головой закивала. Поняла.
Только ушла Гадина со двора, как Зятья дворню собрала. Распоряжение каждому дала. Проверила быстро, всё ли в доме в порядке, все ли при делах – кто в конюшне прибирается, кто на птичьем дворе заправляет, кто в подвалах счёт ведёт: сколь бутылок вина франзонского, сколь бочек мёду, и каков чистый доход от продажи головок сырных.
После девок позвала, каждой по дому работу нашла. А двум, рыжим и конопатым, заявила:
– Как хозяин встанет, завтрак ему сытный подать! Мясо, чашку мёда, хлеб душистый. Да, ещё кофей хундустанский, тьфу! Будет просить чего из алкоголя, отказать! Настаивать начнёт – на меня сошлитесь. Да припугните, мол, хозяйке всё расскажите. Ясно? Да смотреть мне, чтоб всё съел! Мужик с утра голодный – быть к вечеру беде. Коли захочет по делам хозяйским всё осмотреть – препятствий не чинить. Со всем соглашаться, но ничего не выполнять!
После разоделась Зятья как на праздник – в шелка итайские да кружева франзонские. В куль бумажный сыпанула две жмени семечек подсолнуха, жареных, маслом сбрызнутых да сольцой приправленных, и пошла в Посад торговый, по ярмаркам и базарам прогуляться. В лавки торговые заглянуть. Перекинуться парой фраз с другими старухами. А где и с мужиками деловитыми поговорить о том, о сём…
* * *
Время – странное измерение мира. В том Седобород был уверен. Иной раз хочешь, чтоб бежало оно быстрее ветра! Ан нет, – тянется как патока липкая. Другой раз остановить желаешь, а время как вода сквозь пальцы утекает. Оглянуться не успел, и нет ни дня, ни часа, ни секунды одной!
Одному делу и часа хватает.
Для другого – года мало.
А для слухов время всё равно, что дрожжи для теста. В первый день лишь круги на воде. На второй – уже пена сплошная! А на третий – вязкое месиво. Перебродившее. И пойди, разберись, – где и с чего всё началось!
Вот и выходит, что времени всего ничего – три дня и три ночи, – а слухи уж по всему Посаду разнеслись.
Да не ЭТО беда.
Слухами и сплетнями в Посаде многие живут. «Гадюкины Ведомости», и те им вторят! Вот и побираются тем, что там да сям услышат. А услышанное раз в одном месте, в другом обрастает комментариями и личными впечатлениями, – вот где корень то!
И оборачивается после запуск детворой беззаботной змея воздушного (новинка купцов итайских), летающей коровой над пастбищами Посада!
Истошный вопль в ночи жены кабатчика нерадивого – « Что ж ты, олух бессовестный, всю медовуху в бане извёл!», – резким взлётом цен на всю алкогольную продукцию в округе целой!
Замеченный кем-то в утреннем мареве медведь в малиннике, к вечеру превращается в самого Чер-Туя (тьфу!!!), чтоб ему всю жизнь в медвежьей шкуре пребывать! И спрос на малину падает!
Оно и понятно, кто захочет ягоду покупать, над которой нечисть главная ворожила, а?! То-то.
Но больше всего достают слухи политические.
Брехнёт где-то кто-то, мол, не всё так ладно в Посаде, коли опять нужда в походе дальнем появилась. И всё, – спокойствия как не бывало! Посадские на послов иноземных косятся. Феминистки в сапогах мужских марши затевают. А купцы чинные за расспросами к старейшине совета Зубу спешат.
А Зуб что? Кого и успокоит, над кем посмеётся. После сам к Седобороду идёт…
Хмурил брови Седобород от мыслей таких.
Да без толку.
Лыбится Лад строгости деда, зная – нет над ним власти ворожбе тайной и явной.
А Донд, с показным спокойствием, всё же очень хотел сейчас быть где угодно, хоть у Чер-Туя на закорках, лишь бы не здесь!
Седобород отчитывал молодых по всем правилам дела такого! Сперва обозвал молокососами безусыми, после припечатал ярлыком – «позор седины моей».
Позже утихла ярость старческая, на слова обидные охочая. Пришёл черёд разговора строгого.
– Третий день в Посаде слышны разговоры о походе новом. Все как белены объелись! Совет женщин посадских митинг (!) готовит. Кто их этому надоумил, а? Найти бы гадёныша, да язык оттяпать! Феминистки злостные опять ЗАО штурмуют. Требуют в поход отрядить женщин одних. М. Уолт пока спокоен. Но и у него терпения – не бочка ж целая! Кто сию бузу устроил? Не вы ли, умом оскудевшие? Откуда ветер дует, я вас спрашиваю?! Ныне и без этого хлопот хватает. Один обоз тайный чего стоит! В посольствах стран дальних что-то непонятное происходит. Шушукаются послы меж собой. Не новость это, знаю. Политика, понимаешь ли! Но всё равно, – тревожно.
– Успокойся, дед. – Зевнул Лад. – Чего злобу на нас лить, коли мы не при деле?
– То-то и оно, что не при деле… С тебя, Донд, как с гуся вода. Ты не на службе града торгового. Но ведь и ЗАО радеет за интересы посадские! Вот и разузнал бы – что да к чему! Известно мне, имеется у вас своя агентурная сеть. А если не можешь так – втихомолку да в обход, скажи М. Уолту прямо, мол, Седобород просит. Мне то не откажет мафиозник главный. А с тебя, Лад, – желчно продолжил дед, – спрос вдвойне! Говорят, твоя домоправительница давеча на многих базарах и ярмарках замечена была. Речи странные заводила.
– Ну так что с того?! Болтают бабы чушь всякую. Что же нам, мужикам, каждую за язык хватать?!!
– Я тебя щас так хватану, долго помнить будешь! Всё. Послезавтра Комер-сан пожалует ко мне в гости. Чтоб и вы были. Ясно?
Куда яснее, коли в голосе Седоборода кашель старческий на скрежет стали сошёл…
Над Посадом вечер завис покрывалом прозрачным. Лёгкий ветерок из лесу шепот листвы нёс. Улицы и проулки народом полны.
Словом одним – благодать кругом.
И чего Седобороду так тревожно?
Потоптались друзья у крыльца избы, глянули по сторонам недоумённо, и решили в ресторацию «Пьяный Гоблин» идти.
Кружка-другая пива отменного в раз мозги прочищает. Разумение яснее становится. Мысли, на язык косо ложащиеся, после пивка стройнее излагаются…
«Пьяный Гоблин» – заведение знатное. Одни вертепом зовут. Другие – лучшим питейным заведением во всех землях ближних!
Впрочем, одно другому не помеха.
Главное, при Ладе, да жене его, Гадине, слово это – «вертеп», значит, не произносить.
А так, «Пьяный Гоблин» у посадских на хорошем счету. Да и люди пришлые, иноземные, за удовольствие почитают провести вечер здесь. Отведать блюд разных, выпить напитков всяких. Новый выпуск «Гадюкиных ведомостей» полистать.
Чего только на страницах издания сего не найдёшь!
Топ самых популярных сплетен недели!
В коем на первом месте ныне значится обоз тайный:
Непробиваемый, или все флаги в гости к нам!
С обязательным приложением – «этикет встречи гостей дорогих».
Тень на плетень!
Украденная свинья причастна к гибели трёх цыплят.
Мутирующие пни как исчезающий вид!
Экологи бьют тревогу.
Пропавшая бочка спирта, принадлежавшая ЗАО, найдена пустой в трёх верстах к северу от Посада!
Северные соседи, кто они – спиртоеды или бочкокрады?
Выведен новый сорт «ерша». Бовусское пиво и спирт ЗАО.
Кто победит в борьбе за потребителя?
Знатоки утверждают, лучше мир, чем вражда. Водка, «полированная» пивом, – новая забава мужиков посадских.
А так же новости феминистского расследования, идущего почитай год как, под общим названием: ЖЕНЩИНА ТОЖЕ ЧЕЛОВЕК.
Да кто же спорит, спросит несведущий. А ему, тут как тут, на страницах «Гадюкиных ведомостей» объяснят доходчиво, – кто виноват и что делать!
И ещё с десяток различных интервью с замечательными жителями Посада и заезжими знаменитостями!
Седобород и Комер-сан числились среди важных подписчиков, о чём «Ведомости» сообщали на первой полосе каждого номера. (Реклама, сказала Гадина, и Лад сплюнул.)
Последняя полоса была отдана исключительно совету Посадскому. Еженедельные интервью с Зубом, способные усыпить даже хундустанца, выпившего ведро кофе!
Прогноз погоды, основанный на тезисе – одна бабка сказала.
Курс разных «валют» по отношению к посадскому серебру.
Всякий читатель находил в газете что-то интересное для себя. К тому же, за кружкой пива, или стаканом франзонского красного, листать газету, – это с некоторых пор считается в «Пьяном Гоблине» признаком хорошего… вкуса!
В самом прямом смысле.
Появилась мода на совместимость самых, казалось бы, несовместимых вещей. Заказывают селёдочку, и тут же к ней, к жирной, малосоленой, просят подать «Гадюкины Ведомости»! Ну какая здесь связь?! Водку к селедке, ну, горбушку подрумяненного ржаного хлебца, или лучку маринованного, в конце то концов! Но чтоб газету…
Как бы там ни было, а стало модным, Чер-Туй забодай этих эстетов!!!
Лад «Гадюкины Ведомости» не читал. Забава жены, обернувшаяся делом прибыльным, – как же, на весь Посад одна газета, вызывала у него скепсис. Откуда слово такое?! Не иначе, как изжога!
Тем не менее, к пиву тёмному да ломтикам жёлтого сыра, подали им газету.
Поломав голову над причиной тревоги Седоборода, поделившись друг с другом недоумением, пустились друзья после кружки третьей в воспоминания. Тут к ним за столик подсели другие, охочие послушать о миссии заокеанской, снискавшей героям Посада славу дипломатов первых!
* * *
Ставлен дом Мечплуговича по всем канонам посадским – с размахом и мощью. Ворота дубовые, ограда высокая в круг дома. Ворота украшены ковкой изысканной – цветы чугунные, как живые. По утру на них роса выпадает, принимая металл кручёный за живую природу.
Говорили многие, что чудо это не иначе как ворожбой сотворённое. Да только где это видано, что бы кузнец к чародейству прибегал? Ну, разве что возле печей своих споёт песнь солнышку да земле-матери. Или кинет в тигель травы тайной, чтоб серебро засверкало как водица под солнечным лучиком. Вот и всё!
Знающие соглашались. Возле горна с металлом горячим, тягучим, ворожил Наковальня знаниями тонкостей дела кузнечного, не многим подвластного. Вкладывал иной раз в безделушку какую столько любви и души собственной, что выходила вещь та как живая.
Вот и цветы железа кованного, распустившись на воротах дубовых, летом росой покрывались. А зимой, хрусталём инея сверкая, заставляли природу с изумлением взирать – как же цветы дивные не увяли, не утратили злой осенью прелесть свою?
От дома Мечплуговича начиналась слобода кузнечная, с улицами широкими, всегда полными. Обозы, полные руды и слитков железа, делегации купцов знатных, спешащих заказы сделать, а где и поблагодарить за работу искусную. Тут же, вдоль трактов оживлённых – хлебопекарни, лавки скобяные, да баньки. И конечно – кабак, чей хозяин в бытность свою кузнец хороший, знал, чем кузнецов-молотобойцев приветить.
С трёх сторон в слободу попасть можно. Коли в гости к кузнецу какому – так от дома Мечплуговича идти надобно.
Ежели в лавки скобяные, коих и на базарах множество, так с ярмарки, что к главной площади Посада левым боком тиснулась. В слободе то кузнечной лавки побогаче будут, а цены – ниже.
Ну а если нужда к печам гонит, – посмотреть, как металл искрит, почувствовать, как жар пышет, так это от избы Седоборода с полверсты будет по дороге широкой, краюшкой леса дворами задними. О том всяк ведает.
Знала и Гадина. Недаром в кабинете у неё, в тайном ящичке огромного стола лежал сложенный в четверть лист бумаги. Мало ли бумаг хранится в ящичках деловой женщины, подумает иной. Действительно, чего там только нет. Вернее, что там только ЕСТЬ!!! Список займёт не одну страницу, потому ответим коротко – бумага бумаге рознь!
Тот лист не был обыкновенным. Неведомым чародейством – для не знающих (тьфу!!!), а для Гадины так просто ОФСЕТНОЙ печатью, была нанесена на бумагу подробная карта Посада.
Новшество сие придумал Комер-сан. Подручные его, ухлопав год времени, составили подробный список: – где какая улица, улочка, тропинка, базар, ярмарка, рынок. Где слобода чья, диаспоры какой, да склады и амбары. Да с каких сторон в Посад тракты торговые вкатывают пыль да ветер странствий дальних. А после уже, по списку, с координатами, расстояниями от колодца к колодцу, от базара к базару, карту и нарисовали.
Имелись такие же у Седоборода и Зуба, у М. Уолта, да у воеводы посадского.
Узрев лист бумаги у себя на столе, морщился Яромушка, бедова головушка.
– И зачем мне каракули сии разглядывать? Я мальцом весь Посад поперёк изведал да вдоль. Знаю, где какая кочка на дороге торчит, где какой колодец зной летний студит!
Но согласился с новшеством. Ибо намекнул ему как-то в разговоре М. Уолт, что карта такая – хорошее подспорье для стратегии умного Ярома. Нечего и говорить, Яром после так выпятил грудь, что слюна, вспенившаяся на языке при слове «стратегия», тут же и сглотнулась бравым воеводой!
– А что, мы хоть академий Ген. Штабов не заканчивали, и всё же, вон, слободой дружинной не первый год верховодим. В совете Посадском сидим. И ворогов всяких в прошлом били, и в будущем бить будем! Во как, кувыркнись Чер-Туй, и лопни! Тьфу!
Гадина в слободу кузнечную пожаловала с той стороны, с какой навстречу путнику первым высится дом Наковальни. Верхом пожаловала. Негоже жене купца знатного за три версты ноги ломать.
Спрыгнув лихо с молодой кобылки, (от хундустанцев подарок), трижды она ударила в ворота молоточком медным.
Вздрогнули ворота, неприлично скрипнули, и настежь отворились. Кобылка с испугу всхрапнула, прянула ушами. Гадина успокоила лошадку словом добрым, и на поводу ввела её на двор кузнеца главного. Прислуга дворовая тут же приняла кобылку. Гостью дорогую без разговоров лишних проводили на женскую половину.
Саша Рыжая ждала гостью. На столе обед собран, и графинчик наливочки рябиновой ставлен.
Обнялись чинно две сестрицы по прошлому, ныне же – подруги знатные, одним делом связанные.
Кому невдомёк, так вот вам – Саша Рыжая числилась зам. глав. реда в «Гадюкиных ведомостях». Произносилась должность её посадскими так – Замгла Вреда. И понятно, слюну пускали! А ещё в совете женщин Посада Сонька теперь главной была. Уступила ей Гадина пост, ибо дел и без того хватает.
После рюмочки третьей, разомлели подруги. Отправили девок-прислужниц на сон послеполуденный. А сами повели разговоры странные. В разговорах тех прошлое ведьмовское сплеталось с настоящим в тугие узлы кос девичьих. Поди, разбери, где начало, а где конец…
* * *
Скромный визит Комер-сана к другу старому обернулся импровизированным советом, на котором собрались знатнейшие люди Посада.
Ворон Седоборода несколько раз за вечер улетал куда-то. После жаловали к Седобороду гости, коих Лад не ожидал здесь увидеть.
Яром, с ним Пустолоб, заместитель в делах дружинных.
М. Уолт. Как всегда – сдержан, одинаково вежлив со всеми.
Зуб, ворчащий на старость свою и немощь в костях. Прибеднялся старейшина! Посох дубовый – знак доверия народа Посадского, цепко держал – не выхватишь!
Наковальня. Гоблин Сэр Тумак.
Были люди от хундустанцев.
От бовусской слободы два знатных пивовара пришли, да не с пустыми руками, что очень обрадовало Сэра Тумака.
От феминисток две девахи присутствовали. После визита Донда в их организацию засуетились милые! Обрадовались – М. Уолт первым пошёл на контакт!
Были девчонки в костюмах военного кроя, на ножках – ботинки огромные. На кудри непослушные лихо береты двинуты.
Зуб, недобро глянув на них исподлобья, помянул Чегевару какую-то, отчего многим сплюнуть ой как захотелось!
Ближе к полуночи, когда ужин поздний со стола щедрого смели, да разговоры разные поутихли, как угли в очаге, Седобород призвал всех к вниманию ударив ладонью по столу.
– Вот что знатные, – начал дед. – Собрались мы для решений важных. Полночь – само время.
Закивали некоторые, понимая, куда мудрый гнёт.
– Много чего странного за последнее время в Посаде случилось. Кто-то скажет – эка новость! Непонятного да диковинного у нас всегда хватало! Отвечу такому – только глупый не видит, как всё в одну картинку складывается! – Резко бросил дед, и на Лада посмотрел. Лад шею втянул под взглядом таким. – Ежели песчинка к песчинке пристаёт, со временем пустыня образуется. Так и события разные, коли с умом обдумать, много чего поведать могут. Все вы здесь не глупые, – тут дед ехидный опять Лада взглядом пронзил, – в Посаде авторитет определённый имеющие. Вот давайте и разберемся, кого что беспокоит. Без этого нам никак. Если уж мы что проглядим, то люд Посадский и вовсе в тревоге смутной пропадёт.
– А чего тут думать? – Хрустнул Яромушка позвонками шейными, свернув голову на бок. – Смутьянов в острог. Слухи пресечь!
– Скор ты на решения. Смотри, как бы боком тебе это не вышло. – Подал голос Сэр Тумак, оторвавшись на миг от подарка бовусских пивоваров – бочонка темного пива. – Как ты слухи пресекать будешь? Дружиной по базарам шастать, да всех, на язык не сдержанных, за ворот хватать?
– Ты дружину не тронь! Чего моим молодцам по базарам бегать? Не зачем это. А вот «Гадюкины Ведомости» прикрыть надо. Редакцию спалить. От этих ведомостей сплетни ползут! Да огласить на площадях, что за сплетни и слухи нынче плетьми наказывают! Тут-то народ и образумится! – Выпалил воевода.
– Вот что, Яромушка, – тихо сказал Седобород. Так тихо, что слышно стало, как озноб по коже от голоса бежит. – Ты мыслишки то свои при себе держи. Не ровен час, по тебе те плети спляшут.
– Да, – подтвердил хитрый Комер-сан. – Нехорошо. Цензурой пахнет.
– Как же народу без слухов жить? – Недоумевал Зуб. – Ты, Яром, думай, что мелешь!
– Никто ничего запрещать не будет. – Хмыкнул Седобород. – Да и невозможно сие. Запретим, они как плесень по углам, тайно плодиться начнут. Тут то беды не миновать!
Лад решил – придёт время, напомнит Ярому Живодёру Вырвиглаз про идею спалить редакцию газеты. Ох, напомнит! Так, что вовек мысли такие в голове воеводы не появятся!
– Вот что, – Седобород вернул всех к действительности. – Видится мне, что-то грядёт в будущем. Что – не разумею. Туманом скрыто. Не к добру такое… Надобно нам штаб создать.
Огорошил тут дед!
Задумались все. Не сказано ничего тревожного, и не разобрались вроде, что к чему, какая такая картинка Седобороду чудится, а он видишь, что задумал – ШТАБ!
– Из посольств наших, что в землях дальних, – закряхтел Зуб, – смутные вести идут. Надо бы нам пригласить в Посад людей сведущих в делах политических. Да, созовём саммит.
Лад глаза округлил. Феминистки сплюнули.
– Хорошо. – Комер-сан подпёр щёки ладонями. – Людей надо звать из ведомств иностранных дел. Во многих странах верховная должность выборная. Неизвестно, кто её сейчас занимает, – умный, или клоун какой. А профессионалы из ведомств при службе всегда. С ними надо разговоры вести.
Заскучал Лад. О чём старейшины говорят? Что за саммит? Кто такой клоун? Эх, податься бы сейчас на заимку, да сплюнуть в болото!
– От ЗАО просит совет Посадский весть в страну за Звёздными туманами отправить. Пускай Макди подсобит, чем сможет. Ум у него всегда острым был. – Обратился Седобород к М. Уолту.
Тот улыбнулся уголками губ. Понял, значит, о чём речь.
– Теперь о штабе. – Взял слово Комер-сан. – Начальником назначается Наковальня. И не спорь, Мечплугович! Лучше тебя на должность такую не найти. М. Уолт поможет тебе в плане стратегии. Купцов бовусских попросим отрядить в штаб человек пять. Педантичность и рассудительность в делах штабных вещь необходимая. Бовуссцы знатные ни тем, ни другим не обижены. Мы с Седобородом в качестве советников при тебе будем. Так решил Совет Посада. Зуб тому свидетель.
Зуб встал, оглядел всех присутствующих.
– Верно. Давно так решили. Пришло время. Много вопросов у вас. На все не найдутся ответы… Одно скажу. Злое время грядёт. Время не битвы одной, в коей когда-то верх одержали. Время не похода дальнего, положившего начало дипломатии Посадской. – Витиевато иногда говорил Зуб. На собраниях совета в сон мог вогнать. – Время пришло масштабной войны. Всё о том говорит. И, как это ни странно, исход ёё будет решён не на поле битвы.
Притихли бовуссцы. Хундустанцы языками цокали, что выдавало волнение огромное. М. Уолт с непроницаемым лицом смотрел куда-то в угол. Даже Яром притих, обсуждая что-то шепотом с Пустолобом. Гоблин Сэр Тумак, обняв бочонок, спал. Сон его был тихим – без храпа.
Лад поддел локтём. Гоблин хмыкнул во сне. Не проснулся.
Сколько молчание хранили, обдумывая услышанное, – не известно. Только ночь миновала уже. Петухи зорьку встречали.
С первыми лучами солнышка разошлись все.
Остались Донд с феминистками, Лад, да гоблин, коего никто разбудить не решился.
Седобород собрал на столе завтрак простенький – молоко из погреба, хлеб душистый, кусок вепрятины копчёной, да мёд с диких бортей.
Ели быстро, насыщая живот, а умом переваривали ночные размышления.
– Вот что, Лад, – заговорил Седобород, когда крынка молока опустела, а крошки со стола сметены были на угли серые. – При штабе возглавишь иностранный отдел. Дело такое тебе знакомо. Не перечь! Донд тебе в помощники отряжается. Сэр Тумак тоже, куда без него! Они, – указал дед на феминисток, – при тебе будут охраной, караулом, или ещё чем, коли захочешь.
– Но… – Начал было Донд.
– Знаю, – осадил Седобород. – Ты лучший в охране друга. Но нынче другая у тебя задача. Да и всего ЗАО вашего мафиозного. Так что будешь при Ладе как помощник. М. Уолт о том ведает.
– Всё так серьёзно? – Задумался Лад.
Седобород нахмурился.
– Многое не ясно. Да ещё этот обоз тайный, чтоб ему дымить на болотах Чер-Туя! – Не сдержался мудрый. – Да, всё очень и очень серьёзно. Из Накитава, столицы Коймирской, дуют злые ветра. Союз стран Приозёрских лоялен к нам. Страна Крута Макди в хороших теперь отношениях с нами. Но Накитав имеет влияние повсюду. И влияние это держится не только на торговых монополиях.
Больше ничего не сказал Седобород. А Ладу и не надо было! И так голова кругом…
Проводив Донда до ЗАО, шёл он домой в сопровождении двух феминисток, гадая, как встретит его Гадина. Уходил на вечер, возвращается под утро. Да ещё с феминистками молоденькими!
* * *
Дом Комер-сана – полная чаша. И всему своё место. Если надо что хозяину – минуты не проходит, всё тут как тут! Прислуга дело своё знает. В дела дворовые Комер-сан не вникал. Раз в неделю инспектировал хозяйство, отмечая, что необходимо, а что лишнее.
Но в ТОРГОВЫХ делах не было ему равных!
Обозы Комер-сана колесили по всей земле Посадской. Караваны торговые хаживали дважды в год в земли дальние. И всегда с удачей торговой возвращались.
Община итайская из года в год выбирала Комер-сана главой, видя в этом залог успеха и спокойствия.
Но что в душе купца знатного, да на уме хитром – никто не ведал. Лишь улыбка на пухлом лице, об которое время копья свои затупило.
Приняв душ, – приспособление странное для иного мужика посадского, облачившись в халат шелковый, принял Комер-сан в кабинете своём посетителей ранних. Были среди них не только итайцы.
Кому совет дав, кому напутствие доброе, а кому и обещание – и впредь в делах торговых рука об руку идти, вызвал он к себе человека одного, на службе тайной занятого.
– Когда? – Безразличный голос Комер-сана напугал человека.
– Сегодня вечером обещал быть. – Он согнулся в поклоне глубоком.
– Проводишь его с заднего двора. Охрану выстави. Да, да, в полном вооружении. Пускай видит мощь оружия. Чарами такого не проймёшь, а сталь… она любой доспех пробьёт, коли умелая рука ею владеет.