3
Якобина была доброй женщиной, но детей не слишком любила. Пока она сидела одна в кабинете, на ее лице было нарисовано состояние благолепия. Она любила эти часы спокойствия, когда идут уроки и есть еще время до перемены, когда и может произойти нечто такое, что может привести в ее кабинет и заставить что-то делать. Например, забинтовать руку упавшего с лестницы, либо голову убежавшего с урока прямиком на дерево, где, по его мнению, никто не станет мешать. А то и спасать целую гурьбу от внезапно напавшей хандры, являющейся по всей видимости итоговой контрольной за полугодие.
Она спокойна, в окне – ласточки и голубой небо. Шторы в крапинку и улыбка на лице с жующим виноградом – хорошо. Но проходит мгновение счастье и уже на второе пришествие в кабинет врывается жердеподобный мальчик, взлохмаченный и взволнованный, к тому же держащий в руках другого мальчика без явных признаков чувств. Последнего она знала, как невоспитанного, правда здоровающегося, но так, что его вежливость ни в какие ворота не воспитанности не помещалась. Как можно отнести «Доброе утро, Мракобина Флай», когда ее звали Якобиной, а не как иначе. А «До свидания, Мра-а-кобина». И ничто не могло подействовать на него – ни угрозы, ни инъекции, ни отказы писать справки во время прогулов. Он продолжал ее звать так, как ему вздумается, а она угрожать ему расправой в своем кабинете с помощью уколов, которые так боятся все дети.
Но она не могла забыть, что она, в первую очередь, врач и Карл, прежде всего, пациент, нуждающийся в помощи. Поэтому она тут же освободила кушетку от старой оранжевой грелки, зеленой груши и тарелки с виноградом, который она мечтала полакомиться после обеда, и уложила Карла, который еще пребывал в беспамятстве.
– Все вы деретесь, – приговаривала она, рассматривая его разукрашенное лицо, поворачиваясь к обеспокоенной «Жертве». Тот крутил головой, показывая знаками, что в этих отметинах он не виноват. Но Якобина его не слушала – она уже нарисовала для себя картину произошедшего – Кард назвал тощего не по имени, за что и получил по заслугам. – А спрашивается зачем? Чтобы на вас лекарства расходовались?
Карл не сразу очнулся. Большую часть слов он не услышал, хотя сквозь пелену происходящего до него доносилось что-то невразумительно странное.
– Что разве поговорить нельзя? – вопрошала женщина, смачивая ватные тампоны перекисью, – на крайний случай обойдитесь щелчком по лбу, легким шлепком, – она недовольно обрабатывала ссадины с прищуром посматривая то на одного, то на другого мальчика. – Нет, надо доводить дело до медпункта.
Жердяю надо было уходить подавать звонок, и уже через минуту раздался запоздалый трезвон. Он и помог очнуться Карлу, тот открыл глаза, но тут же закрыл, сжал их довольно сильно – ему показалось, что голова стала в этот момент меньше, и снова открыл.
– Мракобина? – удивленно закричал Карл. Он уже давно не падал в обморок, хотя ему казалось, что никогда не падал, и реакция на жирную кожу с чавкающим ртом – нормальная.
– Что? – спросила она, и вероятно, зная про свое второе имя, тут же продолжила. – Нужно таким, как вы носить свою аптечку, а не ходить ко мне, да еще с такими, с такими…
Она не подобрала нужного варианта, так и зависла, пока дверь не приоткрылась, и не показались две фигуры – робкие, застенчивые.
– Мисс Флай, – кротко сказал один, – добрый день, – почти хором сказали оба.
– Добрый, – добродушно сказала женщина. Ей явно нравились эти мальчики. Она была готова лечить несколько таких, как они, которые умеют правильно к ней обращаться, чем одного такого, как Карл.
– Вот он где прячется… – как бы между прочим произнес первый, – а вы уже заканчиваете лечить… – спросил уже более громко второй.
Мисс Флай кивнула головой.
– И снова под надежной защитой… – прокомментировал тот, что повыше, – ну хорошо, что заканчиваете, – продолжил мальчик пониже, – нас попросили оказать поддержку нашему попавшему в беду однокласснику, довести его до дома. В целости и сохранности, – последние слова произнес, ну, конечно же, Денвер, а поддакивал во всем ему Базилик.
Карл не испугался. Ни на уроке, ни когда сбежал с него (а не от них, как кто-то может предположить), ни сейчас, когда они окружили и теперь он уже побитый раз, будет побит и второй, на этот раз не одним Трафаретом, а его друзьями и теми, кто так невзлюбил Карла.
– Ничего сейчас он выйдет… – продолжили шепотом обмениваться впечатлениями друзья, – до свидания, мисс Флай. Хорошего дня!
Они исчезли. Мисс Флай улыбнулась, давая понять Карлу, что была бы довольна такими пациентами, но приходиться иметь дело с подобными Карлу. Через минуту в открытом окне показался самый главный из «банды». Денвер. Если Трафарет был самый сильный, но не самый умный, то этот был пусть и без значительных пропорций, но достаточно умен, чтобы вести за собой класс, увлекая всех в основном разного рода глупостями. Без него не было бы такого отношения к Карлу, он первый начал к нему придираться и отметил, что клички – из ряда вон плохо, хотя сам любил иногда использовать их, объясняя тем, что некоторые достойны их больше. Например, все ботаники или противные нарушители дисциплины. А он – Роберт и если что-то и добавлять к его имени, то разве что Босс, или Главный, но никак не имя динозавра.
– Мы тебя ждем, – сказал он губами, улыбнулся и показал на часы, затем на Карла и изобразил, как он качает его, что-то приговаривая шепотом. Через мгновение показались остальные – Базилик и Желудочный сок, чтобы показать более тривиально то, что их босс имел ввиду – четыре кулака в воздухе и смыкающиеся зубы.
– Хороший день – это день, который начинается удачно. А у меня он уже пошел не в ту сторону, – приговаривала медсестра, заканчивая обрабатывать раны Карда. Банда не унималась – они изображали друг на друге как будут его воспитывать. – Если бы ты подрался завтра в выходной день, или же попозже, после уроков, тогда другое дело. Вся забота бы досталась твоей маме.
Денвер колотил Базилика и тот делал вид, что ему безумно больно. Желудочный сок тем временем выбрал себе в качестве жертвы цветочный горшок и душил его.
Карл не выдержал – нервы его и так были на пределы после двух разноплановых драк, он вскочил, забрался на подоконник и всадил «Соку». Так получилось, что один удар пришелся троим – он ударил правого, тот дернулся задел босса, который в тот момент, завидев то, что жертва сама устремляется в капкан, ринулся к окну, и, получив пасс, от неожиданности дал затрещину левому.
– За что? – восклицал Базилик, «Сок» схватился за ухо и запрыгал как полоумный и только Денвер догадался схватить Карла и вытащить его на улицу. Через минуту они валялись на клумбе, и хотя силы были неравны, Кард подмял под себя двоих и только, так как «Сок» отполз в сторону и вероятно сбежал.
– Караул! – закричала Якобина, когда мальчики валялись на клумбе, и второй убегал в неизвестном направлении.
– Получай, получай! – кричал Карл, не зная, что и третий из «банды» исчез, оставив мальчика колотить руками воздух.
Вбежал Пучеглазов, школьный охранник, не понимая, что произошло. Якобина подсказала, кто виноват, указав на Карла и охранник, не долго думая, схватил мальчика и повел к директору, который только что вернулся после обеда и ничего не замечая устроился в кресле, чтобы насладиться новой компьютерной игрой «Собачьи каникулы».
– Отпусти меня, – грубо сказал Карл.
– Не-не по-поло-ложеложе-но! – ответил охранник, не подразумевая, что уже давно прозван этим мальчиком, как Заика с пучей, вместо глаз.
– Ты же понимаешь, – пытался оспорить свою невиновность мальчик, – он меня назвал, а я его и все по-честному. Так, как обычно решается между сверстниками. А директор тут не поможет. Он будет рассказывать про пса, но причем тут пес? Мы же не собаки.
Хотя в последнем он немного сомневался. Если директор так считает, то в скорейшем времени все будут бегать по приказу и ходить не как обычно, а на задних лапах.
– Я-я-я н-н-не им-им-име-име-ю праправа, – начал свое трудный разговор зам по порядку, – ка… ка… как тебя… Ка-Ка-Ка…
– И вы туда же, – разочарованно провозгласил мальчик.
– Я не ту… я не ту… – пытался ответить Заика, но Карл устал слушать этих притир. Ему надоело терпеть их нелепые законы – нельзя ни плевать, ни называть так, как ты хочешь. Сплошные запреты и теперь его ведут в стены Большого мистера П, чтобы утереть нос своим шелудивым псом.
– Да чтобы ваша школа провалилась! – резко сказал он, вцепился зубами в руку охранника, отчего тот разжал ладони и Карл оказался на свободе. – Мне достали ваши разговоры. Про пса, про то, что у вас есть настоящее имя, про то, что оно лучше, чем прозвище. А я хочу… – закончил он свой спич и ринулся к выходу.
Навстречу ему попался Трафарет. Тому тоже досталось после первой драки, и он зализывал раны в столовой, съев тройной обед и отсиживаясь там, пока не кончатся уроки. И только он вышел оттуда, решив пойти домой, как перед ним возник Карл, будучи не тем Карлом, которого тот знал до, во время и после драки. Тут был другой мальчик – разъяренный и даже безумный, о чем выдавали его глаза и неровное дыхание. Поэтому Трафарет испугался, сжал кулаки, но не успел ничего сделать.
– Да пошел ты… – закричал мальчик, и Трафарет сел на довольно грязный кафельный пол. К нему вовремя подоспел Заика, но только развел руками, так как нарушитель бежал довольно быстро.
Карл преодолевал метр за метром, представляя, что он сделает со своей школой. Наверняка, что-то ужасное.
– Взорву. Подожгу. Поменяю название… на дурдом, на санаторий для заик.
– Карлик, стой… – неслось вдогонку. Это была Эллис. Но он не хотел останавливаться, даже если бы это был сам мистер Пок. К тому же Эллис была, как и все. Она смеялась над ним – разве это не главное доказательство тому.
Он вбежал в дом, быстро снял кроссовки, и, конечно же, задел стоящую у входа вешалку.
– Карл, это ты? – послышался голос с кухни.
– Мама! – завизжал мальчик, топнул ногой и помчался в свою комнату.