Глава 4. Тревожный чемодан
Учения для Игната были самыми тягостными моментами службы в армии. Даже заступать начальником караула с его муторным двадцатичетырёхчасовым бдением на жёсткой кушетке, невкусной солдатской пищей и ночным личным разводом смены казалось Трофимову более приемлемым занятием, чем учения.
Только лёг спать или построил планы на завтра – как раздаётся вой сирены и надо, быстро одевшись, бежать к подъехавшим машинам и ехать обратно в часть, откуда ты только несколько часов назад вернулся с желанием отдохнуть. По приезде офицеры стремительно растворялись на территории, расходясь по своим подразделениям и расчётам. Иногда это всегда неожиданное мероприятие заканчивалось довольно быстро, часа через четыре. Но чаще растягивалось на несколько дней, в течение которых было и нудное сидение на позиции в ожидании команд, и учебные налёты, и учебная же стрельба с имитацией пуска ракет по целям и обязательным при этом фотоконтролем, и всевозможные проверки и тренировки.
Чего стоил только фотоконтроль! Он один мог довести офицеров до нервного срыва. Военная фотоаппаратура, находящаяся в дивизионах, со слов Матвеева, выпускалась ещё во времена угарного НЭПа, «правильные» снимки чаще всего не получались, и приходилось «химичить», вновь и вновь переснимая кадры уже в режиме тренажёра. Затем долго проявлять плёнку, печатать, вновь переснимать, пока после нескольких часов мучений командир дивизиона не говорил, что вот эти фотографии вроде бы ничего, и шёл относить их командованию полка для отчёта по учебной стрельбе.
В этот раз выдался случай именно таких затяжных учений.
Успешно отразивших первый налёт офицеров и солдат направили на «обкуривание», представляющее из себя довольно занятное мероприятие. Военнослужащие, одетые поверх полевой формы в ОЗК, собираются в установленной в центре большой поляны высокой армейской палатке, куда проверяющим – обычно одним из старших офицеров штаба – забрасывается дымовая шашка. Те, у кого противогаз правильно подобран, спокойно высиживают несколько минут в этом укрытии. У кого же было неполное прилегание маски противогаза к лицу – те, сбивая подвернувшихся на пути сослуживцев, пулей выскакивают из палатки и, срывая на бегу маску, начинают интенсивно тереть обеими руками покрасневшие глаза, пытаясь унять жгучую резь.
Такие солдаты и офицеры тут же попадают в списки не справившихся с заданием с последующим упоминанием их фамилий на общеполковом подведении итогов учений.
От одежды и волос всех подвергнувшихся этому испытанию потом ещё долго исходит неприятный запах въевшегося химического дыма.
В этот раз Игнату этой экзекуции удалось избежать, так как он в числе боевого расчёта остался дежурить на станции.
На следующий день состоялось уже два учебных налёта «вражеской» авиации, между которыми весь личный состав стрелял на полигоне из табельного оружия.
Вечером же было объявлено, что завтра командир группы дивизионов подполковник Зайцев будет лично проводить проверку «тревожных» чемоданов офицеров.
Это известие окончательно расстроило уставшего от нескончаемых учений Трофимова, так как никакого «тревожного» чемодана у него отродясь не было.
На всё время службы Игната пришлось уже несколько и коротких, и продолжительных учений, но на них про «тревожный» чемодан никогда не спрашивали. Точнее, про него всегда упоминали, но до его предъявления не доходило. У лейтенанта и в мыслях не было, что в этот раз одними разговорами дело не ограничится.
Днём офицеры партиями были отправлены за чемоданами домой, для чего к штабу подогнали две машины.
Трофимов с Бушуевым ехали вместе, во второй очереди.
– Андрюх, а у тебя есть «тревожный» чемодан? – с надеждой на отрицательный ответ спросил Игнат.
– Конечно, есть. Зачем же я тогда с тобой еду? Он мне достался по наследству от Тищенко, тоже двухгодичника, как и мы с тобой. Меня в самом начале службы поселили к нему в комнату. Правда, через месяц после этого он уже дембельнулся. Когда уволюсь, могу его чемодан подарить тебе.
– Большое спасибо за такую щедрость. Но что мне делать сейчас?
– А что сейчас? Приедем домой, я тебе помогу собрать всё, чего у тебя не хватает.
– А куда собрать то? У меня не то что содержимого – самого чемодана нет… Может, хозяйственная сумка подойдёт?
– Ну дела! Что же ты молчал об этом раньше! Сумка точно не подойдёт, лучше не позориться… Соберём чемодан, с которым ты приехал с гражданки, – предложил Бушуев.
– Да ты что! Он у меня настолько большой, что я его в поезде еле-еле запихнул под нижнюю полку.
– Ну и что, что большой. Большой – не маленький. Тем более другого ни у тебя, ни у меня сейчас всё равно нет. В инструкции по содержимому «тревожного» чемодана ничего не сказано про его размер, так что твой можно смело использовать, никто ничего против сказать не сможет.
Придя домой, Бушуев тут же достал с антресоли свой уже полностью собранный чемодан и два планшета, после чего они второпях стали укомплектовывать по приложенному списку большой, коричневый, с ременными застёжками чемодан Игната.
– Чемодан действительно несколько великоват, – почёсывая макушку, констатировал Бушуев, пока Трофимов рукавом кителя вытирал с его крышки пыль. – Ну, ничего страшного. Иди на кухню, посмотри в шкафу консервы. Надеюсь, эти кадровые не всё запихали в свои баулы.
Судя по разбросанным на кроватях вещам, Шалевич с Погодиным приезжали чуть раньше, с первой партией офицеров.
– На, забирай почти укомплектованный планшет из моего наследства, у меня есть свой… Так, посмотрим, чего в твоём не хватает: компас, карандаш, линейка, карта… В целом всё есть, кроме курвиметра. Держи ластик, – продолжал снабжать Игната Бушуев.
Минут пять ребята заполняли чемодан Трофимова всякими, по мнению командования, необходимыми на войне вещами.
– Всё, времени больше нет. Побежали, а то придётся тащить чемоданы пешком, – посмотрев на часы, скомандовал Бушуев.
Игнат, семеня за ним, неуклюже поднялся по круто наклоненной лестнице кунга, еле втиснув чемодан в его узкую дверь, чем вызвал бурный хохот сидящих внутри офицеров, держащих в ногах или на коленях небольшие, аккуратные чемоданчики, больше похожие на саквояжи, хранившиеся в ожидании своего часа полностью собранными на антресолях или в шкафах квартиры.
– Трофимов! В чемодане должно быть только двадцать пять рублей, а ты явно взял больше, – съязвил капитан Старшинов из технического дивизиона.
– Нет. Там не деньги, у холостяков их никогда не бывает, – продолжил ёрничать майор Губайдулин. – Игнат, видимо, ждёт не учебный, а реальный налёт. Поэтому на всякий случай взял побольше запасных кальсон.
– Да какие кальсоны? Трофимов у нас парень смелый. Там у него, наверное, матрас, одеяло и две подушки, чтобы на учениях было приятнее спать на нарах в капонире.
Трофимов готов был провалиться сквозь землю и решил не отвечать на примитивные шутки, так как отлично понимал, что любой ответ ещё больше раззадорит веселящихся. Он сделал каменное лицо и демонстративно уставился в маленькое окошко. Тем не менее шутки закончились, только когда машина остановилась на территории части.
– Возьми двух солдат. Пусть они тебе помогут донести чемодан до позиции, – ухмыльнувшись, посоветовал майор Васильев, увидев вошедшего в казарму с поклажей лейтенанта.