Заметки без записей
Черный Человек из Книгорода сделал только половину работы, но основательно. Это было мое несколько противоречивое мнение о городе, которое я уже мог составить после того, как увидел первые улицы, называемые приграничными. Тот легендарный образ из народных песен и детских сказок, бродячий великан из пылающей соломы и смолы, которого суеверные жители все еще обвиняли в последнем пожаре. Он якобы шел от квартала к кварталу и поджигал крышу за крышей, чтобы, наконец, самому сгореть в аду. Так я, возможно, и сам объяснил бы ребенку дошкольного возраста эту катастрофу, так как правда была значительно более страшной, чем эта ужасная сказка.
Не то, чтобы я совсем ничего больше не узнавал, – все-таки треть города уцелела после пожара, и сохранились даже некоторые из особенно поврежденных огнем древних фахверковых домов с крышами из сухой соломы. У Черного Человека не было ни мозгов, ни сердца, как гласит легенда, и соответственно этому он совершал свою работу: здесь сгорело пол-улицы, там уцелел целый квартал. Огонь свирепствовал на юге до самой границы города, а север был едва затронут. Сгорела огромная городская библиотека, а крохотная подпольная антикварная лавка непосредственно рядом с ней сохранилась. Как потоки лавы опустошают склоны гор, как безрассудно распространяются кожные болезни, так непредсказуемо и яростно шествовал Черный Человек, неся страх и ужас, как это описывалось в стихотворении Пэрла да Гано: невзирая на значимость и ценность, красоту и предназначение, просто превращая в огненную смерть все, что, к несчастью, оказывалось у него на пути.
Это мог понять только тот, кто так же, как я, знал старый Книгород. Для каждого новичка это был просто вызывающий волнующие чувства город, полный архитектурных противоречий, курьезный конгломерат старых и новых стилей, в котором смешались раннецамонийское своеобразие, мрачная архитектура средневековья и всякого рода современное влияние, чего не увидишь ни в одном другом месте. За исключением литературной и букинистической привлекательности Книгород, как никогда прежде, отвечал моим идеалам города. Причудливое многообразие, страстное, на грани безумия, желание придать городу надлежащий архитектурно-художественный облик, богатая орнаментика, косые углы и вездесущая история – вот вещи, которые могли привести меня в восторг при посещении любого города, и здесь этого было в избытке. Ни в каком другом месте история Цамонии и ее современность не уживались на таком узком пространстве.
Еще в приграничных переулках, которые окружали весь город, я видел дома из различных минералов, металлов и других строительных материалов, из красного, желтого и черного кирпича, из мраморной крошки, из булыжника, ржавого железа, листовой стали и блестящей латуни, из песчаника и стеатита, из базальта, гранита и фрагментов лавы, из ракушек, шиферного сланца или окаменевших грибов, даже из прозрачного стеклянного или янтарного кирпича, из простой глины или слоистых осколков фарфора. Использовался любой мыслимый материал – но дерево попадалось крайне редко. Дерево как строительный материал я, как и прежде, видел лишь в старых домах, но в современной архитектуре Книгорода оно практически не применялось – одно из продиктованных страхом последствий огненного ада. Но именно поэтому меня тем более удивляло, как много домов было сделано теперь из книг. Я увидел книги в качестве стен и крыш, книги, уложенные в стопки и являющиеся опорными колоннами или лестницами, заделанные в каменную кладку для подоконников и даже использующиеся в виде брусчатки. Книги служили строительным материалом повсюду в новом Книгороде, несмотря на то, что они как минимум являлись столь же горючими, что и дерево. А что происходило с домом, построенным из древних фолиантов, во время дождя? Разве бумага не разбухала? Разве не разрушалась на них, в конце концов, картонная обложка? Или, может быть, эти книги были чем-нибудь пропитаны? Подвергнуты отвердению, огнестойкости и водонепроницаемости? Но сейчас недосуг исследовать это более детально. День был на исходе, я отложил решение этой загадки на потом и, не отдыхая, поспешил дальше.
Я хотел увидеть все сразу, как будто сейчас же, в один миг, город вновь могли объять пламя и дым или он мог погрузиться под землю. Идти, стоять, видеть — это всегда было моим девизом во время путешествий, а в Книгороде действовало в особой степени. Везде, где я проходил или останавливался, было чему подивиться, более или менее.
Я хочу доверить вам одну тайну, мои дорогие братья и сестры, раскрыть вам писательскую технику, которую я называю «Заметки без записей». Ее можно было бы также назвать Ментальная живопись Мифореза, если говорить академическим языком. Она действует следующим образом: если во время путешествия я попадаю в ситуации, в которых какие-либо события или нечто увиденное меня потрясают, и обычный писатель в таких случаях, как правило, автоматически хватается за блокнот, чтобы максимально зафиксировать впечатления, я совершенно сознательно воздерживаюсь от любых записей или заметок. Это заставляет мою память совершать гигантскую работу, и мозг рисует одну ментальную картину за другой. Я обнаружил эту способность уже давно, а именно когда начал писать свою книгу «Город Мечтающих Книг». Тогда у меня не было никаких заметок, потому что события в Книгороде и в катакомбах так все перевернули, что у меня не было вообще никакой возможности делать какие-либо записи. Но когда я начал писать, перед моим внутренним взором всплыли живейшие и подробнейшие картины и сцены, как будто я все пережил еще раз. Кто видел когда-нибудь красочную панораму – будь то вид знаменитого города или популярный ландшафт, который самым тщательным образом был выписан художником, – тот может себе представить, о чем я говорю. В моем мозгу есть отдел, который следует представить себе как очень маленький музей, в котором выставляются картины Ментальной живописи Мифореза. Это фрагменты ландшафтов и городских пейзажей, переданных с такой точностью и реальностью, что они ни в чем не уступают шедеврам Флоринтского канализма[3]. И в определяющих критериях даже превосходят их, а именно в том, что движущиеся предметы на этих изображениях не останавливаются, как на нарисованной картине, а продолжают двигаться, как в те моменты, когда эти сцены воспринимаются моей сетчаткой. Я вижу проходящих мимо прохожих, мелькающий на воде свет, ветер, колышущий листья деревьев, поднимающийся вверх дым, развевающиеся флаги… Как это возможно? Я не знаю, о мои дорогие друзья, мне остается только воспринимать это как второстепенное проявление Орма. Это дар, который меня самого несколько тревожит. Потому что иногда, когда я своим внутренним взором созерцаю образы, созданные Ментальной живописью Мифореза, мне кажется, что я вижу только поверхностный слой моих способностей, за которым может скрываться нечто большее, возможно, даже темная тайна.
Как будто я смотрюсь в волшебное зеркало, которое передает великолепное отражение моего мира, чтобы скрыть то, что за этим изображением существует отдельный таинственный мир.
И я хочу пригласить вас в этот воображаемый музей, мои дорогие друзья, на эксклюзивную экскурсию по некоторым из Ментальных картин Книгорода, которые породил мой лихорадочный мозг во время моего первого ознакомительного похода, поскольку при всем моем желании я не сподобился сделать какие-либо записи.
Ментальная картина номер один:Пограничные улицы
Первым курьезом, который мне бросился в глаза в новом Книгороде, были гигантские книги. Эти чудовищные модели антикварных книг были выставлены еще сотню лет назад на всех подступах к городу – одна из блестящих идей оформления, которые город мог позволить себе, разбогатев в последнее время, как я узнал впоследствии. Книги-колоссы из камня или металла, сконструированные и расписанные многочисленными архитекторами и художниками, прислонялись к стенам домов и лежали на тротуаре, чтобы сразу вызвать у гостя впечатление, что он вошел в город, в котором печатное слово и переплетенная бумага имеют совершенно особое значение.
Это можно было счесть хвастовством и претенциозностью, но мне, во всяком случае, такое решение сразу понравилось, так как эти модели были сделаны очень искусно и производили впечатление сказочных книг. Они казались забытой собственностью начитанного и рассеянного великана и привлекали особое внимание детей. Благодаря им в этот город входили как в волшебную страну, в которой царили иные представления о величине, а возможно, даже действовали другие законы природы, где существовали вещи, о которых можно было только мечтать. Что абсурдного могло быть в городе, который такое значение придавал книгам?
Пограничные улицы являлись первым кольцом города, тонким сплетением узких переулочков, окружавших Книгород подобно прозрачной городской стене. Здесь складывалось впечатление о многообразии архитектуры, но, кроме этого, не было ничего значительного, так как эти дома были населены преимущественно административными работниками и служащими, у которых в этой части города располагались конторы и канцелярии. Там не было ни ресторанов, ни антикварных лавок – на пограничные улицы ходили только в том случае, если возникала необходимость в том, чтобы поставить штамп, получить разрешение на торговлю спиртными напитками или воспользоваться услугами нотариуса.
Ментальная картина номер два:Внешнее кольцо
Если город сравнить с книгой, то пограничные улицы можно было бы представить в виде суперобложки, а Внешнее кольцо, которое как дополнительный пояс окружает современный Книгород за пограничными улицами, могло бы служить твердой обложкой: оно, как кажется на первый взгляд, представляет все, что содержит в себе город, и все связывает между собой. Но здесь не стоит забывать старую мудрость: не суди о книге по обложке!
На Внешнем кольце все было новым. Здесь, как я узнал впоследствии, также буйствовал огонь. Но вся улица была выровнена и отстроена заново. Жилые здания, магазины и гостиницы, находящиеся на ней, отполированная мостовая и подметенные тротуары с их великолепной мозаикой, изображавшей сцены из цамонийской литературы, – все это выглядело так, будто было сооружено лишь вчера, а сегодня лишь покрашено. Все было чисто, убрано, и ничто не говорило о той катастрофе, которую пришлось пережить Книгороду. Эта улица была предусмотрена для спешащих приезжих, которые, путешествуя, хотят бросить лишь беглый взгляд на Книгород; для бизнесменов, которые нуждаются в ночлеге лишь на одну ночь; для туристов, находящихся в городе проездом, которые ищут простую еду в недорогом ресторане.
Здесь были симпатичные, но скромные книжные лавки и почти никаких букинистических магазинов, а те, которые все же встречались, были отделаны под старину. По кольцевой улице сновали туристы, совершавшие дневные туры в Книгород, туристические группы и залетные торговцы, которые делали ставку на случайных клиентов. Гостиницы и рестораны имели такие названия, как «К серебряному перу», «В пустой чернильнице», «Шестистопные комнаты» или «Старая типография». Магазины, между тем, предлагали множество дешевых сувениров, как, например, снежные шары с миниатюрами старых домов букваримиков или книги из современной антикварной лавки, которые можно было купить в любом другом крупном городе Цамонии. Здесь хорошо обслуживали, если надо было купить теплое одеяло для поездки или седельную сбрую, выпить кофе или приобрести что-то в аптеке. Но здесь вы бы напрасно искали интересную старинную книгу.
На кольцевой улице не было ничего магического, и она ничем не напоминала старый Книгород. Но я также не могу утверждать, что мои ожидания здесь не оправдались. Все было достаточно практично. Я быстро нашел простую гостиницу на первую ночь, разложил свой скромный багаж, принял душ и опять отправился в город. Я собирался на следующий день поискать пристанище получше, но для обычного ночлега эта гостиница была вполне сносной. Она называлась «Пансион Гольдшнитт» и привлекала бесплатным завтраком. Итак, освободившись от багажа и немного освежившись, я вновь вернулся в городскую суету. Жажду и усталость я снял с помощью воды и кофе, зайдя в трактир, а голод утолил простым печеньем из цельного зерна и покаянием. Я ведь хотел похудеть!
Ментальная картина номер три:Античные Аркады
Наконец я свернул с кольцевой улицы в надежде вскоре оказаться на пути к подлинному Книгороду. Без карты и какого-либо путеводителя я с трудом ориентировался. Пройдя по нескольким узким переулкам, я неожиданно оказался на большой площади, на указателе которой значилось Античные Аркады. Я сразу заметил некий прогресс по сравнению с Внешним кольцом. Те, кто направлялся сюда, несколько больше интересовались старым Книгородом и книгами, чем вечно спешащие коммерсанты. В центре раскинулась Рыночная площадь с многочисленными лотками и лавками, окруженными овальной аркадой, в которой располагалось множество магазинов. Античные Аркады по своему размеру соответствуют небольшому городскому кварталу, заполненному суетливой публикой. На рынке можно было купить главным образом продукты, плетеные и гончарные изделия, но, кроме этого, повсюду стояли отдельные столы со старинными книгами, древними пергаментами и бумагой ручной выделки, с отточенными перьевыми стержнями, экслибрисами и цветными чернилами. Здесь можно было встретить торговцев с вырезанными перчаточными куклами и марионетками с изображением знаменитых писателей. Моего изображения среди них, к счастью, не было! Здесь можно было также купить съедобных насекомых. Например, таких популярных среди гномов книгородских сверчков, которых ловили в траве, в пригороде Книгорода, и продавали живыми в плетеных лубяных корзинках, так сказать, для самостоятельного приготовления на гриле! Их отчаянное стрекотание в клетках было столь всепроникающим и изматывающим, что его можно было сравнить разве что с шумом, производимым уличными музыкантами, которые бродили между прилавками и пели с листа тирольские песни. Здесь были и обжаренные книжные черви всех размеров, которыми можно было полакомиться, посыпав их карри или паприкой из бумажных пакетиков, съедобная бумага с напечатанными на ней стихотворениями любого рода и на любой вкус, а также ленточки-закладки из плетеной лакрицы. Так постепенно во мне укоренялось впечатление, что я в самом деле оказался в Городе Мечтающих Книг.
Возбуждающие запахи еды вскоре заставили меня покинуть Рыночную площадь и направиться в Аркады, где я стал рассматривать маленькие витрины лавок. Здесь, в средневековой выложенной камнем галерее со сводом, с потолка которого свешивались многорожковые свечеобразные светильники, даже в плохую погоду можно было бродить, не промочив ноги. И, конечно, здесь у букинистов можно было приобрести ту или иную серьезную старинную книгу. Я увидел издание с плохой печатью Яхудира Оденфатера «Один на улице», бессмертную вымышленную биографию «Натрон Ризе» Фарлика Мильпипротца и галлюцинаторные стихи Вилка Эйла Бами с оригинальными иллюстрациями, уже давно раскупленную «Общую мировую историю» Уолберджа Сэрджлерхта и прямо рядом с ней – полное собрание сочинений Авгоса Люфтбера с автографом – настоящие раритеты и все в безупречном состоянии. Здесь же были лавки, где продавались вырезанные марионетки прекрасной ручной работы и по выгодной цене. Кроме того, предметы антиквариата, связанные, так или иначе, с печатным ремеслом: старинные очки и лупы, вырезанные из книг и помещенные в рамки гравюры, позолоченные закладки для книг, в том числе из тончайшей слоновой кости, дорогие букваримические средства ухода за древними кожаными переплетами, подставки для книг, украшенные богатым орнаментом, пришедшие в негодность деревянные и свинцовые литеры, древние наборные кассы (предположительно из древесины нурнийского дуба) и даже полностью оснащенные старинные печатные машины из чугуна и латуни – нужно иметь с собой туго набитый кошелек, если собираешься в одну из таких лавок. Но будем откровенны: собственно говоря, все эти милые вещицы можно было купить и в антикварных лавках других крупных городов, таких как Гральзунд или Флоринт, и для этого не нужно было ехать в Книгород. Меня переполняло смутное чувство разочарования. Может быть, это была цена за новую популярность Книгорода, за то, что он стал однажды таким же городом, как и многие другие? С таким же променадом, как этот, которые в любом месте выглядят одинаково. Было ли это единственным прогрессом, который произошел за двести лет? Эта крытая лавка сувениров для особо взыскательных покупателей? Где же был старый беспорядочный Книгород с его уникальными предметами старины? Погруженный в эти мысли, я брел дальше, пока не остановился у одной витрины, глядя на которую не сразу понял, что, собственно, в ней было выставлено. Но потом мне стало ясно, что это были книги.
Существуют ли на самом деле книги, которые сразу невозможно распознать? В этой лавке, очевидно, существуют. Она даже специализировалась на этом. Я созерцал объекты, которые на первый взгляд напоминали все, что угодно – пирамиды, колбасу или гармонику, – но только не книги, о мои дорогие друзья! Но потом я заметил, что все эти странные вещи были сделаны из кожи и бумаги, у них были напечатанные страницы, названия и ленточки-закладки. Все же это были книги. Также я обнаружил тут крохотные книжечки, которые вмещались в маленькие флаконы или спичечные коробки.
– Вы ищете что-то особенное? – поприветствовал меня худой бородатый друид в льняной куртке, стоявший в дверях лавки и снисходительно смотревший на меня.
– Это все – книги? – задал я дурацкий вопрос и сразу пожалел об этом.
– Как раз нет! – просопел бородач. – Обычные книги можно раздобыть всюду! А это – Некниги. – Он указал на вывеску магазина над ним:
Умный дракон уже в этом месте оборвал бы беседу, но я не мог прикусить язык и спросил:
– Вы продаете книги в форме колбасы?
– Это книги ломтиками из поэзии о Мелюзине с Морщинистых гор, – надменно осадил меня худосочный собеседник. – Это цветные книги совершенно особого рода. Они в течение пяти лет высушиваются на воздухе Молчаливыми друидами и содержат сентенции Деограции Доттентротта. Вы можете приобрести несколько кусочков.
– Нет, спасибо! – сказал я поспешно и хотел удалиться, но было уже поздно. Друид крепко схватил меня за рукав. – Заходите же! Я покажу вам пирамидные романы Хумидиуса Квакеншвамма! Они все имеют трехгранную форму. – В его взгляде читалось отчаяние.
Внезапно мне все стало ясно. Этот книготорговец являлся жертвой легкомысленной коммерческой идеи, которая пришла в голову ему самому или кому-то другому. Он, как в плену, оказался в этой лавке, забитой идиотскими, никому не нужными некнигами, только и поджидая кого-нибудь, вроде меня, как изголодавшийся паук в своем гнезде.
– Классическая форма книги изжила себя, – зашипел он, и я увидел, как у него на лбу выступили капельки пота. – Мы в оформлении книг используем авангардные формы. У нас есть круглые книги, которые можно раскладывать! Я эксклюзивный продавец аккордионных книг Лигоретто Лойола!
Мне было искренне жаль парня. Все выглядело так, будто он продавал четырехугольное колесо. Или винты без резьбы и свечи без фитиля. Зачем изобретать нечто совершенно новое? Это были самые нелепые предметы на рынке книг, которые я когда-либо видел. Он заплесневеет в этих Античных Аркадах вместе со своим залежалым товаром. Это он хорошо знал.
– Наши миниатюрные книги напечатаны таким мелким шрифтом, что их определенно никто не сможет прочитать, – прокряхтел он позади меня, когда я высвободился из его рук. – Даже тираж крошечный!
– Нет, спасибо! Мне это не нужно! – крикнул я, обернувшись, и растворился в толпе. Уносимый людским потоком, я испытывал чувство избавления, и не только потому, что я отделался от этого достойного сожаления торговца сумасбродными издательскими идеями. Я внезапно ощутил, что я действительно попал в Книгород. Некнижная лавка для некниг! Я мог поспорить, что подобного магазина совершенно точно не было ни в одном другом городе мира! Это был старый Книгород, каким я его знал. По меньшей мере, его отблески. Я должен продолжать поиски, тогда я на что-нибудь наткнусь. В конце концов, я все еще находился на окраине города. Я опять был полон надежд.
Я побрел дальше в толчее прохожих, которые меня без конца задевали и толкали. В Античных Аркадах сновали одиночные туристы и толпы туристических групп, школьные классы, родители с детьми, которые вряд ли заходили в дорогие магазины и в основном лишь прижимали свои любопытные носы к витринным стеклам, в то время как единичные посетители лавок устало смотрели наружу, как печальные рыбы в аквариуме. «Книгород для новичков», – подумал я про себя и стал искать выход из этой туристической ловушки, когда вдруг среди толпы, идущей мне навстречу, одна личность привлекла мое внимание. Да еще какое! На ней была оригинальная экипировка, состоящая из костей, и маска в виде черепа, украшенного полудрагоценными камнями. На поясе висела большая золотая секира, а на плече лежал арбалет. Я замер на ходу, пропуская мимо себя прохожих. Казалось, время остановилось.
Это ведь… охотник за книгами! Да! Нет! Да! Этого не может быть! У меня обмякли колени. В Книгороде больше не было охотников за книгами! Они все умерли! Книжная охота со времен последнего пожара была запрещена в этом городе законом. И тем не менее: это воинственное обмундирование, оружие, страшная маска – так мог выглядеть только охотник за книгами. Но самое странное заключалось в том, что ни у кого, кроме меня, он не вызывал ни малейшего ужаса, а по меньшей мере – уважение. Никто не шарахался от него, а некоторые доброжелательно и с улыбкой смотрели ему вслед. Да, даже дети, казалось, искали контакта с ним. Я видел, как маленькая девочка подошла к обвешанному оружием субъекту и о чем-то его спросила. После этого он остановился и нежно погладил ребенка по голове, а родители радостно засмеялись. Потом он отправился дальше и исчез в толпе. Может быть, это был дурной сон?
Кто-то наорал на меня, и я поплелся вперед. И тут я, наконец, понял – это был актер! Уличный актер, облачившийся в костюм охотника за книгами! Возможно даже, это был кто-то из городской администрации, явившийся сюда, чтобы поразвлечь гостей. Конечно! Это было единственно возможное объяснение. Я облегченно вздохнул. Батюшки мои! У меня все еще дрожали колени, руки трепетали, как крылья у стрекозы, а сердце выпрыгивало из груди. Я вышел из потока прохожих и остановился у витрины, чтобы немного успокоиться.
Когда я стал рассматривать выставленный в витрине товар, чтобы переключиться на другие мысли, я невольно отпрянул назад, как если бы увидел гигантского жирного паука, изготовившегося к прыжку, или воинственного скорпиона. В действительности все оказалось еще более страшным: в центре красочно оформленной витрины сидела Живая Книга! Создание катакомб! А именно: экземпляр самого опасного сорта, который держал в своих лапах крысу и с наслаждением отгрызал ей голову!
Я инстинктивно отошел на пару шагов от витрины, и прохожие загородили мне зрелище. Неужели это возможно? Я ведь не мог ошибиться! Может быть это, наконец, произошло? Живые Книги поймали в катакомбах и подняли на поверхность? Неужели их в самом деле стали предлагать и продавать как домашних животных, например, как ядовитых змей и кусачих жаб, которых некоторые любители животных со странным вкусом держали в своих террариумах? Иначе как можно было объяснить то, что я только что увидел? Или мои нервы сыграли со мной злую шутку? Ведь я все еще был в шоке от встречи с охотником за книгами. Я вновь осторожно подошел к витрине и решился опять посмотреть в нее.
Сомнений быть не могло: это была Живая Книга, и она поймала своей ленточкой-закладкой крысу и задушила ее. Сейчас она начала заглатывать добычу – можно было отчетливо видеть натекшую лужу крови.
Хотя голова жертвы уже была откушена, хвост ее все еще рефлекторно бил по воздуху. Только сейчас я заметил, что оформление витрины довольно точно воспроизводило обстановку в определенных зонах катакомб – с мшистым гранитным полом, на котором истлевали древние книги, с кишащими повсюду книжными червями и разбросанными вокруг пергаментами. Но на другой и более пристальный взгляд движения Живой Книги и крысы показались мне явно какими-то неестественными. Вот! Разве сейчас крысиный хвост произвел не точно такой же взмах, как и до этого? А качающиеся движения книги на тонких ногах – разве они не были абсолютно одинаковыми? Как… да, как у механической игрушки? Только сейчас я прочел одну из табличек, приклеенных к стеклу витрины:
Потом я всмотрелся вглубь лавки. На полке у стены стояли десятки маленьких клеток, и в каждой из них находилась Живая Книга. Но они не производили никаких движений. Очевидно, они ждали ключа, который должен был их завести и пробудить в них временную автоматическую жизнь, как у того экземпляра в витрине. Это были игрушки! Модели! Шутливый сувенир для туристов Книгорода, которые хотят напугать дома своих друзей.
Я сник. Это было неловко! Сначала мнимый охотник за книгами, а теперь это! Два раза подряд я попался на туристические шутки! Такое случалось ведь только с деревенскими дурачками из Кладбищенских болот! Жизнь в Драконгоре изнежила и отупила меня значительно больше, чем я думал.
Я прислонился к столбу. Мне надо просто успокоиться, только и всего. Я был переутомлен путешествием, испытал сильнейший культурный шок, и моя болезненная фантазия тоже внесла свою привычную лепту. Я подчинился своим колоссальным страхам и не должен был сейчас рассчитывать на то, что они исчезнут в воздухе при первой же небольшой прогулке подобно метеоризму. Мое возвращение в Книгород! Как часто посещал меня в снах этот сценарий в последние годы! И что только не фантазировал мой спящий мозг! Будто это были декорации с жуткими персонажами. Город из горящего дегтя и серы, который был населен тысячами существ, являвших собой воплощение Фистомефеля Смейка и преследовавших меня по его улицам. Дома из бумаги, на которой напечатаны мои собственные стихи, которые вспыхивали пламенем, едва лишь их касался солнечный луч. Адские насекомые, которые ползали по улицам целыми отрядами, в то время как Черный Человек срывал крыши с домов и пожирал жителей. Неизбежный лабиринт улиц с бродячими стенами, как коридоры в Замке Шаттенталь, полный жутких охотников за книгами, которые меня безжалостно преследовали. Однажды я видел во сне, что город представляет собой бесконечное, сожженное кладбище книг без единственной живой души, по которому я блуждал в одиночестве, как в свое время по морю истлевшей бумаги Негорода, клоаки катакомб. В своих снах я увязал в старой ветхой бумаге, постоянно проваливаясь и утопая в ней. Гигантские книжные полки падали на меня, накрывая собою. Мое тело оставалось живым, но при этом меня сжирали книжные черви. Мой неутомимый мозг каждую ночь выдумывал для меня новые муки и виды смерти – почему, собственно говоря? Почему ты не являешься господином собственного мозга? Почему не обретаешь покой во время сна? Почему беспрестанно терзаешься абсурдными страхами, даже если реальность безобидна и миролюбива? Представьте себе только, что реальная жизнь была бы такой же, как в наших кошмарных снах. Тогда у нас неожиданно выросли бы из носа зубы, кому-то встретилась бы его умершая бабушка и разговаривала бы голосом старого учителя математики. Извержение вулкана стало бы обычным явлением, а собственная квартира находилась бы под водой, в которой плавают акулы из кирпича, – так, во всяком случае, это обычно выглядит в моих снах. Но жизнь (к счастью!) не так интересна и опасна. По сравнению с нашими кошмарными снами она бедна событиями. В наших жилых комнатах нет акул, и нет больше в Книгороде Фистомефеля Смейка. Нет и Черного Человека! Единственными опасностями, которые содержал в себе нынешний Книгород, были механическая игрушка в витрине, переодетый в охотника за книгами актер и несимпатичный гном. Мне надо было наконец расслабиться.
Я вышел из Античных Аркад, чтобы пройти еще дальше в центр города. Для этого мне нужно было сориентироваться по положению заходящего солнца и идти на север.
Ментальная картина номер четыре:Хобот Акуда Эдриёмера
Примечательным на соседних с Античными Аркадами улицах я нашел лишь большое число магазинов, которые торговали марионетками и другими деревянными куклами. Все они были связаны с литературой, то есть изображали писателей или персонажей их романов. Кажется, это был новый вид торговли в Книгороде. Наконец я попал на широкую и оживленную улицу, которую знал еще по моему первому визиту в Книгород и которая, как показалось мне, почти не изменилась. Раньше здесь были крупные букинистические лавки, которые продавали книги десятками по более низкой цене, а также на вес, – все еще оставалось так, как гласили рекламные стенды. Здесь курсировали гужевые повозки с книгами, носились многочисленные книгоноши и поэты-импровизаторы. И, хотя тогда этот район вызвал во мне по-настоящему неприятное ощущение, сейчас он приблизил мою надежду вновь найти что-то от старого Книгорода – по крайней мере, она еще теплилась во мне. Я шел дальше в северном направлении и оказался у перекрестка, когда заметил, что тротуаром дальше служили деревянные мостки, доски которых громко скрипели и визжали под моими ногами. Это было необычным явлением для нового Книгорода – такой огнеопасный строительный материал, как дерево, использовался лишь в редких случаях, а деревянные тротуары казались просто старомодными. Когда я подошел к перекрестку, то увидел там лишь пешеходов и никаких повозок. В центре находилась глубокая яма, а деревянный настил с перилами, по которому я шел, огибал ее. Странная картина, о мои друзья! Гигантская яма в центре перекрестка в Книгороде! Зеваки протискивались к деревянным перилам и смотрели вниз, а я смотрел на них. В самом деле: это была пропасть диаметром минимум метров двадцать, обшитая по кругу деревом и уходившая вглубь настолько, что не было видно земли. В эту воронку вели даже многочисленные ступени – некоторые из дерева, остальные – из железа. По ним спускались и поднимались люди, и это казалось совершенно будничным занятием. Но мне это представлялось одним из абсурдных сценариев моих кошмарных снов.
– Что же это такое? – вырвалось у меня.
– Это Хобот Акуда Эдриёмера, идиот, – сказал кто-то, проходя мимо. – Ведь там написано, над тобой.
Я посмотрел наверх, и там действительно была табличка, на которой каллиграфическим шрифтом было выведено:
Хобот Акуда Эдриёмера
Это было действительно что-то новое, мои друзья! Имя Акуда Эдриёмера, конечно, было известно мне. Он был классиком цамонийской литературы, написавшим несколько очень неплохих стихотворений, но при чем тут «хобот»? О туннеле в Книгороде я еще никогда ничего не слышал. Я казался себе таким недалеким и провинциальным, что не решился задать еще один вопрос.
Я снова посмотрел вниз. Обшитая деревом пропасть, которая вела внутрь земли? Что это могло быть? Куда вела эта бездна? Почти все прохожие, которые спускались по ступеням, держали в руках лампы, свечи или факелы. Глубоко внизу можно было увидеть мелькающие крохотные огоньки. Что делали они там, в этой пропасти? Что там было интересного? Я перегнулся через перила, и неожиданно на меня дунул ветер, который исходил прямо из глубины бездны. Я отшатнулся от ограждения, как пораженный ударом кулака, и, влетев в толпу прохожих, извинился и остановился, слегка покачиваясь и приходя в себя. Это был запах катакомб, который сразил меня совершенно неожиданно со всей своей мощью! Микроскопически мелкая книжная пыль, испарения водорослей и грибов, солоноватая вода и экскременты насекомых – очевидная смесь подземного роста и распада. Так пахло в темноте под Книгородом! У меня кружилась голова, но легкая тошнота прошла сразу, как только исчез запах.
Пару прохожих рассмешило мое поведение, и я собрал сочувственные взгляды, какими обычно награждают пьяных. Батюшки мои! Я опять вел себя как серая мышка при первом посещении крупного города. Я чуть задумался. Что-то во мне строго запрещало во второй раз смотреть в бездну. Что это было, я смог узнать только в дальнейшем. Надо поскорее уйти отсюда! Я свернул на другую улицу и долго шел быстрым шагом по деревянному настилу, пока вновь не почувствовал под своими подошвами прочную мостовую.
Здесь закрывается Музей Ментальной живописи Мифореза, мои дорогие друзья, и начинается другая, вероятно, более объективная форма отчета о Книгороде. Но я надеюсь, что короткое путешествие помогло несколько прояснить состояние острого смятения, которое вызвал во мне шквал новых впечатлений. Одно, во всяком случае, было ясно: так дальше продолжаться не могло. Я бегал повсюду как обезглавленная курица. Мне срочно нужна была надежная информация, хорошо написанный путеводитель или что-то в этом духе. Недолго думая, я подошел к витрине ближайшей книжной лавки и заглянул в нее. Продавались ли здесь путеводители? Карты города? Карты окрестностей Книгорода? Список гостиниц тоже не помешал бы, так как мне уже было пора подумать о пристанище на ближайшие дни.
Позади меня что-то громко зашуршало, кто-то потянул меня за одежду, и я услышал, как чей-то тонкий голосок спросил: «Алло! Халлихалло! «Живая историческая газета», пожалуйста?»