Глава 3
Внезапно проснувшись, Роуз почувствовала, что находится в комнате не одна. Лампа над изголовьем кровати продолжала гореть, но яркость света кто-то убавил.
Поднявшись на локте, принцесса увидела, что в кресле, стоящем в темном углу комнаты, спал Петр. Ему было неудобно, и он крутился туда-сюда, ловя маленькую подушку, которая так и норовила упасть на пол, покинув место под его щекой. Кресло скрипело, мужчина вздыхал.
Словно почувствовав напряженный взгляд Роуз, Петр резко открыл глаза.
– Что ты здесь делаешь? – с вызовом спросила Роуз.
– Тот же вопрос я хочу задать себе: что в моей комнате делает малявка, и почему я не могу поспать как человек на своей постели?
– Странный разговор, – Роуз храбрилась. – Ну, если на то пошло, почему бы тебе, Петушок, не отнести меня назад? Может быть, я еще успею на собственную свадьбу?
– А вот этому не бывать никогда. Лучше я стоя посплю. И перестань называть меня Петушком, – устало ответил Петр и устроился на кресле так, чтобы не видеть Роуз.
Принцесса замолчала, размышляя над его последними словами. Что Петр имел в виду? Она никогда не вернется или никогда не выйдет замуж? Впрочем, и тот и другой вариант ее не устраивали. Роуз выспалась, и вместе со слезами и сном ушли мысли о смерти. Вернуться домой – вот главная цель, с остальными переживаниями она разберется позже.
Мерное дыхание Петра подсказало, что он, наконец, уснул. Девушка осторожно сползла с высокой кровати, решив размяться, а заодно осмотреться, обойдя достаточно просторную комнату.
Когда они были детьми, покои, отведенные Петушку в королевском дворце Эрии, слугам приходилось убирать чуть ли не дважды в день. Его легко увлекающаяся натура заставляла браться за все и сразу. Только что он лепил из глины макет крепости Дохо, но, увидев, что Генрих принес вырезанный из дерева фрегат, тут же бросал глину и начинал строгать дерево. Он мог вырезать паруса из занавесок, висящих в игровой комнате, а потом прикатить туда бочку из-под вина, натаскать из садового пруда воды, чтобы устроить с Генрихом морской бой. К вечеру ковры покрывал слой раскисшей глины, щепки и всяческий инструмент, которым он пользовался, мастеря поделки.
Сейчас, находясь в чистом помещении, где каждая вещь лежала на своем месте, Роуз не могла поверить, что оно принадлежит Петру. Неужели с годами он стал настолько аккуратным? Или у графа оказались более строгие учителя, чем ее родители? Но и мама с детьми обходилась достаточно строго, и однажды после очередного погрома заставила Петра убирать комнату, не позволив слугам даже войти в нее.
Ночью, переживая за друга, маленькая принцесса прокралась к нему, но застала Петушка уснувшим со шпагой в руке среди хаоса, к которому добавились еще и перья. Он изрубил пуховое одеяло, сделав из него большую куклу.
Идя вдоль стены, Роуз разглядывала предметы, стоящие на длинных полках, заглянула в шкаф, обнаружив преимущественно темную, но чистую и приятно пахнущую весенними травами одежду. Следующий стеллаж содержал плотные ряды книг. Возле них она замерла, не веря глазам. Петушок редко интересовался книгами, а тут, какую ни возьми, везде торчали закладки и его мелким почерком были исписаны поля страниц: магическое искусство, тайны перемещения в пространстве, колдовские заговоры и яды, врачевание, механика, градостроение… Кто сотворил с Петушком такое чудо?
Осторожно обойдя кресло, в котором спал граф, Роуз подошла к огромному рабочему столу, где, наконец, обнаружила беспорядок. Но внимательно присмотревшись, поняла, что каждая вещь находилась на нужном месте, просто хозяина оторвали какие-то срочные дела, и он оставил свою творческую работу. Боясь дотронуться до чего-либо, она кружила вокруг стола, рассматривая один листочек за другим. На одних были начерчены фрагменты прямоугольных лабиринтов, на других кольцевидные, на третьих какие-то непонятные механизмы и странные сооружения. Среди множества чертежей выделялся один, на котором вся верхняя часть была выполнена в красках. Поднеся его ближе к свету, Роуз ос удивлением разглядела на нем рисунок спящей девушки. Пшеничные волосы, на тон темнее ресницы и брови, приоткрытые во сне пухлые губы, плавная линия плеча, с которого сползла ночная сорочка с красными лентами, открыв упругую грудь.
– О, Боже! – прошептала Роуз, узнав в спящей девушке себя. Дотронувшись до кристалла в лампе, она усилила свет и убедилась, что рисунок сделан давно. Еще год назад ее любимую сорочку испортила прачка, замочив ее в кипятке, отчего на белой ткани появились красные разводы.
Значит, уже тогда Петр наблюдал за ней? Получается, он не один раз появлялся во дворце? Как же так? Она до последнего откладывала свадьбу, ожидая его возвращения, боясь признаться даже себе, что так и не изгнала из сердца любимый образ, а он? Он все это время находился рядом и ни разу не показался, хотя видел, что в ее жизни появился другой. Да, Руфф тоже ей нравился, даже очень, но воспоминания о той детской любви оказались так сильны, что она невольно избегала близости с женихом, прикрываясь просьбой его матери.
«Смотри, кого ты не можешь забыть! – упрекнула она себя за неподобающие мысли. – Граф обесчестил тебя. Да, пришло время назвать случившееся своими именами: он похитил тебя и держит в заключении!»
– Ты животное, Петушок! – не удержавшись, вслух произнесла Роуз и тут же пожалела.
Он налетел на нее, словно вихрь, резким движением бросив на кровать. Забравшись сверху, придавил одной рукой за горло, другой вырвал акварельный рисунок и отбросил в сторону.
– Я просил не называть меня Петушком? – прорычал он, наклоняясь к лицу пленницы.
Роуз закрыла глаза, чтобы не видеть его страшный немигающий взгляд. Еще в детстве Петр переигрывал ее в «гляделки», но сдавались она не потому, что ей хотелось моргнуть, а от того, что черный взгляд графа завораживал и от него шел холодок по спине.
Она могла бы согласиться, что больше не станет называть его Петушком, но интуитивно поняв, что наказание все-таки не последует, решила приберечь обещание для другого, более опасного случая. Пусть ее молчание станет своеобразным протестом.
Зашуршала ткань, и тяжесть мужского тела пропала. Роуз опрометчиво предположила, что Петр вернется в кресло, но прозвучавшее: «Какого демона я не могу спать на своей кровати?» – похоронило ее надежды. Совсем чуть-чуть приоткрыв глаза, девушка обнаружила, что граф вытянулся в полный рост рядом и даже накрылся ее покрывалом. Лежать с ним в одной постели Роуз боялась, поэтому соскользнула с нее и демонстративно перебралась на его место – в кресло.
Принцесса сильно уступала в росте Петру, но и ей трудно было устроиться на непредназначенном для сна сиденье. Теперь она крутилась и вздыхала, ловила маленькую подушечку, выскальзывающую из-под щеки. Намучившись, девушка сползла на пол, где лежал шерстяной ковер, но сквозняк и отсутствие покрывала, заставили ее отказаться и от этой затеи. Вконец озябнув, сломленная неодолимым желанием спать, Роуз рассудила, что ничего страшного не случится, если она расположится с другой стороны кровати и отгородится от графа одеялом. Если бы Петр захотел причинить ей зло, она бы уже рыдала, а не металась по комнате.
Осторожно забравшись на кровать, она подцепила край стеганого покрывала и завернулась в него, словно гусеница-листовертка. Даже не успев распереживаться на тему «а вдруг», Роуз уснула.
Ее не разбудил шум, она не слышала сквозь сон голоса или шаги – принцесса открыла глаза, поняв, что выспалась. Несколько мгновений блаженного забвения сокрушили воспоминания о Петре и ее похищении. Роуз резко повернула голову, но к ее радости на постели никого не оказалось.
Пришлось потрудиться, чтобы выбраться из мягких оков одеяла, в которое она, опасаясь Петра, завернулась, словно гусеница в кокон. Опустив ноги на ковер, Роуз заметила, что ей принесли мягкие туфли без задника, а на кресле висел мужской шелковый халат. И туфли, и халат оказались настолько велики, что она почувствовала себя ребенком.
Безвылазно находясь в темной комнате, принцесса потеряла счет времени. Она не смогла бы ответить даже на такой вопрос: дни или часы она находится в заточении? Хотелось пить и есть, но ни крошки хлеба, ни кувшина с водой она не нашла, хотя проверила все многочисленные полки.
Ночью ее исследования закончились на рабочем столе, рядом с которым висел ковер с вытканным лабиринтом, поэтому Роуз решила осмотреть шкафы, стоящие с другой стороны кровати. Дернув резные дверки, принцесса обнаружила, что это своеобразные ставни, закрывающие проход на просторную веранду. Ей пришлось зажмуриться от слепящих лучей солнца. А она-то думала, что находится в подземелье! Ее поразило и другое открытие: веранда располагалась на невероятной высоте. Перед глазами предстал потрясающий вид, в точности повторяющий узор, вытканный на ковре. Вот поля, на которых пробились ростки травы, напоминающие с такой высоты бархатистую ткань. Чуть левее виднеется лес, верхушки деревьев которого задевает вольный ветер, создавая иллюзию волнующегося зеленого моря. А вон стена лабиринта, отсюда кажущаяся сплошной, но она наверняка испещрена проходами и тайниками, если верить рисунку на ковре. Правда, на нем еще изображено озеро, но Роуз рассудила, что, скорее всего, оно находится с другой стороны замка. Нужно запомнить: водоем может стать ориентиром.
Грандиозность раскинувшегося перед ней лабиринта поражала. Его дальние кольца уходили за горизонт и пропадали в сизой дымке.
Роуз проверила, открываются ли окна, но не нашла ни одной задвижки. Сверившись с рисунком на ковре, она предположила, что скорее всего опочивальня Петра расположена в одной из башен того самого дворца, что выткан в центре.
«Чуть позже нужно обстоятельно изучить ковер», – решила Роуз, ведь она никогда не откажется от идеи побега и постарается найти способ вернуться домой. А пока ей нужно было найти туалетную комнату. Туда хотелось сильнее, чем пить и есть.
Вернувшись в опочивальню, Роуз заглянула в каждый угол, но ни потайных дверей, ни ниш не обнаружила, зато нашла под кроватью ночную вазу. Ваза ей понравилась – красивая, расписанная золотом. Девушка воспользовалась ею, ругая Петра на все лады.
Так и не утолив жажду и голод, и испытывая муки уже только по этому поводу, Роуз решилась заглянуть в замочную скважину. Ее мучило любопытство, что же находится за дверью, в которую запретил стучаться граф. Но к ее разочарованию с другой стороны торчал ключ. Поднявшись с колен, она уперлась в дверь лбом, прикидывая, стоит ли покричать и напомнить о своем существовании, или лучше умереть от жажды. Пусть Петру будет хуже.
Еще мгновение – и принцесса кубарем вывалилась в распахнувшуюся дверь. Та просто напросто оказалась не заперта.
Поднимаясь с пола и в очередной раз ругая Петушка, Роуз обнаружила себя в комнате, обставленной изысканной белой мебелью. Мягкие диваны составляли композицию с креслами и пуфами. В небольшом камине весело потрескивали дрова, и веяло приятным жаром. На полу лежал ковер с таким высоким ворсом, что ноги утопли по щиколотку. Слева, у витражного окна, стоял сервированный стол с двумя креслами. Запах свежеприготовленной еды вызвал у принцессы неприличное урчание в животе.
Но не желанная пища сейчас занимала ум Роуз. Принцесса злилась: у камина стояли два одинаковых дивана, украшенных горой подушек, и на каждом спокойно мог разместиться крупный мужчина. Даже ножки не пришлось бы поджимать!
– Так зачем же ты, Петушок, мучился сам, а потом и меня заставил полночи крутиться на неудобном кресле? – задала она вопрос несуществующему собеседнику, но на всякий случай оглянулась. Вдруг Петр выпрыгнет откуда-нибудь из шкафа и опять потащит ее душить за ласковое «Петушок»?
Голодный спазм напомнил ей, что на полный желудок думается лучше, и она с удовольствием отведала нехитрую еду: хлеб, молоко, козий сыр, кусок отварного мяса.
Насытившись, Роуз подергала створки витражного окна. Оно тоже не открывалось, поэтому принцессе не удалось рассмотреть сквозь окрашенное во все цвета радуги стекло панораму противоположной стороны лабиринта. Осталось только догадываться по застывшим теням строений, что окно выходит во внутренний двор огромного замка.
В белой комнате не оказалось шкафов и полок, кроме еще одной двери, похожей на ту, первую. Подергав ручку, надавив на нее плечом, лбом, коленом, Роуз убедилась, что эта уж точно закрыта. Замочная скважина показала лишь часть лестницы с деревянными перилами и ни единой живой души на ней.
Непривыкшая сидеть без дела, принцесса вспомнила о замечательном ковре. Вернувшись в спальню, Роуз осторожно забралась на рабочий стол и принялась рассматривать рисунок. Он был так тщательно выткан неизвестными мастерами, что девушка легко нашла четыре башни, имеющие веранды. Они венчали углы крепостной стены. Грандиозное строение в центральной части внутреннего двора собственно и было дворцом. Получалось, она находилась в одной из башен, но пока не понятно в какой именно. Но… точно не в той, из которой видно озеро.
Роуз, рассматривая крепостные стены, заметила, что их рисунок повторяет вторая линия. В отличие от коричневых стен, она была выткана голубым цветом. Скорее всего, так обозначался ров, заполненный водой. Но обычно, насколько помнила принцесса, через ров прокладывался мост, и, как правило, он был подъемным. На ковре же она насчитала целых восемь мостов. В чем же смысл? Большое количество мостов представляет явную угрозу для обороны замка. Неужели люди, живущие во дворце, уверены, что зеленый лабиринт их защитит?
Роуз слышала от отца о трудной проходимости лабиринтов, но у нее есть такое преимущество, как точный рисунок! А это шанс вырваться на свободу! Осталось только незаметно выбраться из замка, переплыть ров, пересечь поле и вынырнуть с другой стороны загадочного строения! Роуз даже захотелось побегать по комнате, в такое возбуждение она пришла от идеи справиться с загадкой лабиринта.
Принцесса водила пальцем по вытканному рисунку, но все время упиралась в тупик. Однажды она даже подобралась к внешней его части, но не смогла вспомнить с какого прохода начала движение.
Походив из угла в угол, Роуз сообразила, что можно срисовать этот участок лабиринта и уже на бумаге обозначить путь, по которому во время побега она будет следовать. Порывшись в бумагах на столе Петра, принцесса нашла чистый лист и карандаш, но нарисовать лабиринт оказалось не так просто. Роуз путалась, перескакивала с витка на виток, а дорисовав фрагмент, выясняла, что закончила его не тем куском хитросплетения. Испорченные листы она рвала на части, вкладывая в это действо столько чувств, будто только бумага была виновата в отсрочке побега. Следы своих художеств, исполненных графитом, она сжигала в камине, где продолжал полыхать жаркий огонь.
Вымотавшись, но так и не сумев сносно нарисовать ближайшую к замку часть лабиринта, принцесса присела у камина. Поправляя кочергой горящую бумагу, Роуз ворчала:
– Если так будет продолжаться, то мне придется до старости рисовать этот проклятый лабиринт. Должен же быть какой-нибудь выход!
Она понимала, что гораздо проще было бы воспользоваться порталом, но не затем ее похищал Петр, чтобы помогать сбежать.
Мысль, что если ей удалось один раз пройти дорогой Бахриманов, то получится и во второй, вызвала новый прилив сил. Может все не так сложно? Она произнесет нужные слова, махнет рукой и портал пропустит ее, как «свою»?
Роуз на разные лады кричала «Дорогу идущему Бахриману» и творила десятки пасов рукой, но портал так и не открылся. Идея оказалась бессмысленной.
Услышав шаги на лестнице, Роуз заметалась. Остаться здесь или бежать в спальню? Исписанная бумага сожжена, но она не успеет вернуть карандаш на стол. Нельзя, чтобы граф узнал о попытках перерисовать лабиринт. Приподняв край ковра у стены, она сунула под него грифель и быстро села в одно из кресел.
Дверь открылась настежь, и в комнату ворвался Петр. По взъерошенным черным волосам, завившимся на потном лбу в тугие спирали, по прерывистому дыханию, вздымающему широкую грудь, по небрежно расстегнутому вороту белоснежной рубахи Роуз догадалась, что весь путь до покоев граф бежал.
Ее поразила мужская красота лица, которую она смогла оценить при дневном свете. Разлет густых бровей, крупный, но такой правильный прямой нос, четко очерченные губы, имеющие привычку складываться в ироническую улыбку, хорошо знакомую с детства.
Появившийся от быстрого бега темный румянец окрашивал его тщательно выбритые щеки, а в глазах светилось то нетерпеливое ожидание, что свойственное человеку, спешащему увидеть некую диковинку.
«Диковинка» сидела в одном из кресел и пытливо рассматривала лицо похитителя.
Петр замер, словно споткнулся о невидимую преграду, едва сделав несколько шагов. Встретившись с пленницей глазами, граф постарался взять себя в руки и скрыть следы возбуждения. Губы сложились в ухмылку, которая когда-то бесила маленькую принцессу. Роуз точно знала, что сейчас последует издевка. Но неожиданно для себя она сделала поразительное открытие: Петр скрывал за ехидной улыбкой и обидными словами свой к ней интерес.
– Для разнообразия ты не пыталась посмотреть на себя в зеркало? – он с удовольствием проследил, как Роуз меняется в лице. Равнодушную маску, которую она нацепила на себя, как только Петр появился в комнате, сменила растерянность. Граф многозначительно поднял бровь, а Роуз, стараясь не терять достоинства, медленно поднялась с кресла и отправилась в спальню, где в одной из створок шкафа находилось зеркало.
Пока принцесса шла, волоча за собой полы длинного халата, она успела отметить сразу несколько смутивших ее вещей.
Во-первых, Петр оказался весьма высокого роста, почти такого же, как и ее брат Генрих. Проходя мимо графа, Роуз испытала ряд противоречивых чувств, сродни тем, которые переживает путник, вдруг оказавшийся у подножия нависающей над ним скалы: ощущения могущества дикой природы и ничтожности мелкой букашки. Во-вторых, что было самым ужасным и чего она, занятая делами, не замечала – в комнатах царил страшный беспорядок, устроенный ее собственными руками. Сдвинутые в кучу бумаги, на которых она еще и потопталась, разглядывая ковер, плохо прикрытые дверцы шкафов, лежащие на полу подушки, скинутые ею впопыхах, когда она увеличивала яркость света в лампе, выдвинутая чуть ли не в центр комнаты ночная ваза с ее содержимым, прикрытым (хоть здесь не опозорилась) крышкой.
Чтобы спрятать смущение, Роуз еще больше задрала нос и королевской поступью приблизилась к зеркалу. На принцессу глянула та самая диковинка, с которой она себя недавно сравнила. Она в первое мгновение даже отшатнулась, не узнав свое отражение. Роуз увидела девицу с покосившейся на бок башней из спутанных волос, с лицом, измазанным сажей и карандашным грифелем. Картину довершал надетый наизнанку халат.
Роуз в растерянности взглянула на руки и все поняла: на них красовались те же пятна. Видимо, смахивая выбившиеся из прически волосы, в задумчивости потирая лоб, а то и хватаясь в азарте рисования то за рот, то за шею, она разукрасила себя на манер дикарей, живущих на Иберских островах. Одного такого привозил цирк, куда она с братом и Петром, будучи подростками, тайно пробирались, переодеваясь в простолюдинов.
Встретившись взглядом со стоявшим за ее спиной графом, Роуз прибавила к черным пятнам пунцовый цвет стыда.
– Ты бросил меня здесь с этим чертовым горшком, – Роуз сердито ткнула пальцем в сторону ночной вазы, – а теперь удивляешься, что я не умылась? Где по-твоему я могла бы это сделать? Плескаться в тарелке, поливая себе на руки водой из графина?
– Ах, Ваше Высочество! – театрально поклонился граф. – Прыгать как белка по кроватям и столам у вас сноровки хватило, а раскинуть мозгами и найти то, что находится под носом, вы не смогли? Берите горшок и следуйте за мной.
Петр прошел к веранде, закрыл двери, и Роуз увидела в углу комнаты арку, которая вела в небольшое помещение, где граф молча указал на столик со стеклянной чашей и кувшин с водой. На стене висело круглое зеркало, окаймленное рамой с таким же золотистым узором, что и на ночной вазе.
Каждая вещь в купальне была сделана в едином стиле. Узор повторялся и на кувшине, и на чаше, и на огромной лохани, что стояла чуть дальше, и на ширме, отделяющей угол, в котором пряталось специальное кресло, делающее ненужной ночную вазу.
– Горшок я использовал только для того, чтобы не тащить тебя сюда, пока ты находилась под воздействием обездвиживающей магии.
Услышав, что ей пришлось пережить, пока она была без чувств, Роуз с грохотом поставила горшок на пол и топнула ногой.
– Я не привыкла обходиться без служанок. Будь добр, пришли кого-нибудь, чтобы меня искупали и расчесали.
Глаз Петра потемнели:
– Скажи спасибо, что ты до сих пор жива. Если не хочешь резко сократить срок своей жизни, учись обходиться без посторонней помощи.
Уже направляясь к порогу, он ткнул пальцем в небольшой плоский шкаф:
– Поройся и здесь для разнообразия.
Дверь бесшумно закрылась, и Роуз осталась стоять в полной растерянности. Как она справится без служанок, которые с детства окружали ее?
– Ну, и хорошо! – громко произнесла она. – Ну, и ладно!
Она решительно направилась к двери, намереваясь запереть ее на ключ, но пыл Роуз остыл, когда она не нашла ни замочной скважины, ни щеколды.
Подпереть дверь оказалось нечем, поэтому принцесса бросила эту затею и направилась посмотреть, что хранит в себе плоский шкафчик. Открыв его, она обнаружила идеальный порядок. Баночки, бутылочки и горшочки с жидким мылом и пахучими маслами соседствовали с корзинками, заполненными цветными брусочками и камешками, о назначении которых принцесса не догадывалась. В красивых коробках лежали резные гребни, щетки и прочая мелочь, предназначенная для ухода за волосами. Ряд ловко скрученных в рулоны пушистых полотенец различного размера плотно заполнял верхнюю полку, и стоило принцессе вытянуть одно из них, остальные тут же обрушились вниз. Мгновение и принцесса стояла в ворохе цветных тряпок.
Не веря глазам, что сумела сотворить хаос и здесь, Роуз постаралась запихнуть полотенца на место, но невысокий рост не позволил ей справиться с простой задачей.
– Ну, и пусть! Ну, и ладно! – шептала она, направляясь к лохани, наполненной водой.
Быстро скинув рубашку, принцесса шагнула в лохань и вскрикнула от неожиданности – вода оказалась ледяной.
Когда на ее крик в комнату влетел Петр, девушка, поняв, что стоит совершенно голая, быстро присела, да так неловко, что поскользнулась и опрокинулась в воду с головой.
Сильные мужские руки не позволили ей захлебнуться и одним рывком, ухватив за подмышки, вытащили из лохани и поставили на ворсистый ковер, который тут же намок.
– Ты что творишь? Кто купается в ледяной воде?
Но остановив взгляд на девушке, Петр не смог сдержать улыбки, очень скоро сменившейся раскатистым смехом. Было из-за чего смеяться.
Роуз только представила, в каком виде она стоит перед графом, и заскрипела зубами. А еще проклятая прическа намокла, и волосы свесились набок, закрывая половину чумазого лица. Единственный открытый глаз полыхал ненавистью. Большего унижения Роуз никогда не испытывала. Она обхватила себя руками, крупная дрожь начала сотрясать ее тело.
Продолжая посмеиваться, Петр направился к шкафу, вытащил один из цветных камней и бросил его в воду. Та, судя по пару, поднявшемуся над поверхностью, быстро стала горячей.
Открыв несколько стеклянных бутылочек, Петр вылил их содержимое в лохань и взболтал рукой воду, создавая высокую пену. По комнате поплыл нежный розовый запах. Развернувшись к Роуз, граф выдернул из ее рук полотенце, которым она успела прикрыться, подхватил на руки и опустил в воду.
– Роуз, ты, оказывается, такая неумеха, – вздохнул он, снимая с себя рубашку, которая намокла во время спасения утопающей. Принцесса напряглась, но Петр спокойно принялся вытаскивать многочисленные шпильки из прически неудавшейся невесты, потом плеснул из глиняного кувшина жидкое мыло себе на ладонь и начал втирать его в голову притихшей пленницы.
Конец ознакомительного фрагмента.