Глава первая
Наконец-то в корпусе санатория водворилась долгожданная тишина. Расписание, предписывающее отдыхающим ложиться спать в одиннадцать часов, выполнять никто не торопился. Народ успокаивался часам к двенадцати, и то в лучшем случае. Зачастую персоналу приходилось обходить этажи и крайне вежливо, чтобы никого не обидеть, упрашивать шумевших удалиться в свои номера.
Вот и сегодня Даше, дежурившей в ночную смену, пришлось уговаривать шумную компанию на пятом этаже. Вняли они ее словам лишь после того, как к ней присоединился внушительного вида охранник и с намеком спросил, сколько дней у них осталось до конца путевки. Смекнув, что из санатория за дебош могут попросить задолго до окончания срока, ищущие сомнительных развлечений отдыхающие соизволили уйти, пошатываясь и матерясь.
Даша обошла все оставшиеся этажи и вернулась в сестринскую. С облегчением сбросила надоевшие туфли, забралась в мягкое, просиженное за многие годы кресло, стоявшее в углу комнаты, и подогнула ноги калачиком. От потока холодного воздуха из приоткрытого окна слегка знобило.
Чтобы согреться, закуталась в большую серую шаль, укрывшую ее с головы до пят. От нежного кроличьего пуха сразу стало тепло и уютно. Шаль была Марьи Ивановны, ее сменщицы, мастерски связанная ею из пуха выращенных на своем приусадебном участке кроликов во время таких же бесконечных ночных бдений. Даша взяла шаль без спроса, но была уверена, что хозяйка возражать не будет. Этой шалью пользовались все работающие по ночам медсестры. В сестринской всегда царила прохлада, и теплая шаль помогала перенести долгое сидение в кресле без особых последствий.
Огромный санаторий, где она работала, состоял из нескольких корпусов, различающихся степенью комфорта, от которого зависела цена, которую выкладывал тот или иной пациент за проживание и лечение. Летом здесь для приезжих был рай: красивая большая река с благоустроенным пляжем, густой лес с ягодами и грибами.
Зимой чуток похуже, но тоже неплохо – можно было неспешно гулять по сосновому бору, дыша чистым воздухом, пронизанном терпким запахом хвои, любуясь причудливыми деревянными фигурками, вырезанными местными умельцами, кататься на лыжах или бегать на коньках.
Даша служила медсестрой в самом престижном и дорогом номере пятом. Вообще-то у каждого корпуса было свое, достаточно претенциозное, имя, но сотрудники упорно называли их по времени постройки – первый, второй, третий, и так далее.
Штат сотрудников в санатории был большим, но и пациентов хватало. Летом, при полной загруженности, счет шел на тысячи. С одной стороны, работать в таком ухоженном и красивом месте было престижно и довольно денежно, но, с другой, требовалась услужливость до угодливости. Малейшее недовольство какого-нибудь чванливого проживающего, и сотрудник увольнялся без разбирательств, что зачастую оборачивалось настоящей трагедией.
Не особо боялись только те, кого связывали с верхушкой администрации родственные или другие, еще более надежные, отношения, да и то до известных пределов. Недавно за шашни с постояльцем была уволена даже племянница главного бухгалтера, работавшая процедурной сестрой в шестом корпусе. Постаралась ревнивая жена, у которой оказались весьма влиятельные знакомства. А у Даши заступников вовсе не было, поэтому приходилось быть очень исполнительной.
Работу в их маленьком поселке было не найти. Здесь все жили за счет санатория, и даже самый маленький ребенок знал, сколько путевок продано на тот или иной месяц.
Через час у Даши от долгого сидения в кресле затекли ноги, и она резко помахала ими в воздухе, чтобы восстановить кровообращение. Ужасно хотелось лечь на диван, стоящий в холле, и вытянуться во всю длину, но она боялась. Если до главврача, не дай Бог, дойдет, что она спит на дежурстве, вылет без выходного пособия ей обеспечен, прецеденты уже были.
Чтобы стряхнуть дрему, потянулась до хруста в суставах и решила не гневить судьбу. На что ей жаловаться? Это ведь не суматошное дежурство в городской больнице, где медсестры всю ночь бегают по вызовам больных, у которых то давление прыгнет, то приступ начнется, а мирное сидение в удобном кресле. Да и что может случиться в санатории? Дежурство здесь организовано просто для порядка, поскольку так положено, все-таки медучреждение. Она с иронией посмотрела на противоположную стену, называемую персоналом пультом управления. На ней висело табло, как в аэропорту, с указателем всех номеров корпуса. Если в каком-нибудь номере постояльцу станет плохо, он нажмет кнопку вызова дежурной медсестры, прибитую рядом с его кроватью. Тут же над головой дежурной медсестры загорится красным светом номер призывающей ее на помощь комнаты, и тревожно зажужжит зуммер. Пациент будет немедленно спасен!
Даша была глубоко убеждена, что всё это для галочки. За всю ее почти четырехлетнюю работу ни разу не произошло никакого ЧП, да и старшие коллеги, проработавшие здесь по тридцать и более лет, такого не припоминали. Единственное, для чего медсестер вызывали среди ночи принявшие излишнее горячительное пациенты, это по-дурацки пошутить. Но встречались любители не только глупых шуток, но и всего прочего, в связи с чем правилами внутреннего распорядка медперсоналу на ночные вызовы предписывалось ходить исключительно в сопровождении охранника. И эта мера предосторожности была вполне оправдана.
Даша хмуро посмотрела вокруг. Обстановка в сестринской была спартанской: шкаф, стол со стулом. Ни одного яркого цветного пятна. Глаз остановить не на чем. Она с укором взглянула на слепящую глаза люстру, подняла чуть подрагивающую руку и включила желтоватое бра, висящее прямо над креслом. Потом неохотно опустила ноги на зеленоватый, потершийся от времени палас, и, не надевая туфель, на цыпочках дошла до выключателя. Нажала на кнопку и комната погрузилась в приятный сумрак, дававший отдых утомленным глазам.
Снова устроилась в кресле, старательно разгладила складки белого халата и поежилась, зябко закутываясь в шаль. Может, не стоило так упорно проветривать комнату? Уж больно холодно. Но тут же утешила себя: зато не развезет от лишнего тепла. У ее подружки Веры в прошлом месяце произошел досадный прокол: заснула под утро в этом самом кресле и не услышала зуммер, вызывающий в номер к пациенту.
Когда ее разбудил встревоженный охранник, было уже поздно, – в сестринскую влетел разъяренный Пал Палыч, главный кадровик всего их ЗАО. На следующий день Вера с присущей ей бесшабашностью рассказывала коллегам, что от возбуждения тот подпрыгивал на месте, как мячик, и вдобавок шипел, будто его ткнули тупым гвоздем:
– Что вы себе позволяете! Мы гордимся этим комплексом, кричим на каждом шагу, что он безупречен, а вы спите на посту, и хоть все пациенты перемри в своих собственных постелях!
К счастью, на этот раз Вере хватило терпения виновато промолчать на глуповатые попреки негодующего Пал Палыча. Хотя обычно она выдержкой не отличалась и могла с ходу выдать такое, от чего потом сама краснела и бледнела, и истово клялась, что вовсе не то хотела сказать.
В общем, повезло, что Вера оказалась последней в длинной цепочке контролируемых, к тому же единственной проштрафившейся. Отделалась сравнительно легко: выговором и месячной премией. Мелочи жизни, ведь вполне могли и выгнать.
Проникнувшись ответственностью, Даша сильно потрясла головой, разгоняя сонливость, и взяла в руки принесенный с собой детектив Агаты Кристи. Слава Богу, читать во время ночного дежурства не запрещали. Даже у них до такого маразма не додумались. Она погрузилась в провинциальную жизнь Англии начала двадцатого века, с удовольствием читая роман из серии о мисс Марпл. Дойдя до середины, подняла голову и бросила нетерпеливый взгляд на стенные часы. Всего половина второго! Если так читать, то книги до утра не хватит. До чего же медленно тянется время!
Она перевела взгляд на окно и стала лениво планировать завтрашний день. Что же надо сделать в первую очередь? Думалось с трудом. Мозги, уверенные, что в такое время надо спать, а не заставлять их трудиться, впитывали информацию с тихим предостерегающим звоном. Даша чувствовала, как в голове медленно вертятся несмазанные винтики и шурупчики.
Внезапно посреди полной тишины послышался неприятный поскрипывающий звук. Дверь в сестринскую, как обычно, была открыта настежь для своевременного обнаружения очередной проверки. Но на этот раз на начальственную инспекцию было не похоже: поскрипывание приближалось не со стороны вестибюля, а со стороны второй лестницы, считавшейся запасной. Ею почти не пользовались, поскольку постояльцы предпочитали лифт, или, в крайнем случае, главную лестницу, выходящую прямо в вестибюль. По запасной, как правило, ходили лишь посетители ресторана, пристроенного к их корпусу совсем недавно и здорово осложнившего и без того неспокойную жизнь медперсонала.
Вот таинственное поскрипывание оказалось совсем рядом, и она поняла, что это чьи-то легкие шаги, заглушаемые ковровым покрытием. Похоже, кто-то крался на цыпочках, стараясь остаться незамеченным, но его выдали чуть поскрипывающие ботинки. Среди дневного шума этот звук был бы не слышен, но посредине ночного безмолвия звучал явственно и зловеще.
Вряд ли это почтенная дама, спешащая за лекарством для внезапно занемогшего супруга. Уж скорее скучающий бездельник, считающий, что его визит – настоящий подарок для такой обездоленной маленькой медсестрички, как она. Ну конечно, ведь ресторан закрылся, а плотские потребности ищут удовлетворения.
Даша превратилась в соляной столб, пытаясь определить, не свернут ли шаги в сторону вестибюля. Нет, не свернули. Бояться она не боялась – рядом охранники, крепкие тренированные мужчины, но на душе стало противно. Она неприязненно сморщила носик, готовясь к приему непрошеного гостя.
За время работы ей пришлось выслушать немало самых разнообразных предложений, от руки и сердца до откровенных приглашений покувыркаться вдвоем в мяконькой постельке. Предлагали не только ей – всем медсестрам подряд, даже почтенной бабушке Марье Ивановне. Как говорили медички, у мужиков во время отдыха повышается либидо и они начинают бегать за всеми, кто носит юбку. Причем от внешней привлекательности избранницы интенсивность ухаживания никак не зависит. Шансы закрутить короткий курортный романчик равны у всех женщин. Было бы желание. А вот его-то у Даши никогда не бывало.
У дверей шаги замешкались, но это лишь на мгновенье. Под напряженным взглядом медсестры в кабинет по-хозяйски вошел высокий мужчина и плотно прикрыл за собой двери. Даша порадовалась, что на дверях нет замка и закрыться изнутри невозможно. Мудрая, годами проверенная предусмотрительность.
Посетитель повернулся, приветливо сияя белозубой голливудской улыбкой, и она узнала приехавшего вчера пациента. Судорожным движением натянула шаль на плечи и сдержанно попросила:
– Не стоит закрывать дверь, Юрий Николаевич! Будьте так любезны, откройте!
Не сделав ни одного лишнего движения, будто не слыша ее просьбы, мужчина кошачьей походкой подошел поближе, взял стул, поставил напротив ее кресла и сел, всё так же обаятельно улыбаясь. Даше показалось, что улыбка намертво приклеилась к его лицу. Улыбались, открывая безупречные зубы, только четко очерченные губы, а серые глаза рассматривали ее с холодным оценивающим любопытством.
Даша давно заметила, что подобной белозубой улыбкой могли похвастаться далеко не все проживающие в их корпусе. Эта улыбочка стоила столь значительных усилий дантиста, что позволить ее себе могли немногие.
Она приняла вызов и тоже принялась пристально изучать визави. Стройный, высокий, с правильными чертами аристократического лица, с небрежно взъерошенными, как будто легким ветерком, темно-каштановыми волосами и озорным взглядом серых глаз, он был весьма недурен. Она вспомнила старый фильм с Вивьен Ли в роли леди Гамильтон и решила, что Юрий Николаевич вполне бы подошел на роль британского лорда. Такой же красивый, изящно-небрежный и холодный.
Пока он ее разглядывал, Даша насмешливо отвечала ему тем же. Когда она опустила глаза, обдумывая увиденное, Юрий задал ей провокационный вопрос:
– И каков результат?
Чтобы подчеркнуть важность спрашиваемого, слегка наклонился к ней, предоставив прекрасную возможность рассмотреть его вблизи. Она увидела даже черные точки на радужной оболочке его серых глаз, делающих его взгляд неожиданно глубоким. В его зрачках отражалась лампа, горевшая за ее спиной, отчего они казались горящими глазами дикого зверя, вышедшего на охоту. По ее телу пробежали колючие льдинки, предупреждая об опасности.
– Не понимаю, о чем вы?
Даша прикрыла глаза, чтобы не всматриваться в его ждущее лицо. Зачем ей это? Она не желает играть в его примитивные, используемые всеми ловеласами игры.
– Вы же сделали обо мне свои выводы? Вот и выскажите их, не стесняйтесь! – голос походил на урчание сытого кота.
Она досадливо пожала плечами и решила перейти в наступление. Хочется правды? Ну так получай!
– Вы слишком много кокетничаете. Глазки строите, ухмыляетесь не к месту. И это кривляние вас изрядно портит. Если бы вы были женского рода, это было более-менее терпимо, а так…
Он изумленно посмотрел на нее и вдруг громко расхохотался. Глаза потеплели и посмотрели на нее уже с настоящим интересом, а не как на заурядный, давно изученный экземпляр.
– Браво! Вы гораздо интересней, чем я предполагал! Что же, тем приятнее с вами познакомиться!
От его дыхания веяло легким запахом коньяка, от рубашки нежно пахло ароматом дорогого парфюма. Как Даша и предполагала, он и в самом деле явился сюда из ресторана за продолжением развлекательной программы. На нем был строгий серый в тонкую полоску костюм, и розово-кремовая рубашка, подчеркивающая его фривольное настроение. Правда, верхняя пуговица на рубашке небрежно расстегнута, обнажая крепкую загорелую шею, а из кармана торчал скомканный галстук, уничтожая изысканность наряда. Он ощупывающим взглядом обвел ее тело, задержавшись на высокой груди.
Даша мысленно поздравила себя с правильными выводами: так и должен вести себя скучающий денди на отдыхе! Куда еще ему податься глубокой ночью, как не к всегда готовой его развлечь особе?!
Юрий небрежно покачал ногой, и она обратила внимание на сверкающие серые ботинки с фирменным клеймом на подошве. Спасибо этим слегка поскрипывающим ботинкам, а то бы он, как шпион из плохого детектива, прокрался в комнату бесшумно и захватил ее врасплох.
Он поднес руку к лицу и посмотрел на плоские золотые часы.
– Ого, сколько уже времени прошло, а мы еще не продвинулись в наших отношениях ни на шаг! – и взъерошил свои волосы неожиданно милым и беззащитным жестом.
Но тут же спохватился, вынул из внутреннего кармана зеркальце с расческой и старательно причесался, не забыв про эффект легкого ветерка. Даша наблюдала за ним с саркастически выгнутыми бровями. Ну хоть на королевский бал отправляй, а он тратит свое драгоценное время на очаровывание неприметной дежурной медсестры! И отчего она не встретила его у расправленной постели, сколько времени бы сберегла!
Она насмешливо улыбнулась, представив себе его изумленную физиономию при виде такого ненавязчивого сервиса. Все для приятного отдыха любимых пациентов!
Гость сразу заметил мелькнувшую на ее лице усмешку и развязно поинтересовался:
– Что вас так развеселило, очаровательная Даша? Не мое ли появление? Если бы знал, что вы будете мне так искренне рады, пришел бы гораздо раньше!
Она презрительно фыркнула, уже не пытаясь сдержать негодование.
– Не обольщайтесь, Юрий Николаевич! И не растрачивайте на меня, недостойную, зря свои таланты!
Он наклонился так, что почти коснулся ее лица губами и тихо прошептал:
– Ну, почему же недостойную? Очень даже достойную! – и положил ей на плечо ладонь с длинными сильными пальцами.
Она тут же скинула с плеча его руку. Он безразлично кивнул головой, подтверждая собственные мысли, и она услышала, краснея от досады и негодования:
– Цену набиваешь, голубка? Ну-ну…
Хотела возмутиться и высказать наглому типу все, что о нем думает, но тут дверь открылась, и в комнату заглянул Игорь, спокойный, несколько медлительный охранник в привычной пятнистой форме. Увидел гостя и нахмурился.
– Даша, у тебя всё в порядке?
Ночной визитер повернулся к нему всем телом и резко ответил:
– Да, как видите, все нормально! Сидим, мирно беседуем, драться не собираемся. Ничем другим тоже не занимаемся. – Даше послышался в его резком тоне прозрачный намек – «пока». – Сейчас госпожа дежурная медсестра объяснит мне, что делать во время приступа моей застарелой болезни. Если ей вдруг не понравится мое нескромное поведение, она крикнет вам, или, что еще продуктивнее, нажмет кнопку вызова, – он обвел взглядом стены вокруг, – здесь ведь обязательно должна быть такая на всякий случай! И вы незамедлительно появитесь и пристрелите меня на месте, как бешеную собаку! Так что беспокоиться вам нечего!
Даша кончиками нервов ощутила невысказанную, но от этого не менее ощутимую команду – и идите быстро отсюда!
Игорь обеспокоено посмотрел на нее и вопросительно поднял светлые брови: что делать?
Она, не желая опасного конфликта, процедила сквозь зубы с вздохом безнадежного недовольства:
– Всё в порядке, Игорь, мы просто беседуем. Юрий Николаевич уже уходит! – и со значением посмотрела на незваного гостя, при ее словах еще удобнее усевшегося на стуле, сложившего руки на груди и всем своим видом демонстрирующего свое полное нежелание подтвердить ее нелепые слова.
Охранник пошаркал ногами, не решаясь оставить девушку наедине со столь нахальным типом, но, так же как и Даша, не желая разборки, чреватой неприятностями. Решив всё же, что Даша не даст себя в обиду, молча повернулся и вышел, на всякий случай оставив дверь открытой.
Гость с кривоватой ухмылкой поднялся, снова плотно притворил дверь и сел обратно, с досадой прокомментировав свой трудовой подвиг:
– Ну вот, еще и вахтером тут у вас работай, двери за невежами закрывай.
Даша, брезгливо сморщив носик, выслушала его хвастливую реплику. Спорить не было смысла. Она уже поняла, что все неприятное он просто отметает в сторону. К чему зря тратить энергию, споря со стулом? Стул ей все равно не ответит, так же как и этот своенравный тип.
Впервые Даша увидела его только сегодня вечером, придя на очередное ночное дежурство. Она подготовила лекарства и начала привычно делать назначенные пациентам на вечер процедуры. Тут без стука, и, как она подозревала, без очереди, в медкабинете появился этот тип, пристально осмотрел ее с ног до головы, будто оценивал лошадь на базаре, и восторженно пробормотал:
– А, это знаменитая Даша! – и протянул ей руку, уверенный, что она непременно протянет ему свою ладошку.
Она руку ему не дала, бросив в его сторону саркастичный, умудренный жизнью взгляд.
– Извините, но у меня руки обработаны.
Он надменно пожал плечами, сразу разгадав пустую отговорку, и представился, склонив голову:
– Юрий! Очень вас жду! Можно сказать, я здесь только из-за вас!
Она удивилась. Никогда прежде его не видела. Впервые кто-то из курортников отпускал такие странные заявления в ее адрес. Спросила, что ему назначено, получила двусмысленный ответ:
– Из медуслуг – ничего.
При этом он так посмотрел на нее откровенно раздевающим взглядом, что она сразу поняла, какого рода услуги ему понадобились. Строго попросила его выйти из помещения. Он заупрямился, но тут в кабинет вошел немолодой мужчина, возмущенный проникновением Юрия без очереди, и тот был вынужден выйти, многозначительно пообещав на прощанье, что они еще встретятся. Это прозвучало так амбициозно, что Даша, недоброжелательно посмотрев ему вслед, брезгливо передернула плечиком. Каков нахал!
В десять часов, управившись с делами, подняла карточки прибывших за последние два дня и просмотрела их. Юрий среди них был только один – Петров Юрий Николаевич, двадцать девять лет, холост. Поселен в люксе на третьем этаже. Она потерла внезапно замерзшие руки и вздрогнула от нехорошего предчувствия. И, конечно, интуиция ее не подвела.
Даша с вызовом посмотрела на властное лицо сидевшего в неприличной близости мужчины. Он разглядывал ее с такой циничной усмешкой, как будто на ней висел ценник с перечнем оказываемых ею интимных услуг. И напротив каждого вида – своя цена. Она с трудом сглотнула, подавив откуда-то взявшийся нелепый страх.
– Ну-с, милая девушка, рассказывайте о себе! – голос прозвучал требовательно, как будто она устраивалась к нему на работу, и Юрий выяснял степень ее компетентности и благонадежности.
Она отрицательно покачала головой, вновь подивившись его беспримерному нахальству. Он наклонился, сжал ее локоть и, не давая уклониться, настойчиво продолжил:
– Сколько вам лет, для начала?
– С чего вы решили, что я вообще хочу с вами разговаривать? – она сильно дернула руку, стараясь вырвать ее из стального захвата.
Юрий насмешливо улыбнулся, не выпуская ее ладони. Казалось, он и не заметил нервного трепыхания собеседницы.
– Ну, вы же не хотите, чтобы я расспрашивал о вашей жизни ваших сослуживцев? Ведь кто только чего не порасскажет. Зачастую то, чего и не бывало. Хотя, думаю, это будет очень забавно. И для рассказчиков и для меня.
Даша испуганно подумала: еще как забавно! Если он пристанет с расспросами к Людмиле Васильевне, их болтливой кастелянше, то через полчаса о его нездоровом интересе будет знать весь поселок. Слухи непременно дойдут до свекрови, а у них и без того не слишком любезные отношения. Оскорблений от Нины Андреевны ей и без того вполне достаточно!
К сожалению, историю ее немудреной жизни в поселке знает каждая собака. Любой встречный, от пятилетнего ребенка до столетнего старца, может поведать этому типу ее биографию. Уж лучше она сама. Не такая уж это тайна. Сдержанно ответила, нахмурив ровные брови:
– Двадцать пять!
Он усмехнулся, никак не прокомментировав сдачу ею первой линии оборонительных рубежей.
– Замечательно! Продолжаем разговор! Замужем?
Даша скривилась. Этот допрос ей все больше не нравился. Она отрезала, подчеркивая раздражение его бесцеремонностью:
– Да!
Он удивленно принахмурился.
– Дети?
– Дочь!
Он выпустил ее руку, откинулся на спинку стула и посмотрел на нее прищуренными, скрывающими охотничий блеск, серыми глазами.
– Чудненько! Мне никогда не нравились чопорные девственницы! Скучно с ними, знаете ли! Куда интереснее с познавшими жизнь дамами!
Даша покраснела и отчеканила:
– Меня ваши сексуальные пристрастия не интересуют!
Он нарочито удивился:
– А мы что, о моих сексуальных предпочтениях беседуем? Как увлекательно! Я и не знал! Но, если они вас так интересуют, спрашивайте, не стесняйтесь! Обещаю, что отвечу вам, как на духу! Исповедуюсь, так сказать, всё равно в церковь не хожу.
Она нервно вжалась в спинку кресла, боясь спровоцировать его на еще более откровенные высказывания.
– Я в ваших развлечениях участвовать не собираюсь!
Он согласно покивал головой.
– Нет, конечно, не теперь. Но, может, денька через два? У меня время, знаете ли, ограничено. Я здесь всего на пару-тройку недель. Причем два дня уже прошло. Может быть, не будем играть в кошки-мышки так долго? Это примитивно, знаете ли. Тем более, что результат заранее известен.
Даша не знала, что ему ответить, и молча смотрела в его красивое самоуверенное лицо. Он говорил так, будто знал о ней гораздо больше, чем она о себе. Нахватался глупых слухов? Она медленно, стараясь быть очень убедительной, произнесла, глядя ему прямо в глаза:
– Не понимаю, кто и какой ерунды вам обо мне наговорил, но поверьте, я ни с кем в подобные игры не играю. Я замужем, и мужу никогда не изменяла, не собираюсь и впредь, что бы вы о себе не возомнили.
Он скептически выгнул бровь.
– Даже так? Что там дальше по сценарию? Мне нужно сделать вид, что поверил в эту трогательную сказочку о любви и преданности?
Даша яростно вскинулась, задетая за живое:
– Да думайте, что хотите, мне-то что! – и попыталась встать, но он властно усадил ее обратно.
Она изо всех сил оттолкнула его, гордо выпрямилась и замолчала.
Юрий развязно продолжил, не желая считаться с ее глупыми капризами:
– А муж что ж? О чем муж не узнает, о том и переживать не будет, не так ли?
Она отважно бросилась в бой:
– И о чем это не узнает мой муж?
Он небрежно взмахнул рукой, отметая не стоящую внимания мелочь.
– Как что? То, что мы с вами будем близки!
У Даши гневным огнем засверкали золотистые глаза.
– Конкретнее, пожалуйста! Как именно близки?!
Он залюбовался ее вспыхнувшим гневным личиком. Снова наклонился к ней, взял в руки ее ладони, сжал и поднес к губам. Она с мрачным интересом следила за его манипуляциями. Поцеловал кончики тоненьких пальчиков и восторженно сказал:
– Милая Даша! Вам никто не говорил, что вы божественно хороши в гневе? Как сверкают глазки! Как на щечках пылает нежный румянец! Как светится прозрачная кожа! Как вздымается взволнованная грудь! – Прервал поток восхвалений и прозаически заметил: – А на ваш нескромный вопрос могу ответить одно: очень, очень близки!
Она резко вырвала ладони, чувствуя спазм в горле. Откашлялась и презрительно заметила:
– Вы, верно, выпили лишнее, вот ваше либидо и взыграло до непомерных размеров!
Он нарочито оскорбился, бросив на нее насмешливо-лукавый взгляд.
– Вы что, считаете, оно без допинга никуда не годится? Может, проверим? – и медленно, так, что она почувствовала каждый миллиметр своей кожи, которой касался его горячий взгляд, опустил глаза на ее грудь.
У нее появилось дикое чувство, что она совсем раздета. Машинально сильнее стянула шаль на груди, что не укрылось от его внимательного взгляда.
– Что, действует? – бесстыдно хихикнул, не скрывая своего удовлетворения.
Даше никогда прежде не приходилось вести такие рискованные разговоры. Что бы она ни сказала, он все выворачивал наизнанку, и она чувствовала себя бесстыжей шлюшкой. Как его остановить? Позвать на помощь охранников? Но ради чего? Ведь ничего не случилось, если не считать непристойного разговора, в который он ее втянул.
Она прикрыла глаза, чтоб не видеть его нахальную рожу и хоть чуть-чуть успокоиться.
Ее неосторожностью незамедлительно воспользовался Юрий, подвинув свой стул почти вплотную к ее креслу. Сжал своими коленями ее ноги, оперся руками о подлокотники, и Даша оказалась в плену. Прежде чем она опомнилась, навалился на нее мощным телом и припечатал к спинке кресла. Стремительным движением прижался к ее губам.
Даша растерялась. Такого напора и безоглядности она и предположить не могла. Прежде чем сообразила, что же ей делать, голова утонула в мягкой обивке, не давая ни отпрянуть, ни отвернуться. Она почувствовала, как от ворса чуть слышно запахло пылью. Полуобморочно подумала: кресло надо пропылесосить, и удивилась сама себе. О чем она думает в такую минуту?! Надо отбиваться, а то он невесть что подумает! Замедленно, как во сне, вскинула руки, и стала толкать его в грудь. Ослабевшие пальцы скользили по гладкой шелковистой ткани рубашки и толчки получались неуверенными и слабыми. Как будто она сильно сомневалась в своих действиях.
Он так и подумал, потому что довольно хмыкнул и сильнее впился в ее губы. У нее на виске от чувства унижения и обиды лихорадочно забилась голубая жилка. Что она сделала такого, чтобы дать ему право обращаться с ней, как со шлюшкой?
Даша замерла, не пытаясь больше его отпихнуть, и по щекам, как она ни пыталась сдержаться, чтобы не показывать собственной слабости, покатились слезы.
Юрий, почувствовав влагу на своем лице, оторвался от ее губ и заглянул в глаза, тихо чертыхнулся и отодвинулся, не понимая, что случилось.
Она тут же соскочила с кресла, даже не обувая лежащие в стороне босоножки, и отбежала в сторону. Достала из кармана носовой платок, промокнула глаза и решительно высморкалась. Повернулась к нему и твердо потребовала:
– Ну, хватит! Вы уже унизили меня всеми возможными способами! А теперь убирайтесь!
Он медленно поднялся, не сводя взгляда с ее обиженного лица, неодобрительно хмурясь. Ей показалось, что он недоволен собой и хочет извиниться, но его слова тут же показали ей всю беспочвенность ее фантазий.
– Браво! Настоящее представление! – и он, как примерный зритель, несколько раз звонко хлопнул в ладоши. – Вы отменная актриса, ко всем вашим прочим талантам! И для чего этот концерт? Чтобы слаще была победа? Ставки растут?
Она неосознанно сжала руки в кулаки, мечтая двинуть его по развязно ухмыляющейся физиономии, чтобы стереть эту гадкую ухмылку. Юрий, почувствовав, что рассердил ее не на шутку, растянул губы в довольной улыбке, будто совершил что-то на редкость достойное и двинулся к выходу, бросив на ходу:
– До скорой плодотворной встречи! – и вышел, насвистывая под нос лихой мотивчик.
Даша постояла еще немного, сжимая и разжимая пальцы, и чувствуя, как что-то мелко подрагивает внутри. Осмотрительно выглянула в коридор, опасаясь его внезапного возвращения. Но всё было тихо, лишь где-то вверху слышался легкий гул от быстрых шагов по лестнице. Она с трудом перевела дыхание, чувствуя, как застоявшийся в легких воздух с трудом прорывается наружу. Чувство было такое, будто по ней несколько раз проехал асфальтовый каток. Чтобы успокоиться, еще раз глубоко вздохнула и резко выдохнула.
Утешающе сказала себе вслух, успокаиваясь от звука собственного голоса:
– Что ж, будем считать, что это полезный жизненный опыт. Единственная задача на будущее: ни в коем случае не оставаться с ним наедине!
Посмотрела на часы и поразилась: четвертый час ночи! Как быстро пролетело время благодаря незваному визитеру! Ну что ж, и на этом спасибо. Хотя было бы гораздо лучше, если б его здесь никогда не бывало.
Она снова привычно устроилась в кресле, натянув на себя шаль. Поняв, что ей вовсе не холодно, а скорее жарко, скинула ее и бездумно уставилась в окно на чуть покачивающиеся верхушки высоких сосен. Спать совершенно не хотелось. Перед глазами все еще стояло красивое лицо с циничным блеском в глазах.
В комнату заглянул озабоченный Игорь. Огляделся, высматривая неприятного нахала. Не увидел, заметно воспрянул духом и предложил:
– Даша, чай пить будешь?
Она кивнула, осторожно встала, разминая затекшие ноги, и вышла в коридор.
В маленькой комнате для отдыха персонала уже стоял накрытый стол. Алексей, второй охранник, заварив свежего чаю, терпеливо их ждал, склонив на руку кудрявую рыжеватую голову и стараясь не зевать.
Даша с удовольствием вдохнула аппетитные запахи и поняла, что за эту беспокойную ночь не на шутку проголодалась. Скромно присела на краешек стула, налила в свою чашку кипятка. Добавила заварки до светло-коричневого цвета, чтобы было покрепче. Сахар класть не стала. Взяла румяное домашнее печенье, аккуратно выложенное на маленькое белое блюдечко.
– Мама пекла? – она посмотрела на исподволь наблюдавшего за ней Алексея.
Он согласно покачал головой, не отрывая от нее умильного взгляда.
– Хорошая у тебя мама. Кулинарка замечательная. Поэтому и не женишься? Невест кругом полно.
Алексей раздраженно бросил ложечку в жалобно зазвеневшее блюдце и пренебрежительно фыркнул:
– Хорошие-то давно расхватаны, остался ширпотреб. Вот на тебе бы я женился, да тебя уже к рукам прибрали. Но, может, еще не поздно? Мужа и подвинуть можно. – Он с напряжением посмотрел на нее, ожидая ответа.
Она мысленно вознесла молитву Господу о спасении. Что за день такой сегодня? Вернее, ночь? Выручил Игорь, с неодобрением наблюдавший за легкомысленным коллегой. Сам давно и счастливо женатый, он тут же примерил подобного провокатора к своей жене, и неласково отбрил:
– Ты давай чужим женам зубы-то не заговаривай! Свою заведи и карауль ее тогда от таких охальников, как сам!
Парень задумчиво похрустел печеньем, склонив голову и всё так же поглаживая Дашу взглядом.
– Ну, если как следует постараться, то чужая жена может стать своей. Не в первый раз это произойдет и не в последний! Первооткрывателем в этой области мне явно не бывать, да, Даша?
Она, засмущавшись, оглянулась на дверь, будто желая скрыться от ненужных вопросом, а Игорь погрозил Алексею кулаком, не шутя разозлившись:
– Ты не заговаривайся! Смотри, Валерию скажу!
Алексей пренебрежительно передернул мощными плечами, обтянутыми защитного цвета камуфляжной формой.
– Ну и скажи! Что это изменит?
Даша невольно сравнила его с мужем, обрюзгшим и растолстевшим за годы их брака. Сравнение было не в пользу последнего.
Игорь привстал, Алексей сделал то же самое. Мужчины в упор смотрели друг на друга, набычившись и готовясь отстаивать каждый свое мнение. Даша, потеряв аппетит, быстро допила чай, ополоснула чашку под струей горячей воды и аккуратно убрала ее в буфет. Повернувшись к разозленным мужчинам, укоризненно произнесла:
– Хватит ерунду болтать! Спасибо за чай и печенье, я ухожу к себе!
Охранники, опомнившись, сконфужено посмотрели на нее и медленно опустились обратно.
Даша вернулась в кабинет, привычно устроилась в кресле, свернув ноги калачиком, взяла томик Агаты Кристи и решительно запретила себе думать о неприятностях. Но читать не могла. Как хорошо, что навестить ее приходил Игорь, а не Алексей. Парень, увидев настырного отдыхающего, наверняка устроил бы хорошую драку, не думая о последствиях.
И почему она раньше не замечала такого явного предпочтения? Не обращала внимания, или он не показывал своих чувств? И почему именно сегодня говорил такие нескромные вещи? Что случилось? Сама она ко всем мужчинам относилась бесстрастно и не подозревала, что могло вызвать подобную сцену. Вздохнув, отложила книгу и положила гудевшую голову на спинку кресла. За окном медленно светало. Ночь прошла незаметно.
В восемь часов утра сдала дежурство пришедшей на работу Марье Ивановне и ушла домой.