4
Дни проходили за днями, и постепенно Лунин привык к своему новому существованию. Вести из внешнего мира его больше не беспокоили. Старательно огибая город в своих прогулках, выбирая самые безлюдные места, он скоро добился того эффекта, какого и хотел – полного уединения. При этом мир оставался с ним – в виде песчаных холмов, прозрачного синего или тяжело нависшего серого неба в просветах между соснами, шума волн и соленого ветра с моря.
Литература, однако, стояла на месте. Каждое утро Лунин доставал из ящика пачку бумаги и, просидев над ней старательно около часа, бросал обратно в стол и уходил гулять. Воображение не работало. Ему казалось, что какие-то давние воспоминания остановили работу его сознания – но что это было, он вспомнить не мог.
Когда настал день праздника, решение все-таки посетить его у Лунина уже совсем созрело. Кириллов был прав: это был не более чем один вечер. В конце концов, легкая встряска и новые впечатления, может быть, даже пошли бы ему на пользу и оживили воображение. Медитации и тексты никуда не делись бы. По крайней мере, за один вечер, проведенный в гостях, в дружеской компании.
Решившись окончательно, Лунин с легкой душой направился домой в гостиницу – поворотный момент застиг его, как обычно, на прогулке. Вокруг опять было совсем пусто, людей не было: наверное, все как один на празднике, подумал он, стараясь придать ситуации комический оттенок. Это как-то сгладило бы ощущение, что он занимается все-таки чем-то не тем.
Дверь в номер опять была приоткрыта, как и в прошлый раз, в первый вечер в этой гостинице. Наверное, Кириллов опять зашел, подумал Лунин и почти обрадовался этому – можно было поехать вместе. Кстати, он забыл тогда спросить его, как он все-таки попал в номер. С памятью творилось что-то неладное, но уходя, дверь он запер на ключ, это он помнил точно.
Открывая ее сейчас, он поднял руку в дружеском приветствии – и так и замер с поднятой ладонью. То, что было внутри, ничем не напоминало привычную ему обстановку. Стол был перевернут, бумаги разбросаны, ковер на полу свернут в большую трубку. В ноздри ему ударил странный запах, от которого делалось тревожно. И тут он заметил тонкую дорожку крови, ведущую к свернутому на полу ковру.
Медленно и почти спокойно Лунин прикрыл за собой дверь, войдя в номер. Это было как продолжение одного из его кошмаров. В одну долгую безумную секунду он даже было подумал, что он так и не вышел из какой-то своей медитации, но сразу опомнился. Это была реальность.
Осторожно, стараясь не наступать на капли крови на полу, он подошел к ковру и отвернул край, уже догадываясь, что он увидит. Человек лежал спиной кверху, и затылка у него не было – череп был стесан или скорее даже вмят внутрь сильным ударом. Лунин прислушался, но дыхания не услышал. Что бы тут ни было, какая-то история здесь уже закончилась.
Первым желанием его было бежать без оглядки и постараться забыть об этом, как будто ничего этого никогда в его жизни и не было. Но это не выглядело очень разумным. Выпутываться из трудных ситуаций надо было аккуратно, чтобы не сделать хуже.
Мысли неслись вскачь, обгоняя одна другую. Преодолевая дурноту, он снова накрыл тело ковром, взял свои документы, которые валялись на полу, и оглядел еще раз комнату. Вряд ли ему могло понадобиться что-то еще. Брать с собой вещи, собирая их по всему номеру, ему не хотелось. Ничего особо ценного там не было. Переодевшись в выходной костюм, Лунин бросил свою старую куртку и джинсы на кровать и понял, что он готов к отступлению.
Тихо и осторожно ступая, он подошел к двери и прислушался. Похоже, что в коридоре никого не было. С улицы донесся детский крик, но это было далеко. Странно – он почти не видел в этом городе детей, а может, не обращал на них внимания, занятый своими мыслями.
Не торопясь, он открыл дверь и выглянул наружу, стараясь сохранять спокойствие. Легких ностальгических чувств, как всегда, когда он покидал какое-то место, в котором ему не доведется уже побывать, на этот раз не было. В коридоре действительно оказалось пусто, это можно было считать везением. Лунин вышел, прикрыл дверь и подумав, не стал запирать ее на ключ.
Спустившись вниз по лестнице, он прошел по холлу к выходу, будучи почему-то уверенным, что его сейчас окликнут. Но ничего не произошло. Девушка у стойки проводила его обычной улыбкой, явно не зная, какие дела у нее творятся в недрах гостиницы. Лунин даже слегка улыбнулся ей в ответ, чувствуя прилив эйфории от того, что ужас, кажется, заканчивался. Ввязываться во всю эту историю он не собирался.
Распахнув стеклянную дверь, он вдохнул свежий холодный воздух – и почувствовал себя почти в норме. На улице ярко сияло солнце, в этом году зима была совсем похожа на лето.
Чувствуя неимоверное облегчение, он сбежал по ступенькам на тротуар. Внизу стоял большой черный сияющий автомобиль, украшенный какой-то непонятной символикой. Одно из его стекол медленно опускалось. Лунин взглянул туда и увидел, к полному своему смятению, Кириллова, сидевшего на заднем сиденье с самым расслабленным и непринужденным видом. Этого осложнения он никак не мог предвидеть.
– Мишель, приветствую! – воскликнул Кириллов с той же интонацией, как и в прошлый раз. – Все-таки собрался? Я очень рад. Садись, я подброшу.
У Лунина мелькнула мысль, что сесть в эту машину было, возможно, самым глупым из всех поступков, учитывая возникшие обстоятельства. Но вступать сейчас в объяснения было бы очень некстати. Препирательство могло оказаться долгим, а ему хотелось убраться отсюда как можно скорее. Судя по виду Кириллова, никакого отношения к трупу в номере он не имел.
Чувствуя некоторую слабость в мыслях и особенно в воле и решимости, он махнул своему приятелю рукой, с легким содроганием вспомнив, чему предшествовал этот жест каких-то двадцать минут назад, и сел к нему на заднее сиденье. Машина немедленно тронулась, водитель был в униформе с той же символикой, что и на капоте.
– Ты чего такой бледный? – спросил Кириллов. – Волнуешься?
– Да нет, – ответил Лунин, чуть хриплым голосом, к собственной досаде. – Не так чтобы очень.
– Как работа идет? Много нового написал?
– Тут главное – начать, – уклончиво сказал Лунин. – Мы скоро приедем?
– Уже подъезжаем. Видишь, сколько всего наворотили?
Город в самом деле был увешан флагами и сплошь заставлен корзинами с цветами. Лунин почти не узнавал его, тем более что обычное безлюдье кончилось: повсюду на тротуарах толпились празднично одетые люди. На лицах почти у всех было радостное возбуждение, кое-кто даже что-то кричал.
Когда они подъехали к дворцу, Лунин увидел целое скопище автомобилей у входа, на некоторых были даже флажки иностранных государств. Никто не встречал их на парадной мраморной лестнице, видимо, торжественный обед уже начался. Они поднялись по ступеням, и Кириллов открыл перед Луниным большую тяжелую дверь.