Виктор Авилов, заслуженный артист России
Я защищен своим ангелом – хранителем
Когда в конце 80-х на экраны вышел фильм «Господин оформитель», в стране произошел настоящий бум: это был один из первых отечественных фильмов ужасов, почти неизвестных нашему зрителю. Особенно поразил тогда всех главный герой, никак не вписывающийся в привычные рамки. Незнакомый и таинственный, он обладал каким-то сатанинским магнетизмом, уводящим зрителя в непознанное и неизведанное…
Когда в 2002 году произошла наша встреча, казалось, еще ничто не предвещало беды… Но очень скоро, уже в 2004 г., врачи диагностировали у актера рак в последней стадии. Тем не менее почти до последних дней Виктор не только выходил на сцену родного Театра на Юго-Западной, но и участвовал во многих других театральных проектах.
– Вы пришли на встречу минута в минуту. Точность – вежливость королей, но иногда этого никак нельзя сказать про творческих людей.
– С некоторых пор я стал более организованным. Этому меня научила моя профессия. Если бы мы с вами встретились лет пять назад, я бы точно не пришел вовремя.
– Слыхала, в театр вы попали не совсем традиционным путем. Расскажите.
– Можно сказать, что в театр я пришел из народа. Я довольно долго попеременно работал то профессиональным шофером, то монтажником-наладчиком систем автоматики. Поначалу театр был просто моим хобби – я участвовал в самодеятельности. Потом это стало и моим институтом, а в конце концов и моей профессией. И вот какой парадокс: я так и не закончил никакой театральный вуз, а вот предложение преподавать получил.
– Наверное, это и есть не что иное, как признание вашего профессионализма.
– Может быть. Все необходимые профессиональные категории мне уже давно дали. Присвоили и звание заслуженного артиста.
– Получается, что главное в вашей профессии – талант и ничего больше?
– Талант нужен в любой профессии. Наверное, что-то мне Бог дал, а в чем-то обделил. Когда-то, очень давно, я работал дворником. Так вот, я был совершенно бесталанным дворником. Думаю, я никогда бы не смог быть бизнесменом, – мне этого тоже не дано.
– Как вы думаете, ваш богатый жизненный опыт, накопленный до прихода в театр, давал вам какие-то преимущества перед теми, кто только закончил институт? Он вам пригодился?
– Я был в равных условиях со всеми. Не думаю, что я имел какие-то преимущества перед теми, кто только закончил институт, или, наоборот, у меня было меньше шансов реализоваться. Жизнь есть жизнь: чему-то в ней учишься, чему-то нет. Думаю, что у всех людей одинаковый опыт, и каждый им пользуется, как может.
– Почти все без исключения ваши герои смелые, авантюристичные люди. На ваш взгляд, какие качества сегодня утрачены людьми, а какие доминируют?
– Сегодня очень модно говорить об исчезновении духовности. Но я как раз так не думаю. Да, сейчас вылезают на поверхность те качества, которые требует от людей время, к примеру, предпринимательство, предприимчивость. Но духовность при этом не исчезает.
– Вы судите по зрителю?
– И по зрителю тоже. По моим ощущениям, он, конечно, меняется. Но это происходит независимо от времени. У нас в театре на Юго-Западе долгое время шла постановка «Дракон» Евгения Шварца. Это – спектакль на все времена, своеобразная лакмусовая бумажка на ощущение зрительного зала. В нем много острых социальных фраз о взаимоотношениях власти и народа, поэтому нам, актерам, всегда было интересно наблюдать, как на них реагирует публика. Мы начали играть «Дракона» еще в брежневские времена, когда этот спектакль не приветствовался властями. Так вот, с каждой сменой вождя и политической обстановки, менялось и отношение зала к происходящему на сцене. Мы знали места, где всегда шла определенная реакция – то больше, то меньше. И вот, со временем она либо вообще исчезала, либо качество этой реакции полностью менялось. Но зал все равно никогда не оставался равнодушным.
– Сегодня вы довольно активно работаете в шести театрах. Можно только догадываться, сколько для этого нужно энергии. Как снимаете напряжение и где берете силы?
– Если вы намекаете на «зеленого змия», не скрою, раньше любил это дело. Сегодня не пью даже пива. Не считаю это нужным для себя. А черпать силы можно, просто возвращаясь из театра до метро: беру их из космоса столько, сколько нужно.
– Биоэнергетикой увлекаетесь?
– В свое время я довольно сильно увлекался экстрасенсорикой и медитацией, черной и белой магией, изучал ламаизм, кабалистику и учение Рериха. Достиг в этом определенных успехов. У меня довольно сильная энергетика – это было замерено в одном институте. Думаю, я кое-что могу.
– А женщину приворожить можете?
– Можно присушить, очаровать, даже поиметь, только вещи эти очень серьезные, – потом с этой женщиной надо быть всю жизнь. А то какой же ты мужик будешь после этого!
– Как вы почувствовали это в себе?
– Я понял и постиг это постепенно. Я был еще совсем молодым человеком, когда однажды ночью меня поднял вопрос: зачем мы пришли в этот мир? Он меня просто сжигал изнутри, не давал мне житья. У кого спросить, я не знал. Тогда я стал читать литературу о паранормальных явлениях. Постепенно стали появляться и новые знакомые, которые занимались всякими нетрадиционными вещами. Это дало мне определенный жизненный опыт, новый багаж знаний. Уверен, это доступно каждому. Сегодня я прекрасно вижу и понимаю природу того, чем занимаются с экранов Чумак и Кашпировский.
– Видимо, режиссеры чувствуют эту чертовщинку в вас. Может быть, в силу этих причин мы и увидели вас в таких ролях, как Монте-Кристо, сына миледи Мордаундта, доктора Катцеля и других.
– Даже если этого нет в сценарии, я иногда намеренно привношу это, точнее, изображаю, играю. Есть образы, которые позволяют психологическое или магическое воздействие на зрителя. Я даже знаю конкретные приемы, как это делать практически. Есть роли, в которых уже автором заложена эта самая чертовщина: что-то космическое, налет мистики. Это почти все шекспировские пьесы. В булгаковских произведениях тоже присутствует нечто не от мира сего.
– Мне рассказывали, что после «Калигулы», где вы играете главного героя – исчадие ада, зрители уходят в таком потрясении и ужасе от увиденного, что даже не в силах аплодировать. Как вы ищете психофизическое состояние своего героя?
– Я не ищу: беру и играю. Это заранее нельзя найти. Это приходит постепенно. Неважно, что это – древний Рим или человек будущего. Душа во все времена болит одинаково. Ты всегда играешь либо боль, либо радость, либо отчаяние.
– Вы сказали, что частенько привносите в свои образы мистику. Но, говорят, бывает и наоборот: некоторые работы чреваты для актера не очень хорошими событиями, которые вдруг начинают происходить в его жизни.
– Я знаю несколько таких произведений: «Макбет», «Пиковая дама», «Мастер и Маргарита», «Вий». Действительно, актеры рассказывают, что после участия в этих спектаклях с ними начинает происходить всякая чертовщина, что-то паранормальное, необъяснимое.
– А с вами происходило? Вы ведь уже много лет непревзойденный Воланд в театре на Юго-Западе.
– Я защищен своим ангелом-хранителем. Всегда чувствую его покровительство.
– Значит, с вами ничего плохого не происходит?
– В жизни всякое бывает: и плохое, и хорошее. Но я считаю, что смерть – это совершенно обыкновенное явление в нашей жизни. Потеря родственников, друзей – это дело нормальное. Я имею в виду другое – неприятные случаи.
– На международном шекспировском фестивале в Токио ваш Гамлет был признан лучшим в мире. Вам не страшно было браться за эту роль, когда она уже была гениально сыграна Смоктуновским?
– В искусстве у меня нет кумиров и авторитетов. А любимые актеры есть: обожаю Алису Фрейндлих, Лебедева, Калягина. И даже не их роли в целом, а иногда просто их актерскую оценку, один взгляд, – и мне уже достаточно этого взгляда.
– Вы называете имена очень популярных актеров. Сегодня вы тоже один из ярких лидеров современного театра и кино. Вы как-то ощущаете это на себе или спокойно относитесь к популярности?
– Меня умиляют раздутые «великие» личности, много о себе думающие. Когда я в своих мыслях отлетаю в центр нашей вселенной, я начинаю смотреть на наши тысячи и тысячи галактик, которые расположены вокруг меня, и нахожу малюсенькую точечку – нашу галактику, начинаю приближаться к ней и ищу, где же в этой галактике солнце. Оно, это солнце, – еле заметная крупица. Вокруг нее еще что-то крутится, в том числе и наша маленькая Земля. И тогда я начинаю сомневаться в величии «великих». Такого понятия для меня вообще не существует. Знаю, популярность многим приятна. Для себя я определил это так: популярность – это побочное явление моей профессии, от которого никуда не денешься. Но если положить на чашу весов положительные и отрицательные стороны популярности, то для моего характера и нрава отрицательные стороны популярности перевесят. Я мечтаю, чтобы этого у меня не было, – я этого не люблю.
– А как вы относитесь к критике? Обижаетесь?
– По большому счету, мне на все наплевать. Я себе уже все доказал. Если я знаю, что это хорошо, меня никто не переубедит, что это плохо. Если я знаю, что это плохо, пусть все обхвалятся, я знаю, что это плохо.
– Судя по тому, что у вас на лице и руках множество шрамов, вы, Виктор, как и большинство ваших героев, рисковый человек.
– Да, иногда мне достается от кавказских ребят. Бывает, и им от меня, – не люблю, когда за ножи хватаются. Я много что пережил в своей жизни – две операции, две клинические смерти. По-всякому бывало. Иногда по жизни я поступал очень рисково. А иногда отходил в стороночку. Нельзя быть всегда рисковым, – это граничит с идиотством. Всегда уходить в сторону – это уже трусость и тоже перебор. Иногда хочется и рискнуть. Но поступки человека зависят от его сиюминутного настроения. Нельзя все предугадать и дважды войти в одну и ту же реку и сегодня быть таким, как вчера. Иногда я даже друзей убеждал: подожди, завтра на эту же ситуацию ты отреагируешь совсем по-другому.
– Как – то вы появились у Макаревича в передаче «Смак». Вы умеете готовить?
– Я очень хорошо готовлю. Как любой мужик, я предпочитаю мясо, птицу, рыбу. К Макаревичу я сам привез рецепт – мясо по-баварски. Кстати, его съела съемочная группа сырым, поскольку на телевидении никто не ждет полтора часа, когда мясо будет готово. Частенько дома готовлю из того, что под рукой. Люблю приготовить карбонат в фольге. При этом всегда экспериментирую: последний раз один кусок обмазал горчицей, другой майонезом, третий хреном. Вкусно!
– А вы, оказывается, гурман?
– Очень люблю вкусно приготовить мясо. Еще люблю коптить рыбу на ольховых опилках. Она приобретает ни с чем не сравнимый аромат. Мои вкусы со временем меняются. Еще совсем недавно мне нравился рассольник. Сейчас люблю щи из свежей капусты. В первое я предпочитаю класть разносортное мясо. Причем мясо с костями всегда вкуснее. Чтобы бульон взял из кости все соки, его надо варить не меньше двух с половиной часов.
– Но, говорят, кости – это вредно.
– Плевал я на все эти предостережения. Я на них не обращаю внимания. Главное – вкус…