© Татьяна Зырянова, 2017
© Издательство «Буквально», 2017
Введение
I. Общая характеристика работы
1.1. Актуальность темы исследования
Историческая ситуация, в которой мы оказались, может быть осознана на основе определенной системы взглядов. Если исходить из совокупности воззрений, изложенных в данном тексте, то эту ситуацию можно охарактеризовать следующим образом: человечество стоит на пороге качественно нового объединения в целое. Все попытки остановить историю, сохраняя статус-кво, или ограничить темпы ее стремительного продвижения вперед не имеют смысла, потому что направление пути истории – одно: к глобальному объединению в земное Человечество, в котором каждый человек получит максимальную степень свободы. Отсюда возникает интерес к культуре как к фактору социального развития по данному пути и как к средству полноценной человеческой самореализации. Интерес этот – двусторонний: и со стороны тех, кто принимает подобную логику истории, и со стороны тех, кто хочет ее проигнорировать или затормозить.
Мы солидарны с современными учеными, связывающими судьбы мира прежде всего с философским постижением культуры, ее теории и истории. Именно из этого контекста и можно исходить, если говорить о будущем объединении человечества. Длительное время культурология акцентировала внимание на различиях культур (сравнительно-исторический метод) – современная ситуация требует анализа того, что способно интегрировать все существующие культуры, не лишая их уникальности и специфичности. Данный ракурс, если говорить об актуальности, с нашей точки зрения, сегодня является главным. Он означает общеисторическую и мировую по масштабу тенденцию, связанную с большими историческими циклами. Это – первая особенность нашего времени.
Вторая – состоит в том, что до того момента, как начнет доминировать глобальная интеграция, мы наблюдаем обратный процесс – процесс максимальной дифференцировки культурных проявлений, но он близится к завершению. Мы живем в этом процессе, и на поверхности культурной жизни большинство склонно видеть только эти проявления. Однако важно осознавать и то, чего нет на поверхности, что скрыто в глубине.
Именно такая, двухуровневая, картина взаимообратных тенденций в развитии сегодняшней культуры: глобальной и локальной – в фокусе внимания, задающем исходные условия для исследования. В определенном смысле двухслойность жизни культуры нашего времени лучше всего характеризует то кризисное состояние, в котором находится большая часть общества. Поиски выхода из кризиса требуют разработки новых подходов, связывающих воедино разные взгляды и выявляющих первостепенное значение теории и истории культуры в научном знании [2; 3–5; 10; 15–16; 18; 19; 26–30; 33; 40; 41–42; 44; 49; 50; 52; 62; 68; 70; 73; 79; 84; 90; 98; 101; 102; 115–118; 119; 120; 156; 163; 170–174; 175–176; 179; 180; 181; 182; 184; 185; 187; 188; 189; 193; 194; 196–197; 198; 204; 207; 209; 210; 211; 216; 217–218; 219; 226–228; 230–235; 236–241; 242; 250; 259; 262; 264; 265–266; 267; 269; 273–275; 281–284; 285; 289; 294–296; 304; 305–308; 318; 339; 342–344; 345–349; 351; 356–362; 364; 367–368; 369–370; 371–374; 381; 382; 386; 396; 402; 403; 404; 405; 414–415; 416–418; 421–423; 424; 425].
Третий уровень, к которому мы обращаемся, связывает культуру, во всех ее проявлениях, и человека. В этой связке наблюдается кризис особого рода. Западный или вестернизированный человек постепенно отчуждается от культуры, между ним и обезличенным потоком культурного творчества, хлынувшего из всех средств массовой коммуникации, возник видимый разрыв. Культура все более воспринимается человеком как нечто чуждое его собственному миру: ее непрерывное воздействие разрушает его психическую устойчивость. Конечный результат развития современного общества человеку не ясен, поэтому он, испытывая растерянность, склонен обвинять в этом культуру. И это обстоятельство является третьей особенностью нашего времени. Без обращения к антропологической проблематике культуры поиск путей выхода из кризиса на данном уровне невозможен.
Таким образом, избранная тема актуальна сегодня по целому ряду причин исторического и ситуативного характера. Однако вопрос об актуальности связан с интересами общества, поэтому он скорее политический.
Говоря о теоретической актуальности избранной проблематики для теории и истории культуры, можно утверждать: сегодня в этой сфере актуально то, что позволяет собрать разнородные и весьма многочисленные подходы в нечто целое. Нельзя отрицать ценности все более и более детального изучения культуры в ее конкретности, но наряду с этим важно иметь и некую опору более высокого уровня: видение культурного целого.
Требования к целому сложны: его необходимо предъявить просто, даже наглядно; демонстрация его должна быть современной по методу. К тому же требуется связать разнородность всего корпуса культурологического знания, превратив его в таксономическое целое. Предлагаемая в работе сборка понятия «культура», эволюционная схема истории общества и генезиса культуры позволяют это сделать. Конечно, не следует претендовать на истину в последней инстанции, ведь в современном мире принципиально изменилась роль знания. Можно считать данную работу очередным вариантом целостной теории культуры.
Для краткости «теорию и историю культуры» обозначим термином «культурология», трактуя культурологию в самом широком контексте.
О назначении теории и истории культуры. На культурологию, с нашей точки зрения, возложена историческая задача: только она способна осмыслить настоящее и выдвинуть обоснованную идеологию будущего объединения Человечества. Сложности выполнения этой задачи кроются внутри «истории и теории культуры» в ее сегодняшнем состоянии.
Во-первых, у культурологии до сих пор нет своего четко очерченного предмета, с определением которого было бы согласно большинство исследователей и проектировщиков культурной политики.
Во-вторых, и это – главное, у культурологии нет субстрата, на который она могла бы опираться, поэтому (в рамках пантеона «классических» наук) она сразу попадает в набор второразрядных дисциплин. У нее остаются лишь атрибутивные свойства. При такой постановке вопроса культурология неизбежно становится излюбленным игровым полем для постмодернистических интерпретаций. В этом нет ничего плохого, но это не отменяет необходимости построить и чисто научную модель культуры на классических основаниях. Примечательно, что к таким попыткам никто не испытывает интереса, – они противоречат моде, выраженной в современной исследовательской парадигме постмодерна. Причина опять-таки в том, что в данной исторической ситуации все неповторимое более значимо, чем то, что повторяется, что обладает закономерными характеристиками. Интерпретация, презентирующая уникальность личности исследователя, сегодня зачастую важнее «обезличенной» теоретической модели, которая нужна только обществу. Это – тупиковый вариант развития науки: он неизменно ведет к кризису.
Однако кризисы такого рода всегда преодолеваются, приводя к доминированию интересов общества. Тогда и начинают работать содержащие всеобщие закономерности теоретические «заготовки» сегодняшнего дня. Поэтому в определенном смысле данное исследование ориентировано не столько на настоящее, сколько на будущее состояние общества. И в этом плане замысел работы можно назвать проектным.
Если расценить сказанное в контексте социального управления, то обнаружится: ситуация состоит в том, что ранее созданные модели и понятия культурологии: внутринаучные, межнаучные и общенаучные по методам – сегодня не востребованы и в практике управления почти не работают.
В этом есть и доля вины науки, в ее чисто познавательном варианте: научные идеальные модели построены таким образом, что мало чем могут пригодиться в управлении, а значит, они остаются самоценными теоретическими игрушками из прошлого. По сути, они из-за этого попадают в архив культуры, в то время как социальному управлению всегда нужно то, что может служить рабочим инструментом здесь и сейчас.
Таковы основные аспекты актуальности, которые осознанно вынесены в начало работы. Далее, по ходу изложения, вопросы теоретической и практической актуальности будут обсуждены отдельно.
1.2. Состояние разработанности проблемы
Культурологическая тема получила в истории науки разнообразное отражение. Однако появилось такое количество ее ракурсов, что кажется нереальным перечислить их все. Что-то нашло отражение, а что-то лишь обозначилось.
Чтобы удержать целое, раскрывать ее будем не только послойно, но и иерархически, двигаясь от общего – через особенное – к единичному.
Для характеристики состояния исследования проблемы обратимся к четырем уровням:
1) к философскому;
2) к общенаучному (межнаучному);
3) к уровню теории и истории культуры (как особой самостоятельной науки);
4) к частнонаучному уровню (включая прикладные аспекты культурологии).
Уровень конкретного – анализа и трактовки артефактов культуры исходя из возможностей предлагаемой модели – не рассматривается. Но материалов такого рода у автора достаточно: он накоплен в ходе преподавания истории культуры, мировой художественной культуры, мировой литературы, истории русской литературы, способов анализа художественного текста, композиционного анализа в самых разных аспектах, художественной герменевтики. Это также отражено в публикациях [121–155].
Следует сказать и о научном влиянии на изложенный метод. Самые актуальные для избранной темы авторы представлены в перечне литературы. При этом нет цитирования их, нет ссылок на их труды по той причине, что текст работы плотный по оперированию фактами и аргументически насыщенный. Кто-то повлиял на формирование данного метода косвенно, а некоторые – не резонируют с темой.
Во введении воспользуемся приемом, позволяющим избежать постоянных повторов. Поскольку большинство классиков, исследующих теорию и историю культуры, представлено на всех уровнях и во всех регистрах, то в тексте работы автор, упомянутый в одном случае, может не фигурировать в других рядах.
В связи с темой исследования – до начала подробного анализа уровней – составлен список российских ученых, на которых можно ссылаться на каждом уровне, начиная с философского: это – А.А. Богданов [40], А.Л. Чижевский [402], П.А. Сорокин [342–344], Н.Д. Кондратьев [189], Л.Н. Гумилёв [84], Н. И. Крюковский [193], А.И. Субетто [356–362], Н.Н. Александров [3–5].
Философия и общенаучная база. Платформа для данной работы стро ится прежде всего на произведениях классической западноевропейской философии, пересекающейся со множеством областей, смежных с культурой.
В античности авторами образцовых для нас работ являются: Гиппий, Антисфен, Диоген Синопский, Ямвлих, Ксенофон, Пифагор, Сократ, Платон, Аристотель, Геродот, Фукидид, Птолемей, Гераклит, Цицерон, Катон и др. [17; 59; 257; 308; 376]. В средневековье, Возрождении и барокко – Августин Аврелий, Фома Аквинский, Данте Алигьери, Мишель Монтень, Леонардо да Винчи, Дж. Вико [1; 24; 92; 200; 214; 229; 261; 300]. В Новом времени – Ф. Бэкон, Р. Декарт, Б. Спиноза, Д. Локк, Т. Гоббс, И. Ньютон, Г. Лейбниц, Б. Паскаль, Г. Ш. Монтескьё, Ж. Кондорсе, Д. Дидро, Э. де Кондильяк, К.А. Гельвеций, Вольтер (Мари Франсуа Аруэ), Ж.Л. Даламбер, Ж. – Ж. Руссо, Д. Юм, И.Т. Гердер; И. – В. Гёте, И. Кант, Г.Ф.В. Гегель, И. Фихте, А. Шопенгауэр, О. Конт, К. Маркс, Г. Спенсер, Ф. Ницше, 3. Фрейд [60; 68; 70; 93; 96; 179; 183; 257; 306–308; 337; 341; 351; 396]. На переходе от Нового времени к XX веку и в XX веке – В. Дильтей, Э. Гуссерль, А. Бергсон, Д. Дьюи, А. Шюц, М. Вебер, М. Хайдеггер, К. Ясперс, Г.-Г. Гадамер, Ж.-П. Сартр, А. Камю, Д. Сантаяна, К. Поппер, X. Ортега-и-Гассет, А. Уайтхед, Ю. Хабермас, Э. Фромм, Л. Витгенштейн и др. [34; 35; 48; 55; 64; 107; 108–109; 257; 277; 278; 307; 308; 321; 323; 337; 379; 398; 399; 404; 416–418; 425].
Естественно, сегодня авторам в России невозможно обойтись без влияния русской философской школы, которую представляют: П.Я. Чаадаев, Н.Я. Данилевский, Ф.М. Достоевский, Вл. Соловьёв и Вяч. Иванов, К.Н. Леонтьев, Л.Н. Толстой, В.В. Розанов, И.А. Ильин, А.А. Богданов, Н.А. Бердяев, П.А. Флоренский, А.Ф. Лосев, М.М. Бахтин, Г.Г. Шпет, С.Л. Франк, Ю.М. Лотман, М. Мамардашвили, Э.В. Ильенков, В.И. Вернадский, Н.Н. Моисеев, В.П. Казначеев, Б.М. Кедров [40; 49; 79; 90; 159; 175–176; 184; 209; 229–235; 236–241; 247–249; 265–266; 386; 389–390; 392].
В отличие от многих современных исследователей, мы включаем в круг влияния и интересов достижения советской философии и советских наук: уникальных и незаслуженно забытых авторов 20-30-х годов XX века. Более того: мы придерживаемся мнения, что многие вопросы для будущего поставлены и даже частично решены в теории и истории культуры именно русскими учеными XX века. Их открытие – еще впереди, и речь о них пойдет позже.
Для данной работы важное значение также имеет герменевтический подход [30; 64; 65; 71; 75; 132–133; 135–136; 137–138; 140; 146; 150; 152–153; 155; 206; 309]. Мы опираемся в этом направлении на ряд философских методов и специальных герменевтических приемов. Некоторых важнейших авторов мы уже назвали. Кроме них, в этом ряду достойны упоминания: М. Флациус, И. Хладениус, Ф. Вольф, В. Гумбольдт, Ф. Шлейермахер, Г. Фреге, Э. Бетти, Э. Корет, П. Рикёр, Ст. Тулмин, М.М. Бахтин, П.П. Гайденко, Ю.Л. Курикалов, А.В. Михайлов, П.М. Ершов, К.Е. Левитин, В.Г. Борботько, А.П. Журавлев, Э.Ю. Соловьёв, С.А.Павлинов, В.П. Литвинов [65; 206; 211; 222; 305–308; 335–337; 341]. В качестве трудов обобщающего характера наибольший интерес, с нашей точки зрения, представляют публикации Я.Г. Фогелера, В.Г. Кузнецова, Г.И. Богина, В.И. Батова, В.А. Лукина, А.А. Брудного, Д.А. Леонтьева, Е.Н. Сухарева, Г.И. Рузавина, B.C. Швырева, А.Л. Никифорова, Н.С. Автономовой [25; 41–42; 44; 114; 196–197; 219; 242].
В сфере методологии научного исследования, к которой мы уже обращались, следует назвать таких авторов, как Г.С. Альтшуллер, Е.Д. Гражданников, В.М. Петров, Г.И. Рузавин, В.И. Столяров, Дж. К. Джонс, Т. Кун, К.Е. Левитин, Э.Г. Юдин [204; 211; 281–284; 285; 318; 355; 414–415]. Логико-методологический анализ в культурологическом контексте развернул Э.С. Маркарян [250]. Вопросы методологии и методики в прогнозировании художественной культуры осмыслил В.М Петров [281–284]. Методологические и научные аспекты системного исследования в области искусства обсуждали М.Н. Афасижев [18], Е.Я. Бурлина [46], И.Ф. Волков [57]. Эпистемологическая траектория (линия познавательных смыслов) искусства и науки в истории человечества прослежена в работах Л.Г Бергер и И.П. Меркулова: Л.Г. Бергер раскрыла проблему закономерностей развития и смен художественных стилей в мире искусства и основные художественные методы [33]; И.П. Меркулов проанализировал когнитивную эволюцию [257].
Системогенетика. С позиции общенаучной методологии, комплекс идей общей системогенетики для данной работы является главнейшим. Основу комплекса составляет совокупность современных системных и генетических представлений и понятий. В плане системности сошлемся на исследования К. Боулдинга, Л. фон Берталанфи, Н. Винера, В.В. Дружинина и Д.С. Конторова, Э. Квейда, Д. Клира, В.П. Кузьмина, А.А. Любищева, М.Н. Афасижева, Г.П. Мельникова, М. Месаровича (с соавторами), А.И. Половинкина, И.Р. Пригожина, В.Н. Садовского, Э.М. Сороко, А.И. Уёмова, Ю.В. Урманцева, Э.Г. Юдина, Ю.В. Яковца [18; 43; 37; 53; 105; 258; 294–296; 345–349; 380–381; 414–415; 421–423]. Генетическое направление прослеживается в трудах многих перечисленных философов. Следует также упомянуть: Д. Вико, В. Вундта, О. Шпенглера, А. Тойнби, А. Тоффлера, Э. Дюркгейма, П. Тейяра де Шардена, А. Печчеи, Л. Февра [52; 63; 287; 369–370; 371–374; 383; 403; 405;]. Необходимо назвать и таких российских ученых, как Э.Н. Елисеев, Р.Г. Подольный, Я.К. Ребане, Л.И. Мечников, Л.С. Хренов [259; 289; 301].
Особый ракурс генетических исследований – теория цикличности и циклогенетика. К разряду наиболее крупных циклов относится формационное деление истории. Важна для нас и проблема культурных и цивилизационных циклов. Основополагающими в этом плане являются работы М.А. Барга [22], Н.Н. Моисеева [265–266], А. Моля [267], А.И. Ракитова, Н.К. Рериха [304], Э. Трёльча [375], А. Тойнби [369–370], А. Тоффлера [371] и др.
В качестве методологии мы используем циклогенетику [189; 198; 281–285; 356–362; 421–423].
Общество и культура. Поскольку тема культуры неотделима от обществоведения – как системно, так и генетически, – мы обращаемся к их взаимосвязи в самых разных аспектах.
Положения, выдвигаемые системогенетикой во всех ее разновидностях, позволяют представить историю человечества как закономерный и естественный процесс, у которого есть несколько уровней детерминации, – каждый уровень описан одним исследователем или школой. Это – физические (абиотические) факторы исторического процесса, биотические, цивилизационные и культурные факторы, техногенез (Б.И. Кудрин, В.А. Кутырёв [194; 118; 207]). Они описаны теми учеными, которых мы назвали, ссылаясь на ведущую для данного исследования группу.
Интересующее нас ментальное направление исследований в связи с культурой развито в целом ряде школ XX века, русских и зарубежных [15–16; 22; 63; 72; 74; 81; 106; 293; 309; 368; 375; 383; 400; 404]. Оно, с нашей точки зрения, наиболее плодотворно для изучения культуры и построения ее теории и истории.
Теория культуры. Модели, лежащие в основании культуры и ее разно видностей, нашли свое отражение в теории и истории культуры.
Тематика культурологии отражена во множестве работ зарубежных авторов, в том числе и философского плана. Эти авторы названы. Кроме них, в Новом времени к проблемам культуры обращались: А. Баумгартен, А. Шефтсбери, Г. Лессинг, Ф. Хатчесон, Б. Мандевиль, Т. Рид, А. Смит, К. Бёрк, Г. Хом, А. Мюллер, И. Форстер, А. Гумбольдт, Ф. Шиллер, А. и Ф. Шлегели, Ф. Шеллинг, И.-И. Винкельман, И.Х. Аделунг, А. де Торквиль; в конце Нового времени и в XX веке – В. Парето, Э. Дюркгейм, В. Виндельбанд, Г. Риккерт, М, Вебер, Г. Зиммель, Л. Клагес, Г. Кейзерлинг, Р. Нибур, Э. Трёльч, 3. Фрейд, К. Юнг, Х. Гарфинкел, Э.Б. Тайлор, Дж. Фрезер, Б.К. Малиновский, А. Радклифф-Браун, К. Леви-Стросс, Э. Сепир, Ф. Боас, Р. Гратхоф, Р. Мертон, И. Гофман, О. Шпенглер, А. Тойнби, Т. Роззак, Л. Мэмфорд, Л. Фробениус, Е. Финк, К. Мангейм, И. Мейерсон, Й. Хёйзинга, X. Ортега-и-Гассет, Г. Гессе, Ш. Блондель, Б. Кроче, Ж. Делёз, М. Фуко, У. Эко, Ж. Деррида, К. Дженкс, Э. Кассирер, А. Крёбер, Ч. Сноу, Ст. Тулмин, Н. Хомский, Ф. Тенбрук, О.Е. Уилсон, П. Козловски, И.Тэн, Ф. Шиллер и многие другие [48; 54; 82; 87; 94–96; 97; 108–109; 159; 163; 172; 183; 210; 221; 257; 277; 308; 319; 327; 375; 387; 396; 409; 416–418; 363; 369; 378; 385; 388; 394–395; 400; 405; 408]. Ряд существенных достижений в этой области продемонстрировали также в своих работах наши отечественные ученые: А. Белый, А.В. Луначарский, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, А.А. Леонтьев, Д.С. Лихачев, М.С. Каган, С.С. Аверинцев, Л.М. Баткин, B.C. Библер, Ю.Н. Давыдов, Л.А. Зеленов, М.Е. Марков, В.А. Кутырёв, Н.И. Крюковский, Э.С. Маркарян, В.М. Межуев, В.Н. Романов [10; 24; 31–32; 62; 65; 89; 115–118; 170–174; 193; 217–218; 215–216; 225–228; 251; 262; 315].
На авторов-современников ссылки даны непосредственно в тексте (основные персоналии фигурируют в «Антологии исследований культуры», в «Культурологическом словаре XX века» и в энциклопедическом авторском словаре «Культурология» [9; 202; 401]).
В конце XX века и в новом столетии издали учебники и учебные пособия по культурологии: Л.А. Зеленов, А.В. Дахин, Ю.В. Ананьев, В.А. Кутырёв, С.А. Бабушкин, Б.С. Ерасов, Е.В. Попова, А.Я. Флиер, А.И. Кравченко, К.И. Кирамова, В.В. Агеносов, П.П. Бабочкин, В.И. Добрынина, С.Н. Иконникова, В.М. Пивоев, А.П. Марков, Е.В. Попов, В.М. Розин, В.А. Соколов, В.П. Шестаков, Н.Г Багдасарьян, М.В. Соколова, М. В.Бахтин, Н.М. Сокольникова, С. Израилевич, Ю.Н. Солонин, А.А. Горелов, П.С. Гуревич, В.М. Дианова, Т.В. Ильина, Г.В. Драч, Л.П. Воронкова и многие другие [2; 47; 111; 118; 186; 191; 201; 203; 313; 340; 388].
Системогенетика изучает генетические аспекты культуры в целом. Однако нас интересуют не просто общие, а циклически повторяющиеся закономерности такого рода. В этом отношении появилось немало исследований. В их числе – теории С.Ю. Маслова [253], А. Моля [267], Г.А. Голицына, B.C. Грибкова, B.C. Каменского и В.М. Петрова [76; 281–284], Ф.И. Шмита [198].
История культуры. Поскольку мы обращаемся к материалу истории культуры, назовем авторов, актуальных для наших публикаций (мы не стали дифференцировать их по периодам: большинство из них писало либо об истории в целом, либо о ряде ее периодов): это – М.В. Алпатов, Ю.В. Ананьев [7–8], Л.Г. Бергер [33], Ю.Д. Колпинский, Д.К. Арган, А.Б. Архипов, Ж. Базен [20], Р. Барт [23], П.М. Бицилли [39], Е.А. Бобринская, Е.П. Борзова, Г.К. Вагнер, Г. Вёльфлин [51], B.C. Виргинский и В.Ф. Хотенков [56], К.О. Гартман [66], 3. Гидион [69], М.Я. Гинзбург [73], Л.В. Гирко [74], Ж. Ле Гофф [78]. А.С. Гривнина [80], Ф. Гудман [83], А.Я. Гуревич [85–86], Н.А. Дмитриева [99-100], Ш. Дуглас, Л.Г. Емохонова [110]; В.В. Агеносов, П.И. Бабочкин, В.И. Добрынина [167]; Л.А. Жадова, К. Зитте, П. Зюмтор [156], А.В. Иконников, Т.В. Ильина [160–162], А.И. Каплун [182], К. Куманецкий [205], Кон-Винер [188], И.С. Куликова [199], В.В. Кусков [223], Д. Ламберт [208], К. Леви-Стросс [210], Эль Лисицкий, В.Д. Лихачёва [224], Д.С. Лихачёв [225–228], А.Ф. Лосев [229; 232; 235], Ю.М. Лотман [236; 239], В.А. Луков [243], Л.Д. Любимов [244–245], А.И. Мазаев [246], Э. Мартиндейл [252], Г.Н. Матюшин [254], Е.А. Мельникова [256], X. Моде; Н.В. Мирецкая, Е.В. Мирецкая [261]; М.Г. Неклюдова [271], Т.И Ойзерман [276], Н.Б. Петрусевич [286], В.М. Полевой [290], Б.И. Пуришев [300], Л.Д. Райгородский, Д. Ревалд [302–303], П. Рикёр [308], В.М. Розин [312–313], Е.Н. Рогов [311], Р.Рубинштейн [318], Д.О. Саймондс, Д.В. Сарабьянов [322], Т.Ф. Селезнева, Э. Сепир [327], Н.И. Смолина [334], А.Д. Столяр [354], В. Стржеминский, Э. Тайлор [363], Ю.В. Тихонравов [368], И.М. Тронский [376], B.C. Турчин [377], И. Тэн [378], В. Уваров, К.Ф. Феест, С.О. Хан-Магомедов, М. Холлингсворт, Й. Хёйзинга [400], Е.В. Черневич, В.А. Шкуратов [404], П.А. Юхвидин [419], А.К. Якимович [420]; Б.М. Ярошенко, Н.Н. Ярошенко [424]; А.Л. Ястребицкая [426].
Следует акцентировать те авторские статьи, монографии и коллективные работы, которые послужили фундаментом для формирования нашей концепции: об истории в целом [3; 22; 78; 81; 86; 90; 104; 169; 259; 265–266; 314; 333; 352; 367; 369–370; 375; 383; 384; 391; 397]; об истории культуры, о духовных проблемах в исторической точке пересечения настоящего и будущего с позиции осмысления прошлого [7–8; 9; 20; 34; 35; 36; 50–51; 53; 61; 69; 77; 95; 99-100; 156; 159; 160–162; 164–168; 165; 166; 167; 168; 169; 175–176; 177–178; 181; 182; 183; 188; 190; 199; 205; 212–213; 224; 226; 244–245; 247; 252; 257; 261; 264; 268; 269; 270; 271; 277–278; 280; 287; 290; 300; 305–308; 310; 315; 320; 321; 334; 341; 357–362; 363; 366; 371–374; 376; 385; 386; 391; 392; 397; 412; 425]; о близких к истории культуры ракурсах [6; 11–12; 13; 14; 16; 19; 21; 23; 24; 27; 29; 32; 34; 36; 45; 48; 54; 57; 58; 60; 65; 67; 75; 88; 89; 91; 97; 102; 103; 107; 108–109; 112; 113; 115; 120; 157; 163; 177–178; 180; 185; 187; 209; 220; 221; 229; 232; 236–238; 242; 246; 260; 263; 267; 274; 288; 292; 293; 312; 316; 319; 324; 328; 331; 332; 339; 345; 350; 353; 354; 364; 365].
Сопредельные науки. Наши интересы пересеклись с проблемами семиотики, мы обращались к текстам Ч. Пирса, Д. Мида, Р. Барта, Ю.М. Лотмана, Г.П. Щедровицкого [23; 79; 209; 241; 325–326; 406–407].
Социология, наука об обществе, дает возможность опереться на целые пласты исследований – настолько разнообразны ее отрасли и направления сегодня. Мы сошлемся на те источники, которые имеют отношение к нашей теме [34; 48; 65; 82; 89; 108–109; 111; 159; 163; 180; 301; 305; 331; 335; 342–344; 350; 364; 406; 423].
В своей работе мы оперировали понятиями психологии и психофизиологии человека [297; 298; 299; 338].
Назовем в этой связи ученых, повлиявших на наш подход: это – Б.Г. Ананьев [299], Р. Арнхейм [11–12; 299], А.Г. Асмолов [15–16], В.М. Бехтерев [38], А.А. Брудный [44], Д. Брунер, А.В. Волошинов [58], Л.С. Выготский [62; 299], С. Гроф, Н.Я. Дорфман [102], А.В. Запорожец, В.П. Зинченко [119], А.А. Кроник [192], B.C. Кузин [195], Б.Ф. Ломов, А.Р. Лурия, Дж. А. Миллер [260] И.П. Павлов [279], Я.А. Пономарёв [291], В. Райх, С.Л. Рубинштейн [317], И.М. Сеченов [329], Ю.В. Тихонравов [368], Д.Н. Узнадзе [382], Г.Х. Шингарев, В.А. Шкуратов [404], Л.Г. Юлдашев.
В данном исследовании использованы компендиумы, хрестоматии, антологии, энциклопедии, универсальные и тематические словари, альбомы, атласы, справочники [9; 21; 83; 158; 169; 174; 202; 208; 223; 255; 272; 330; 335; 336–337; 338; 297; 298; 299; 311; 320; 338; 352; 367–368; 387; 393; 401; 409; 410; 412; 420].
1.3. Объект и предмет исследования
В работе речь пойдет о закономерностях, присущих европейской ветви культуры (включая Византию, Россию и современную евроамериканскую культуру). В этом состоит ограничение темы.
Объект – культурные циклы как форма бытия ментального содержания.
Предмет – сценарий ментальной программы человечества.
Это – закономерность, связывающая всю совокупность ментальных моделей, проявляемых в культуре, в историческое целое. Точку зрения на объект и предмет раскрывают основные полагания исследования.
Раскроем их как ведущую гипотезу. Она имеет несколько ярусов. История человечества может быть осмыслена в особом ментальном ракурсе, в котором предположительно существует единая «программа», или ментальный сценарий истории. Этот сценарий разворачивается в историческом времени как последовательность ментальных формаций.
Содержание менталитета остается константным на протяжении больших циклов ментальных формаций и определяет качество формации. Оно существует как ментальная целостность – особые «духовные скрепы» общества, доминанта ментальной формации. Мы считаем, что за каждой известной нам исторической культурной эпохой вполне может быть обнаружена определенная ментальная целостность.
Оставаясь константным на протяжении формации, ментальное содержание постоянно модифицируется в культуре. В циклах жизни культуры проявляется неповторимая историческая совокупность – модус ментального содержания. Он реализуется как культурный взрыв.
Ментальное содержание воплощается в формах культуры и может быть реконструировано путем анализа устройства этих форм, декодирования и распредмечивания культурных артефактов.
Рассмотрим основную последовательность уровней, раскрывающую связь предмета с объектом исследования.
В пределах культурного цикла каждая устойчивая ментальная доминанта выступает в качестве закона, ценностно-нормативной модели, определяющей содержание культуры. Конструкция менталитета, выражающая актуальное представление о реальности, выступает конфигуратором культурного содержания определенной эпохи. Основной парой понятий, раскрывающей обозначенную двойственность начал, является сочетание «содержание и форма»: ментальное содержание и формы культуры. Первая особенность, фиксируемая при взгляде с позиции общества, – порождение культурой механизмов, с помощью которых до человека доносится ментальное содержание. Мы последовательно анализируем, как именно на протяжении истории человечества происходит смена и осуществляется накопление набора механизмов («парк машин») культуры. Культурные механизмы имеют цивилизационный и технико-технологический аспекты. Вторая особенность открывается при условии, если обратиться к каналам культурной трансляции. Культурная коммуникация дает возможность удерживать значения, присущие данной культуре. На пути от содержания к форме осуществляется выражение ментального содержания. С этой целью в культуре и создаются соответствующие механизмы и способы выражения в них. Такую связку находим, например, в эстетическом ракурсе, где данная пара обнаруживается в коммуникации за счет систем эстетического выражения. Выражение базируется на образе, а образ несет с собой коллективные значения и формирует личностные смыслы. Потоки образов сообщают ментальное содержание.
Выразительно организованная коммуникация может быть исследована и в других ракурсах, например семиотически, когда речь идет о знаковых системах, языках и т. д. Здесь же, в семиотическом пространстве, можно убедиться, что именно определенная последовательность знаков выражает присущие данной культуре неповторимые значения (линейная последовательность) и смыслы (партитурная последовательность).
Текстовая специфичность свойственна также культурам прошлого: по выражению К. Юнга, они представляют собой «кладбища знаков», по которым мы только и можем реконструировать значения, воссоздавая таким способом ментальные доминанты.
На основе сказанного сформулируем ведущую гипотезу и наметим маршрут ее разворачивания:
• ментальное содержание порождается единой программой (менталитет человечества);
• культура транслирует ментальное содержание, соответствующее определенному историческому периоду;
• механизмы культуры и системы выражения образуют в истории непрерывно усложняющийся законосообразный ряд;
• культурные артефакты несут на себе отпечаток механизма трансляции и особенности, связанные со способами выражения содержания.
Такова логика исследования, обусловившая иерархический путь: от менталитета – к артефактам культуры.
Вторая часть гипотезы состоит в том, что каждый из обозначенных уровней имеет свои циклы жизни, и эти циклы – вложенные, они взаимосвязаны по вертикали и горизонтали. Отсюда – концептульное содержание данной работы: ментально-циклический подход к теории и истории культуры. Отсюда и методология: многоуровневая сборка методов, от философского – до конкретно-научного.
1.4. Цель и задачи исследования
Цель и задачи продиктованы акцентированной темой и принятым методом: тема – учение о культуре в динамическом ракурсе, метод – экзистенциальная системогенетика и теория циклов.
Цель – разработка и теоретическое обоснование теории и истории культуры на базе современной философии и общенаучного интегративного комплекса. Эта цель достигается через раскрытие концептуального ядра и метода – путем их последовательного уточнения на нескольких уровнях. Исходя из поставленной цели, мы сформулировали основные исследовательские задачи.
1. Провести теоретический анализ истории и современного состояния культурологии: общей теории и истории культуры. В качестве самостоятельного продукта создать общий метод и совокупность частных исследовательских методик.
2. Развернуть модель содержания культурологии на основе экзистенциальной системогенетики.
3. Создать системную модель культуры.
4. Создать генетическую модель жизни культуры в обществе.
Для решения поставленных задач проведен анализ теоретических оснований – исторических и логических предпосылок, лежащих в основе формирования теории и истории культуры.
Не менее важными оказались: операция обобщения существующих подходов и систематизация научно-теоретического базиса.
Реализация поставленных целей предполагает обращение к трем уровням:
• к уровню содержания культуры;
• к уровню устройства общества и механизмов культуры в нем;
• к уровню формы, на которой основывается всякое выражение и в которой живет содержание.
Это и есть три основных уровня задач исследования. Каждый уровень обеспечен своими методами.
При решении первой, содержательной, задачи мы обращаемся к философскому и общенаучному анализу контекста, в который вписаны общество и его культура. Это – метаисторический уровень, задающий динамический контекст анализу истории общества и генезиса культуры.
Во втором случае ставится задача выяснения места культуры в обществе как в общем виде, так и в динамике.
На последнем, нижнем, уровне мы обращаемся к анализу выражения ментального содержания в форме артефактов культуры, и это обязывает выявить способы воздействия культуры на человека.
1.5. Теоретико-методологические основы работы
Совокупность поставленных задач мы должны решить апробированными методами.
Они различаются на трех главных уровнях исследования, поэтому для нас актуальна проблема иерархического единства методологической основы.
Объединяет все методы в целое аппарат философии – во-первых, современный интегративный межнаучный комплекс системогенетики – во-вторых. Исследование методологически опирается на работы данного направления [3–5; 18; 22; 37; 43; 52; 53; 63; 76; 105; 189; 198; 253; 267; 258; 259; 265–266; 281–285; 287; 289; 294–296; 301; 304; 345–349; 356–362; 369–370; 371–374; 375; 380–381; 383; 403; 405; 414–415; 421–423]. Важно отметить, что законы философии и номология системогенетики распространяются на все разновидности эволюции любых систем, а значит, и на общество, и на культуру [356–358; 360–361].
Культура исследуется на среднем уровне, являющемся системным. Здесь, на этом уровне, набор методов модифицируется. Вначале идет системный анализ общества, в который культура вписана, затем – анализ ее функций.
Один из выводов работы состоит в том, что культура не может быть обозначена в качестве особого объекта в ряду других природных и неприродных объектов. Культура имеет деятельностное измерение, она проявлена как деятельность людей и как особая форма организованности в обществе. И в данном ракурсе есть возможность обозначить совокупность функций культуры в обществе и особых механизмов, реализующих эти функции. Исследование данного ракурса имеет более чем полувековую традицию, хотя как целое ракурс еще не сложился окончательно. Мы добавляем к нему ментальную составляющую, благодаря чему культура приобретает определенность в ценностно-нормативном освещении. Здесь мы применили основные методологические приемы верхнего уровня, которые конкретизируются и наполняются фактическим материалом истории.
1.6. Научная новизна работы
Представленный текст организован концептуально. Он изначально включает в себя обозначенную выше гипотезу, а системный анализ культуры позволяет раскрыть ее ключевые функции. Этот анализ проделан и по отношению к надсистемам культуры, и по отношению к месту культуры в обществе, и по отношению к человеку. В таком варианте теория и история культуры вписаны в контекст ментосферы [5], существующей в виде особого полевого образования и в данном случае ставшей опорным субстратом, материальным основанием, за счет которого культура наделяется действенностью. Следовательно, по предмету и методу культурология способна оставаться в поле наук классического типа.
Данная связка сразу указывает на главный признак научной новизны работы, поскольку концептуально представленной аргументации в литературе нет. Это не значит, что не было попыток связать менталитет и культуру, – они в науке XX века были. Но в ранних теориях отсутствовало представление о субстратной основе менталитета, к тому же часто за этим термином скрывалось вообще другое понятие. Менталитет и культура связаны причинно-следственным образом и существуют как сложное и закономерное целое, живущее на нескольких уровнях. Речь идет о синхронизации циклов культуры с большой ментальной программой, то есть о закономерности в масштабе истории. И циклогенетический, ментально-циклический, подход [3–5; 121–155] эту закономерность выявляет в глобальном диапазоне, в частности такое исследование, распространенное на поле искусства, проводилось автором в истории культуры, в истории искусства, в истории мировой литературы, в истории русской литературы, мировой художественной культуры, – с выявлением ментальных смыслов [121–155].
В методологическом плане для исследования используется весь набор достижений классической науки и неклассической науки XX-го и начала ХХI-го веков. Рассмотрены все ключевые парадигмы, однако прежде всего освещены системность и генетический подход. Применены также герменевтические техники и приемы – на уровне анализа содержания и форм культурных артефактов. Генетический подход к исследованию проблем культуры указывает на второй признак научной новизны концепции. Генезис культуры раскрывается в циклическом отображении. В отличие от большинства авторов, пишущих о циклах культуры, мы даем одновременный срез на трех системных уровнях. В связи с многоаспектностью освещаемой проблематики отметим, что все заданные в исследовании уровни минимально необходимы для выявления специфики культуры.
Системность, генетика и циклические представления соединились в нашей методологии в единство. Итоговая уровнево-циклическая картина дает возможность опереться на модель истории, многомерно проанализировать современное состояние культуры и дать прогноз ее генезиса. Подчеркнем тот факт, что мы исходим не из социологии и не из тенденций развития социальных институтов и технологий, – в данном исследовании движение намечено непосредственно от верхнего, надсистемного, уровня в направлении к уровню культурных артефактов. Специально проведен анализ историографии культуры во второй главе.
Приняты во внимание и достижения в философии и науке XX века, от экзистенциализма до постмодерна и далее. Это – линия герменевтики, включающая: анализ глубинных структур понимания и рефлексии, логические, филологические, психологические и философские концепции строения смысла, выявление форм существования смысла в артефактах культуры и искусства, поиск скрытых смыслоорганизующих и смыслосодержащих резервов художественного текста лингвистического и внелингвистического планов, интерпретации культурных проявлений в ментально-циклическом контексте. Роль герменевтики усиливается, как правило, на рубеже столетий, когда проявляется тенденция подведения итогов в когнитивном ключе. Герменевтика развивается наряду с познанием и его продуктами: знанием, идеальными моделями и т. д. Мы принимаем эту линию, используя совокупность нетрадиционных принципов и приемов исследования, выработанных в экзистенциальной системогенетике – в новом междисциплинарном интегративном научном комплексе [4]. И это – третий существенный признак новизны работы: включение в единство операций познания и понимания. Он особенно важен при переходе от теории к педагогической и проектной практике и требует тонких различений. В исследованиях, предшествовавших данной работе, был создан метод художественной герменевтики, вобравший в себя системогенетический, эстетический и герменевтический инструментарий [133]. Частично он применен и здесь. Научная новизна исследования в данной сфере состоит в разработке инноваций филологического образования в целом на основе ментально-циклического комплекса идей и методов. Концепция, таким образом, аргументированно создаёт широкий спектр методологических и методических возможностей для экстраполяции знания и инструментария культурогенетики на всё социогуманитарное пространство в целом. Ценность её очевидна – она может обеспечить в образовательном плане перспективу структурированного представления: о сложнейших процессах и явлениях в истории культуры, о каузальной закономерности появления тех или иных культурных доминант в конкретно данные исторические эпохи.
В работе предлагается способ упорядочения специальной предметной области знания, которая выступает и в качестве интегративной теории, и в качестве метода, охватывающего ряд традиционных областей знания. Мы стремились к синтезу значительной совокупности разноуровневых подходов и получили результат, обладающий научной новизной, дающей ёмкое освещение гуманитарной сферы.
Когда теоретическая система такого рода приобретает очертания целостности, в ней возникает новое качество – так называемый эффект «дельта плюс системы». И в данном случае новое знание организовано как особый конфигуратор, воссоединивший множество подходов в единую теоретическую конструкцию.
Новое при этом есть то, что не содержится в отдельных подходах. Достижением можно считать схематизацию и визуализацию общей модели. Наконец, отметим, что предложенный в работе метод позволил выйти на прогноз развития культуры.
1.7. Теоретическая и практическая значимость исследования
Теоретическая значимость исследования заключается в получении результатов, благодаря которым можно составить новое представление о соотношении менталитета, общества и культуры сразу на нескольких уровнях.
Первый уровень – уровень философских обобщений. Он раскрывает культуру как сложно устроенное явление, живущее в истории общества по определенным законам. Здесь мы обращались: к философской гносеологии, методологии, аксиологии, к социальной философии, философии науки и техники, к философии истории, философии культуры и к социологии культуры.
Второй уровень – уровень общенаучных и межнаучных обобщений. Он демонстрирует инвариантные модели содержательного наполнения культуры и способов ее бытия. На этом уровне соединились: системные, генетические, циклические, метатаксономические, герменевтические, квалитологические, семиотические и другие взгляды.
Третий уровень – уровень теории и истории культуры. Он создает историческую панораму воззрений на культуру, давая возможность всесторонним образом подойти к синтезу теоретической модели культурологии.
В итоге: предложен новый способ упорядочения материала для соответствующих разделов теории и истории культуры; сформулирована теоретическая концепция; наработан связанный понятийный аппарат культурологии в указанном ракурсе. На этом фундаменте выстроен метод (совокупность принципов), развернутый в систему исследовательских приемов и частных методик. Таким образом, теоретическая значимость работы заключается в разработке оригинальной системы предмета культурологии (концепция, теория, методы).
Практическая направленность. При постановке задач мы ориентировались на актуальные проблемы современной культурной практики и образования в широком смысле. Практическая значимость работы состоит и в том, что ее результаты можно применить сразу во многих областях знания: в философии культуры, в социологии культуры, в теории и истории культуры, а также в ряде прикладных аспектов.
1. В философии и социологии культуры результаты могут представлять интерес в качестве теоретического ядра, раскрывающего эволюцию общества и генезис культуры в нем.
2. В теории и истории культуры результаты исследования можно рассматривать как теоретическую модель, относящуюся к разряду циклических и иерархических моделей теории и истории культуры.
3. В прогностике использован системоциклогенетический метод прогнозирования развития культуры.
Совокупность взглядов способна выступать в качестве системообразующего ядра, что очень важно прежде всего в педагогическом аспекте. В педагогике данное исследование способно выполнять, как минимум, три функции: выступать теоретической моделью, оборачиваться методом, проявляться основой для подготовки учебных программ (включая технологии, методики, приемы и формы образования и подготовки). Эти возможности многообразно апробированы автором на практике, причем в широком спектре дисциплин.
Данное исследование способно служить прежде всего для образовательных целей, потому что теория культуры доведена здесь до схем высшей степени абстрактности, а следовательно, ее можно редуцировать. Все представленные в тексте модели многократно апробированы в учебном процессе, их использование дало педагогические эффекты в широчайшем диапазоне: от обзорной лекции – до университетского курса (ННГУ им. Н.И. Лобачевского), а также по профильным направлениям (профессиональная подготовка культурологов).
Для потребностей образования существует настоятельная необходимость предъявить в сжатой форме модели и принципы, лежащие в основе культурологии. Такие попытки осуществляются постоянно, ведь в каждый период развития науки накапливается новая информация, и она требует своего актуального обобщения и осмысления.
Практическая значимость определяется разработкой неизвестной ранее системы методов, которая использовалась в ряде авторских учебных курсов: это – история русской литературы, история мировой литературы, мировая художественная культура, культурология, социология культуры, социодинамика культуры, социология духовной жизни, управление в духовной сфере. Перечисленные разработки могут дать успешные результаты в системе традиционного высшего образования, а при корректировке степени сложности материала и выборочном применении методов, с учетом интеллектуального уровня обучаемых, – в других звеньях образовательной цепи. Визуализированное ядро модели адекватно понимается на всех уровнях, улучшает качество знания и понимания обучаемых (если принципиально – обучающихся).
Изложенные воззрения эффективны и для проектирования деятельности. Мы утверждаем это потому, что в работе сформировано понятие о культуре. Более подробные варианты проектной ориентации – особая тема «культурной политики»: она – вне науки, и мы ее не развиваем.
С этих позиций, теоретической и практической, данное исследование актуально и ориентировано целевым образом: оно соединяет в единый узел разнородные теоретические подходы к избранной теме и к тому же преследует прикладную цель: выработать критерии для понимания тенденций развития современной культуры, понять ее особенности, дать для этого теоретическое основание, понятие и, наконец, прогноз.
II. Основное содержание работы
Во введении уточняется специфика объекта, предмета и метода исследования, обсуждаются: вопросы актуальности и научной новизны избранной темы, исследовательская гипотеза, проблемы и задачи.
В главе 1 «МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ КУЛЬТУРОЛОГИИ» поэтапно выстраивается многоуровневая методология исследования, ориентированная на раскрытие избранной темы.
В первом параграфе – «Уровень философской методологии» – представлены: замысел работы, объект, предмет и основные способы исследования. Здесь даны определения объекта и предмета исследования, изложена основная исследовательская гипотеза.
Избранная тема содержит несколько уровней, поэтому методология ее исследования тоже является многоуровневой. Такова первая особенность нашего метода.
Сначала мы обращаемся к уровню философской методологии – через совокупность основных принципов, отображенных в наборе ключевых архетипов философии. Принципы, которых мы придерживаемся, традиционны. Введение архетипов аргументировано: оно выявляет соотношение первого уровня – философской методологии – со вторым, общенаучным, уровнем, на котором философские архетипы превращаются в инварианты науки. Этот логический ход позволяет в дальнейшем адекватно использовать множество разнородных направлений исследования, избегая эклектики: мы всегда можем обратиться к верхнему уровню, как к камертону. Данный прием связывает философию с современным состоянием методологии науки: архетипы философии, соотнесенные с общенаучными инвариантами, служат основанием для всех наших построений в области теории и истории культуры. Это – вторая особенность метода.
Третья – состоит в том, что сочетание обозначенных архетипов-инвариантов приводит к совокупности системных и генетических закономерностей, которые мы будем использовать в качестве основных рабочих инструментов исследования. Это означает, что мы не просто излагаем те или иные методологические основания, а последовательно применяем их на всех этапах работы, на каждом уровне – в каждом конкретном случае. Единство избранной методологии дает возможность развивать основную тематику и достигать цели разрешения самых сложных вопросов и проблем.
Таким образом, путем соотнесения философской и общенаучной методологии, изложенной в первом параграфе, получаем исследовательский инструментарий из ключевых архетипов-инвариантов, что обеспечивает выход на совокупность закономерностей, основанных на их сочетаемости.
Во втором параграфе – «Локализация предмета исследования в философии и в науке» – показано, как учение о культуре может соотноситься с философией и общенаучным знанием. Обнаруженные различия позволили очертить зоны пересечения и возможные подходы к созданию теории и истории культуры на этом уровне.
Обращаясь к теме соотношения установленных в первом параграфе инвариантов и парадигм в науке, мы рассматриваем ряд классических и постклассических парадигм, оставивших свой след в учении о культуре, а именно:
• парадигму механицизма (где культура фигурирует как механизм);
• парадигму органицизма (где представлены «культурные организмы» и осмысляется организменность устройства и жизни культуры);
• социологическую парадигму (где раскрываются: цивилизационная организованность, человеческий и технический социумы и отношение культуры к ним);
• технократическую парадигму (где культура выглядит как искусственное образование, как социальная машина, как технология и т. д.);
• парадигму системности (где культура выступает как система, система культуры);
• системогенетическую парадигму, развивающую системность в динамике (где разворачивается генезис культурных систем и устанавливается связь социогенетики и культурогенетики);
• парадигму деятельности (где культура предстает и как порожденная деятельностью, и как ее основание).
Ведущими для построения теории культуры избраны ракурсы системности и деятельности, причем и в статическом и в динамико-генетическом планах.
Системный ракурс бытия культуры освещается в наборе тем:
а) системная вертикаль по отношению к культуре;
б) состав культуры;
в) структура культуры;
г) функции культуры.
Вопросы динамико-генетического бытия культуры отражены в третьей главе.
В третьем параграфе – «Методология исследования культуры в контексте обществоведения» – в основных положениях раскрывается тема взаимоотношений культуры и общества. Мы снова обращаемся к философскому уровню. На этот раз осмысляются: философия культуры, со специфическим набором проблем, совпадающих с нашей исследовательской проблематикой; социальная философия и учение о культуре в обществоведческом контексте. На первом этапе в параграфе дается определение культуры в аспекте иерархического масштаба: это – один из архетипов философии. В центре наших интересов находится общество, а избранная иерархия выглядит троичной: в ней – общее, особенное, единичное. В системном отображении такой взгляд задает «вертикальное разнообразие», позволяющее установить иерархическое место культуры в рамках социальной философии. Здесь освещены такие темы, как принадлежность культуры человечеству, принадлежность культуры обществу, принадлежность культуры человеку.
Следующий ракурс являет собственно системный уровень: общество и культуру, представленные в «горизонтальном разнообразии». На этом уровне введена основная обществоведческая модель, определяющая место культуры в обществе. Установлено, что на обществоведческом уровне возможно широкое и узкое понимание культуры. Одно из них принадлежит социальной философии, второе – социологии. В широком плане культура есть воспроизводство общества, которое имеет три линии: цивилизационную, ментально-культурную и технико-технологическую.
Такое различение требует уточнений в нескольких аспектах.
Первый аспект: различаются цивилизация и культура, их назначение и функции в обществе. Здесь проанализированы наиболее актуальные точки зрения на соотношение этих понятий:
а) искусственно-технический взгляд;
б) взгляд на пару «культура и цивилизация» со стороны «человеческого социума»;
в) взгляд на пару «культура и цивилизация» со стороны «технического социума».
В итоге установлены закономерности: культурно-цивилизационного единства, дополнительности функций культуры и цивилизации в обществе, отношения культуры и цивилизации к хронотопу. Выявленная связь культуры с двумя социумами: с техническим и человеческим – дает возможность различить ценности и нормы, фигурирующие в культуре. Наконец, деятельностный ракурс содержания культуры позволяет развернуть полученную модель в динамическом плане и объединить все обнаруженные ракурсы в целое.
Второй аспект акцентирует аксиологическое содержание культуры. В параграфе в основных понятиях раскрыта ценностная сфера (аксиосфера) и установлена их взаимосвязь. В результате определены: содержание культуры, ее назначение, ее миссия в обществе, – что можно выразить в нескольких тезисах. Содержанием культуры является менталитет, обеспечивающий духовную целостность общества. Назначение культуры – перенос ментального содержания в сознание людей. Культура матрицирует духовный образ жизни определенного времени. Исторически сложились четыре основные функции культуры в обществе: сохранение (обеспечение духовной целостности общества), преобразование (внесение изменений в соответствии с ментальной программой), отражение, трансляция (через совокупность каналов).
Культура есть особая подсистема общества, в которой осуществляется деятельность, реализующая ее функции.
Исследуя те же составляющие, общество и культуру, фиксируем их на научном уровне и переносим акцент на взаимоотношения двух наук: культурологии и социологии, – порождающие «социологию культуры».
Предмет социологии культуры рассмотрен с точки зрения двойственности ее оснований. Установлено, что социология культуры воссоединяет не только иерархически разное (разное по вертикали), но и «горизонтально разное», разнопредметное, знание. На первом этапе дается системно-вертикальное определение социологии культуры. После этого выстраивается горизонтальное системное определение социологии культуры и возникает полное определение предмета «социология культуры»: вертикально-горизонтальное. Это – понимание в общем виде, развернется оно в генезисе. Цикл жизни социологии культуры в обществе показывает, что в первой фазе доминирующим предметом является социум, а во второй фазе – культура. Исторически это представлено как две различающиеся социологии культуры: социокультурология и культурсоциология (культурный анализ). Они имеют одну цель, но используют разный исследовательский инструментарий.
Системное и генетическое различение позволяет обозначить три полных варианта формулировки предмета и целей социологии культуры. На полученной основе построена системная модель социологии культуры и проанализирован ее генезис.
Аспект «Менталитет и культура» разворачивает логику исследования, построенную на основе трех взаимосвязанных уровней: надсистемного, системного и подсистемного. В качестве надсистемы выступает ментосфера, в качестве системы – культура, а при переходе к подсистемам допускаются варианты, задающие разные тематические ракурсы.
Первая иерархическая тройка: «менталитет – культура – искусство» – решает задачу раскрытия содержания менталитета и фиксирования транслирующих его механизмов культуры. В данном ракурсе демонстрируется набор индикаторов, связанных с содержательной ментальной спецификой. Этот набор – калокагатический. Основным транслятором ментального содержания в культуре является эстетическая деятельность, в частности искусство.
Раскрывая морфологию искусства, мы дифференцированно представляем уровневые каналы культурной трансляции и определяем их «несущую способность». Все, без исключения, артефакты культуры несут на себе отпечаток ментального содержания, существовавшего в момент их создания. Этот отпечаток можно обнаружить и в семиотических, и в эстетических особенностях формы. В результате проявление ментального содержания в культуре связывается в нашем случае с формой образов. Именно это обстоятельство обеспечивает исследователям культуры реверсивную возможность – осуществить обратный путь: от формы – к способу выражения, а от него – к содержанию ментального сообщения. Значительная часть ментальных исследований в XX веке имела основой именно такую реконструкцию. Главным объектом, на который воздействует культура, является человек. Это – второй ракурс. Анализируя вертикальную тройку «менталитет – культура – человек», мы определили культуру как то, что транслирует содержание менталитета в человека. Культура есть транслятор ментальной программы человечества в человека, и это – ее назначение в обществе.
Эстетический канал (все разнообразие эстетической деятельности) служит для трансляции ментальных установок. «Атомом», носителем, культурной трансляции, является художественный образ. В канале культурной коммуникации образ всегда несет в себе «послание» (мэссидж), способное к векторизации. Векторизация выражается в том, что человек приобретает установку.
Воздействие культуры происходит путем формирования у человека установок, ценностно-мотивационной сферы его психики. Установки проявляются как мотивы: они руководят поведением и деятельностью человека, они срабатывают в моменты осуществления выбора, тем самым программируя человека. Культура через образы ментально программирует человека.
Разработанный в культурологии семиотический ракурс мы отмечаем, но специально не исследуем: он не имеет прямого отношения к связке «ментосфера и культура». Благодаря представленному подходу удается в самых основных чертах реконструировать глобальную ментальную программу. Реконструкция дана в четвертой главе, где мы обращаемся к генезису культуры в циклическом отображении. Общая итоговая модель сводит все аспекты понятия «культура» в единую объемную модель.
Пройденные шаги привели нас к определенным выводам. Теперь они становятся уровневыми слоями итоговой модели и ее смысловыми «сечениями». Конфигурация связей и отношений элементов созданного целого демонстрирует системную модель и деятельностное представление. Системная модель построена на соединении вертикального и горизонтального разнообразия. Она имеет пять уровней вертикального разнообразия и системно-горизонтальное разнообразие, обозначающее состав общества: два типа организованности (цивилизация и культура) и две разновидности материала (технический социум, человеческий социум).
Общество в деятельностном ракурсе изображено в виде двух сфер, замыкающих компоненты и уровни системной модели: актуальной и потенциальной. Сфера актуального имеет два сечения: плоскость ценностей и плоскость норм. Сфера потенциального раскрывает ресурс деятельности.
Построение данной модели визуализирует основные ракурсы, с помощью которых освещается культура, дает возможность экранного видения целого и – при необходимости – акцентирования его составляющих. Полный поэтапный анализ модели облегчает задачу исследовать культуру системно, развернуто, с любой степенью детализации. Таким образом, полученная модель задает осмысленное множество тем для дальнейшего изучения феномена культуры.
В главе 2 «ИСТОРИОГРАФИЯ КУЛЬТУРОЛОГИИ» поставлена задача охарактеризовать основные этапы не только культурологии как науки, но и всего корпуса культурологического знания – в совокупности всех его уровней и главных линий.
Изложенный материал историографии культурологии сгруппирован здесь по историческому признаку. Панорама воззрений на культуру доказывает, что объемная модель из первой главы последовательно заполнялась в истории науки – узел за узлом, плоскость за плоскостью. Так подтверждаются фактами принятый методологический принцип единства исторического и логического и общенаучный тезис, что нет теории без истории, как нет истории без теории.
В первом параграфе – «Понимание культуры в Древнем мире и в средневековье (включая барокко)» – представлены культурные потенции первобытности, взгляды на культуру в ранних цивилизациях, в античности в целом и в средневековье.
Прослежено, как впервые проявляет себя ментальное воздействие при образовании ранних человеческих сообществ, каким образом начинают срабатывать первые культурные механизмы и запускаются основные каналы культурной трансляции. Установлено, что в античности культура впервые реализовала свою функцию отражения в форме философской рефлексии по отношению к культуре, что приводит к появлению на этой основе культурной политики. Определены основные типы культурной идеологии в Древнем Египте (тотальность), в Древней Греции (пайдейя), в Древнем Риме (возделывание).
При обращении к средневековью освещаются вопросы жизни общества, принципиально иного в ментально-культурном отношении, чем античность. Теологический менталитет связывает культуру с культом и превращает этот вариант связи в единую идеологию, которая главенствовала в жизни человечества несколько тысячелетий.
В параграфе приведены основные варианты рефлексии мыслителей и деятелей средневековой культуры и ее поздних вариантов (Возрождение и барокко), от Августина Аврелия и мыслителей Византии до Фомы Аквинского и Мишеля Монтеня.
Во втором параграфе – «Изучение культуры в Новом времени» – осмыслен принципиальный ментальный поворот от теологического менталитета к натуральному и проанализированы вызванные этим последствия для устройства общества и его культуры. Три века Нового времени последовательно рассмотрены как этапы модификации натурального менталитета, каждый – со своей спецификой, подробно изложены взгляды на культуру когорты мыслителей и деятелей культуры каждого века Нового времени. Если исходить из трех уровней исследования, заданных в методологии, то легко убедиться в том, что три столетия отчетливо различаются своими доминантами: семнадцатый век следует признать началом философского анализа проблем культуры, восемнадцатый – периодом становления теории и истории культуры, а девятнадцатый век – временем расцвета прикладной культурологии и поворотом к этнической и антропологической тематике культуры.
В третьем параграфе – «Изучение культуры в Новейшем времени» – показана преемственность линии культурных исследований Нового времени, с одной стороны, а с другой – представлен совершенно особый, новый поворот в историографии культурологии. Он связан с глобальной сменой менталитета, с появлением новейшей ментальной формации, в ядре которой находится уже не натуральное мировоззрение, а проектное. Западный прагматический вариант проектного менталитета резко меняет ориентацию культурологических изысканий – и они становятся прежде всего инструментальными, направленными на достижение целей определенных групп и людей. Это уже ориентация на увеличение управляемости, а не на углубление познания, как в натуральном менталитете.
Прежде всего XX век – ментальное целое, особая ментальная формация, еще не завершившая свой цикл, что дает возможность построить циклический прогноз.
Проанализированные три периода в науке XX века: первая фаза (1920–1953), вторая фаза (1953–1985) и последняя фаза столетнего ментального цикла (1986–2020), в которой мы все еще живем, – различаются масштабами (от «макро-» до «микро-») и методами в пределах ментального целого.
На основе изложенного формулируется вывод: эволюция культуро логического знания в совокупности всех его уровней и главных линий демонстрирует общую закономерность, выраженную в постепенном снижении масштаба изучения культуры («макро-» – «мезо-» – «микро-») и в соответствующей расстановке акцентов культурного развития (общее – особенное – единичное) в пределах каждого цикла.
Представленная в главе панорама связана общей логикой смены ментальных доминант, которую мы подробно развиваем в третьей главе и детализируем на материале истории в четвертой. В определенном смысле вторую и четвертую главы (в силу «динамического» аспекта) можно считать единым целым – настолько линия рефлексии культуры и ее механизмов и линия саморазвития культурных механизмов переплетены и взаимосвязаны в истории общества.
В главе 3 «ДИНАМИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ КУЛЬТУРЫ» излагаются общие и специальные проблемы, намечаются основные аспекты динамического изучения нашего предмета – культуры. Задача главы – построение хрономодели генезиса культуры в истории общества – решается с помощью циклогенетического подхода. Но прежде чем к нему обратиться, мы исследовали и другие.
В первом параграфе – «Метод исследования культуры и ментальная доминанта» – выявлены общенаучные и специальные особенности обозначенной темы. Метод связывается с центральным понятием: это – «ментальная доминанта». Мы обратились к истории динамических изысканий культуры в концептуальном ключе. С этой позиции рассмотрели подходы классической науки Нового времени:
• абиотическая доминанта и механический подход;
• биотическая доминанта и органический подход;
• общественная доминанта и социологический подход;
• человек как доминанта и антропологический подход.
Подходы неклассической науки XX века проявлены в таких линиях, как системность и генетика, принцип деятельности, техническая доминанта и искусственно-технический подход. Учтены также варианты их сочетания и синтеза. В итоге установлено, что наиболее адекватным для исследования культуры в динамике может быть комплекс, включающий системный, генетический, деятельностный, циклический подходы. У такой связки – много возможностей, много ракурсов. Мы актуализировали ментальный ракурс бытия культуры и, обращаясь к нему в конце параграфа, указали на отличительные признаки сконструированного подхода. Менталитет предстает иерархически устроенным и циклически проявленным. Раскрывая тему ментосферы и акцентируя динамическое понятие «ментальной парадигмы», мы приходим к пониманию иерархической подчиненности культуры ментальному содержанию и синхронизации циклов культуры на основе ментальной программы, единой в истории.
Во втором параграфе – «Генетический подход к культуре. Культурогенетика» – определены главные его аспекты в культурном контексте. В первую очередь – идея генезиса, для осознания которой прослеживаются его ступени и акцентируется генетический признак.
Чтобы дать представление о генезисе, в параграфе освещаются такие ключевые темы, как генезис и эволюция, генезис и развитие, генезис и история.
Генетический подход, дополняющий ранее построенную системную модель культуры, выводит на системегенетическую парадигму. В пределах данной темы демонстрируются многообразные варианты определения уровней кулътурогенеза и способов выявления генезиса в культуре.
Раскрывая суть культурогенетики, продолжаем начатый анализ, но уже в более детальном ключе. Изучение особенностей генетического подхода к культуре дает возможность сформулировать законы культуро-генетики (в совокупности они раскрывают закономерный характер культурной динамики) и основные ее положения (они коренятся в двух принципах и в группе генетических понятий). В результате важнейшего вывода данного параграфа фиксируется пакетное свойство законов культурогенетики: они выступают как экспликация и конкретизация более общих законов системогенетики. Обособленно рассматриваются типы культурного генезиса. В итоге сформировано новое направление исследований: культурогенетика.
В третьем параграфе – «Циклический подход к культуре. Циклогенетика культуры» – доказывается универсальность циклогенетического подхода и анализируются его возможности в исследовании динамики культуры.
В параграфе дана парадигма цикличности, на ее основе демонстрируется глобальная циклическая модель генезиса культуры. Её составили опорные модели цикличности: спирально-цилиндрическая модель цикла; два типа конических спиралей; понятие импульса. Особым образом освещены такие темы, как универсальная дополнительность спиралей в истории и точки разрыва цикла, связанные с понятиями кризиса, бифуркации, революции, катастрофы. Базовая модель культурной динамики стала итогом всех предыдущих шагов. В качестве основополагающих были использованы: закон циклогенетической связанности иерархии и фаз цикла; закон распределения компонентов в цикле. Модель включает в себя представление о трех уровнях циклической иерархии, на ее основе возникла трехуровневая модель циклического культурного генезиса.
Наконец, в параграфе даны наиболее важные парные индикаторы культурных циклов, связанные с их трехфазовостью. Здесь фигурируют два главных хронотопических понятия: пространственный масштаб и временной темп, – а также совокупность индикаторов, связанных с содержанием менталитета. Эти индикаторы позволяют зафиксировать в культурном цикле его модусы.
Таким образом, с помощью теории циклов сформулированы основы культурной циклогенетики. Следует отметить, что если термин «культурогенетика» встречается в литературе (хотя и с другим содержанием, например у А.И. Субетто), то понятие «культурная циклогенетика» является результатом данной работы: это – один из ее отличительных признаков. Второй признак состоит в том, что культурная циклогенетика представлена иерархически связанной с эволюционирующим ментальным содержанием.
В главе 4 «ГЕНЕЗИС К УЛЬТ УРЫ» описаны пять ментальных формаций в истории. Они показаны в развертке: у каждой формации – три собственные фазы. Эта последовательность пятнадцати фаз составляет основу сценария, раскрывающего генезис культуры в истории общества. Она рассмотрена в привязке к этапам истории евроамериканского общества и генезиса культуры Европы и России.
В итоге осмысления этим этапам даны следующие характеристики: историческая (по датам); содержание менталитета (калокагатические индикаторы); совокупность культурных механизмов; применяемые средства и приемы выражения в искусстве (на материале конкретной истории европейского искусства – по доминантам).
В главе уточнен способ оперирования индикаторами. На всех уровнях они демонстрируют движение пар в направлении от доминанты А к доминанте В. В совокупности уровневые закономерности накладываются друг на друга. В процессе освоения хронотопа индикаторы раскрывают движение в направлении от «принципа пространства» («топос») – к «принципу времени» («хронос»).
В паре доминант «Мы – Я», которая является социологическим индикатором, история содержит сценарий продвижения от полного подчинения человека обществу до его полной свободы от влияния общества. В топосе смена доминант выразилась в движении от освоения одномерного до освоения трехмерного и четырехмерного пространств, в хроносе – в движении от социального времени (будущее – прошлое) к человеческому (настоящее).
В первом параграфе – «Актуальные проблемы ментально-культурного генезиса» – определена совокупность проблем: а) наиболее обсуждаемых; б) требующих отчетливого понимания.
Первая из них – формирование понятия о ментальном лидерстве. Ее осмысление в свете исторического лидерства дает возможность перейти от социологического и политического ракурсов к ракурсу ментальному. Этот переход снимает множество накопившихся противоречий в данном вопросе.
Тема равноправия ментальных модусов позволяет поставить отношение к историческому прошлому и настоящему на научные рельсы. Поскольку в истории мы имеем дело с эволюционирующим ментальным содержанием, то сравнивать культуры по принципу «лучше – хуже» бессмысленно. Все культуры, в том числе – существующие, равноправны, как равноправны части большого целого. Их потенциал уникален и ценен для этого целого. Концентрируя внимание на «срезах исторического времени», мы ведем речь о слоях, составляющих ментальную картину в интересующий нас момент истории на определенном месте. Набор слоев образует «пакет слайдов», сквозь которые смотрит исследователь.
Рассмотрены и такие темы, как усложнение связей в структуре культуры, способы переноса культуры между цивилизациями, механизмы культурной трансляции.
Во втором параграфе – «Ментальные картины мира» – обозначена наиболее крупная в истории пятерка ментальных формаций, выявлены ее особенности. История выступает как совокупность больших циклов, между которыми можно установить процесс перехода доминирования. Каждый такой переход известен как этап принципиальной ломки старого мировоззрения и мироощущения и утверждения новой ментальной доминанты. Закон восхождения ментальной доминанты по уровням, описанный в ментосферной теории, применен здесь по отношению к культурной динамике в целом, и это многое объясняет в конкретике культурной истории. Развитие ментальной доминанты в цикле имеет особый характер: ему свойственна трехфазовость. Каждая фаза – это «культурный взрыв», которому дается общесистемное и энергетическое описание.
Чтобы отличить наше понимание термина «культурный взрыв», вводится представление о пассионарной энергии «культурного взрыва», источником которой является ментосфера.
Данный параграф завершается введением набора циклических индикаторов генезиса культурных систем. Это позволяет понять генезис культуры как многоаспектное целое в истории общества и сформировать взгляд на развитие любого цикла культуры сквозь все обозначенные уровни.
В третьем параграфе – «Культура и общество: генезис и история» – уточняется конкретика ментальных формаций и культур в каждой из них. Переход к этой теме подготовлен всей последовательностью предыдущих шагов в работе.
История человечества выражается с помощью конвергентной конической спирали. Витками этой спирали являются ментальные формации. Менталитет развернуто предстает по уровням циклов: как последовательность из пяти ментальных формаций (верхний уровень), как совокупность трех культур внутри каждой формации (средний уровень), как совокупность трех этапов одной культуры, связанных с цивилизациями (нижний уровень). Введены все необходимые параметры культурной организованности, и мы поэтапно характеризуем их. С этой позиции последовательно описаны все пять формаций: три этапа (культурные взрывы) – в каждой из них, три стиля (способы выражения) – на каждом этапе.
Первобытная ментальная формация освещается в таких аспектах, как длительность, содержание первобытного менталитета, культурные взрывы первобытности, способы выражения (стили) в первобытном искусстве. Античная ментальная формация также раскрывается в этих основных аспектах. Здесь наряду с длительностью мы определяем фазы модификации античного менталитета и представляем феномен «осевого времени истории». Культурные взрывы античности трактуются как фазы модификации античного менталитета: это – Древний Египет, Древняя Греция, Древний Рим. В каждой из названных фаз можно обнаружить три стиля, несущих свои способы выражения в искусстве. В этой последовательности мы находим содержание античного менталитета и анализируем новые механизмы культуры, возникшие в данной формации.
Средневековье, ментальная формация, тоже имеет свою троичную периодизацию – три культурных взрыва. Средневековый менталитет и его содержание осмысляется как целое, а в культурном отношении фиксируется расслоение культуры на ряд потоков. В общем потоке европейского средневековья обнаруживаем три последовательно сменяющиеся культуры: Византию; романо-готическое средневековье; Возрождение и барокко. Каждая из этих культур имеет три различающихся стиля, по которым можно проследить и лаконично сформулировать логику изменения способов выражения в средневековом искусстве.
Ментальная формация Нового времени просуществовала три века. Каждый век заявил о себе как самостоятельная фаза, со своим неповторимым содержанием, со своей неповторимой культурной конструкцией. Это тоже три культурных взрыва, каждый из которых открыл и запустил новые культурные механизмы в обществе. Соответственно, внутри каждого века мы отмечаем три стиля, которые характеризуются изменением способов выражения в искусстве. В них заключена логика видоизменений в истории европейской культуры и искусства.
Наиболее острая тема – «Ментальная формация XX века и современность». Периодизация XX века устанавливается по границам ментальных проявлений: это – столетие (1920–2020 гг.), а в нем – три периода. Анализ ментального содержания дает возможность выявить новые черты XX века: ментальную многослойность современного мира, его глобальный топос и нарастающее ускорение временного потока. Основная ментальная характеристика данной формации – век проектов.
Разведение культуры и цивилизации по уровням позволило сделать вывод о появлении в XX веке неклассического общества и о движении культуры в целом в направлении восходящей интеграции и глобализации. Происходит это через серию культурных взрывов.
XX век пережил три культурных взрыва: 20-х годов, 60-х и начала 90-х. Происходили они каждые 33 года, начиная с 1920 года. Мы живем в третьей фазе модификации менталитета XX века – в фазе личностных проектов, и эта фаза подходит к концу.
В параграфе намечен вариант иной генетической интерпретации советской цивилизации и культуры. Последний этап осмысляется в варианте так называемой «длинной истории»: в нем советская цивилизация и культура представлены как пролонгация все еще существующего менталитета Нового времени, с его идеологией Просвещения. Изменяется при этом лишь цивилизационный носитель, а пассионарный «огонь Просвещения» продолжает доминировать, сначала – в СССР, теперь – уже в России. В XX веке наблюдается постоянная конкуренция за место ментального лидера, и это составляет основную коллизию нашей истории.
Гипотеза аргументированно объясняет ряд парадоксальных совпадений в советской и германской культурной истории в первой трети XX века, а позже – в советской и американской истории второй трети века. Выводы из предложенной гипотезы убедительно интерпретируют то, что происходит в культуре сейчас, и позволяют заглянуть в будущее. Таким образом, ментально-циклическая модель культуры продемонстрировала свою способность осмыслить прошлое и возможность смоделировать будущее.
В Заключении подводятся итоги и анализируются варианты расширенного применения полученной методологии.
Выдвинутый в исследовании подход: от уровня предельных абстракций философии, через уровень общенаучных представлений и общей культурологии, – к выверенным локальным аспектам, конкретизированным в истории культуры, – обобщается до схемы. Использование принципа иерархичности позволяет построить трехуровневую картину истории как систему связанных в единый сценарий иерархически вложенных циклов истории общества и генезиса культуры. Предложенная система взглядов может быть востребована в широком спектре областей науки, культуры, образования.