Вы здесь

Культура Древнего Египта. Материальное и духовное наследие народов долины Нила. Глава 4. Царь и бог: IV–VI династии (около 2700–2200 до н. э.) (Д. А. Уилсон, 1951)

Глава 4

Царь и бог: IV–VI династии (около 2700–2200 до н. э.)

Эта глава посвящена Древнему царству, времени богатой событиями юности Египта, периоду наибольшего расцвета царской власти и в то же время постепенной децентрализации государства. В предыдущей главе мы часто обращались к этому периоду, рассказывая об образовании государства, остававшегося неизменным на протяжении всей последующей истории. В данной главе мы детально рассмотрим эту государственную систему, в основе которой лежала доктрина божественности правителя.

На плато Гиза, расположенном к северу от столичного Мемфиса, возвышаются три великие пирамиды IV династии. Искусственные горы, созданные для того, чтобы противостоять времени, имеют двойной смысл. Во-первых, их долговечные форма и конструкция гарантировали вечную жизнь погребенному в них смертному человеку. Во-вторых, затраченные на каждую пирамиду труд и материалы были признаком того, что служба царю считалась важнейшей из задач государства. Ничто другое не требовало столь титанических усилий египетского народа. Это был вечный дом божественного царя, и на него было потрачено очень много времени, материалов, труда и мастерства. Во всем великолепии царские пирамиды возвысились над Древним царством и отбрасывали свои тени на все предшествующие века.

Изучив размеры и технику строительства пирамид Древнего царства, можно сделать еще один вывод. Наивысшим достижением из всех царских усыпальниц стала пирамида Хуфу, непосредственными предшественниками которой были памятники Снофру, а непосредственным преемником – гробница Хафра, повторяющая ее величественные черты. Потрясает быстрота развития техники каменного зодчества. Первые серьезные сооружения из камня появились за 100 или 125 лет до времени правления Хуфу, а первая значительная постройка – ступенчатая пирамида Джосера – была возведена приблизительно всего за 75 лет до начала его царствования. И в этот короткий промежуток времени египтяне научились обращаться с колоссальными объемами камня, не используя ни одного из инструментов, без которых в наши дни обойтись невозможно. Изменилась сама строительная техника: египтяне более не относились к камню как к замене кирпича, а учитывали при работе с этим материалом его собственные свойства – плотность и прочность. Они научились высекать миллиарды блоков с такой точностью, что, сложенные вместе, те казались единой массой. Это внезапное развитие представляется чисто египетским достижением. Оно было вызвано двумя причинами: верой в то, что царь является богом и поэтому заслуживает того, чтобы ему отдавали все силы, и радостью, вызванной появлением новых возможностей в искусстве и технологии. Эпоха Древнего царства стала одной из самых ярких страниц египетской истории.

Глядя на пирамиды, возведенные после Хуфу и Хафра, мы не можем не заметить, что сами они уменьшились, а техника строительства ухудшилась. Гробницы последних царей IV династии, а также правителей V и VI династий значительно уступают великим пирамидам по размерам и качеству технического воплощения. Если считать пирамиды результатом использования всех возможностей государства во имя царя, то данное явление определенно свидетельствует о начале процесса децентрализации. Авторы текстов, служивших проводниками доктрины божественности царя, стремились показать, что он не испытывал недостатка в почитании или поклонении ему, но мы располагаем и другими источниками, из которых следует, что движение, направленное от центра в сторону периферии, началось еще в то раннее время.

В предыдущей главе, говоря о Великой пирамиде, мы обращались к статистике, чтобы показать ее техническое совершенство. Можно сказать еще несколько слов о применении таких огромных средств для реализации единственного проекта. Важным аспектом строительства пирамид было отсутствие машин, без которых мы не можем представить себе возможность перемещения таких объемов камня. Приспособления для перевозки камня, системы блоков и подъемные механизмы были лишены колес. Как могли египтяне, не использовавшие колесные повозки, системы блоков и кранов, с величайшей точностью укладывать камень на высоких уровнях пирамиды? Они применяли пандусы, сложенные из кирпича и глины, которые разбирали после строительства. Для перемещения блоков у них были веревки, салазки, рычаги, люльки, они использовали состав из песка и гипса как смазку, благодаря которой обеспечивалось скольжение, позволявшее осуществлять точную подгонку камня. Египетские архитекторы располагали любыми людскими ресурсами, которые можно было привлечь к выполнению одной операции. И главное, при выполнении каждой небольшой операции «примитивными» средствами, будь то расчет, разрушение и перестройка пандуса для доставки блоков весом ровно 5 или 10 тонн, точные замеры и высечение камня для максимально тщательной подгонки, они не были стеснены временными рамками. Сегодня мы, используя те же методы, вполне могли бы повторить результат их труда, если сочли бы нужным задействовать весьма ограниченные ресурсы и были бы достаточно терпеливыми для того, чтобы выполнять эту задачу в течение всей своей жизни.

Перед древними инженерами стояла беспрецедентная задача, связанная с расчетом нагрузки. Сама форма пирамиды была идеальной для решения некоторых сложностей, создаваемых огромным весом конструкции. Подобная постройка, поднявшись на высоту 147 метров, давила вниз всей своей массой. Погребальные камеры были успешно защищены от сильного давления. Изнутри конструкция пирамиды была укреплена «дополнительными гранями» – массивными сдерживающими стенами, повторявшими по форме ступенчатую пирамиду и удерживавшими различные сегменты конструкции на своем месте.

При строительстве для измерений использовались простейшие единицы, которые стали к тому времени признанными стандартами: царский локоть длиной около 52 сантиметров, состоявший из 7 ладоней, или 28 пальцев. Если измерять Великую пирамиду этими единицами, то выяснится, что основные размеры выражены целыми круглыми цифрами: высота достигает 280 локтей, сторона основы – 440 локтей, протяженность самого длинного внутреннего коридора – 90 локтей, а размеры погребальной камеры составляют 20 × 10 × 11 локтей. То, что было сказано о методах строительства, в полной мере справедливо и для математики, которую инженеры применяли для вычислений. Они использовали такие же способы сложения и деления, как и их современные «коллеги». Однако умножение и деление производились путем удвоения, которое применяли столько раз, сколько это было необходимо, и затем складывали эти пары чисел, пока не достигали нужного результата[38]. Дальнейшее объяснение лучше проиллюстрировать следующим примером, где умножение производилось путем удвоения, затем складывали цифры в левом столбце (здесь они отмечены звездочками) и получали нужное число 9, после чего складывали соответствующие цифры из правого столбца и получали искомый результат.

Умножение 50 на 9 выглядело следующим образом:


*1 – 50 *

2 – 100

4 – 200

*8 – 400 *

– —

9 – 450


При делении египтяне также использовали удвоение, но теперь цифры в правом столбце должны приравняться или приблизиться к делимому числу. Путем сложения чисел в левом столбце получаем искомый результат.

Пример деления 550 на 9:


*1–9*

2— 18

*4 – 36*

*8 – 72*

*16 – 144*

*32 – 288*

64 – 576

61 – 549, то есть 61 с единицей в остатке.


Другой сложностью было отсутствие сложных дробей. За исключением 2/3 и 3/4, древние люди использовали простые дроби типа 1/5, 1/27 или 1/65. Сложные дроби разделяли на серии простых дробей. Так, 3/8 представляли как 1/4 плюс 1/8, а 11/16 записывали как 1/2 + 1/8 + 1/16. Несмотря на то что этот способ записи дробей кажется невероятно громоздким, при наличии определенного опыта можно достигнуть приемлемой скорости в их вычислении. Используя эту арифметику, египтяне могли точно рассчитывать объем усеченной пирамиды и получать максимально приближенные к точным результаты расчета объема цилиндра.

Мы приходим к выводу, что, хотя с нашей точки зрения египетские методы строительства или вычисления кажутся недостаточно совершенными, древние строители делали все, чего можно было достичь с их помощью. Учитывая методы и оборудование, которым они располагали, можно утверждать: добиться качества было возможно только при работе на совесть, и это придает результатам труда древних людей особенную ценность.


В предыдущей главе мы рассматривали формирование уклада жизни, включая систему управления, литературу, искусство, религию. В конце мы пришли к выводу о том, что этот уклад, дарованный богами, стал «канонизированной государственной системой», важнейшей основой которой были конечно же представления о том, что государство принадлежало правителю, считавшемуся богом. Египтяне, несмотря на приверженность мифам и культовым церемониям, были прагматичными людьми, заинтересованными в том, что действенно. Разработанные ими уклад жизни и государство представлялись им высокоэффективными; египтяне легитимировали их, обожествив личность царя, которого считали совладельцем и правителем этой земли. В Египте не существовало подробных трудов по управлению государством, они просто были не нужны в государстве, воплощением которого считался вездесущий бог, который своими божественными изречениями озвучивал принципы функционирования государства. Согласно идеологии, он сам являлся единственно возможной властью, иными словами, он был единственным, кто нес ответственность за поддержание своей собственности в порядке и уход за ней. Он был единственным посредником между людьми и богами, единственным существом, которое изображали в сценах служения другим богам и о котором писали в текстах аналогичного содержания. Хорошее правление основывалось на его возможности обеспечивать плодородие земли, выгодную торговлю и мирное внутреннее развитие.

Конечно же на практике царь не мог выполнять свои управленческие и судебные обязанности по всей стране, так же как он был не в состоянии отправлять ежедневные ритуалы в честь каждого бога в каждом храме Египта. Поэтому он делегировал свои обязанности простым смертным, которым дозволялось выполнять их за царя и от его имени. Для описания Египетского государства и общества прекрасно подходит изображение пирамиды с одним завершающим камнем на вершине. В административной структуре царь стоял над своими государственными министрами, которые возвышались над правителями нескольких областей, руководивших сельскими старостами. В социальной структуре царь стоял выше вельмож, ниже которых находились крестьяне, хотя остаются вопросы о существовании отдельного социального слоя ремесленников, мелких торговцев и посредников. В религиозной сфере царь был единственной точкой соприкосновения людей с богами. Ниже его располагались жрецы, стоявшие над остальными людьми. Эти схемы, несомненно, упрощены, поскольку высшие чиновники, знать, крупные землевладельцы и жрецы являлись одними и теми же людьми; они составляли группу, располагавшуюся непосредственно под фараоном, которой он поручал выполнение своих обязанностей.

В этом обширном описании есть много лакун и неточностей. Мы практически ничего не знаем об огромных массах населения, которые были безграмотными и не могли оставить свой след в истории. Все, что мы знаем о простых людях, за исключением изображений слуг и крестьян на стенах гробниц, относится к более позднему времени. Поэтому картина жизни простых людей, которую мы можем себе представить, скорее всего, окажется весьма приблизительной. В своих рассуждениях мы можем использовать знания о египетских крестьянах прошлого века[39], которые еще не использовали в хозяйстве современных технологий; мы изучим источники, относящиеся к Египту в коптский, эллинистический, Поздний и предыдущие периоды, пока они не исчезнут около 1300 г. до н. э., и затем обратимся к некоторым аналогиям из истории более раннего Египта. Несмотря на то что во многом это исследование основывается на недостаточных данных, оно хорошо показывает, что крестьянин XXVII в. до н. э. жил точно так же, как крестьянин XIX в. после Рождества Христова, невзирая на огромные внешние изменения, которые произошли в мире за это время. Учитывая непрерывность этой традиции, мы смотрим на рельефы Древнего царства и видим египетских крестьян, нетребовательных, нерасчетливых, вспыльчивых, но не злопамятных, неунывающих, обожающих веселье, привыкших к тяжелому труду, но неспособных к длительной напряженной работе. Они постоянно стояли на речном берегу в иле, засевая поля или собирая урожай своего господина, возводили постройки из сырцового кирпича для своего хозяина или пасли господский скот. Их жизнь была близка к природе и пропитана мистическим и суеверным чувством единства с растениями и животными. Они были худощавы и часто недоедали, поскольку плата за их тяжелую работу была мала. В трудные времена в ожидании первых осенних всходов египетские крестьяне, вероятно, голодали. Время от времени они становились жертвами голода и эпидемий, непонятных им неожиданных бед, насылаемых, по их мнению, богами[40]. На каждом шагу в повседневной жизни египтянина подстерегали завистливые злые силы – на пороге его хижины, в завихрениях песчаной бури, в огне, в текущей воде, в скоте, который он пас, и в первом урожае. Но, несмотря на это, они не утратили способность смеяться и петь. Проводя скот через болота, крестьянин пел песенку для рыбы и крокодилов. Неся хозяина на носилках, он присоединялся к льстивой песне, нахально скалясь и рассчитывая на вознаграждение. Согнув спину и волоча тяжелый груз, он пел вместе с другими рабочими, и ритм этой песни помогал слаженной работе. На регулярных праздниках он плясал и веселился, набив живот яствами с праздничного стола, накрытого хозяином. В какой-то степени его жизнь была сходна с жизнью животных, с которыми он все время существовал бок о бок. Он был заложником, проклятым судьбой, тягловым животным, которое целиком и полностью зависело от зеленого покрова Нильской долины. У крестьян было значительно меньше возможностей, чем у искусных ремесленников, домашней прислуги или у личного раба вельможи. И все же – и это характерно для всей египетской культуры в целом – его удача была удачей его господина и зависела от Нила и солнца, от сил роста и воспроизведения. В прошлой главе мы упоминали, что египтяне считали вселенную единым бесконечным спектром без четких разделительных линий. И в этом спектре крестьяне занимали место между животными и землевладельцами, сливаясь с ними и никогда не противопоставляя себя им.

Это приводит нас к еще одной проблеме и другой гипотезе. Мы утверждали, что при царях первых династий было заложено мировоззрение, которое оставалось неизменным при следующих поколениях, было применимо к любой стадии жизни и благополучно просуществовало полтора тысячелетия. Возникает вопрос: как такое закостеневшее мировоззрение могло оставаться неизменным столько веков? Если оно было полностью основано на божественном откровении, которого должно быть достаточно во веки веков, то ввиду жесткости и непластичности оно неминуемо рухнуло бы под натиском времени. Ответ на данный вопрос заключается в том, что эта система была бы жизнеспособной, если бы на практике она не подстраивалась под изменяющийся мир. Терпимые и добродушные люди не могут быть абсолютно категоричными. Поэтому их мировосприятие было общим, допускающим исключения, и гибким, готовым к изменениям. Например, в искусстве общие правила и техники тщательно соблюдались начиная с IV династии вплоть до эллинистического времени. Тем не менее в нем всегда присутствовали разнообразие и индивидуальность, происходили значительные изменения, которые позволяют современным историкам искусства датировать памятники на основе стиля. Если эти изменения так явно проявились в искусстве, то не возникает сомнения в том, что они происходили и в менее заметных сферах жизни. Терпимость, дарованная солнцем, и беспечный отказ определять четкие границы между явлениями сформировали египетское мировоззрение, которое подстраивалось под происходившие со временем изменения. Несомненно, идеологические постулаты могли быть сформулированы в терминах безусловных и непреходящих ценностей, но это была слишком общая теоретическая доктрина, а практика ее применения отличалась изменчивостью, терпимостью, либеральностью и прагматизмом.

Важнейшей составляющей этой гибкости, если ход наших рассуждений верен, была общая сущность всех возможных явлений, которая распространялась на все – от верховных богов до людей, животных, растений и неодушевленных предметов. Если применить эту гипотезу к общественной модели, то мы придем к выводу, что в Древнем Египте не существовало жесткой классовой системы, где бы знать, художники, крестьяне и зависимое население из поколения в поколение находились в строго отведенном им социальном слое. Нормально организованное общество основано на продолжении и наследовании отношений, то есть сын крестьянина должен стать крестьянином, так же как и его потомки. То же в полной степени относится и к знатному сословию. Но прагматичные и терпимые люди никогда не будут настаивать на том, чтобы человек вечно оставался в одном сословии, если обстоятельства давали возможность или требовали перемен. В периоды, когда Египетское государство развивалось и увеличивалось в размерах, ему были необходимы способные и ответственные служащие. Так, крестьяне становились художниками, домашние слуги превращались в проверенных доверенных лиц, начальники художников и деятельные чиновники получали в награду землю, должности и связанные с ними привилегии и таким образом пополняли ряды аристократии. Вскоре мы будем обращаться к биографиям людей скромного происхождения, сделавших успешную карьеру. Единственным исключением, при котором не допускался переход из класса в класс, являлась царская власть, принадлежавшая, согласно официальной идеологии, не людям, а богам. Но наличие царских детей и родственников, вызывая сомнения в правомочности престолонаследия, размывало эту четкую грань. И вскоре начался процесс, в ходе которого знать постепенно присваивала себе царские привилегии. В каждом своем проявлении безвременная, неизменная и идеологически устойчивая культура подвергалась под воздействием веяний времени постоянным изменениям. И таким образом Египет просуществовал в течение многих столетий в «неизменном виде», постоянно меняясь и не обращая внимания на эти перемены.

Письменность и литература могут быть еще одним примером статичного и в то же время изменчивого характера египетской культуры. Во времена Древнего царства сформировался классический язык, остававшийся официальным в течение последующих двух с половиной тысячелетий. Распространение письменности при царях V и VI династий привело к отмиранию более древнего языка, обладавшего сложной грамматикой, пережитки которого встречаются лишь в некоторых архаизмах в религиозных или медицинских текстах. Классический язык, называемый «среднеегипетским», получил распространение в эпоху Древнего царства и просуществовал с незначительными изменениями до нововведений времен расцвета Египетской державы, но и после этого его продолжали использовать в официальных или религиозных текстах до тех пор, пока на храмовых стенах не перестали вырезать иероглифы. Благодаря этому мы располагаем возможностью датировать надписи и определять время составления письменных источников по данным палеографии, словарному составу, правописанию, синтаксису или стилистике. Мы можем выявить в классическом источнике выражения, появившиеся в то время, когда он был записан, или архаизмы в относительно обыденном тексте. В нашем распоряжении находятся тексты, относящиеся к трем тысячелетиям египетской истории, но у наших современников вызывают удивление не столько постоянные изменения, которые были неизбежны, сколько сам факт широкого использования этого языка на протяжении такого большого периода. Текст 700 г. до н. э. успешно воспроизводит язык 2700 г. до н. э. с включением некоторых поздних просторечий. Намеренное опошление культуры, о котором мы будем говорить в главе 9, нанесло ущерб египетскому мировоззрению и было признано ересью, но постепенные изменения сложившегося порядка вещей всегда принимались благодушно.

Все сказанное о языке применимо и к литературе. В ней также присутствовали и новаторство, и следование традициям. Существовали определенные стили и жанры, которые были популярны в определенные периоды и исчезали с переменой моды. К ним относятся полные скептицизма и описывающие социальные проблемы поучения Первого переходного периода и начала Среднего царства, а также и бодрые и оптимистические автобиографии, вырезанные на стенах гробниц в период ранней империи. С другой стороны, Тексты пирамид, характерные для эпохи Древнего царства, использовали в Саисский и Персидский периоды, а школьники переписывали Поучение Аменемхета I через семь столетий после смерти этого царя.

Можно сделать обобщение, которое будет относиться не только к литературе, но и к искусству в целом: в раннем Египте не существовало светской литературы или светских развлечений, равно как не было искусства ради искусства. Искусство и литература имели прикладное значение и были неразрывно связаны с религией. Начиная с формирования Египетского государства и вплоть до эпохи Нового царства все сферы жизни были тесно связаны с сакральным. Каждое произведение искусства: изображение или текст – было призвано служить религиозным целям. Даже рассказы вроде «Сказки о потерпевшем кораблекрушение»[41], которые мы сочли бы развлекательной литературой, имеют четкую структуру мифа и выполняли поучительную функцию, делая акцент на доминировании Египта во вселенной. Сегодня мы разделяем категории священного и профанного, но в обществе, которое длительное время существовало в мире сакрального, о таком противопоставлении не могло быть и речи.

Поскольку сохранилось большое количество доступных для визуального изучения памятников, искусство стало одной из областей, где легко делать обобщения. Первое из них – это высокая скорость, с которой искусство, и в частности архитектура, достигло полного расцвета. При царях первых трех династий композиция во многом определялась материалом основы: изображения из слоновой кости делали в мягкой, свободной и естественной манере, в то время как статуи из камня получались приземистыми и массивными. Во время IV династии эти различия полностью исчезли, изображения приобрели совершенную изысканность независимо от материала, из которого они были сделаны. Известны статуи царей Хафра и Менкауры, высеченные как из наиболее твердых, так и из мягких пород камня; и все эти изображения никак не обусловлены свойствами материала; это образы, созданные скульпторами для определенных религиозных целей. Как и в любой период египетской истории, статуи и рельефы IV и V династий были воплощением представлений о социальном положении, власти и бессмертии. Можно утверждать, что памятники Древнего царства стали образцами наиболее чистого египетского стиля, были самыми удачными и наиболее изысканными за всю историю египетского искусства. Но это утверждение подразумевает определенную эстетическую оценку, для которой современному человеку необходимо оперировать критериями древних египтян[42]. Нам же следует обратить внимание на внезапную зрелость искусства, проявившуюся в технике и способности передавать духовность. Разные исследователи называют различные причины такого быстрого взросления культуры. Мы же удовлетворимся объяснением, что цари первых двух или трех династий обеспечили духовное единство страны и безопасность от внутренних волнений и эти факторы стали стимулами для быстрого развития. Процессу взросления сопутствовали оптимизм и самоуверенность, которые граничили с надменностью и верой в то, что египетский уклад жизни настолько хорош, что просуществует вечно.

Этот оптимизм заслуживает отдельного обсуждения. Тот очевидный факт, что египтяне уделяли большое внимание смерти, погребальному инвентарю и заупокойному культу, может создать ложное впечатление, будто они были странными людьми, одержимыми мыслью о смерти, проводившими свою жизнь в мрачных и торжественных приготовлениях к окончанию земного существования. Нет ничего более далекого от истины. Египтяне действительно посвящали огромное количество времени и сил отрицанию смерти или попыткам избежать ее, но их не одолевали мрачные предчувствия. Напротив, они жили надеждой на победу, обладали волей к жизни и уверенностью в том, что неотвратимость и бесповоротность смерти не прекратят их существование. Ими скорее двигала вера в бесконечное продолжение существования, порожденная уверенностью в себе, оптимизмом и вкусом к жизни, чем стремление найти способ оградиться от смерти[43]. В настоящий момент мы не будем углубляться в детали и рассказывать о том, чем отличались друг от друга в этой сфере божественный царь, вельможи и народные массы, но чуть позже мы рассмотрим различия посмертной участи в зависимости от социальной принадлежности. Наше утверждение основано на настроении, отраженном в рельефах и надписях гробниц Древнего царства. Они создают общее впечатление уверенности, задора и радости. В текстах и изображениях отразились радость, которую египтяне получали от повседневной жизни, и уверенность в ее продолжении после смерти. Изображения погребения и заупокойного ритуала теряются среди сцен сбора урожая, даров природы, охоты, радостных праздников и игр (фото 10б). Здесь нашли отражение сама жизнь и отчаянное стремление к еще большей ее насыщенности. Египтяне отнюдь не были ипохондриками, пребывающими в смертельном ужасе. Они принимали бытие весело и уверенно, веря в то, что им благоволят боги, и в особенности тот, что был их царем. Этот устойчивый оптимизм был настолько сильным, что его не поколебала первая болезнь государства, о которой пойдет речь в следующей главе. Он существовал до тех пор, пока границы Египта оставались в безопасности, а его население верило в избранность своей страны. Когда же чувство опасности стало постоянным и усиливающееся давление внешнего мира поставило под сомнение избранность Египта, этот оптимизм был утрачен. Пока в жизни египтян царили уверенность в завтрашнем дне и веселье, они жили сегодняшним днем, благодарно бросали взгляд в прошлое и полностью отрицали будущее, проецируя настоящее на завтрашний день. С исчезновением иллюзий, когда настоящее стало тягостным, египтяне оборачивались, вспоминали о прошлом с ностальгией и с грустью вглядывались в будущее, надеясь на облегчение и возвращение прежнего порядка. Но в течение большей части времени, о котором идет речь в этой книге, египтяне верили, что дарованная богами жизнь полна радостей и наслаждений.

Конец ознакомительного фрагмента.