Вы здесь

Кузнечик. Наследство колдунов (Евгений Варламов)

Наследство колдунов

Часть первая

Глава первая

На сияющий чистотой голубой купол летнего неба наползала полупрозрачная вуаль облаков. Их невесомые полосы и спирали постепенно прикрыли весь небосвод, но солнечное тепло легко пробивало эту преграду. Поэтому Захаров чувствовал, как пригревает светило. Он стоял здесь, у каменной стены, уже довольно давно, и лишь нервное напряжение не позволяло ему обратить внимание на жар нагретого камня и опаляющий зной ветерка, дующего в лицо. Слишком уж опасна и необычна была для него эта работа: охранять друзей от дракона.


Всего лишь несколько дней назад, проснувшись утром, около девяти, он вдруг ощутил себя вольной птицей. Накануне сократили его должность, которая была им так нелюбима, что увольнение он принял с благодарностью. Правда, накоплений у него не было, а в кошельке шуршало лишь несколько бумажек неважного достоинства, но он, наконец, был свободен. Жена ушла от него полтора года назад, встретив вдруг своего одноклассника, к которому питала нежные чувства еще со школы, а Захаров не противился разводу, благо детей они за пять лет совместной жизни не завели. А жена? Ну, была – и нету. И слава Богу!

А теперь сгинула и ненавистная работа.


Да о чем тужить? Квартира, подаренная его родителями на свадьбу, хоть и однокомнатная, но имелась, коммуналка за месяц оплачена, а работа найдется. Захаров работы не боялся. Никакой. Мог пойти и грузчиком, и дворником. Да хоть ассенизатором. И плевать, что скажут соседи. Тем более, что Захаров их почти и не знает. Так, здоровается, увидев в подъезде смутно знакомое лицо, и все. Не волнует! Вот только отдохнет немного, да и найдет себе ярмо. Лишь бы платили прилично. Да ему, Захарову, много и не надо. Не мальчик уже, чтобы по дискотекам шляться, да модно одеваться. Скоро тридцатник уже! Хотелось бы, конечно, хотелось. И по дискотекам хотелось, и по кабакам… Да только «всяк сверчок знай свой шесток», как говорила покойная бабушка. Вот если заработает он много денег, тогда, можно и подумать. А пока – нет! Банку пива вечером – и все! Все удовольствия.


А ближе к обеду позвонил коллега по работе. Теперь уже бывший коллега, конечно. Обрадовался, что застал Захарова дома, да и говорит:

– Захаров, как ты вовремя уволился-то! Ты мне так нужен! Я тебя с утра в конторе ищу. Спасибо, шеф раскололся, сказал, что тебя выперли. И телефон дал. Давай-ка встретимся.

– Зачем?

– Надо, Захаров, надо! И даже очень. Ты ведь когда-то боксом занимался?

– Ну ты вспомнил! Когда это было? Я и кикбоксингом потом занимался. Но уже давно! А что?

– Дело не на миллион, конечно, но сумма тоже неплохая нас поджидает. Хочешь поучаствовать?

– А что делать надо?

– Просто подстраховать. Мало ли что, хотя особых трудностей не предвидится. Но это не телефонный разговор. Я через часок к тебе подъеду, и мы с тобой все обговорим.

Сержик Алабин появился в квартире у Захарова не через час, а через три. Невысокий, щуплый, он никак не тянул на «Сержа», как он любил представляться, поэтому на работе все его звали Сержиком. Но программистом и человеком он был хорошим, несмотря на невзрачную внешность, поэтому его ценили и часто хвалили. Сержик, которому это было, конечно, приятно, немного задирал свой большой нос, но это понятно. Никто не без греха.

Они с Захаровым уселись на кухоньке, и, попивая крепкий горячий чай, Сержик начал свой рассказ:

– Я с тобой, Захаров, буду говорить честно. Ты знаешь, оказывается, за свои двадцать шесть лет я не приобрел друзей. Знакомые есть, а друзей нет. Но, вот получилось так, что мне необходимо кому-то довериться. Стал перебирать всех своих знакомых: нет достойных кандидатов! Кроме, может, Люськи Дорониной, но она девушка, а мне, кроме человеческих качеств, нужны еще и мускулы. Вот я и подумал о тебе. Может быть, мы с тобой и не друзья, но и не враги, и тебе, по-моему, можно доверять. Ты не завистливый, не злой, никого никогда не подводил, и ни на кого не стучал, короче, сквозь положительный герой. Ну, это я так, вообще. А в частности, я, уж извини, навел о тебе справки, и результаты мне понравились.

– Ты что же, досье на меня завел?

– Ну, не досье, это громко сказано, но должен же я знать своего напарника.

– А я?

– Что?

– А я должен?

– Ну, спрашивай!

– Да ну тебя. Говори уж, в чем дело.

– Дело простое. И касается оно моей бабки, которая недавно померла.

– Наследство, что ли привалило? – догадался Захаров.

– Наследство. Только не мне, а моему отцу. А он руками и ногами упирается. Говорит, мол, пусть оно огнем горит, это наследство, а он и пальцем к нему не прикоснется. Ему, мол, душа дороже.

– А в чем дело-то? – загорелся интересом Захаров.

– Ну, тут мистика какая-то. Точно тебе говорю. Я сам-то плохо бабку знал, да и не бабка она мне, а прабабка, но и я только недавно узнал, что она у себя там, в деревне была колдуньей, или ведьмой.

– Круто! Ну? Дальше!

– Так вот, все имущество она оставила отцу, причем все ему одному, и в том числе шкатулку с драгоценностями. Не знаю точно, что там за драгоценности, но отец обмолвился, мол, больших денег стоят. Но главное, что есть условие, по которому можно получить это наследство. А отец эти условия выполнять наотрез отказался. Я его начал уговаривать, а он сказал, чтобы я все себе забирал, если мне не страшно.

– Так что за условие-то? Говори уж!

– Даже и не знаю, как сказать! Поверишь ли? – смутился Сержик.

– Давай, не тяни, рассказывай! Иди уж до конца!

– Короче, надо ночью в полнолуние выкопать определенного покойника на кладбище, снять с его пальца кольцо, покойнику вбить в сердце осиновый кол, а кольцо употребить как ключ к шкатулке. Или сначала вбить, а потом кольцо? Ну, как-то так! Тогда и драгоценности будут наши. В смысле напополам. А без кольца драгоценности будут прокляты, и пойдут владельцу только во вред.

Вот такие инструкции. Странно звучит, но хочешь, верь, хочешь, нет.

Ты уж извини, что я тебя в такое дело втравливаю, но мне больше не к кому обратиться, а один я не справлюсь. Я тоже боюсь.

– Ну, знаешь, и я еще никогда могилы не разрывал. Ты, может, все это придумал? Приколоться решил?

– Если бы! Конечно, звучит все это полным бредом, но ты бы видел моего отца! Вот он натурально в шоке. Отфутболил меня вместе с завещанием, и пошел напиваться. Со страху.

– Так завещание у тебя?

– Ну да, вот в бумажнике лежит.

– Ну-ка, дай посмотреть.

– Ты мне, Захаров, сначала скажи, ты со мной? Ты мне веришь?

– Да с тобой, с тобой, конечно! Я тоже, как и ты, р-романтик! Неисправимый, кстати.

– Тогда на, читай!


Сержик достал из заднего кармана брюк небольшой потертый бумажник, и вынул сложенный в несколько раз лист бумаги. Захаров нетерпеливо забрал документ себе, и, развернув, углубился в чтение. Несколько раз он прерывался, возвращался к началу, гадливо морщился, а под конец даже понюхал бумагу как заправский сыщик.

Сержик все это время попивал чаек, поглядывая на Захарова. Потом скорчил значительную мину и сказал:

– Шанель номер пять!

Захаров хмыкнул, и протянул завещание Сержику:

– На, спрячь. А что, она правда колдуньей была?

– Откуда я знаю? Я ее никогда и не видел.

– А на похоронах?

– Я не поехал. Отец ездил.

– Ну, понятно. Далеко ездил?

– В Тульскую область. Тут недалеко.

– Похоронили?

– Похоронили, конечно. Правда, не отпевали, она не велела. Да и помощница ее тоже была против.

– Что за помощница?

– Да бабка какая-то. На похоронах-то только она, да отец были. Ну, еще четверо мужиков. И все.

– Понятно! Ну и что дальше? Какой план действий? Что- нибудь наметил?

– Да я еще и не составлял никакого плана. Я думал, с тобой.

– Логично! «Чего один не сделает, сделаем вместе». Ну, давай, рассказывай, куда ехать, на чем, когда? Ты, кстати, не забыл, что тебе завтра на работу? Что делать будешь?

– Заявление на отпуск напишу. А если не дадут, на увольнение.

– Ну, хорошо! Дальше. На чем поедем?

– На поезде.

– Прямо в деревню?

– Нет, до Тулы, а там еще километров тридцать.

– Ну, давай, разрабатывай маршрут. Когда у нас полнолуние?

– Щас посмотрю в инете. У тебя где комп?

– Да у меня его сроду не было.

– Вот черт. Ну ладно, дома посмотрю. Короче, тогда я пошел. Маршрут составлять, время подбирать. Ну и всякое такое.

– И деньги.

– Какие деньги?

– А ты что, зайцем в Тулу поедешь? На экспедицию нужны средства. И с запасом. А у меня как в поговорке: «в одном кармане вошь на аркане, в другом блоха на цепи». Так что думай, родной!

– Ладно, что- нибудь придумаем. Пока!

С тем Сержик и отбыл.

Глава вторая

Хорошо выспавшись, часов в одиннадцать утра Захаров решил побаловать себя завтраком. Благо холодильник не успел еще опустеть. Достал хлеб, масло, сыр, и поставил на огонь чайник. Поразмыслив, затеял яичницу. Порезал кусочек бекона, и только собрался бросить его на раскаленную сковородку, как раздался звонок. Он радушно отворил дверь, и увидел Сержика в компании такой симпатичной девушки, что чуть не потерял дар речи. Чуть выше Сержика, с отличной фигурой, затянутой в джинсу, с волнистыми каштановыми волосами, стянутыми на затылке в хвост, и с решительным выражением прекрасных карих глаз под соболиными бровями.

– Проходите, – промямлил Захаров, засмущавшись, – что-то вы рано.

– Кой черт рано, Захаров! – воскликнул бодрый Сержик, – время к обеду.

– А я только завтракать собрался. Будете?

– Давай, ты завтракать будешь, а мы пообедаем. Знакомься, это Люська. Она теперь будет в нашей команде. Ты уж извини, но по-другому никак было нельзя. Я ей все рассказал, и она впечатлилась.

Захаров застенчиво взглянул исподлобья, протянул Люське руку, и буркнул: – Антон.

– Люсьена, но все зовут меня Люськой – обворожительно улыбнулась ему девушка, и он внезапно почувствовал, что эта девушка и есть та самая его вторая половинка, про которую говорят, что ее обязательно нужно найти.

Почувствовав запах перекаленной сковородки, Захаров, извинившись, бодро рванул на кухню, оставив молодых людей раздеваться и разуваться. Когда они вошли на кухню, десяток яиц уже шкворчал на сковородке, а целая куча бутербродов была увенчана полосками сыра. Подоспел и чайник, так что завтрако-обед получился на славу.


Наконец Сержик оторвался от кружки с чаем, и, отдуваясь, торжественно объявил:

– Дело в шляпе! У Люськи есть машина!

Захаров сразу представил себе ярко-красный «Матиз», подходящий для такой роскошной девицы, и поморщился. Сержик между тем продолжал:

– Полнолуние – послезавтра. Лопаты есть, ключи от бабкиного дома есть. У Люськи есть немного денег. Рассчитаемся с ней позже. Ты не против? – спросил он у Захарова.

– Да нет, не против. Только – за! Люся для нас просто находка.

– Это ты ее просто плохо знаешь, – засмеялся Сержик.

– Что у тебя с работой? – спросил Захаров. – Уволился?

– Нет, к моему удивлению шеф дал две недели в счет отпуска. Видно, не хочет со мной расставаться.

– Ну конечно, ты программист, а меня, охранника, вышвырнул не глядя. Вообще-то я не в претензии. Обрыдло каждый день цепного пса изображать.

– Ну и ладно, – сказал Сержик, – Люська у нас пока вообще вольная орлица в поисках работы, так что готовимся к выезду. Люська, на тебе припасы.

– Какие припасы? – спросила Люська. – Список давай.

– Да какой список? Купи чего-нибудь пожрать на троих дня на два, да и все.

– Ладно. Когда выезжаем?

– Давайте завтра с утра, часов в десять. Чтобы заранее все обсмотреть и подготовиться.


На том и порешили.


На следующий день Захаров встал пораньше, размялся, и стал собираться в дорогу. Достал смену белья, чистые носки, свитер и штык-нож от винтовки Манлихера, подаренный ему одним приятелем – «черным копателем». Вернее, это был окопный вариант штыка в металлических ножнах – кинжал. Выглядел он очень внушительно, что добавляло его владельцу уверенности в себе.

Далее последовал хороший аккумуляторный фонарь, заряженный «под завязку», складной швейцарский нож со множеством функций, солдатская фляжка, заполненная чистым спиртом, и пара банок тушенки. Завершил дорожный набор хороший электрошокер, такой же, как выдавался ему на постылой работе. Немного подумав, Захаров достал с антресолей почти новые юфтевые сапоги офицерского образца. Сапоги чуть ссохлись, но под действием свиного жира и обувного крема приняли первоначальный вид. Следуя логике, Захаров пошарил на бельевых полках и нашел прекрасный кусок байки, который чудесным образом превратился в две портянки. Ничего, что они были розового цвета, зато в них можно было смело пускаться в дальний путь.


Наконец сотовый запел «Комбат, батяня, батяня, комбат», и Сержик предложил ему спускаться. Мол, карета подана. Захаров не спеша оделся, поправил криво висевшее зеркало в прихожей, и внимательно посмотрел на себя. В зеркале хмурился рослый, коротко стриженный, лопоухий молодой человек с трехдневной щетиной на широком лице. Его голубые глаза внимательно вглядывались в Захарова, словно запоминая его таким, как сейчас.


Вздохнув на прощанье, Захаров надел шапку, куртку, подхватил дорожную сумку, и, громко топая сапогами, отправился за приключениями.


На улице был месяц март, вроде бы и весенний, но до настоящей весны в Москве было еще далеко, судя по всему. Снег на обочинах лежал плотными грязными кучами, и не собирался таять. Солнце скрылось за плотными облаками свинцового цвета, легкий ветерок мел по дороге поземку.


Никакого красного «Матиза» поблизости не было, а вместо него у подъезда стояла темно-синяя трехдверная «Нива» с работающим мотором. Захаров было замешкался, но тут отворилась водительская дверь, и Люська, сидевшая за рулем, крикнула ему:

– Давай, Антон, шевелись! А то у меня бензина мало.

Захаров оббежал «Ниву», и открыл дверцу, из которой выпал задремавший Сержик. Подхватив его, и сунув на заднее сиденье, Захаров втиснул туда же свою сумку, и, устроившись на переднем сиденье, захлопнул лязгнувшую дверцу.

– Осторожней, ты, – заворчала на него Люська, – не на тракторе.

Она лихо тронулась с места, и «Нива», грохоча своими членами, резво рванулась вперед. В машине было тепло, правда, из печки пованивало вениками, но это скоро прошло. Сержик на заднем сиденье опять задремал, а Захаров, почуяв тепло, с довольным видом расстегнулся и снял шапку.

– Куда едем? – спросил он у Люськи, ловко крутящей баранку.

– Сейчас на заправку заедем, а потом на Варшавское шоссе, и прямо в Тулу. А там еще раз сориентируемся. Мимо Тулы не проедем.

Захаров согласно кивнул головой, и прикрыл глаза. Правда, задремать ему не удалось. Люська оказалась экстремальным водителем, склонным к нарушению правил, поэтому процесс вождения сопровождался вскриками, руганью и яростными жестами непутевым водителям, не желавшим уступить ее «Ниве» дорогу. Захаров, ничего не понимавший в вождении, инстинктивно вжимался в сиденье, когда стремительно летящая по скользкому асфальту «Нива» обгоняла сразу несколько автомобилей, осторожно плетущихся по своим делам. В общем, через несколько минут он уже пожалел, что сел на переднее сиденье. На заднем он, в случае чего, был бы значительно целее.

– Люсь, не гони так, – несмело попросил он, – мы же никуда не торопимся.

– Отвали, не мешай! Я тут хозяйка. Как захочу, так и поедем. Понял? – с остервенением прорычала Люська.

– Да понял я, понял. Только осторожнее, пожалуйста.

Люська презрительно фыркнула и ничего не ответила.


Заправившись, Люська решительно вырулила на «Варшавку», держа курс на Тулу. Вопреки опасениям Захарова, «боевая подруга» держала руль уверенными руками, и не собиралась попадать в аварии. Они проскочили через МКАД и влились в компанию автомобилей, спешащих на юг. Присмотревшись к их номерам, Захаров удивился обилию москвичей и жителей Подмосковья, но подумав, решил, что это закономерный результат экспансии столицы в областные центры. Наверняка в Туле имеют недвижимость, ведут свой бизнес тысячи москвичей, а руководство области плотно повязано с властями столицы.


Успокоившись, и прикрыв глаза, под завывания Григория Лепса из магнитолы, Захаров задремал, и проснулся уже за Серпуховым, за Окой. Проснулся, чтобы в скором времени снова задремать, потому что заснеженные деревья и кусты не вызывали в нем желания бодрствовать, наблюдая красоты природы. Сержик на заднем сиденье тоже «давил на массу». Только Люська, уморительно гримасничая, ворчала что-то себе под нос, сосредоточенно глядя вперед.


Наконец проснулся Сержик, вжикнул молнией Захаровой сумки, и, покопавшись там, достал штык-нож, вынул его из ножен, и восхищенно вскрикнул:

– Ух, – ты-ы! Вот это кинжал!

Проснувшийся Захаров недовольно обернулся назад, и хриплым со сна голосом сказал:

– Положи на место! Чего ты шаришь по чужим вещам?

– Да ладно тебе! Я только посмотреть. А тебе зачем такой?

– В зубах после еды ковырять. А ты что, ничего с собой не взял?

– Как же не взял? Взял. Ноутбук.

– Да уж грозное оружие! Люсь, а у тебя?

– У меня газовик. Револьвер. Я без него никуда. Я девушка слабая, беззащитная, меня каждый обидеть может.

В разговор вступил Сержик:

– Кто тебя обидит, трех дней не проживет. Ты, Захаров ее не слушай, она у нас девушка боевая, задержание преступника имеет.

– Это как?

– Да какой-то чудак сумочку у нее вырвал, и попытался убежать. Так она сняла туфли, его догнала, и так ему по тыкве туфлями надавала, что его прямиком в реанимацию увезли.

– Да-а, круто! Молодец, Люсь!

– Ладно вам, – отмахнулась Люська, – просто так получилось. В туфлях я его не догнала бы, да и не задержала. Так что просто стечение обстоятельств. Бог вразумил разуться. Да и треснула я его всего пару раз. Просто у него котелок слабый оказался.


Наконец, проехав очередную развязку, они увидели впереди город. Люська свернула на обочину, и затормозила.

– Ну что, Сержик, будь нашим навигатором, а то я все никак не сподоблюсь прибор приобрести. Куда едем дальше?

Глава третья

Сержик неловко заворочался, доставая ноутбук, раскрыл его, и стал рассматривать осветившийся экран.

– Хе-х! Мы поворот-то проехали. Надо возвращаться.

– Намного пролетели?

– Да нет, километров на двадцать. Помнишь, Т-образный перекресток со светофором проезжали? Так вот на нем надо было не налево, а направо поворачивать. Давай, разворачивайся.

Люська послушно сделала разворот под носом отчаянно сигналящей «Ауди», и «вдарила по газам». «Нива» басовито рыкнула, и помчалась вперед. Оскорбленная в лучших чувствах «Ауди» еще немного помигала фарами, и угомонилась. Догонять наглую девку по такой дороге – себе дороже.


Между тем погода стала отличаться от московской. Выглянуло уже совсем весеннее Солнце, асфальт становился мокрым и опасным. Но пригревающее сквозь стекла светило незаметно подняло настроение даже Люське, которая, крутя баранку начала подпевать Ваенге: «…снова стою одна, снова курю, мама, снова…».

Минут через двадцать они пролетели тот самый перекресток и двинулись дальше. Наконец Сержик замычал что-то нечленораздельное, замахал руками, и исторгнул из себя вопль:

– Направо поворачивай!

– А чего орешь-то? – лениво спросила Люська.

– Да чуть опять не проехали.

«Нива» свернула на проселочную дорогу всю в ледяных скользких наростах и глубоких ямах. Темп езды сразу заметно спал, а Люська напряженно вглядывалась в простиравшийся перед ними путь. Автомобиль раскачивался как лодка на волнах, но иного пути не было. Наконец дорога пошла под гору, ям стало поменьше, и Люська сразу прибавила скорость. Загудев мостами, «Нива» понеслась с холма, не затормозив, перевалила через железнодорожный переезд, и, наконец, пронеслась по мостику через небольшую речушку под названием «Упа», как было объявлено на столбе с табличкой, вкопанном на обочине. Дальше дороги не стало совсем, она только угадывалась по расположению придорожных кустов, оправдывая мнение, что в России нет дорог, одни направления.

До сей поры молчавший Сержик встрепенулся, и торопливо воскликнул:

– Сейчас налево поворот должен быть. К Галанихе.

– К кому?

– Да не к кому, а к чему. Деревня так называется.

– Где ж там поворот? Никакого поворота не вижу, – сказала Люська.

– На карте есть. Смотри внимательнее.

– Вижу, – перебил их Захаров, – вон там, прогалина между кустов.

Люська пожала плечами, и «Нива» вломилась в узкую прогалину. За ней простиралось чистое поле, на дальнем краю которого виднелось несколько домиков, и, вроде бы, из трубы одного из них шел дым.

– Вон она, Галаниха! – победно воскликнул Сержик. – Карта правильная!

– И как к ней ехать, – ехидно спросила Люська. – Конечно, у меня «Нива», но не трактор же!

Захаров, не застегнувшись, только нахлобучив на голову шапку, вышел из машины, и стал осматривать нетронутый снег в поисках дороги. Наконец он потопал сапогом вблизи кустов, и, возвратившись в салон, сказал:

– Давай, Люся, вдоль кустов. Там вроде когда-то дорога проходила. Да и по логике, через поле редко ездят. Так что – в объезд.

– Ага, – ответила Люська, – «Нормальные герои всегда идут в обход»? Ладно!


Повинуясь умелым рукам Люськи, «Нива» повернула направо, и медленно двинулась вдоль шеренги ивовых кустов, припорошенных снегом. Колеса держали машину хорошо, поэтому Люська прибавила скорость. Домики стали заметно приближаться. Жадно разглядывая деревню, Сержик заметил:

– Заброшенная какая-то. И поле непаханое. Видишь, как бурьяном заросло? Да и березки кое-где уже подрастают. Эх, родина наша, Рассея, никому ты не нужна. Наполовину брошена, наполовину разворована.


Подъехав к деревне ближе, стало ясно, что Сержик был прав. От всей деревни домов в двадцать, целых осталось не более пяти. Остальные лишились кто крыши, кто пристройки, кто забора, и все, без исключения, окон. Раззявив немые рты настежь распахнутых дверей, деревня молила о помощи, но помощи ей ждать было неоткуда. Этой деревне было суждено умереть.


– Ну, Сержик, и где хоромы твоей прабабки? – стараясь бодриться при виде столь печального зрелища, воскликнул Захаров.

– Щас посмотрим.

Сержик опять полез куда-то за сиденье, зашелестел бумагой, и уверенно сказал:

– Крайний дом к лесу по левой стороне.

Действительно, за деревней начинался лес. Как и деревня, он производил гнетущее впечатление. Когда команда подъехала к крайнему дому, стало видно, что опушка леса завалена упавшими деревьями, заросла низким кустарником, и производит впечатление непроходимых дебрей.


Крайний дом по левой стороне выглядел жилым. По крайней мере, он был цел, с окнами, закрытыми ставнями, с аккуратным заборчиком вокруг палисада, большими воротами и красной железной крышей.

Нива подъехала вплотную к воротам, и мужчины непроизвольно вздрогнули, когда Люська нажала на сигнал.

– Ты что, чокнулась? Там же нет никого! – заворчал на нее Сержик.

– Да я нечаянно, – покаянно ответила Люська.


Выйдя из машины, друзья через небольшую калитку в палисаднике прошли к высокому крыльцу, построенному из широких и толстых плах. Понятно было, что делалось все это на века. Сержик вынул из кармана связку обычных современных ключей, и немного посопев над скважиной замка, открыл высокую дверь.

– Люсь, давай я сейчас ворота изнутри открою, а ты машину во двор загонишь.

Он прошел по коридорчику вперед, где виднелась еще одна дверь, выходящая во двор, а Люська вернулась в машину, и когда Захаров уже закрыл за собою дверь, войдя в дом, он смутно услышал гул заезжающего во двор автомобиля.


Перешагнув порог, Захаров окунулся в темноту. Лишь слабые лучики света пробивались сквозь закрытые ставни, но они были не в силах разогнать мрак, царивший в доме. Пахло ладаном, корицей, и чуть- чуть прополисом. Захаров пошарил рукой по стене справа, а потом слева, и, наконец, отыскал выключатель. Почти одновременно со вспышкой света под потолком, за окном раздался скрип, и ставни начали открываться, а за оконным стеклом показалось улыбающееся лицо Сержика. Захаров махнул ему рукой, и огляделся.

Обстановка для деревенского жилища выглядела довольно богато. Неполированная «стенка» белого дерева, большой овальный стол с вычурными стульями, широкий диван обитый дорогим гобеленом, и два вместительных кресла такой же обивки. На полках стенки книги в тисненых переплетах, странные маски, явно ручной работы, пыльные хрустальные вазы. Обилие разномастных фарфоровых фигурок. Без системы, без коллекций. Видно, собирались просто для души. Тут были и собачки, и ангелочки, и слоники, да чего только не было!


Подивившись увлечению колдуньи, Захаров пересек комнату, и открыл другую дверь. Судя по всему, это была спальня, и, по совместительству, рабочий кабинет. В углу стояла односпальная кровать, застеленная темно-красным ковром, и с небрежно брошенной большой подушкой, широкий комод с резьбой, и круглый стол, на котором расположились три предмета, выдававшие занятия хозяйки. Это были: стопка игральных карт, большой прозрачный шар, и человеческий череп с отпиленной верхушкой. Череп скорее всего был старинным, так как на полоске серебра, которым был отделан край черепной кости, явно чернела благородная патина. Весь этот антураж словно вышел из старинного фильма «Рукопись, найденная в Сарагосе». Захаров положил руку на стеклянный шар, но тут же убрал ее: ему показалось, что в глубине стекла промелькнула какая-то зубастая тень.

Скрип открывшейся двери заставил его вздрогнуть, но это была просто Люська, которая так же, как и Захаров, осматривала дом.

– Как тут интересно-о! – протянула она. – И не подумаешь, что деревня. Я была у своих в деревне, так там печка, сажа, да грязь. Потом никак не отмоешься.

– Не знаю, – сказал Захаров, – у меня никого в деревне нет. Я был на срочной в деревнях, но таких домов тоже не видел. Пойдем, где-то тут должна быть печь. Надо затапливать, а то замерзнем.

– Так Сержик уже затапливает. Печка в кухне. Там котел, который весь дом по трубам обогревает. Пойдем-ка лучше в машину за сумками. Кушать хочется. Мы сегодня без обеда, а уж скоро стемнеет.


Они снова вышли в коридорчик, который привел их к кухонной двери. Войдя внутрь, Захаров опять удивился. Странно было видеть здесь, в заброшенной деревне, такую чистоту и белизну. Кухня соседствовала со столовой, и большой белый стол, покрытый белой же вязаной скатертью, такого же цвета венские стулья, поражали какой-то инородностью, были неуместны здесь. «Странная же была эта прабабка», – подумал Захаров.

Сержик сноровисто подбрасывал полешки в небольшой чугунный отопительный котел, в котором уже гудело пламя. Истопник был нахмурен и озабочен.

– Вы знаете, а котел-то теплый был, заявил он. Кто-то за домом присматривает. Наверное, та, бабкина помощница.

– Наверное, – без интереса откликнулся Захаров.

– Ну что встали, когда жрать-то будем? – сердито воскликнул Сержик, – Давайте уже, несите!

Захаров с Люськой повернулись, и уже открыли дверь, когда с улицы кто-то несмело постучал.

Глава четвертая

Молодые люди замерли, переглянулись, и, наконец, Захаров произнес:

– Я пойду, открою.

– Все пойдем, – возразила Люська, – а то я боюсь.

Никто не возразил, и троица двинулась к входной двери. Захаров нажал на ручку, дверь отворилась, и они увидели в палисаднике, на полпути к калитке, невысокого человечка в темной куртке, валенках, и кроличьей шапке. Солнце садилось в лес за его спиной, поэтому лица незнакомца никто не увидел.

– Вы кто такие? – спросил человечек низким голосом. – Вы зачем здесь? Вы что, не знаете куда попали?

– Знаем, – ответил Сержик, – это прабабушки моей дом. Имею право!

– Так ты Алабин, что ли?

– Да, Алабин. А вы кто?

– Это неважно. Только оставаться вам здесь опасно. Местные боятся к дому приближаться. Я, и то боюсь. Уезжали бы вы отсюда поскорее. Зло здесь, зло!

– Да мы только переночуем, отдохнем и уедем, – ответил Сержик. – Вроде все тихо.

– Да? Тихо? Точно тихо? – Он помолчал, задумчиво покивал головой, и снова взглянул на непрошеных гостей. – Ну, если ты Алабин! Тогда смотрите сами. Я вас предупредил. Если что, бегите ко мне. Я тут недалеко живу. Дом с большой сосной. Спросите деда Анатолия. И вот еще что, – дед Анатолий порылся в карманах. – Вы крещеные?

– Сержик оглядел друзей, и, получив утвердительный кивок, ответил:

– Да, все.

– А кресты у всех есть?

Люська сказала:

– У меня нет. Я его не ношу.

– Тогда вот, – сказал человечек, – я кладу здесь крест, надень его на себя обязательно.

Он наклонился, и что-то положил в снег у тропинки. Люська сорвалась с крыльца, чтобы взять подарок, но дед Анатолий вдруг резко подался назад к калитке, и встревожено закричал:

– Назад! Стой, где стоишь!

И перекрестил Люську.

Испуганная Люська осталась стоять у подножия крыльца, а дед, постоянно оглядываясь, словно ожидая нападения сзади, протопал за калитку, аккуратно прикрыл ее, и, прощально взмахнув рукой, пошел в деревню.


Сбившаяся в кучку троица смотрела ему вслед, пока тот не пропал за углом. Наконец, Люська, осторожно ступая, прошла по тропинке, и подняла серебряный крестик на тонком черном шнурке. Осмотрев его, она сунула подарок в карман, и вернулась к крыльцу. Подняв лицо к мужчинам, стоящим на крыльце, она хриплым от волнения голосом спросила:

– Ну что, уезжаем?

Захаров открыл было рот, но посмотрел на Сержика, и промолчал. Наследник колдуньи понурился, повертел головой, словно разминая шейные мускулы, потом резко выпрямился, и твердо произнес:

– Не дождутся! Не за тем мы сюда ехали! Лично я остаюсь! Вы со мной?

– Я – с тобой! Мне терять нечего, – сказал Захаров, – я остаюсь!

Они оба вопросительно смотрели на девушку, пока та не стала переминаться с ноги на ногу, и не воскликнула:

– А-а! Пропадай моя пустая голова! Я с вами!

Все оживились, и гурьбой ввалились в коридорчик, захлопнув за собой дверь. Пока Сержик показывал Люське расположение «удобств» во дворе, Захаров вытащил из «Нивы» все имущество, и, тяжело нагруженный, вернулся в уже нагретую кухню. Вернулась раскрасневшаяся Люська, и стала готовить ужин. На маленькой газовой плите, стоявшей за котлом, вскипятила чайник, заварила крепкий чай, нарезала хлеба и колбасы. Для изголодавшейся троицы этого было достаточно. Они устроились за белоснежным столом на белоснежных стульях, строго предупрежденные Люськой, что она убьет любого, испачкавшего скатерть. Сержик раскрыл ноутбук, но интернет здесь не работал, поэтому немного «поюзав», он закрыл компьютер, и присоединился к беседе Захарова с Люськой.

Люська вспоминала свои детские поездки в деревню в Калининской, а теперь Тверской области. Вспоминалось, конечно, только хорошее, как у всех хороших людей. Грибы-ягоды, озеро, бабушкина корова, и соседский конь. Травы до пояса, горячее солнце, и вечерний чай на веранде.

А Захаров, слушая Люську, вспоминал, но не вслух, лето 2001 года, и чеченское село Алхан-кала, где ему довелось поучаствовать в уничтожении банды Арби Бараева. И его воспоминания совсем не походили на воспоминания Люськи. Не было там ни грибов, ни ягод, а только автоматная трескотня, взрывы гранат, да свист пуль над головой. Но рассказывать об этом Захаров не хотел, как не любил и вспоминать об этой войне. Слава Богу, он вышел из нее без единой царапины, а вот многим его друзьям не повезло.


Сержик включился в воспоминания, и рассказал, что был в этом доме только однажды, в пятилетнем возрасте, и совершенно ничего не помнит. Фотографии прабабки у отца не было, да она и не фотографировалась никогда, кажется. Жила она одна, а по хозяйству ей помогала какая-то женщина, живущая по соседству. Отец сказал, что на похороны она пришла, побыла недолго, отдала ключи от дома, и пропала. Больше отец ее не видел. Схоронили прабабку не отпевая, в могиле, выкопанной трактором «Беларусь» в мерзлой почве. Поэтому старушку закопали без долгих речей, да и речи говорить было некому: бабкина помощница, трое любопытных жителей деревни, да представитель местной администрации, встревоженный неясными слухами. Поминки отец делать в деревне не стал, просто дома, уже расслабившись, выпил бутылку водки, и моментально заснул сидя на диване. Вот и все похороны.

– Так она, значит, не упокоенная лежит? – блеснула знаниями Люська, – это нехорошо!

– Да уж, я тоже слышал, что это плохо, – согласился с ней Сержик. – Но что ж поделаешь. Боялись ее при жизни, боятся и после смерти. Видали, как мужичонка стреканул? Как черт от ладана. Правда, в данном случае с точностью до наоборот. Как праведник от черта.

– Давай не нагнетай! А то я и так уже дрожу! – заявила Люська.

– Что делать будем? Спать – рано, может, в картишки перекинемся? Я видел у бабки на столе, – сказал Сержик.

– Давайте, а то и правда, рано еще, – поддержал его Захаров.

Сержик на правах хозяина сходил в спальню, и принес оттуда колоду карт. Но что это были за карты! На всех рубашках были изображены скелеты в богатых одеяниях, в глазных отверстиях горел дьявольский огонь, а сами изображения были нарисованы так искусно, что скелеты, казалось, движутся, следят впадинами глаз за игроком, источая ненависть и страх.

– Нет, я не буду в такие карты играть, – со страхом сказала Люська. – Вот еще не хватало! Еще ночью приснятся!

С молчаливого одобрения Захарова Сержик сложил колоду и отнес назад в спальню.

Вернулся он очень быстро, с испуганным выражением лица, которое тщетно пытался скрыть.

Конец ознакомительного фрагмента.