Обвиняю всех, или почему не родился новый Спартак
VII съезд КПРФ сенсаций не родил: на пост генсека был вновь переизбран Зюганов. Партноменклатура в очередной раз одержала над партией победу. Пиррову. Ибо победа Зюганова – это демонстрация превосходства над партией партчиновничества, бюрократического начала, духовной немощи. Демонстрация потери партией контроля над своим руководством:
– умолчание в Думе о преступной «урановой сделке» правительства Черномырдина с США;
– позорный сговор с правыми силами в Думе по отстранению генерала-патриота Рохлина с поста руководителя Комитета по обороне в мае 1998 года, после чего через месяц того застрелили;
– умолчание в Думе о расстреле выборгских рабочих в октябре 1999 года и т. д.
А ведь «Союз коммунистов» с первого дня своего рождения в середине XIX века полагал себя как союз революционеров – ниспровергателей буржуазных устоев, но никак не защитников их.
Полугодовая дискуссия на страницах «Экономической газеты» раскрыла подлинный облик «коммуниста-революционера» Зюганова. Идейную беспринципность этой «гвардии» лучше всяких комментариев характеризует голосование в Думе по бюджету на 2001 год. Этот очередной дырявый бюджет правым большинством Думы был одобрен. Зюганов и К° голосовали против. Но вот в годы своего «думского господства» зюгановцы всегда одобряли все бюджеты, еще более дырявые в сравнении с бюджетом на 2001 год. И это одобрение оправдывали «заботой» о своевременности выплат зарплат, пенсий и т. д. Напрашивается вопрос: «А что, с 2001 года заботиться о своевременности выплат зарплат и пенсий КПРФ уже не думает? Пусть правые о них заботятся?» Мотив такого поведения думских коммунистов незамысловат: в сегодняшней Думе они в меньшинстве, и теперь можно позволить «игру в оппозицию» – от их голосов мало что зависит. Голосуя против бюджета, можно заработать еще и очки среди политически неразвитой части электората: и гнева государева не навлечешь, и политический капиталец наживешь. Голосовать же до конца против бюджета в годы своего «думского засилья» было опасно: царь Борис мог вмиг разогнать думских инсургентов, выкинув их с насиженных теплых мест. Поэтому уж лучше было поступиться партийной и гражданской принципиальностью, чем навлечь на себя царский гнев и оказаться «на морозе» среди столь «любимого» электората.
Можно ли было ожидать другого исхода от людей, прошедших многолетнюю стажировку в аппарате под началом предателей Горбачева и Яковлева? Ведь все они – Лигачев, Н. И. Рыжков, Лукьянов, Зюганов, Селезнев и пр. – составляли ближайшее окружение партийных иуд, годами пропитываясь ядом лицемерия, аппаратных интриг, ядом имитации служения интересам народа и государства. И когда пробил час испытаний, час проявления личного мужества, личной отваги – этих бойцовских качеств, элементарных для подлинных государственных мужей, – их попросту не оказалось. Миру явился синклит мятущихся, растерянных людей, начисто лишенных мужества и воли.
А ведь достаточно было одного четкого, решительного приказа: «Банду Ельцина разогнать, главарей арестовать!» – и Держава была бы спасена. Но некому было отдать такой приказ.
Любому члену партии легче было закрыть собой амбразуру дзота, чем выступить с принципиальной критикой партначальника ранга секретаря райкома, горкома, обкома, не говоря уж о генсеке. С критикой в партии было покончено еще на X съезде в 1921 году принятием резолюции «О единстве партии», после чего критика в рядах ее и в обществе резко пошла на убыль, пока вообще не исчезла после сталинских чисток. Правдоискателей ожидало чистилище парткомиссии, а особо упертых – изгнание из рядов с последующим подключением психотерапевтов или «специалистов по общению» типа путиных или черкасовых. Вот и выпестовали равнодушную к общественным интересам армию лицемеров с партбилетами; на словах – борцов за коммунизм, а в уме – обыкновеннейших корыстолюбцев, пришедших в партию за квартирами, должностями, званиями и т. п. Только поэтому эта армия корыстолюбцев не предприняла ни малейших усилий ни против разрушительной политики Горбачева до августа 1991 года, ни в августе против клана Ельцина. Бойцов за личное счастье он вполне устраивал, новый Спартак среди рабов еще не родился…
Казалось бы, КПРФ должны были создать люди, на дух не приемлющие гражданскую импотентность бывших членов КПСС, люди, которые на печальном опыте ее должны были проникнуться глубочайшим чувством личной ответственности за судьбу вновь образованной политической организации, за поведение ее лидеров, за адекватность лозунгов и практических шагов всех членов партии – снизу доверху. КПРФ должна была стать партией подлинных бойцов за интересы трудящихся масс, действительно стать умом, честью и совестью трудового народа, ведущей бескомпромиссную борьбу с воровским режимом. Только открытая и решительная борьба с антинародным режимом могла бы воодушевить обобранный трудовой люд на постоянную политическую и материальную поддержку своего политического авангарда, поддерживать обоюдную надежду на неизбежную победу над своими притеснителями.
Разумеется, бескомпромиссная борьба партии с врагами Родины вызвала бы град всевозможных ударов со стороны криминальной власти. Но, объединяясь в политическую партию (не партию пива!), ставящую цель перехвата власти, ее члены, думаю, не строили иллюзий быть засыпанными своими противниками пряниками. И чем больше ударов сыпалось бы на партию, тем большими любовью и уважением пользовалась бы она среди трудящихся, которые бы воочию убеждались: страдают физически и морально не только они, но и партия, отстаивающая их интересы. Совместно переживаемые страдания сплачивают, единят. И это был бы не тот мнимый синтез «Народ и партия – едины!» времен господства КПСС, а единение, рожденное совместной борьбой. Тогда и люди сами искали бы встречи с партией, что они не одиноки, их услышат и поймут. Это подлинное единение партии и народа бодрило бы и тех, и других, умножая общее мужество и веру в победу. К сожалению, такого единения не состоялось. Прорвавшись в Думу, партийное руководство основной упор в своей деятельности сделало на «парламентскую вермишель», на расширение своего присутствия в парламенте. Вне его работа была в основном сведена к борьбе за голоса избирателей во время предвыборных кампаний.
Как реагировала на это грехопадение партия? Вместо естественной реакции возмущения, высказывания решительного недоверия своим лидерам, согласившимся из рук разрушителя Отечества даже принять орден (Селезнев, 1997 год), попытки замены их на более принципиальных борцов с антинародным режимом партия заняла позицию молчаливого согласия. Не осмелившись дать принципиальную оценку своему партавангарду, партия сама стала нравственно опускаться. Что сдерживало рядовую партийную массу от выдвижения ею требований партийному руководству сменить тактику соглашательства на тактику боевой наступательной борьбы с преступным режимом, не останавливаясь даже перед роспуском Думы?
Обычным контраргументом Зюганова на обвинения по адресу его «ватных» ударов по кремлевской физиономии являются рассуждения типа: «Если бы мы заняли неуступчивую позицию в Думе по отношению к правительству, Ельцин бы разогнал Думу и за период отсутствия наиздавал бы указов, на основании которых Россию разворовали бы, армию добили…» и т. п. И этот флер разносился его трубадурами по всей России. Но идеологи соглашательства замалчивают тот факт, что сидение коммунистов в Думе (1994–1999 годы) не помешало Ельцину и К° грабить природные богатства России, разрушать экономику, выводить по 20–30 миллиардов долларов ежегодно за границу, раздевать и разоружать армию и флот (трагедия подлодки «Курск», пожар Останкинской телебашни – как следствие этого грабежа), рушить социалку и т. д. А принятием закона «О разделе продукции» коммунисты еще и сами способствовали разграблению народных богатств.
Комфракция всегда избегала лобового столкновения с режимом, годами сея среди трудящихся масс чувства смятения, недоумения, неуверенности и безысходности. Вечное отступление деморализует армию, и фракция своей многолетней соглашательской деятельностью достигла немалых успехов в ослаблении морального духа трудящихся. Поэтому она и вхожа в кремлевские кабинеты, ибо там знают, что комфракция – «революционер» предсказуемый, ответственный… перед властью, выбирает только «подушечные» протесты, хотя иногда и разражается площадной бранью; но это не страшно, правилами Большой Игры допускается. В наиболее масштабном классовом столкновении после 1993 года – «рельсовой войне» 1998 года – КПРФ практически не участвовала, самоустранилась, что в громадной степени ослабило натиск трудовых коллективов на режим, а ведь какая была реальная возможность на базе комфракции создать штаб по координации всех протестных действий в накаленной ненавистью к режиму стране. Но благодаря трусливой позиции лидеров «не раскачивать лодку» партия в целом существенной помощи бастующим рабочим не оказала. И эту позицию партии в целом необходимо объективно охарактеризовать как негласную унию с режимом. Миллионы людей видят хватательный инстинкт новоявленных «народолюбцев» (обросли бесплатными московскими квартирами, министерскими пенсиями, депутатскими привилегиями и т. д.) и потому не делают принципиального различия между коммунистами и прочим правым думским сбродом. «За кого голосовать? Они все там гребут под себя!» – вопиет обыватель и голосует ногами. Выборы любого уровня вызывают у людей уже рвотный рефлекс, настолько депутатами любых партий они опошлены. 35–40 % избирателей не участвуют даже в парламентских и президентских кампаниях. Про местные (внутриобластные) и говорить стыдно: максимум 20–40 %. Таковы плоды соглашательской деятельности думской компартии.
Могут спросить: «А почему же все-таки миллионы людей голосуют за Зюганова и КПРФ?» Потому, во-первых, что свежа еще память у людей о жизни при власти коммунистов, при которых последние 20–25 лет жилось относительно сносно, существовали определенные немалые социальные гарантии, которых нет сегодня; не было разгула преступности и т. д. Во-вторых, для многих другие политические лидеры и партии еще хуже. Зюганов знает, что значительная часть населения «заражена левизной» (чему способствуют людоедские «реформанства» деморателей), и спекулирует на этом, совершенно не желая менять тактику своих отношений с властью.
В чем причины падения КПРФ? Некоторые из них были озвучены участниками дискуссии в «ЭГ», например, отсутствие в широких масштабах в партии критики и самокритики. Критика зажимается, неугодным не дают слова на партийных форумах, их выталкивают на периферию партийной деятельности. Меня же особенно возмущает тот факт, что к этим чрезвычайно негативным явлениям, в конечном итоге погубившим КПСС, партийные массы относятся весьма примирительно, тем самым потворствуя партбюрократам и далее нарушать партдисциплину. Вместо массового возмущения – массовое молчание. Вместо массового переизбрания завравшихся партбоссов партмассы вновь и вновь оставляют их в тех же креслах и делегируют в рабочие парторганы всех уровней. Это свидетельство массового снижения моральных требований к себе и своим начальникам, массового отравления партии ядом равнодушия к публичной оценке деятельности партии в обществе, отравления ядом коллективной безответственности за поступки своих руководителей и партии в целом.
Не так давно эти язвы сожрали КПСС. Почему история повторяется? По причине генетической преемственности. Как известно, членский состав КПРФ в основном состоит из бывших членов КПСС и унаследовал от нее все «родимые пятна». Да и увеличившийся на десяток лет возраст (средний 60–62 года) не прибавил здоровья – ни физического, ни, что особенно важно, духовного. Менталитет бывших членов КПСС, ставших сегодня членами КПРФ, не претерпел качественных изменений и давит на них тяжким грузом, не позволяя им преобразиться «из савлов в павлов». Все это обусловило их чрезвычайно низкие политические и нравственные требования к себе и своим руководителям.
Высокие требования могут вырасти только при постоянном повышении самообразования, при постоянном общении с серьезной литературой: социологической, исторической, экономической и пр. К сожалению, мировоззренческая оснащенность массового члена КПРФ характеризуется идеологической кашей. На такой основе Личности, Гражданина, Борца за права человека, трудящегося не сформируешь… «Культурного цемента» недостаточно. Как у Ленина: коммунистом может стать лишь тот, кто освоит предшествующую культуру человечества. И опять же Ленин: лучше меньше, да лучше.
Правда, реалии дня вынуждали Владимира Ильича и его наследников отступать от собственных императивов, что в конечном итоге привело партию к переполнению полуграмотным, политически неразвитым элементом, но зато всегда слепо и вовремя голосующим за решения начальства. Та же картина характерна и для нынешней КПРФ: произвол говорливых сверху и безмолвие рядовых снизу. Перешли из одной партии в другую, а как чувства политической и гражданской ответственности были притуплены, такими они и остались.
Я говорю о массе, единицы с обостренным чувством политической принципиальности и ответственности – не в счет, ибо погоды не делают. И избавиться от этих пороков партия сможет лишь в результате обновления «человеческого материала», а до тех пор она будет являться хранилищем и генератором политической рутины и безответственности, почвой для взращивания партийных фюреров, исповедующих идеологию охранительства сегодняшнего воровского режима. Иначе «лодку можно опрокинуть»: с «семьей», олигархами, ворами всех мастей и прочим преступным сбродом.
Р. Бармин, «Экономическая и философская газета», № 3, январь 2001