Христос – Сын Божий
Обратимся к размышлениям о Христе как о Сыне Божием. В этих словах также заключена великая тайна. Именно они порождают неимоверное разномыслие. Человек либо принимает Христа как Сына Божия, либо, если он этого сделать не в состоянии, у него неизбежно возникают другие, самые различные предположения.
Что такое Сын Божий? В Священном Писании эти слова употребляются в различных смыслах, поэтому и христиане понимали их тоже по-разному. То или иное восприятие этого словосочетания делает человека или православным, или еретиком.
Нередко под ересью подразумевается все что угодно, например: обычай креститься двумя, тремя или пятью перстами справа налево или слева направо и многое-многое другое… Но изначально понятие «православие» возникло в связи с различным пониманием тайны Божия сыновства. Именно это – мерило и главный критерий нашего православия!
Иногда в Священном Писании сыновьями Божиими называются Ангелы, например:
И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана. (Иов. 1:6).
Далее описывается, как сатана клевещет на Иова. Из-за этих наветов Бог посылает особые страдания Иову, названному «многострадальным».
В другом случае, когда в Вавилоне за отказ поклониться истукану, воздвигнутому великим Навуходоносором, в огненную печь бросили трех отроков – Ананию, Азарию и Мисаила, обнаружилось, что в печи находились не три, а четыре человека, и вид четвертого подобен Сыну Божьему (Дан. 3: 92).
Конечно же, рассуждая о «Сыне Божьем», халдеи[25] вовсе не имели в виду «единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородна-го, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рождена, несотворена, единосущна Отцу, Имже вся быша». Они лишь выражали свое изумление перед чем-то поразительным, неслыханном, из ряда вон выходящим, тем более что поклонение духам и ангелам вообще было присуще язычеству.
Сам Господь говорит: Я сказал, вы – боги. И сыны Всевышнего – все вы (Пс. 81: 6). Речь в данном случае идет не об Ангелах, а о судьях, причем далеко не всегда праведных… Израильские цари тоже назывались сынами Божиими. Мессия в иудейском понимании означал царя, Сына Божия. Когда Нафанаил скажет: Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев (Ин. 1: 49), он не будет вкладывать в эти слова тот смысл, который сегодня подразумевается православными. Нафанаил имел в виду лишь некую исключительную личность, некоего избранника и посланника Божия, Который пришел в мир, чтобы исполнить какое-то Божественное предначертание. Впрочем, и весь избранный Богом израильский народ называется так же. У пророка Осии говорится:
Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего (Ос. 11: 1).
Таким образом, слова «Сын Божий» в дохристианские времена воспринимались далеко не так, как сегодня, и, читая Святое Евангелие, мы должны это учитывать.
А что же Сам Христос? О Своем бого-сыновстве Он говорит очень мало и весьма осторожно. Публично, практически, не говорит вообще. Возникает закономерный вопрос: почему? Ведь пришедшему в этот мир Спасителю не составило бы труда сотворить такое чудо, которое вынудило бы людей признать Его Сыном Божиим. Но какой в этом был бы смысл? Никакого, ведь Христос пришел для того, чтобы спасти нас. Он стал Человеком, чтобы, как говорит святой Афанасий Великий (ок. 298–373), люди стали богами, то есть, чтобы они приобщились к Божественной природе.
Господь хочет быть узнанным. Он не говорит о Себе: «Я – Сын Божий», Он ждет, когда так Его назовут люди. Человек сам должен прийти к истине, в противном случае это будет вынужденным признанием, которое не глубоко, от которого легко можно отказаться. Еще и поэтому Иисус предпочитает говорить притчами. Не стоит думать, что, даже отправившись за Христом, Его ученики сразу же уверовали в Отца и Сына и Святого Духа, в Сына, Единосущного Отцу и нераздельного с Ним. Они пошли за Господом, откликнувшись на зов своих сердец. Еще очень не скоро, далеко не сразу даже двенадцать апостолов осознают, Кем Он является на самом деле. Прозрение придет к ним постепенно…
Отцы Церкви полагают, что первым по-настоящему узнал Его Петр. Одни иудеи говорили, будто в Иисусе воплотился – Илья, другие – Иеремия или кто-то еще из древних пророков. Учитель спросил:
А вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты – Христос, Сын Бога Живаго (Мф. 16: 15–16).
Святые отцы считают, что здесь Петр прозрел во Христе действительно Сына Божия в том значении, в котором Он исповедуется в «Символе Веры», поэтому исповедание Петра и есть исповедание Церкви. Это – камень, на котором выстроена Церковь Божия.
Обратимся к православному пониманию Богосыновства Христа. С одной стороны, все мы – сыновья и дочери Божии по благодати, а Христос – Сын Божий по Существу. В этом заключается качественное различие.
И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин. 1: 14).
Слово «Единородный» означает, что второго, третьего и четвертого Сына нет. Нас же, детей Божиих, много, и после каждого останутся потомки. Люди жили до нас, будут жить и после, но если говорится о Единородном Сыне, то речь идет явно не о богосыновстве по благодати, а о богосыновстве по существу.
Апостол Павел называет Христа еще и первородным между многими братьями (Рим. 8: 29). Здесь речь идет о Его человеческой природе. Как человек, Он – Первенец, первородный между многими братьями, по Божеству же Господь единороден. Он – Первый и Единственный Божий Сын.
О чем еще говорит нам Священное Писание в этой связи?
Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную [престола] величия на высоте (Евр. 1:3).
Слава Божия предполагает сияние, так же, как, например, солнцу присущ свет, энергия, единосущная самому солнцу. Если о Сыне говорится как о Сиянии славы Отца, это означает, что Он по природе Своей единосущен Отцу.
Теперь уже невозможно с точностью определить, что именно имел в виду апостол Павел под словом «ипостась», используя его в Послании к Евреям. Это слово по-разному понималось и святыми отцами. Только к концу IV столетия окончательно сложится то понимание ипостаси, которого мы придерживаемся сейчас, когда говорим об Отце, Сыне и Святом Духе. Изначально же это слово не воспринималось однозначно. Интересно обратиться к его прямому, буквальному смыслу. «Ипостась» – слово греческое. Приставка υπό означает «под». Есть, например, дьякон, а есть иподьякон – служитель, стоящий ниже дьякона по церковной иерархии. Иподьяконами называют прислужников на богослужениях, совершаемых епископами. А отаок; – это «статика». В качестве однокоренных слов можно привести, например, «иконостас». То есть ипостась – это в буквальном смысле «подставка». Подставка, на которую что-то ставят.
Всегда опасно, а зачастую и грешно говорить о Боге – Ему следует поклоняться. Выдающийся теолог, епископ и учитель Церкви, святой Иларий Пиктавийский (ок. 315–367), который за свою твердую позицию в борьбе с арианской ересью, отрицавшей божественность Христа, был назван «Афанасием Запада», писал: «Только злоба еретиков заставляет нас говорить о Боге, чтобы отметать неверные, ложные представления».
Употребляя слово «ипостась» по отношению к Господу, мы имеем в виду то, на чем может базироваться вся полнота Божества. Ипостась Отца – это Бог, ипостась Сына – тоже Бог и ипостась Святого Духа – это Бог. Ведь один и тот же предмет, установленный разные основания, все равно останется самим собой. Так и здесь: Бог может пребывать в ипостаси Отца, в ипостаси Сына и в ипостаси Духа Святого. При этом неизменной сохраняется вся полнота Божества – никакого рассечения на три части не происходит, существо Божие остается единым.
Ну, а на что может опираться вся полнота Божества? Все мы тоже можем в определенном смысле служить «подставкой» для Бога. Мы можем содержать в себе Господа, а Господь может опираться на нас в Своем Промысле. Он волен избрать нас для того, чтобы мы исполняли Его волю, занимаясь каким-то конкретным делом. В таких случаях мы становимся своего рода «Божиими подставками», впрочем, «подставками» чрезвычайно убогими, никак не могущими вместить в себя всю полноту Божества.
Лишь значительно позже слово «ипостась» будет соотнесено с латинским словом persona – «личность». Мы говорим о трех «лицах» Божества, но при этом должны отдавать себе отчет в том, насколько ущербными сравнениями вынуждены пользоваться. Ведь в этом случае очень легко вообразить некую троичность, совершенно не относящуюся к Господу. Всей Вселенной не дано вместить Бога, а вот во Христе Он вместиться может, потому что Он – единородный Сын, Сиянье славы, ипостась Бога, равная первой ипостаси – Отчей.
Новый Завет говорит о «Слове», или «Логосе». Евангелие от Иоанна начинается так:
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1:1).
Ранние отцы Церкви гораздо чаще пользовались понятием «Слово», нежели словом «Сын». Такое предпочтение объяснимо: ведь если речь идет о Сыне, то невольно напрашиваются мысли о том, что когда-то Он был рожден, а следовательно, до этого не существовал. Такие представления приводили христиан к ересям. Понятие «Слово» намного тоньше. Как ум порождает Слово, так и Отец, по мнению святых отцов, порождает Сына. Христос, Сын Божий, является Словом Отца. Он – выражение того, что сокрыто в Отце.
В определенном смысле можно сказать, что об Отце мы вообще ничего не знаем. Отец – это вечная тайна. Отец – сокровенье Сына, а Сын – это явленное Отца, Слово Отца. Впрочем, следует заранее четко уяснить: не существует сравнений, которые можно было бы применить к Божеству. Отцы Церкви подчеркивали: все, что они говорят о Боге, – это уже не Бог, а всего лишь их представления о Нем. Не случайно из-за отождествления истинного Бога с нашим крайне ограниченным пониманием то и дело возникали ереси, вспыхивала злоба, множились раздоры…
Существо Божие абсолютно непостижимо, так же как абсолютно непостижимо и Богосыновство Христа. Однако непостижимые сущности проявляются в ощущаемых энергиях, и мы можем составить себе некое представление о Боге, выразив его даже той несовершенной речью, теми скудными словами, которыми владеем.
Итак, «Слово», «Логос» – это источник учения, источник знания. Иногда «Слово» соотносят с понятием «смысл». Вообще, существует немало различных интерпретаций. Например, в одном из переводов Евангелия от Иоанна мы читаем: «В начале была Музыка. Музыка была у Бога, и Музыка была Бог». Конечно, этот текст нельзя признать полноценным переводом, но в любом случае перед нами – очень интересное осмысление. Исполненная музыка, так же как и произнесенное слово, – это, прежде всего, звучание. И Сын – это есть звучание Отца, звучание предвечной Тишины, характеризующееся гармоничным благозвучием. В этом смысле слово «Логос» вполне может переводиться и как «Музыка». Как Слово рождается в молчании, так и музыка возникает в тишине.
Еще апостол Павел именует Христа Божией силой:
Мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость (1 Кор. 1:24).
Слово «Сила» в данном случае употребляется в очень глубоком смысле. Человек тоже обладает определенной силой – нравственной, умственной и физической. Сама по себе сила – не личностна. Церковь будет возражать, если кто-либо решит представлять Сына Божия в качестве некоей безликой силы Отца. Перед нами – именно личностная Сила.
Не случайно апостол пишет о Христе – Божией Премудрости. Иудейское слово так же как и греческое Σοφία, по-русски означает «мудрость», «знание», «мастерство». Создается ощущение, что премудрость даже теснее соотносится с душой, нежели Слово. Слово уже вырвалось наружу, а премудрость по-прежнему пребывает в ее недрах…
В XIX столетии в трудах великого философа и поэта Владимира Соловьева (1853–1900) возникло учение о Софии, которое позже было развито в работах отца Павла Флоренского и протоиерея Сергия Булгакова (1871–1944).
Они рассматривали Софию не как Отца, не как Сына и не как Духа Святого. У Флоренского есть размышления о «Софии тварной» и «Софии нетварной», а Булгаков размышляет об «ипостаси неипостасной», вводя, по сути, практически четвертую ипостась Божию. В этом случае получается, что Бога и Его творение разделяет некое промежуточное «Нечто», ведь «София нетварная» – это Божий замысел о творении, а «София тварная» – Божий замысел в своем осуществлении.
В свое время мне было очень сложно читать эти работы. Я досадовал на себя за непонятливость и очень обрадовался, встретившись позже с книгой Владимира Лосского (1903–1958) «Спор о Софии». В ней автор показал всю несостоятельность этого утонченно-изощренного философского учения. Полагаю, что Ангел Хранитель сохранил меня от того, чтобы воспринять его.
Ничего промежуточного между Богом и тварью нет и размывать эту границу нельзя. Софиология низводит христианство к языческому мировоззрению. Согласно учению святых отцов, «София» – это не какая-то «Ипостась неипостасная», а Второе Лицо Святой Троицы, Сын Божий.
Начало учения о Премудрости Божией заложено еще в Ветхом Завете. В восьмой главе Притчей Соломона удивительно описывается «София», «Премудрость». Она Сама говорит о Себе, как о «художнице Божией», бывшей при творении мира. Причем речь идет именно о личностной, персонифицированной Премудрости:
Конец ознакомительного фрагмента.