Дворец на холме «Палатин»
В музыкальном салоне стояло подозрительное затишье
Ни один инструмент не издавал сегодня и звука.
И это при такой страстной любви императора к музыке?
Кто бы мог подумать, что хотя бы один день Октавиан Август мог обходиться без своих подданных, перебирающих струны.
Однако это было именно так.
Вместо пятёрки музыкантов в салоне находился господин дворца, сам император и задумчиво смотрел на мозаику, выставленную чуть ли не по середине салона на деревянной подставке, что доставили по его приказу.
Это была не простая вещь, её привезли из парфянского царства и называли «живой».
Почему «живой»?
Да потому, что тот, кто «оживит» её будет считаться одним из самых умных, а таких вот уже более ста лет пока не нашлось.
Не разгадать эту загадку Август не мог.
Ему было с виду лет чуть больше сорока, высокий, плотный, с красивыми чертами лица, выразительными глазами, которые он всё время прищуривает. Коротко остриженные волосы уже совершенно посеребрила седина.
Это и не удивительно.
Только самым приближённым хорошо ведомо сколько часов в день ему приходиться спать, а теперь на его лице читается какая-то печаль, о которой догадывается его секретарь, вольноотпущенник двадцати пятилетний иудей Корнелий.
Он, как и его господин пытаются разгадать тайну какого-то умудрённого мастера, однако видно, что император сегодня не внимателен.
Его что-то беспокоит и не даёт сосредоточиться.
Оба смотрят на больших размеров картину из тысячи кусочков и не могут понять в чём же её секрет.
Это всё посол из Парфии, пятидесятилетний кузен царя с именем Ашрот, хитро улыбаясь с поклонами вручил Августу подарок царя Фраата со словами:
– В этой картине скрыто будущее Парфии, до селе никто не мог разгадать что же хотел сказать мудрый старец. Мой царь передал мозаику тебе Август в дар со словами, что будущее царства пусть остаётся в твоих руках.
Император только приподнял удивлённо бровь и снисходительно улыбнулся.
Парфянский царь предоставил ему то, чего разгадать ему не было под силу самому, пусть глупым выглядит римский император, кому он торжественно вручил неведомое будущее своей империи.
Безусловно в противника была причина насмехаться над Римом, так как никто до селе не смог победить их.
53 год до н.э. битва при Каррах и полный разгром Марка Лициния Красса парфянами. Последнего уже павшего на поле боя приволокли к парфянскому генералу Сурена и тот приказал влить в горло римлянину расплавленное золото.
С тех пор попытки Рима как-то уязвить соперника носило скорее комический характер, нежели настоящее противостояние сильному противнику. Однако несмотря на это ни одна ни другая сторона не прекращала дипломатические переговоры, приёмы послов и внедрение в обе сильные империи шпионов.
Август чувствовал себя не очень хорошо.
Он смотрел на подарок посла и время от времени закрывал глаза хватаясь кончиками пальцев за переносицу.
Корнелий оставался стоять в стороне, не имея права заговорить с господином.
На картине изображён дворец, окружённый пальмами, цветами и водой.
В саду прогуливается царь, его жёны, дети и другая знать.
– Парфянский царь поторопился праздновать победу, заранее возведя великий Рим на место проигравших. – Внезапно голос молоденькой девушки заставил вздрогнуть как императора, так и его секретаря.
Ей было девятнадцать. Красивая, юная очень хрупкая на вид, вот только её пронзительный взгляд – большие глаза, в которых можно утонуть, и вот это лицо, говорящее, что перед тобой отнюдь не наивная девочка, она другая……
Незнакомка не скромно одета – волосы собраны в большой хвост и закреплены на затылке, завитые в множество локонов. А одежда, а дорогие украшения.
Кто она?
Знатная патрицианка?
– На эту мозаику лучше всего посмотреть из дали. – Её тон не терпит возражения.
Октавиан Август и его секретарь повинуются.
Они подошли к девушке и внимательно посмотрели на необычный подарок царя Фраата снова.
– И что? – Пытливый взгляд императора просто пронзил её на сквозь.
Она резко подняла вверх указательный палец, жестом показывая подождать и подходит к мозаике.
Внезапно касается изображения осколка стрелы, который застрял острием в траве – стрела поддаётся быть вытащенной и её можно подвинуть в право, как бы мысленно направляя на царскую семью…..
А потом произошло нечто невиданное – камешки мозаики стали смещаться подобно рассыпающемуся песку – привычная картина превращалась в полный хаос, исчезали изображения дворца, а потом на их месте внезапно стали вырастать пальмы.
Вскоре дворец стал появляться снова, только уже другой, он становился ещё краше, только больше не возникало возле него ни царя, ни его сопровождающих.
Жизнь продолжалась, но без ныне действующих персонажей. Что это?
– Этот парфянский мастер был гением и пророком в одном лице, только не мог заявить о том, что видел открыто. Иначе больше его никогда бы не посетили никакие ведения из-за отсутствии головы на плечах. – Парировал император.
– Так царь Фраат вручил судьбу царства в руки Рима? Если бы он увидел то, что случилось с его подарком – он бы тысячи раз в этом раскаялся. – Раздался внезапно осмелевший голос, до этого мига, молчаливого секретаря.
– Кому суждено быть осколком стрелы и почему именно им, а не целой стрелой? – Задумалась девушка. – Это как бы противостоять не целым войском, а из-под тешка, подобно шпиону.
Император заметно вздрогнул и с изумлением посмотрел на гостью:
– Ты то, что случается в жизни каждого мужчины всего лишь раз! – Внезапно он почувствовал, как ему недостаёт дыхания и закрыл руками лицо.
Она посмотрела внимательно на секретаря и тот почему-то отвёл глаза в сторону.
В душе красавицы затаился какой-то непонятный страх.
– Я подарил тебе свободу и возвысил до положения патрицианки, дал всё, о чём может только мечтать любая женщина, в которую влюбился император.
Неожиданно он подошёл к низкому столику и взяв с него массивное золотое колье тут же обвил его вокруг красивой шее девушки.
– Оно не достойно тебя, но всё же пусть красуется на твоей груди.
Гостья с изумлением посмотрела на императора:
– Когда ты принял решение пожертвовать мной? – В её голосе была сталь.
– Ты то, что случается в жизни мужчины только раз. – Повторил он снова.
– Когда император щедро одаривает, получивший должен расплатиться за его великодушие ценой жизни. Даже если его любовь велика – он никогда не поставит её выше империи. Ничего не говори, кроме того, что я хочу знать кому я отныне буду принадлежать и когда покину твой дворец.
Август не узнавал голоса своей возлюбленной.
– Я отдаю моему врагу самое дорогое, что у меня есть. – Почему сегодня голос самодержца подводил его?
– Ты так ненавидишь врага, что не остановишься ни перед чем только бы уязвить его самолюбие? И я гожусь на роль той самой, перед которой он не устоит?
– Даже если я владею всем миром увы не властен над собой. Никто кроме тебя не сможет покорить сердце Фраата. Он будет пленён тобой, как и я и бросит мир к твоим ногам, что принадлежит ему. И если моё сердце сейчас разрывается на тысячи кусков – я не могу поступить иначе.
– Значит ты был пленён недостаточно, если владея миром всё же способен так просто отдать меня своему врагу, с которым я буду вынуждена делить его ложе.
Девушка томно закрыла глаза превозмогая нахлынувшие на неё чувства и внезапно холодно произнесла:
– Ты снова обратишь меня в рабыню и отправишь в качестве подарка, или же я поеду как знатная римлянка и стану принимать ухаживания этого неотёсанного дикаря?
Октавиан-Август заметно вздрогнул. Чего – чего а к такому вопросу он явно был не готов.
– Я обещаю сделать так, как ты пожелаешь. – Император уже не смотрел ей в глаза, так как понимал, ещё один взгляд на девушку, и он изменит своё решение.
– Я буду в числе свиты легата Тиберия, когда он отправиться в Парфию. Именно в качестве сестры его произойдёт моя встреча с царём на официальном приёме.
Император снова вздрогнул и тут же повернувшись остановил на возлюбленной какой-то странный взгляд, потом перевёл его на секретаря, тот как всегда опустил глаза.
– Ты заставляешь меня пожалеть всё большое и больше, что я хочу сделать тебя женой врага! Это что-то невыносимо! Почему ты такая? Почему ты способна мыслить так как не может этого сделать мужчина? Ведь твоё желание гениально и в этом вся ты! Кто ты, дитя, присланное мне однажды в дар, и написавшее на хорошем латинском письмо, чтобы я научил тебя играть в шахматы!
– Больше ничего не имеет значения Октавиан. Ты выбрал не меня рядом с собой, а империю, которая могла и так обойтись без того, чтобы приносить меня в жертву.
На этом слове девушка повернулась и без оглядки важно покинула музыкальный салон, а вскоре и дворец императора.
Паланкин долго нёс её по римским улочками, пока они не очутились перед воротами одной красивой виллы, что тут же распахнула свои «объятия» для дорогой хозяйки.
Она достаточно выплакала слёз, уткнув лицо в мятую ткань своей накидки, чтобы её не услышали извне рабы.
Закрытые занавески не выдавали её сгорбившегося тела, которое содрогалось в рыданиях.
Она должна стать сильнее, чтобы достойно уйти с арены возлюбленной Октавиана Августа и отправиться в край, что для неё чужой, но в котором она будет жить и возможно полюбит его.
Девушка уже утёрла щёки, чтобы предательские слёзы не остались на глазах и с каменным лицом предстала перед управляющим, который поднял плотную занавеску паланкина и подал руку, чтобы хозяйка смогла выбраться наружу.
– Ты задержалась Эстела. Мы ожидали тебя к ужину. – Уже немолодой человек с лицом, на котором никогда невозможно было прочитать никаких эмоций так и не отпустил её пальцев, подобно боялся, что она сейчас не должна переступать порог виллы, два года назад подаренной ей императором.
– Я не голодна. Прикажи приготовить мне горячую воду, а Лицыния пусть согреет молока. – Проронила она сухо.
– Ты должна будешь отужинать, госпожа. У нас гость и ему есть что тебе сказать. Это легат Тиберий, с которым ты отправишься в Парфию, как его сестра.
Эстела с изумлением посмотрела на своего управляющего.
Такого услышать она точно не ожидала.
– Ты говорил с императором? – Девушке с трудом удавалось сохранять самообладание.
– Император не удостоил меня чести поговорить со мной лично. Он передал мне указания письменно, однако сделал и это не собственной рукой, а через секретаря. – И он подал папирус хозяйке.
Эстела развернула его и быстро пробежавшись глазами по написанному перевела тут же взгляд на вечно каменное лицо старого управляющего:
– Мы отправимся в дорогу спустя неделю?
– По-видимому император торопиться моя госпожа. Сегодня прислали тебе много золота и новых платьев. Октавиан Август не поскупился ни на что. Складывается впечатление, что ты будешь не сестрой Тиберия, а дочерью самого императора.
Она свернула письмо и дерзко вложив его в руки управляющего громко произнесла:
– Пусть мне приготовят горячую воду, я хочу искупаться, и пусть согреют молока! А после всего этого я буду спать два дня, и никто не вправе меня беспокоить, даже если это будет, и сам император! Ни для кого меня нет!
Старик согласно кивнул головой.
– Император не будет беспокоить тебя моя госпожа. Он уезжает сегодня ночью в Испанию по неотложных делах. В этот день вы виделись с ним в последний раз. Он уважает твое решение поэтому распорядился относиться к твоим желаниям всю неделю подобно их приказал он сам.
Это было сродни звонкой пощёчине.
Октавиан Август позорно бежит, чтобы больше не встречаться с ней. Он одаривает её так как не одаривал ни одну женщину на свете, а слуги должны просто стелиться перед ней, только бы она уехала, лишь бы стала принадлежать другому. Ох как легко он отрекается от неё!
Девушка вошла в салон и бросила небрежный взгляд на тут же поднявшегося с кресла для приветствия легата Тиберия.
Высокий, молодой, довольно привлекательный человек даже сделал подобие улыбки на своём лице.
– Мне стала известна новость о вашем предложении стать моей сестрой только два часа назад, Эстела. – Взволнованно пролепетал он.
Хозяйка дома сделала ему знак присесть обратно в кресло.
– Это лучшее, что можно желать в вашей ситуации Тиберий. Вы имели косвенное отношение к заговору против императора. Вам было известно имя заговорщика, но вы хранили молчание, дав повод сделать покушение на Октавиана Августа. Это не принесло вам наказания, как понесли его другие, однако вам поручена очень опасная миссия, потому, как вас отправляют легатом в Парфию. Но моё желание отправиться с вами не как рабыня, любовница императора, а как сестра легата во многом меняет ваше положение. У вас есть больше шансов выстоять в непростой миссии. Императору не интересно как вы выкрутитесь, он решил поквитаться с вами таким образом. Но когда я буду принимать ухаживания Фраата, то как ваша «родственница» могу влиять на царя в пользу «родного брата».
Тиберию явно стало не по себе.
В один момент он почувствовал, что ему не хватает воздуха и хозяйка дома, всё время смотрящая на него в упор тут же сделала знак прислуге принести ему кубок воды.
– Императору больше не интересно что с нами будет, а вот нам нужно выжить.
Тиберий залпом осушил кубок и когда его отпустил спазм тут же проронил.
– Как он узнал, что мне было известно имя заговорщика?
Девушка только пожала плечами.
– Разве есть что-либо, что не было бы известно Риму? Теперь это уже не имеет значения. Нам предстоит не только добраться до вражеского государства, но и выстоять. Я вижу у вас даже поджилки трясутся. Придите в себя. Вы же столько лет на должности легата, Тиберий. Неужели так испугались обычной опасности?
Конец ознакомительного фрагмента.