Из дневника Дедала
Политическая ситуация в стране становится мне неприятной и даже, во многом, опасной… Минос будоражит народ своими речами о превосходстве расы ахейцев… Думаю, что настала пора смазывать лыжи… хотя лыжи здесь не помогут это ведь субтропический остров… Буду думать…
…Есть одна мыслишка… Правда маме это очень не понравится. Нужно попробовать взять ахейскую фамилию например, мне Дедал, а сыну – Кармен или Кардан, он еще во многом не определился… про свою национальность и родовую фамилию придется забыть, пока не выберемся с Крита.
…Ну вот, я так и знал… проклятые бюрократы. Свиток где было четко написано Дедал и Кар – Мэн переписали следующим образом: Дедал… иКар. Подразумевая то, что он Мэн и так видно. На мои просьбы, мольбы и даже немножко крик, мне заявили: писать надо разборчивей в подаваемых свитках и исправления в данном документе не возможны по причине отсутствия пергаментных бланков, а возможность переписать фамилию появится только в феврале 17 года… Но самое печальное в этой истории то, что в этом ахейском паспорте, выданном мне стоял пункт пятый… национальность… Мама, таки, была абсолютно права!..
Минос не на шутку разошелся расчищая дорогу на политическом олимпе. Крит напоминает мне муравейник в который сунули горящую головёшку, одни носятся с транспарантами других носят на кладбище… Я чувствую что нужно быстро что-то предпринимать. Ибо, как говорил Цадик Нахман, сегодня может быть и рано, а завтра, увы, мой друг, будет уже слишком поздно…»
Появился план как сбежать с острова. Мне нужен подводный корабль!..К строительству подводной машины приступил с должной осмотрительностью и конспиративностью. Взял одного слепо-глухо-немого помощника, работать с которым мы будем по ночам при свете луны, звёзд и холодного свечения светлячков в банке. Маме мой помощник, почему-то, сразу не понравился… Ну, поживём, увидим…
После титанической работы и жуткой невыспанности, я создал этот шедевр глубоководного плавания. Перетащив на» Наутилус», именно так я назвал свое творение, все что было нажито непосильным трудом моего соседа и свой унылый скарб, я решил немного вздремнуть перед дальним походом. Проснувшись, я обнаружил, что мой помощник пропал, а в месте с ним пропал «Наутилус», весь мой нехитрый скарб и соседское добро. Мама, таки, опять была права… да к стати, она тоже пропала вместе со всем перечисленным…
Я совсем не ожидал от соседа такой прыти в области разжигания международных конфликтов, причем на бытовой почве, с использованием крайне нестабильной политической ситуации в государстве и сильного подпития народных масс, в связи с каким-то очередным праздником. Он и ещё несколько десятков критенян обступили моё скромное жилище с явным намерением побить меня и, тем самым, почему-то, спасти Крит… Я же, в свою очередь, попытался урегулировать конфликт и, выйдя на балкон третьего этажа, облаченный в завёрнутую простыню (которая у них называется тога), используя свой дар красноречия и всё свое ораторское искусство обратился к народу. После моей краткой, но пламенной речи народ бросился ко мне…
Сначала несли буквально на руках, затем вымазали в каком-то липком дерьме, изваляли в куриных перьях и немного избили…»
Икар тоже не избежал этой участи. И вот мы голые, полностью перемазанные навозом, вперемешку с воском, в куриных перьях, бежим к морю. А за нами по пятам бежит толпа сограждан, подгоняя нас диким улюлюканьем и мелкими камнями. Почему мы выбрали это направление для своего позорного бегства, или толпа заранее спланировала наш маршрут, но отвесный утёс и острые скалы, которые непрестанно с пенными, слюнявыми брызгами лижет прибой, оказались нашим финишем…
Удивлен и ошарашен, но у этой истории удивительным образом оказалось совершенно неожиданное продолжение. Обезумевшая от хмеля толпа жаждала зрелищ. Острые, мокрые, чёрные, словно зубы мифического животного, камни плотоядно ощерились в ожидании жертвенной плоти. Мы с Икаром во весь опор мчимся прямиком в эту раскрытую пасть Лернейской гидры. Я набегу пытаюсь сделать некоторые расчеты… Очень мешает ор оголтелой толпы за моей спиной, через плечо выкрикиваю им чтобы они заткнулись, и продолжаю бежать, усиленно умножая квадраты скорости на квадратные метры прибрежной полосы. Вывод один: попробовать с разбега, используя утес как трамплин, перепрыгнуть каменисто скальные породы прибрежной полосы… Жестами и короткими восклицаниями, чтобы перекричать толпу и не сбить дыхание, объясняю Икару что нужно делать. Он бледен, напуган, но усиленно кивает и начинает наращивать темп бега. Толпа за нашими спинами увидев такое взревела так, что морской прибой вечно рокочущий и грозный испуганно затих… и (тут у меня кончились чернила)
…И вот под этот вой и тишину прибоя, я неистово оттолкнулся от замшелого края критского утёса и… солёный морской ветер ударил мне в лицо! Я раскинул руки подобно птице и…и… И вот здесь самое интересное, потому что я полетел не в низ, как этого требует закон всемирного тяготения, а вверх… Ветер распушил моё оперение и, словно подхватив своей могучей, жилистой рукой, понес меня на встречу с неизведанным. Я осмотрелся в поисках Икара и чуть не упал от увиденного. Я обнаружил его, лихо выписывающего фигуры высшего пилотажа, чуть выше себя. При этом он выкрикивал что то похожее на – смотрите, я чайка Джонотан Ливингстон! Я летаю!!! Со своей стороны я крикнул ему что бы он не взлетал очень высоко, иначе солнце может растопить воск, тем более замешенный на птичьем помёте… Он кивнул мне и я, успокоившись и осмелев, сделал круг, над головами ошарашенной толпы, показал им неприличный жест, при этом чуть не свалившись на их головы. Так же я позволил себе выкрикнуть то, что, по моему мнению, потом будут передавать из уст в уста. Это звучало так: этот маленький прыжок станет огромным скачком для всего человечества!.. И гордо набрав высоту, полетел прочь из этой страны…»
Не обошлось без чрезвычайных происшествий. Икар, как и все молодые люди в его возрасте, со свойственным ему юношеским максимализмом, не послушал меня, а может просто не услышал и, опьяненный новым фантастическим чувством полета, стал подниматься все выше и выше к солнцу. В итоге дерьмовый воск растаял, и он, войдя в штопор, с криком переходящим в матерную брань, устремился в низ…»
Увидев как на моих глазах Икар теряет высоту и вот-вот разобьется о беспокойную морскую поверхность, я перешел в крутое пике, и, в самый последний момент, успел таки схватить за руку падающего Икара… Но увы, мои крылья не могли выдержать вес двух человек, и мне пришлось его отпустить. Он упал в воду, растеряв остатки своего оперения, но моя попытка подхватить Икара на лету, смягчила его удар о поверхность воды. За мальчика я не волновался, в своё время он прошёл водную подготовку и знал что делать если попадет в такую ситуацию. Плыви Икар плыви…»
P.S.:
Во время моего блистательного полета я наблюдал один интересный и поучительный случай… Пролетая над какой-то большой и холодной страной я увидел девушку на обрыве которая воздев руки к небу вопрошала у темных небес – от чего же люди не летают как птицы и, увидев меня, шагнула с обрыва… но, увы, не всем людям дано летать как птицам. Размышляя над этим я благополучно долетел до Сицилии где и произвел посадку. Оказавшись в городе Кимы, я был радушно встречен ее жителями и, даже сам царь Кокал, любезно пожал моё крыло…
P.P.S:
Через несколько долгих месяцев Икар доплыл до Сицилии… Моей радости не было предела, но, увы, ее омрачило одно обстоятельство, от долгого пребывания в холодной морской воде у Икара началось воспаление легких, и мне пришлось сделать ему срочную операцию и удалить часть легкого, заменив ее жабрами акулы… В результате, он мог находиться на суше и в воде, но и там и там ему нельзя будет оставаться на длительное время. Бедный мальчик. И в связи с этим я решил дать ему новое имя – Ихтиандр…