На рубежах Улуса Джучи
Новые игроки в Крыму: монголы и генуэзцы
Сформировавшись в верховьях р. Амур, монгольский племенной союз стал к началу XIII в. ядром могучей империи Чингисхана. Покорив китайскую империю Цзинь, разгромив государства Средней Азии и Кавказа, монгольское войско под руководством Джэбэ и Субэдэя вступило в борьбу с половцами. Монгольский этнос являлся генетически родственным с тюркскими, много общего было и в образе жизни. По мере того, как расширялась Монгольская империя, многие покоренные кочевые тюркские племена начинали называть и себя монголами. Добравшись до Северного Кавказа, монгольские полководцы столкнулись с сильным сопротивлением Алании (государственного образования алан), действовавшей в союзе с половцами. Монголы применили тактику «разделяй и властвуй». Половцам они заявили: мы с вами одного рода, зачем же нам ссориться? Аргументы были подкреплены ценными подарками. Половцы купились, прекратили войну и разошлись по домам. Оставшись без половецкой поддержки, аланы были разгромлены. Справившись с аланами, монголы немедленно взялись громить половцев. В 1223 г. половецкие ханы Юрий Кончакович и Данила Кобякович (родственники князей Киевской Руси) погибли в этой борьбе, остатки их орд отошли в степи между Днепром и Днестром.
В 1223 г. монголы произвели в Крыму разведку боем, появились у стен Сугдеи (ныне – г. Судак), пребывавшей до этого под половецким контролем. Разорили город и его окрестности. Но очень скоро, в том же году, ушли из Крыма.
В 1236—1242 гг. монголы провели Великий западный поход, в результате которого сокрушили княжества Руси, разбили множество войск других европейских государств и вышли к Адриатическому морю. В этом походе, в конце 1230-х гг., они добили в степях Приазовья и Причерноморья алан и половцев. По некоторым предположениям, в Крыму из степей к приморским поселениям был такой наплыв половецких беженцев, что начался голод и, как следствие, каннибализм.
В конце 1239 г. отряды во главе с Бучеком, выдающимся полководцем монголов и внуком Чингисхана, а также Шибаном, тоже внуком Чингисхана, и Бури, правнуком Чингисхана, взяли и разорили Сугдею. Год спустя, кстати, Шибан и Бури участвовали во взятии Киева.
Наследник Чингисхана, правитель всех завоеванных монголами земель, Угэдэй, умер в конце 1241 года. В связи с этим, Великий западный поход был прекращен. Внук Чингисхана Батый отказался присягнуть новому верховному правителю империи монголов Гуюку, обосновался в низовьях Волги и приступил к созданию автономного государственного образования, которое во второй половине XIII в. стало и вовсе независимым государством.
Страна, созданная Батыем, получила в российской историографии название Золотая Орда. Еще одно название, распространенное у современных историков, – Улус Джучи, то есть государство потомков Джучи – сына Чингисхана. Сами монголы называли его Улу Улус (Великое государство – в переводе с тюркского). Территория этого государства джучидов, Улуса Джучи, простиралась от сибирской реки Иртыш и южных предгорий Алтая, через Приаралье и северные части Средней Азии, через приазовские и причерноморские степи до низовьев Дуная. Непосредственно в границы Улуса Джучи включались земли покоренных степняков, а покоренные жители предгорий, гор, лесостепей и лесов сохраняли автономию, став данниками. В частности, Волжская Булгария и княжества бывшей Киевской Руси платили дань правителю Улуса Джучи.
Платили и жители прибрежных восточнокрымских поселений. В конце мая 1253 г. посланец французского короля Гильом (Вильгельм) де Рубрук прибыл в город, который европейцы в XIII в. стали именовать Солдайей (бывшая Сугдея), и обнаружил, что «начальники отправились зимою к Батыю с данью и еще не вернулись».
Хотя основным массивом земель этой сверхдержавы были степи, населенные кочевниками, здесь расцвели торговля и ремесла. Между регионами Улуса Джучи было регулярное почтовое сообщение, велась монетная чеканка. На месте заброшенного поселения античных времен появился город, который европейские купцы знали как Солхат, а ордынцы – как Кырым (ныне – г. Старый Крым). В гирлах Днестра и Дуная и в низовьях Южного Буга и Ингула, как и во многих других областях Улуса Джучи, развивались полосы оседлости, рождались и крепли города. Частью этих процессов стало, например, появление крупных центров международной торговли в Аккермане (ныне – г. Белгород-Днестровский, Одесской обл.) и Килии (ныне – в Одесской обл.). В условиях жестокого правления непобедимых монголов, выданная путешественнику охранная грамота верховного хана позволяла за короткое время преодолеть тысячи километров без сопровождения вооруженного отряда. Караванный маршрут Великий шелковый путь (северная его ветка) из китайского Сианя через Фергану и казахские степи выходил к Причерноморью, откуда легко было доставить шелк и другие восточные товары через Черное море в Европу, где они очень высоко ценились.
Главными европейскими игроками в сфере морской торговли в Средиземноморье, а значит торговли с Азией, были в XIII в. Генуя и Венеция. Два итальянских города-государства, две морские колониальные державы, две торговые республики, два конкурента. Они бьли сильны не той крохотной площадью суши, которая входила в их владения, и не тем крохотным количеством подданных, а самой системой управления, интеллектом своих правителей, сплоченностью и предприимчивостью своих граждан. В результате, каждая из этих двух соперниц создала мощный военно-торговый флот, собственную систему морских коммуникаций, соединивших целое созвездие прибрежных военно-торговых баз: крепостей, факторий в далеких землях, и просто автономных кварталов в чужих городах.
Политическое влияние Генуи и Венеции в Средиземноморье было огромным. При необходимости, каждая из этих двух республик могла нанять целую армию, в дополнение к собственным скромным военным силам. Могли и предоставить свои корабли по просьбе чьей-либо армии. Например, именно на венецианских кораблях добралось до византийской столицы Константинополя войско крестоносцев, устроившее в древнем городе ужасающий погром и ликвидировавшее Византийскую империю в 1204 году. Венецианцы, в результате этих событий, стали править в Константинополе совместно с рыцарями-крестоносцами. Но греки, во главе с потомками византийской имперской знати и в союзе с Генуей, взяли реванш в 1261 г., восстановили Византийскую империю.
Вовремя подсуетившись в 1261 г., поспешив на выручку в трудную минуту, генуэзцы взамен выторговали у византийского императора большие льготы, в том числе монопольное право на беспошлинную торговлю в черноморском регионе. Венецианцы, однако, сохранили на Черном море довольно сильные позиции. К началу 60-х гг. XIII в. в Солдайе (Сугдее, Судаке) были уже домовладельцы-венецианцы (в том числе, родственники знаменитого путешественника Марко Поло). Документами о событиях 1287 г. в Солдайе зафиксировано присутствие венецианского консула, что говорит о большом торговом значении этого населенного пункта для Венеции.
В городе Тана (позднее ставшем известным как Азов, около устья Дона на Азовском море) тоже велась оживленная торговля. В основном, вывозили рабов тюркского и славянского происхождения, на экспорт в Египет и Сирию, а также Францию, Испанию и другие страны. Было и множество других товаров – меха, пряности, и другое. В Тане, под контролем ордынцев, торговали и венецианцы, и генуэзцы.
В обширной бухте бывшего античного города Феодосия генуэзцы взялись обустраивать свою главную базу на пути из Азовского моря в главные черноморские порты. Здесь, на месте маленького поселения, генуэзцы в 1266 г. купили у ордынцев право вести торговлю и построили город с мировым именем – Кафа (Каффа).
В конце XIII в. полководец монгольских ханов Ногай настолько прочно обосновался в степях Северного Причерноморья, что начал вести независимую политику. Возник крупный конфликт между ним и Токтой – ханом Улуса Джучи. В 1298 г. внук Ногая, собиравший в Крыму дань, был убит, и дед пришел на полуостров с карательной экспедицией. По некоторым сведениям, убийство совершили генуэзцы. Точного ответа о месте и обстоятельствах гибели ханского внука историки не знают. Возможно, не знал и Ногай. Иначе трудно объяснить, почему он, придя в Крым, не ограничился расправой над какой-то одной группой лиц или городом, а начал громить все поселения с востока на запад. Он сжег Кафу, осадил и разорил Кырк-Ор (ныне известен как мертвый город Чуфут-Кале, на окраине г. Бахчисарай). Разорил также города-крепости, известные ныне как Эски-Кермен и Кыз-Кермен (обе – в Бахчисарайском р-не). Ногай разрушил даже далекий от Восточного Крыма Херсонес-Херсон-Корсунь, который к тому времени был маленьким и почти всеми забытым захолустным городком. Возможно, Ногай таким образом устранял конкурентов ради развития своих городов – торговых центров, находившихся за пределами Крыма.
В том же году срочные государственные дела заставили его спешно покинуть полуостров. Можно представить, как злорадствовали жители Крыма, когда узнали, что в 1300 г. Ногай был убит. Но победитель Ногая, хан Токта, оказался тоже не слишком дружелюбным по отношению к крымским горожанам. Во всяком случае, к итальянцам. Обвинив итальянских купцов в потворстве тем работорговцам, которые похищали детей у его подданных, Токта осадил и ограбил Кафу в 1308 году. Генуэзцы на кораблях покинули подожженный город. С чисто военной точки зрения, взятие Кафы было для ордынцев пустяковым делом, так как мощные каменные стены и башни, остатки которых видны в Феодосии в наши дни, тогда еще не существовали там.
В 1313 г., сразу после смерти Токты, генуэзцы договорились с новым ордынским правителем о возобновлении кафской колонии и приступили к восстановлению своей базы в Кафе. Впрочем, новый хан, по имени Узбек, устроил в 1320-е гг. гонения на христиан. В Солдайе его представители ограбили и разорили христианские храмы. Старые, латанные-перелатанные стены Солдайи-Сугдеи снесли до основания. В середине 1330-х гг. в Солдайе почти не осталось христиан.
Зато генуэзская Кафа процветала. Знаменитый путешественник Ибн Баттута побывал здесь в 1333 г. и обнаружил в Кафском заливе 200 больших и малых судов. До этого он успел повидать Танжер (Марокко), Каир, Иерусалим, Дамаск, Мекку, Басру, Багдад, Анталью, Синоп и множество других мест, а впоследствии еще сотни городов, преодолел около 120 000 километров. Диктуя свои мемуары в 1354 г., Ибн Баттута удостоил Кафу звания «одной из самых примечательных гаваней в мире».
Первое в европейской истории применение бактериологического оружия
Насаждение ислама на территории Улуса Джучи усилилось при хане Джанибеке. Он стал приглашать из-за границы знатоков Корана, строил мечети. К итальянским торговцам правитель относился, по-видимому, предвзято.
В 1343 г. в городе Тана знатный венецианец Андреоло Чиврано поссорился с ордынцем Ходжой Омером и убил его. Кто из них был зачинщиком, как развивался их конфликт – это осталось неизвестным для историков. Но мусульмане Таны, во всяком случае, были настолько уверены в правоте своего покойного единоверца, что устроили итальянский погром. Многие венецианцы, генуэзцы, флорентийцы, каталонцы были убиты и ограблены, многие взяты в плен, некоторым удалось бежать на галерах.
Из-за потери Таны, стоимость восточных товаров в Италии подскочила в полтора-два раза. Венецианское правительство арестовало виновника ссоры (из Таны он благополучно выбрался!). Дипломаты Венеции и Генуи наперегонки бросились к хану Улуса Джучи с просьбами об освобождении пленников и возвращении захваченного в Тане ордынцами имущества. Но весной 1345 г. ордынцы сожгли Чембало (поеление в Балаклавской бухте), а в июне 1345 г. большое ордынское войско под командованием Могубулги подошло к Кафе и осадило город. Заклятые соперники, Венеция и Генуя, заключили между собой союз – а бывало это в их истории редко. Могубулга не стал штурмовать Кафу и ушел. Вероятно, для этого венецианцам и генуэзцам пришлось заплатить ему большой выкуп.
В 1346 г. Кафа снова оказалась в ордынской осаде. С 1313 г. генуэзцы успели значительно укрепить город, и войско Джанибека долго не могло прорвать оборону. К тому же, ордынские воины начали погибать даже на почтительном расстоянии от кафских стен, и безо всяких усилий со стороны осажденных. Причиной смертей в лагере ордынцев стала чума. Распространившись в Китае, чума по Великому шелковому пути, вместе с караванами и монгольскими воинами, за несколько лет достигла низовий Волги и Дона. В 1346 г. здесь, по свидетельству летописца, не хватало людей для того, чтобы хоронить умерших от чумы.
Хан, осадивший Кафу и несший потери от невидимого противника, решил направить ужасающую силу неведомой болезни на генуэзцев. Он приказал заряжать катапульты трупами тех, кто умер от чумы, и метать эти бактериологические бомбы через стены Кафы. Но победу ему это не принесло. Хотя несколько человек в Кафе и умерли от болезни с симптомами, похожими на проявления чумы, однако распространение было пресечено правильными действиями оборонявшихся. Специальные бригады отыскивали куски зараженных тел, прилетавшие в город, и выбрасывали в море. Эпидемия не вспыхнула. Разочарованный хан снял осаду. Его поредевше войско ушло в степь.
В 1347 г. прошли мирные переговоры между итальянцами и ханом Джанибеком. Венецианцам и генуэзцам снова разрешили торговать в Тане.
Но чума в Кафе все-таки не исчезла. Летом 1347 г. нотариус Габриэле де Мюсси отбыл из Кафы. Уже в начале плавания некоторые моряки заболели чем-то необычным. Когда же корабль зашел в Константинополь, то болезнь распространилась и в столице Византийской империи. Затем отправились на Сицилию – и на острове тоже после их визита началась эпидемия чумы. До Генуи добрались не все. Но и оставшихся моряков и пассажиров хватило, по мнению Мюсси, чтобы вызвать эпидемию в тесном, перенаселенном городе. Мюсси писал: «Горе нам! Наши родственники, друзья и соседи прибежали увидеть нас, но мы принесли с собой смертельные стрелы! При каждом слове, объятиях и поцелуях мы дышали на них смертельным ядом» [48].
Некоторые исследователи считают, что чума попала в Кафу не вследствие обстрела зараженными телами, а была принесена в город крысами из лагеря ордынцев. Но есть контраргумент: крысы держатся обычно вблизи своих нор, так что вряд ли они могли далеко отойти от зараженного чумой войска за такой короткий срок, а войско располагалось на дистанции, превышавшей дальность стрельбы из крепости, то есть около километра.
Разветвленная система генуэзской и венецианской морской торговли, много лет работавшая на развитие экономики и культуры средиземноморского региона, в 1347 г. стала смертоносной. Осенью 1347 г. чума из охваченного эпидемией Константинополя проникла в египетскую Александрию и сицилийскую Мессину.
Из Мессины, после возникновения эпидемии, изгнали генуэзцев, привезших заразу из Крыма. Но было уже поздно. Эти же самые корабли прибыли в октябре 1347 г. из Сицилии в Геную, к тому времени обо всем проинформированную. Жители Генуи обстреляли эти суда зажженными стрелами, отогнали их обратно в море. Благодаря такой решительности, оттянули приход чумы на два месяца. Но в январе 1348 г. эпидемия бушевала и в Генуе, и в Венеции, Тоскане, Авиньоне, многих других городах.
Джинн вырвался из бутылки. Прокатившаяся в 1346—1353 ггг. от Азии до Гренландии пандемия «черной смерти» – чумы – стала самым важным событием XIV века. Во многих регионах погибло от трети до половины населения. В Венеции и Париже даже больше – около 60% жителей. Пандемия чумы, пришедшей преимущественно из Крыма, оказала огромное влияние на жизнь Европы. Она породила множество популярных религиозных сект, вызвала погромы, восстания, ускорила развитие товарно-денежных отношений нового типа, помогла выжившим добиться большей свободы от властей, более широких прав.
Утихнув в начале 50-х гг. XIV в., пандемия повторилась в начале 1360-х, потом была еще и третья волна, и впоследствии эта смертельная болезнь заглядывала в европейские города довольно часто вплоть до конца XVIII столетия.
Однако бурная торговля итальянцев с причерноморскими ордынскими землями возобновилась уже через несколько лет, несмотря на печальный опыт с чумой, невзирая на политические и религиозные распри.
Всем сторонам конфликта, возникшего в Тане в 1343 г. и закончившегося применением бактериологического оружия, необходимо было поднимать свои страны из упадка, в котором они оказались. И доходы от торговли Запада с Востоком в одном из важнейших ее узлов – черноморском – существенно поспособствовали новому экономическому подъему.
Суровые будни генуэзских военнослужащих в Крыму
Во второй половине XIV в. могущество Генуи на Черном море достигло своего пика.
В 1350—1360-е гг. за Балаклавскую бухту шла борьба, между набиравшим силу мангупским княжеством Феодоро (сформировавшимся на основе раннесредневековой готской области Доро), ордынцами и генуэзцами. Победителем вышла Генуя, здесь образовалась крепость Чембало – западный форпост генуэзских владений в Крыму.
В 1365 г. Солдайя без боя перешла из венецианских рук в генуэзские. В конце 50-х гг. XIV в. Улус Джучи на два десятилетия погрузился в межклановые распри. Ордынские эмиры увлеклись войной друг против друга, и в этой мутной воде генуэзцы выловили большую рыбину: приобрели права на город Солдайю (Сугдею, Судак) и его сельскохозяйственную округу. Сам город генуэзцы обнесли земляным валом высотой более 6 метров. В 1376 г. они держали здесь гарнизон наемников-католиков, численностью 42 человека. В 1380—1381 гг. шла венециано-генуэзская Кьоджийская война (широкомасштабные боевые действия велись на Средиземном море), а параллельно с ней продвигался переговорный процесс между представителями генуэзской и ордынской администраций в Крыму. В эти два года количество наемных воинов в Солдайе достигло 80. А в 1382 г., после заключения мира с венецианцами и договора с наместником верховного хана Тохтамыша, гарнизон сократили до 12 наемников.
Хан Тохтамыш, правитель Улуса Джучи, признал за генуэзцами, по договорам 1380—1381 гг., весь крымский берег от Чембало (ныне – г. Балаклава) до Лусты (ныне – Алушта), а также 18 населенных пунктов, прилегающих к Солдайе. О площади этого особого присолдайского округа дает представление тот факт, что в его состав вошло селение Ускют. Ныне это – поселок Приветное, находящийся рядом с морем, на полпути между Судаком и Алуштой. На территории между Чембало и Лустой, протянувшейся от морского берега до высоких горных склонов (включившей в себя поселения, находившиеся на месте современных Фороса, Кикинеиза, Алупки, Мисхора, Ореанды, Ялты, Никиты, Гурзуфа, Партенита, Ламбата), генуэзцы образовали Капитанство Готия. Тем самым, были заявлены претензии на остальные земли горного княжества Феодоро.
На руинах античного города Боспор (ныне – г. Керчь) существовало еще одно крымское владение генуэзцев – незначительное поселение Воспоро.
На других, некрымских берегах Черного моря у генуэзцев был еще с десяток военно-торговых баз. Генуэзские корабли, водоизмещением до нескольких сотен тонн каждый, сновали между звеньями этих прибрежных цепочек поселений, пересекали море самыми разными курсами, следуя точному знанию конъюнктуры рынка и великолепным картам. Из Северного Причерноморья генуэзцы вывозили рабов (славян, черкесов, алан), зерно, соль, кожи, воск, мед, рыбу (особенно осетровых). Через Крым везли сукна из Италии и Германии, масло и вино из Греции.
В 70-е гг. XIV в. генуэзцы начали строительство большой современной крепости в Солдайе. Нестабильная ситуация в Орде, связанная с междоусобицами ханов и эмиров, а также соседство крупного ордынского города Солхат (ныне – г. Старый Крым) всего в 25 км от Солдайи, потребовали срочных оборонительных мер. Фортификационые работы велись, с перерывами, до 1469 г., но больше всего укреплений построено в 1385—1394 годах. В итоге, образовался укрепленный периметр, охватывавший площадь около 30 га. Нижний ярус солдайской крепости составила стена толщиной около 2 м, высотой 6—8 м, с 14 боевыми башнями открытого и закрытого типов. Перед главными воротами находился ров, через который перебрасывался подъемный мост. От угловой башни нижнего яруса вела еще одна стена в башню Астагвера (Портовую), которая считалась замком. По верху стены гарнизон проходил в этот замок. Овладев башнями открытого типа в нижнем ярусе обороны, противник оказывался под обстрелом защитников, засевших в верхнем ярусе. Там, на господствующей скалистой вершине, располагались Консульский замок (большая башня-донжон) и стена с другими башнями.
В середине XV в. консулу Солдайи (наместник, назначаемый правительством Генуи) полагалось платить за службу на этом посту 50 соммов в год. Субкастелланам замков Св. Ильи и Св. Креста (оба в составе Солдайской крепости) – по 300 аспров. 8 солдат во главе с субкастелланом составляли гарнизон замка Св. Креста (в башне Астагвера, расположенной на отшибе, вне основного пояса стен Солдайи). 4 человека во главе с субкастелланом – гарнизон главного, консульского замка Св. Ильи, на высокой горе в самом сердце Солдайской крепости. Кроме того, было еще 20 воинов-наемников. Солдаты вели постоянные обходы стен и башен, несли караульную службу, изредка отбывали в краткие отпуска. При главных воротах круглосуточно находились 2 стражника. С заходом солнца, по уставу, гарнизоны каждого из двух замков запирались в них, до рассвета. Главные ворота тоже запирались.
В свободное мирное время воины Солдайи бомбардировали консула и саму Геную всяческими прошениями. Вот пример одного из них:
«15 ноября 1425 года.
Петиция магистра баллистариев Луки Муска, жителя (burgensis) Солдайи, губернатору и Совету старейшин Генуи.
Муска получал оклад 150 аспров в месяц, в то время как другой магистр баллистариев, Джорджо Спинелли, получал 1 сомм. Это несправедливо, так как Лука более искусен в мастерстве арбалетчика, чем Джорджо и, кроме того, он, а не Джорджо, чинил и снаряжал арбалеты для всех социев и баллистариев Солдайи. Он же заряжал порох в бомбарды и приводил их в действие, готовил болты и стрелы для арбалетов и оперенье для них, как на корабле Дзаккариа Спинола, так и в иное время, в Симиссо. Муска просит назначить ему оклад 1 сомм в месяц, так как содержит жену и сыновей и иначе не может их прокормить. В подтверждение своих слов рекомендует обратиться к консулу, стипендиариям и горожанам Солдайи, а также консулу Каффы» [91].
Аспр в первой половине XV в. содержал около 0,6 г чистого серебра. Сомм содержал 150—200 аспров. Например, в 1423 г., в Кафе из сомма серебра чеканили около 200 аспров.
Функции гражданской и военной полиции исполняли аргузии – конные стражники. В Солдайе их было 8, по уставу 1449 года. В этой местности во все годы итальянского присутствия, а особенно в 80-е гг. XIV в., были обычным явлением убийства, грабежи, разбойные нападения, так что работы аргузиям хватало. В штате гарнизона Солдайи числились также оруженосец (несший службу у ворот), нотариус, писец, переводчик и брадобрей. В крепости имелись склады оружия. В случае военной опасности, это оружие раздавалось ополчению, состоявшему из свободных жителей.
Консул в Солдайе до 1453 г. совмещал функции главы гражданской администрации (консула) всей округи с функциями кастеллана (коменданта крепости), занимался сбором и учетом податей с окрестных селений, приемами, судебными тяжбами и прочими админстративными вопросами. Налог с виноградников, в частности, шел на ремонтные работы в крепости.
Кафский консул в XIV в. избирался общиной, но в следующем столетии уже назначался по решению правительства Генуэзской республики (Республики Св. Георгия). Население Кафы первой четверти XIV в. не превышало 2 000 человек, а к середине XV в. достигло 27 000 (по подсчетам современного исследователя Александра Еманова) [36]. Община Кафы в конце XIV – первой половине XV в. состояла из пяти суб-общин. Одну составляли генуэзцы, занимавшие в прямом и переносном смысле самое высокое положение: жили в верхней крепости (цитадели) и господствовали в политике города. Остальные четыре тоже формировались по этническо-религиозному принципу и проживали, в основном, компактно: греки (православные христиане разного этнического происхождения), армяне, татары, иудеи.
В Кафе еще в 1340—1343 гг., то есть как раз перед войной с ханом Джанибеком, генуэзцы построили каменную цитадель: стена толщиной около 2 м, высотой до 11 метров. В наружном периметре насчитывалось около 30 башен. Вдоль стены проходил ров, наполненный водой.
В Чембало в 1386 г. усилили гарнизон, доведя численность солдат до 26, не считая двоих аргузиев. В 1387 г. сократили количество солдат до 7, зато построили новый замок. В 1425—1432 гг. генуэзцы провели целый комплекс строительных работ в этой крепости, создали новую восточную линию обороны, с пятью башнями открытого типа и стенами – толщиной, правда, менее 1 метра.
В 1395 г. великий завоеватель Тамерлан (Тимур Хромой) разбил хана Тохтамыша на Северном Кавказе и принялся разорять его данников. По некоторым сведениям, достоверность которых остается спорной, он разграбил Солхат и Кафу. Сомнительными также являются кочующие от одного автора к другому упоминания о том, что в Крым в конце XIV в. наведывалось и войско литовского князя Витовта.
Как бы там ни было, никакие прямые атаки не остановили развитие итальянских баз в Крыму в эти годы. Однако события конца XIV в. заложили основу для такой остановки в будущем. Устроенный Тамерланом погром остатков Улуса Джучи окончательно разрушил северную ветку Великого шелкового пути. Основной поток торговли с Китаем и Индией пошел южнее, через собственные владения Тамерлана. Там, в Восточном Средиземноморье, эту ветку оседлали с европейской стороны венецианцы. Но в Черном море все равно оставалось еще много выгодных товаров для морской торговли. Торговать бы еще и торговать, тем более монопольно, как это делали генуэзцы. Но у генуэзцев в Крыму обнаружились новые соперники. Внутриордынские войны, усугубленные ударами Тамерлана, привели к усилению сепаратистских тенденций в Крыму. Местная знать, долго находившаяся в тени, в положении безропотных данников великого хана, гордо подняла голову и начала жадно осматриваться вокруг.
Первое применение артиллерии в Крыму. Победа и поражение Карло Ломеллини
В той части Крымских гор, которая ныне находится в Бахчисарайском районе, и прежде всего в районе горы Мангуп, просуществовала с античных времен до XV в. очень своеобразная страна – княжество Феодоро. Ее население было чрезвычайно пестрым в этническом отношении: потомки тавроскифов, сарматских племен (алан и др.), готов, тюркоязычных племен, греков, евреев, армян. Основным языком здесь был греческий, религия тоже, обычаи больше всего походили на византийские, греческие. Но многие жители сохранили язык своих далеких предков. Некоторые путешественники, посетившие Крым в XIII—XV вв., видели среди местных жителей и таких, чей родной или хорошо знакомый язык был похож на северонемецкие диалекты. В XVI в., через несколько десятилетий после уничтожения княжества Феодоро, дипломат Ожье де Бюзбек в Стамбуле встретился с двумя гостями из Крыма. Один из этих крымчан был «более высок, […] выглядел как фламандец или голландец», однако говорил по-гречески. «Другой был ниже, с коренастым телом и темным цветом кожи, грек по происхождению и языку, но который через частое общение имел значительную практику в оном (германском) языке» [123].
В 1396 г. гору Мангуп, где находился политический центр области Феодоро, посетил посланец константинопольского патриарха Матфей и обнаружил разоренный, опустошенный город со следами былой красоты. О прошлом великолепии храмов говорили их мозаичные полы. Укрепления тоже лежали в руинах. Со слов Матфея, город осаждали несколько лет. Очевидно, захватили и разрушили его ордынцы, но кто именно и когда – так и остается загадкой. Однако, по примеру птицы Феникс, княжество Феодоро восстало из пепла в начале XV века.
Его правитель князь Алексей вначале ориентировался на генуэзцев. Интерес был взаимным. Администрация Кафы выдавала Алексею целевые субсидии: то на постройку галеры, то на организацию дипломатической поездки. Но эти «гранты» обернулись против генуэзцев. Алексей заматерел. В 1420-е гг. он выдал сестру Марию замуж за принца Трапезундской империи (ныне – на территории Турции). Сына женил на представительнице византийского императорского рода Палеологов, тоже Марии. Алексей стал претендовать на весь южный берег Крыма и вознамерился превратить Мангуп в новый Рим. Для начала, он построил на Мангупе дворец с башней-донжоном и восстановил из руин главный городской храм.
Владения феодоритов на севере простирались до р. Бельбек, а восточным форпостом княжества стала крепость Фуна, построенная в 1422—1423 гг. у западного подножия г. Южная Демерджи (ныне – в 2 км севернее с. Лучистое).
Фуна расположилась на торговых путях, которые вели из генуэзских владений Горзувита (Гурзуф) и Луста (Алушта) в степную часть Крыма. Это был вызов. И уже осенью 1422 г. Кафа начала приготовления к войне с Феодоро. Но намного более серьезным вызовом стала постройка порта Авлита в устье р. Черная (ныне – г. Инкерман) и усиление охранявшей Авлиту крепости – Каламиты, в 1420-е годы. В глазах генуэзцев, это было уже посягательство на самое святое – на черноморскую торговую монополию! Тем более, что князь Алексей действовал в союзе с влиятельным и очень перспективным тюркским политиком – Хаджи Гиреем.
Последней каплей в чаше генуэзского терпения стали события в Чембало. В XIV в. это селение в Балаклавской бухте десятилетиями находилось в сфере влияния мангупского княжества Феодоро. Февральской ночью в 1433 г. балаклавские рыбаки-греки принудили к бегству генуэзский гарнизон из крепости Чембало. Вероятно, они действовали при поддержке отряда феодоритов. Зима, с ее суровыми штормами, была неподходящим временем для генуэзского реванша, но уже в июне того же года из генуэзской базы Пера (укрепленный автономный квартал в Константинополе) отправилась на отвоевание Чембало эскадра под командованием Бартоломео ди Леванто. Акция потерпела неудачу, феодориты сумели отбиться.
Чембало была третьей по значимости базой генуэзцев в Крыму, известие о потере этой крепости наделало шуму в самой Генуе. Общественность потребовала восстановить престиж и статус-кво. Банк Св. Георгия выделил деньги на военную операцию. Дож Адорно и сенат приняли решение об отправке карательной экспедиции. В октябре 1433 г., под звон колоколов и при всеобщем ликовании, в Генуе было объявлено, что командовать экспедицией станет Карло Ломеллини – сын Наполионе, правителя Корсики. Приказ: вернуть Чембало, покарать князя Алексея.
Эскадра в марте 1434 г. вышла из Генуи, затем доукомплектовалась на острове Хиос. Количество наемного войска, предназначенного для ведения боевых действий на суше в этой экспедиции, довели до численности 6 000 человек. Общая численность личного состава была около 8 000 человек. В Черное море эскадра вошла в составе 21 корабля: 10 галер, 9 галей и две галеотты.
4 июня 1434 г. генуэзская эскадра стала на рейде Чембало. Вход в извилистую Балаклавскую бухту судам преграждала железная цепь, протянутая феодоритами от одного берега узкой бухты к другому. Такой трюк с цепью применяли еще карфагеняне. А в Средние века цепь эффективно использовали, например, защитники Константинополя, перекрывавшие ею вход в бухту Золотой Рог. За контроль над этой цепью и завязался первый бой. Победителями вышли генуэзцы, они разрубили цепь, провели корабли прямо к стенам крепости. 6 июня высадили большой десант и пошли на штурм, но феодориты отбили атаку. В Чембало в это время находился сын князя Феодоро Алексея. Имя у сына было довольно странное для христанскоей семьи: Олобо или Улубей.
Генуэзцы знали, что стены крепости имеют очень незначительную толщину: ведь это они ее строили! А на кораблях в бухте было кое-что, прекрасно подходившее для удара по слабым стенам, – пушки!
Историкам не известно о наличии и применении артиллерии в Крыму до 1434 года. Этот вид оружия местные жители могли видеть разве что в далеких походах: например, в битве на Ворскле в 1399 г. или при осадах Москвы. Итальянцы выгрузили на берег несколько небольших судовых пушек. Возможно, это были литые бронзовые бомбарды. Возможно, и железные.
Историкам известен образец бомбарды, прибывший в Крым, скорее всего, с войском Карло Ломеллини. Это железное орудие, длиной всего 46 см (зарядная часть – 27 см, дульная – 31,5 см), весом 11,5 кг, калибром около 80 мм.
Маленькие пушчонки установили на удобной позиции. Артиллерийский огонь сосредоточили на одной из башен. Очень скоро большая часть этой башни и прилегающей к ней стены развалилась. Применение бомбард произвело эффект разорвавшейся бомбы. Вечером деморализованные защитники Чембало попросили предводителя генуэзцев о мире. Они готовы были сдать крепость, при условии сохранения жизни и имущества. Но Карло Ломеллини потребовал безоговорочной капитуляции. Утром следующего дня, 8 июня, генуэзцы пошли на штурм и овладели воротами. После этого примерно 70 защитников, во главе с сыном князя Алексея, отступили к консульскому замку и укрылись в нем. Нападавшие заполонили территорию «нижней крепости», убивая попадающихся под руку остальных защитников, не успевших скрыться в цитадели. Но и консульский замок был сразу же взят, и почти все 70 человек убиты. Лишь сыну князя и еще нескольким людям сохранили жизнь. Пленников отправили на корабль и заковали. Ломеллини отдал крепость и город на разграбление солдатам. В результате, многие мирные жители погибли.
9 июня галеры вышли из Балаклавской бухты, добрались до устья р. Черная и высадили там пехоту возле феодоритского города-крепости Каламита. Генуэзцы приказали жителям порта Авлита и крепости Каламита сдаться. Жители ответили, что сдадутся, если им сохранят жизнь и имущество. Генуэзцы не стали торопиться со штурмом, ждали подкрепления. Утром 10 июня из Чембало в Каламиту, закончив с грабежами, насилиями и убийствами, отправился по суше еще один отряд, и добрался до пункта назначения не раньше второй половины дня. Объединившись, отряды пошли на штурм.
Согласно записям современника, Андреа Гатари, вызывающим доверие историков: «Заметив, что никто из осажденных не показывается, солдаты образовали ряды и приблизились к Каламите с лестницами и прочими снарядами Не встретив, однако, никакого сопротивления, солдаты вошли в местность и увидели, что все жители убежали, унеся с собою все свое имущество. Тогда солдаты предали огню все дома. Все сгорело. От Каламиты остались одни торчащие стены, и солдаты вернулись обратно в Чембало. После этого, сухопутное войско, образовав ряды, получило приказ идти по дороге Готии (по южному берегу Крыма, в сторону Ласпи и Фороса, – Прим. авт.) производить набеги, другая же часть войска, морская, занялась каперством вдоль берега, грабя все, что попадалось ей на пути, и требуя от жителей полной покорности генуэзцам» [116].
От Каламиты до Мангупа – столицы княжества Феодоро – было всего 18 км, но генуэзцы не стали «бить врага в его логове». Очевидно, восстановление контроля над своими прибрежными владениями и обладание заложником (сыном князя) генуэзцы сочли достаточным, чтобы сломить волю Феодоро к дальнейшему сопротивлению.
Зато татары в Восточном Крыму были сильны и враждебно настроены по отношению к представителям Генуи. Судя по всему, генуэзцы решили продемонстрировать татарам Восточного Крыма, «кто в доме хозяин», раз уж прибыли в Крым из Генуи с таким большим войском.
13 июня из Кафы отправили парламентера в Солхат. Но этот гонец был убит в нескольких сотнях метров от стен Солхата. К 14 июня отряды Ломеллини уже собрались в Кафе, и было объявлено во всеуслышание, что предстоит поход на Солхат.
Утром 22 июня под звуки труб войско численностью около 8 000 человек, частью пешком, частью на возах, выдвинулось из ворот Кафы и растянулось вперед на три километра по дороге. Несколько сотен офицеров ехали верхом. В поход отправили более 600 возов. На них погрузили не только бомбарды и лестницы, но, по случаю сильной жары, и все оружие: арбалеты, дротики, доспехи и прочее.
Упоминание арбалетов говорит о высоком уровне квалификации если не большинства, то многих участников похода. Генуэзские арбалетчики славились на всю Европу, они чрезвычайно эффективно действовали во многих знаменитых сражениях. Например, в 1453 г. арбалетчики, завербованные в Генуе, на Хиосе и Родосе, виртуозно обороняли Константинополь, прикрывая самый опасный участок и отбивая атаки самых элитных частей турецкого султана. Типичное снаряжение генуэзского арбалетчика: арбалет, колчан с болтами (арбалетными стрелами), меч, кинжал, пластинчатый панцирь (или кольчуга с металлическими наплечниками), горжет (стальной воротник для защиты шеи и горла), наручи (стальные или кожаные, защищали предплечья), бацинет (полусферическая стальная каска), наголенники. В подразделениях арбалетчиков обычно использовались также щиты. Найденные археологами в Крыму наконечники генуэзских арбалетных стрел имеют длинную усеченно-коническую втулку и маленькое пирамидальное острие; длина наконечников: 6,5—8 см; диаметр втулок: 1,3—1,7 см.
Примерно через час дождались появления командующего. Карло Ломеллини выехал в сопровождении 60 всадников, трех знаменосцев с развернутыми знаменами. Первое – знамя Генуи (красный крест на серебряном поле). Второе – герцога миланского Филиппа Мария Висконти (змея, пожирающая человека, на алом поле). Третье – капитана (командующего), Карло Ломеллини (две равные части поля, красного и золотого цвета).
Выезжая из города, знаменосец штандарта Генуэзской республики сломал древко – очевидно, об арку ворот. Знамя заменили, но неприятный осадок остался.
В этот длинный летний день генуэзскому войску пришлось идти в самый солнцепек, по безлесной местности, без малейшей тени. Пыльная дорога петляла по холмам, прохладное море оставалось все дальше позади. Шли совсем налегке, в одних рубахах, но все равно было тяжело, двигались медленно. К 16 часам дня прошли всего лишь 15—16 км, достигли местности под названием Кастадзона (ныне – северо-восточная окраина с. Первомайское). До Солхата оставалось 7—8 километров.
Вероятно, здесь генуэзцы собирались отдохнуть, надеть доспехи, вооружиться. Но их опередили. На гребне близлежащего холма, совсем рядом с генуэзским авангардом, вдруг появилось несколько всадников-татар, не более 5 человек.
Действие фактора внезапности оказалось таким сильным, что передовой конный отряд генуэзцев в панике соскочил со своих лошадей и, как написал об этом эпизоде современник, «очутился без всякого оружия». Горстка татар скрылась из виду, зато появились другие, уже с десяток и, очевидно, в другом месте, причем на этот раз враги начали обстреливать генуэзцев из луков. Надо полагать, стреляли метко. Около 200 человек передового генуэзского отряда рассредоточились и приготовились защищаться, остальные 100 обратились в бегство.
Вслед за десятью татарами появились и другие, их число стремительно возрастало, показались основные силы противника. Генуэзские очевидцы оценили впоследствии их численность примерно в 5 000 человек. Но когда пехотинцы, растянувшиеся на несколько километров по грунтовой дороге, увидели в панике бегущих своих командиров, а также преследующих их и беспрестанно стреляющих из лука всадников, когда вся округа наполнилась топотом копыт, свистом стрел и криками, то солдатам показалось, что на них наступает несметная орда. Бегущими навстречу войску были его офицеры, и у многих из них торчали стрелы из тел. Всадники настигали бегущих и рубили. Первые ряды пехотинцев на дороге, «не заботясь о том, чтобы взять с повозок оружие и самострелы» [116], в беспорядке побежали назад. Паника и разрушение строя распространялись, как цепочка падающих костяшек домино.
Преследование продолжалось вдоль дороги на протяжении примерно 8 км от места битвы, в сторону Кафы. Бегством спаслись, в основном, пехотинцы из арьергардных частей и всадники-офицеры. Да и то лишь потому, что длинный день 22 июня, наконец, закончился. В ложбинах между холмами, с наступлением сумерек, стало трудно разглядеть прячущихся.
Слово современнику: «Очень немногочисленное количество спаслось от смерти бегством в город. Многие, не будучи в состоянии укрыться от ударов татар, прятались среди трупов, притворяясь мертвыми. Когда настала ночь, они поднялись и побежали в город, но из этих уцелевших людей очень мало было таких, которые не получили менее трех ран, кто от стрел, кто от меча, кто от копья. После победы татары вернулись в Солхат, набрав много возов добычи, и устроили великолепный праздник.
На следующей день все татары вернулись на поле битвы и со всех трупов отрубили головы, взяв себе все, что могли. Им было приказано нагрузить много возов головами и перевезти в указанное заранее место, где из этих голов сложены были две пирамиды» [116].
Катастрофы при Солхате можно было избежать, если бы Карло Ломеллини позаботился о боевом охранении и отправке разведки, хотя бы на 3—4 км впереди войска. Странно, что офицер такого высокого ранга не учел эти элементарные требования к ведению боевых действий. Тем более, что еще римляне сопровождали свои войска конными разведчиками, едущими впереди и параллельно войску, чтобы противник не смог застать отряд врасплох на марше. А ведь итальянцы эпохи Возрождения были, без преувеличения, фанатами античных знаний.
Может быть, жара сыграла злую шутку с пожилым, но малоопытным полководцем? Ведь Карло Ломеллини перевалило за 70 лет, а в XV в. то был возраст очень глубокой старости, и к Солхату Ломеллини подходил после долгого морского путешествия и нескольких боев.
Не исключено, что кто-то в Солхате вовремя вспомнил и предложил учесть историю битвы на р. Пьяне 1377 года. Ордынцы тогда точно так же сумели застать врасплох московско-суздальское войско, в котором полагали, что степняки далеко, пока враг не появился в нескольких сотнях метров: «Начаша ходити и ездити во охабнех и в сарафанех, а доспехи своя на телеги и в сумы скуташа, рогатины и сулицы и копья не приготовлены, и инии еще не посажены быша, такожде и щиты и шоломы» [88].
Современный украинский исследователь Виктор Мыц предполагает, что причиной беспечности генуэзцев стала спецоперация руководителей обороны Солхата: генуэзцам могли подкинуть убедительную дезинформацию: мол, защитники запрутся в стенах Солхата, их мало, и т. п. [74]
Потери генуэзского войска в солхатской резне убитыми составили около 2 000 человек. Для сравнения: в знаменитой битве при Азенкуре в 1415 г. (в ней англичане наголову разбили французов, в результате чего принудили обещать французскую корону английскому королю Генриху V) французское войско потеряло убитыми и пленными около 8 000 – 11 000 человек. В грандиозной, эпохальной Грюнвальдской битве 1410 г. войска Тевтонского ордена потеряли убитыми около 8 000 человек. В результате, экспансия могучего ордена остановилась.
Так что бой при Солхате был крупной битвой, по европейским меркам XV столетия.
В противоположной части Крыма, у ворот Чембало, через несколько дней после Солхатской битвы появился отряд татарских всадников и потребовал сдаться. Генуэзский гарнизон приготовился к худшему, но начал все же торговаться. Татары согласились начать неспешный переговорный процесс. Между Кафой и Солхатом было заключено перемирие. За 50 000 аспров генуэзцы выкупили 25 своих людей низшего сословия (уровня гребца на судне). Высокопоставленных пленников в Солхате не оказалось.
Вероятно, среди погибших было немало морских офицеров, потому что Карло Ломеллини отплыл из Кафы не с 21, а с 17 кораблями. Известно, что две галеры и еще один корабль он разоружил, оставив в порту. Не потому ли, что стала ощущаться нехватка военно-морских кадров? Кроме того, некоторые из тех, кто служил под началом Ломеллини, остались в Кафе. Кто-то, как Бартоломео ди Промонторио, перешел на службу к кафскому консулу. Другие, возможно, уехали позднее, когда набрались сил для морского путешествия. Из тех, кто отплыл в Италию в июле 1434 г. вместе с Ломеллини, многие не слишком годились для управления судном, по инвалидности.
Пример израненного бедняги – Антонио де Пумексана. В марте 1435 г. он подал прошение, в котором, в частности, записано: «В битве у Солхата лишился всего состояния и доспехов, едва спася свою жизнь. Прибыл в Геную тяжело больным и собирался там жить трудом переписывания книг» [74].
Экспедиция Карло Ломеллини стала самой крупной военной кампанией генуэзцев за 200 лет их широкомасштабной активности в Крыму. По приблизительным подсчетам, на одну лишь выплату жалованья наемникам, участвовавшим в экспедиции Карло Ломеллини, была выделена сумма, превышавшая по тогдашнему курсу 3,5 тонны чистого серебра! Это около 1/6 годового бюджета тогдашних Франции или Англии. Если добавить сюда плату морякам, расходы на фрахт двух десятков кораблей, то стоимость этой крымской военной авантюры получается громадной! Ведь эти тонны серебра потрачены еще до так называемой революции цен, произошедшей в связи с притоком больших масс серебра из Нового Света в Европу в XVI веке. До всех тех знаменитых сундуков с сокровищами в Атлантическом океане. В Европе 1-й пол. XV в. каждая серебряная монетка зарабатывалась ручьями пота и крови.
Что же заставило правительство Генуи снарядить эту экспедицию? Виктор Мыц, в качестве одного из мотивов решения об отправке такого большого войска, называет социально-экономическое положение, в котором оказалась Генуя в 1433 году. Тяжелая, неудачная война с Венецией вызвала рост цен, ухудшила положение многих социальных групп, подорвала авторитет властей. Подписание мира оставило без работы множество наемных солдат и офицеров. Отправив наемников воевать, грабить в заморские земли, правительство Генуи расчитывало уменьшить уровень социальной напряженности [74].
Действительно, такие ситуации и такие выходы из них случались в XV—XVII вв. сплошь и рядом. В конце XV в. спасением для Испании стал отток воинов, оставшихся не у дел после Реконкисты, на завоевание земель в Новый Свет. В XVI—XVII вв. подобные проблемы были у польских королей: то набирали казацкое войско для очередной войны, то распускали его без сохранения жалованья, по окончании войны. И восстания казаков наносили сильнейшие удары по Речи Посполитой.
К счастью для генуэзцев, междоусобицы среди татарских лидеров и дипломатические усилия Карло Ломеллини позволили закончить Солхатскую войну без прямых политических потерь для Кафы. Разве что дань Солхату, платившаяся ранее в размере 3% от таможенных сборов, выросла до 9% после неудачной битвы 22 июня 1434 года.
Однако, даже если бы Солхат был взят, генуэзцы не смогли бы его долго контролировать, потому что общий баланс сил на Черном море начал быстро меняться. В Малой Азии на сцену стремительным и твердым янычарским шагом выдвигались войска османов, а над крымской степью восходила звезда Хаджи Гирея.
Помирившись с Солхатом, генуэзцы продолжили воевать с Феодоро, без крупных сражений, пока не заключили мир в 1441 году. На суше генуэзцы, по-видимому, сожгли крепость феодоритов Фуна (ныне – возле с. Лучистое, Алуштинского р-на). На море два корабля, под командованием Бабилано ди Негро и Габриеле де Мари, занимались каперством, грабили прибрежные земли феодоритов.
После этой войны торговлю в Каламите феодоритам, очевидно, было запрещено вести. Разрешалось торговать морем через Чембало и другие генуэзские порты.
А пока генуэзцы, феодориты и крымские татары, пользуясь ослаблением Улуса Джучи, выясняли между собой отношения, Крымом начала интересоваться молодая империя, набиравшая силу на южных берегах Черного моря.