Святая Гора Афон
В 1966 году по благословению Патриарха Алексия I отец Ипполит был направлен вместе с монахами Досифеем и Евстафием и др. для несения послушания на Святую Гору Афон в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь. В Свято-Пантелеимоновом монастыре, куда прибыл отец Ипполит, к тому времени оставалось всего несколько монахов преклонного возраста.
Жизнь на Афоне была очень трудная, с непосильным каждодневным трудом и непрестанной молитвой. Необходимо было возделывать землю, вести хозяйство, восстанавливать храм, после приключившегося здесь страшного пожара. Отцу Ипполиту приходилось вместе со всеми и камни ворочать, и мешки с цементом таскать, и раствор месить. Кроме того, он еще успевал водить паломников по монастырю. Было трудно. Но монахов поддерживала горячая молитва, а еще Божия благодать и покров Пресвятой Богородицы, который ощущается везде на Афоне.
Об этом периоде жизни отца Ипполита известно немногое. Греки посмеивались над ним, шутили: «Ипполитос-ксиполитос», замечая созвучие монашеского имени с греческим словом «босоногий». С палкой-посохом ходил он по афонским дорогам. Греческий священник, секретарь кинота отец Иосиф вспоминает о старце: «Сам возделывал огород и питался только от своего огорода, монастырских денег не брал. Жил в своей келье совсем один, без келейника или прислуги, и ежедневно полностью вычитывал службу, а по воскресеньям приходил в соборный храм Протата.[5] В монастырь святого Пантелеимона он всегда ходил пешком. Я запомнил отца Ипполита великим подвижником: он был усерден в монашеском делании, стремился к воздержанию во всем, старался ничем никого не обременять. И никогда ничего не рассказывал о себе. А если его спрашивали о чем-то личном, он произносил только два слова: “Я грешный” и, кланяясь несколько раз, приятно улыбался. Всегда прятал под подрясник свою очень длинную бороду, которую никогда не стриг».
Сам отец Ипполит о многолетнем периоде своего подвижничества на Афоне говорил очень мало. Лишь однажды, в духовной беседе с насельниками Свято-Николаевского монастыря, он обмолвился, что Господь через него спас святые мощи преподобного Силуана Афонского. В те годы преподобный Силуан еще не был канонизирован, многие не верили в его святость, иные же считали великим подвижником, но, имея веру не по разуму, хотели спрятать останки так, чтобы их никто уже не нашел. Но промыслом Божиим через отца Ипполита сохранились останки старца Силуана для их прославления. Заслуживает внимания тот факт, что отец Ипполит исполнял то же послушание, что и преподобный Силуан Афонский – был экономом монастыря.
Все время своей службы на Афоне батюшка хранил в своем сердце Россию, родное село, близких людей, любимых отца и мать, сестер. Выходил на пустынный берег, пел: «На чужой стороне я как гость нежеланный…» Пел и плакал.
На вопрос:
– Вы тяжело переносили разлуку с родной землей?
Ответил однажды:
– Да, тяжело. Я всегда говорил, что человек получает настоящее познание родины только тогда, когда поживет на чужбине. Слову «родина» нет цены… Ходил я к морю, на камушке сяду, пою, молюсь и плачу.
«От многих страданий мира плачет монах, – говорил преподобный Силуан Афонский. – Так плакал Адам о потерянном рае… О любовь Господня! Кто познал Тебя, тот неустанно ищет Тебя, день и ночь кричит: “Скучаю я по Тебе, Господи, и слезно ищу Тебя. Как мне Тебя не искать? Ты дал мне познать Тебя Духом Святым”…» – Дальше старец Силуан добавляет уже от лица Адама: «Вы не можете разуметь моей скорби, ни того, как рыдал я о Боге и рае. Слезы мои текли по лицу и мочили мне грудь и землю; и пустыня слушала стоны мои. Меня терзали злые мысли; меня опаляли солнце и ветер; меня мочил дождь; меня мучили болезни и все скорби земли, но я все терпел и крепко уповал на Бога.
И вы несите труды покаяния: возлюбите скорби, иссушите свои тела, смирите себя и любите врагов, чтобы вселился в вас Дух Святой, и тогда познаете и обретете Небесное Царство…»
Архимандрит Мирон (Пепеляев), который знал отца Ипполита еще с Глинской Пустыни и тоже подвизался на Афоне, вспоминает: «По Божьей милости я был на Святой Горе Афон. Из Псково-Печерского монастыря нас было четыре монаха. Мы лично получили благословение Святейшего Патриарха, ныне покойного, Пимена и благословение митрополита Никодима Ленинградского и Новгородского, сподобившись быть у них. Летели мы самолетом из Москвы, посадку делали в аэропорту города Софии (Болгария), потом пересели на другой самолет, который летел до Афин. От Афин нас повезли автобусом в Салоники. Там мы посетили великолепный большой собор святого великомученика Димитрия Солунского, который был построен над темницею, где принял мученическую кончину святой Димитрий. Все это было для нас очень трогательно, я даже плакал. Посетив эту величайшую святыню Греции, мы поехали дальше до города Урануполи. Название города на русском языке означает “небесный” город. Это небольшой городок на берегу Эгейского моря. Море встретило нас очень сурово – мы попали в бурю. Я сам лично сильно волновался, потому что плавать я не умею. Грек же, который управлял этим кораблем, держался так смело, будто он всю жизнь на море и ему не страшно ничего. А для меня это было страшно. Во время бури нас так кидало из стороны в сторону, что все заплескивало водой. В такую бурю невозможно было что-либо разглядеть. Лишь только тогда, когда мы приблизились к самой пристани, я увидел наш монастырь святого великомученика и целителя Пантелеимона. Нес я там послушание один год и шесть месяцев, но по немощи моей и по болезни вынужден был вернуться в Россию, в Псково-Печерский монастырь.
Последние три утра моего пребывания на Афоне были для меня волнующими. Служба на Афоне совершается с 12 часов ночи до 6 утра. После службы мы все быстро расходились по своим келлиям, чтобы немножко заснуть. Однажды, открывая келлию, я почувствовал благоухание. Это был аромат необыкновенной сладости и необыкновенного одухотворения. Душа моя вся играла, я как младенец радовался! У меня создалось впечатление, что Сама Божия Матерь была в моей келлии и дала мне напутствие на всю жизнь, что нет большей благодати, как та, которая есть на Афоне. Даже если собрать все монастыри Земли, всех подвижников и старцев, Афон – выше и сильнее духом. Это я хорошо почувствовал.
Когда пришло время садиться на корабль и уплывать, я попрощался с братией. День был солнечный, очень тихий, море гладкое. Корабль отчалил, и чем больше становилось расстояние, тем величественнее возвышалась Святая Гора Афон, которая предстала передо мной как исполин, как могучий великан, увенчанный мрамором копьеобразной Горы. И чем дальше я отплывал, тем выше и шире становилась Святая Гора. Мне даже стало страшно, казалось, что она не хочет со мной расставаться, а хочет быть со мной. Когда мы прибывали на Святую Гору, то море встретило нас грозно, а когда я уплывал, было такое чувство, что оно не желает отпускать меня…
Память о посещении этого святого места была настолько глубокой, что, прилетев в свою родную Россию, в Псково-Печерский монастырь, я полгода плакал о Святой Горе Афон, о том, что больше не увижу этой красоты и не смогу насытиться той благодатью, которую дала мне Божия Матерь. Может быть, мне нужно было потерять себя ради этого величайшего, прекрасного уголка на Земле, но немощь не дала мне быть более мужественным. Я вспоминал торжественные восходы и заходы солнца, вечный и вещий шум моря, красоту и силуэты синих гор, где летают громадные орлы, днем и ночью поют птицы.
На Афоне подвизался великий подвижник старец Силуан Афонский, который скончался в 1938 году. Внутренне у меня возникал вопрос: “А может быть, есть аскеты, которые уединенно живут в горах?” Я слышал от греческих монахов, что они есть, но сам лично их не видел. И вот однажды ранним утром после Всенощной службы я бегу скорей на берег моря, потому что оно всегда прекрасно и всегда меняет свое лицо, как душа человеческая. Невольно я повернулся лицом к горам. На их вершинах стелился тонкий дымок цвета синевы. Я подумал: “А кто же там высоко в горах живет?” Имея большое желание это узнать, я решил отправиться в путь. Подобно Вифлеемской звезде дымок указывал мне то место, куда следовало идти. Я долго поднимался по горным ущельям, немножко было страшновато идти по незнакомой тропе. Восход солнца, голубое небо, величие гор… Подходя к долгожданному огоньку, я увидел на коленях молящегося старца, под открытым небом, с воздетыми руками. Я поприветствовал его по-гречески “калимера”, что значит “добрый день”. Он мне также ответил, но на меня не смотрел и не поворачивался, только дал знак рукой, что нужно подождать. Этот старец был весь белый, как снег, и когда он закончил молитву, то начал со мной беседовать. Видя то, что мне трудно объясняться по-гречески, некоторые фразы он говорил на русском языке. Старец показал мне свою келлию – простую, где горит камин, сушится хлеб – видимо, он питался сухарями. Постель старца из нарезанных виноградных стеблей располагалась на земле. Видел я также небольшой огород, где растет капуста, лук, то есть всё необходимое для жизни. Рядом находится источник: бьет ключ из скалы, растут смоковницы, хурма, апельсины, лимоны, мандарины, гранатовые деревья, магнолия – дерево с крупными красивыми цветами, розовый и белый олеандр. Воздух вокруг опьяняющий и благоухающий. В летнюю пору старец находится высоко в горах, а когда начинается сезон зимы, он переходит к морю. Братия из монастыря посещают его, помогая, если требуется помощь. Я был очень счастлив, что и в наше время есть старцы-подвижники, аскеты. Видя их лица, слыша их речь, чувствуешь себя иным человеком, понимаешь, как ты далек от них. Я благодарен Богу за такую встречу.
В Свято-Пантелеимоновом монастыре служили греки, болгары, югославы, сербы, которые всегда посещали и любили нашу службу. Они стояли на левом клиросе, а русские монахи – на правом. Служба совершалась на двух языках – половину службы пели они – по-гречески, половину – мы, по-славянски. Служба такая торжественная, что все голоса сливались воедино, многие монахи плакали… Иноки и монахи, которые посещали наш монастырь, духом и душой чувствовали нас, а мы – их. Дух Божий объединял всех. Во всем – в работе, в служении мы были вместе.
Меня поразило то, что дети на Афоне с трех лет привыкают к местному уставу, они там растут, совершенствуются и становятся как ангелы, приятно на них посмотреть. Их походка, речь, движения – все торжественно, возвышенно и так радостно, что чувствуешь, будто ты не на земле, а на небе…
Чтобы понять глубину монашеского духа, надо самому пройти эту школу, возродиться, подражать подвигу старцев, подвижников, тогда и ты преобразишься, и свет Вечной Славы тебя осенит, по слову Господа: “Прославляющих Меня, Я прославлю”.
По большим праздникам я служил, а в будни пел на клиросе вместе с отцом Ипполитом, у него был баритон, батюшка хорошо знал греческий язык, писал и говорил на нем.
Батюшка Ипполит был крепкий, молодой, на Афоне посадил много деревьев своими руками, в основном это ливанские кедры. Сейчас они уже высокие, как в лесу.
После сильных афонских ливней вырастает высокая густая трава, которая удерживает влагу, и в этой влаге зарождаются бескровные белые черви, «калимары», покрытые тонкой пленкой. Однажды мы встретили грека с палкой в руках и сумочкой, в которую он собирал этих самых калимаров. Так мы от греков узнали, что они съедобные, их можно есть во время поста, и тоже стали собирать. Варили их в котле, потом раскладывали на тарелочки, правда, первый раз ели с закрытыми глазами, потом ничего – привыкли.
На Афоне растут виноград, апельсины, лимоны, хурма, грецкие и миндальные орехи. С наступлением весны распускается миндаль. Вместе с отцом Ипполитом мы сажали картошку, лук, чеснок, пшеницу, вместе ездили собирать урожай.
Отец Ипполит запомнился мне очень мирным, любвеобильным, он никогда не гневался. Улыбнется – и не отходил бы от него! Такая благодать!
Батюшка Ипполит был грамотный, имел хорошие знания, и при этом отличался кротостью и смирением. Он меня очень любил. Вернувшись с Афона, отец Ипполит писал мне письма, просил приехать к нему в Рыльск, но обстоятельства не давали мне посетить Свято-Николаевский монастырь. Позже я приехал к нему на могилку».
Схиархимандрит Илий прибыл на Афон через десять лет после отца Ипполита. Он так же, как и другие монахи, служившие здесь, дышал святым афонским воздухом, ощущая необыкновенную святость афонской земли и покров Пресвятой Богородицы. Схиархимандрит Илий тепло вспоминает отца Ипполита, особо отмечая его гостеприимность, любовь и большое смирение.
Конец ознакомительного фрагмента.