Глава 5
Тьма
– Молодец, – сказала Леди из огромной пластины алмазного зеркала. – Нет, серьезно. Я даже почти впечатлена.
На сей раз ей не понадобилось намекать и подсказывать, я помнил себя и произошедшее.
– Да. – Я не стал скромничать. Глупо, но всегда мечтал о чем-то таком… героическом.
– А ведь она во всем виновата. Она тебя убила. Зачем ты ее спасал с таким усердием?
Хотел бы я сам знать… Потому что это было необходимо?.. Судьба? Рок, фатум… никогда не верил в предопределенность. Но все же – зачем?
Я беспомощно развел руками. Леди слегка улыбнулась.
Знакомое ущелье, заполненное алмазными осколками, простиралось вокруг. В нем ничего не происходило. Если логически предположить, мир моего воображения с моей смертью должен начать разрушаться…
– М-м-м… а вы меня проводите? – спросил я наконец.
– Куда?
– Ну, куда там положено… Вам, верно, виднее, куда уходят люди после смерти. В ад и рай я, кстати, тоже не верю, – а не ляпнул ли я лишнего, подумал Штирлиц. Говорить такое сверхъестественному существу… и потом, я ведь, можно сказать, самоубился. Один из немногих грехов, который я сам признаю.
Леди разглядывала меня с удивлением.
– После смерти? – переспросила наконец. – А с чего ты, собственно, взял, что ты умер?
– То есть…
– Ты покуда жив. Я слегка помогла.
– У? – Леди не выглядела человеком, способным кому-то просто так помочь. – Спасибо, конечно…
– Хочешь знать, какую плату я с тебя истребую? – улыбнулась Леди. – Ты в самом деле готов ее заплатить?
– Ну, я попробую. Если это под силу человеку. И если, – тут я вспомнил кое-что, – если я буду помнить нашу встречу и не сочту ее бредом. А то прошлую мгновенно забыл.
– Забудешь и эту, – уверенно сказала Леди.
– Но почему? – обиделся я.
– Потому что рано, – невпопад ответила женщина. – Считай, мы в расчете.
– Мне не нравятся бесплатные подарки, – набычился я.
– И в этом ты прав. Но пока ты делаешь все правильно и движешься в верном направлении. И ради удовольствия следить за твоим путем я могу подбрасывать тебе на нем мелкие подарки. Например, вот этот… подойди.
Не без опаски я приблизился к кристаллу. Леди подняла руки, – узкие ладони, длинные тонкие пальцы…
И с размаху ударила по разделяющей нас плоскости изнутри кристалла.
– Ой!.. – отшатнувшись, я упал. – Что такое?
В глаза будто песку сыпанули. С трудом удержавшись, чтобы не приняться изо всех сил растирать, я встал на колени, опустив голову, и отчаянно заморгал слезившимися глазами. Но песчинки не вынимались и жгли все сильнее.
– Что это, зачем?!. – прорычал я, запрокидывая голову. Леди улыбалась, глядя на меня сверху вниз. Хлопнув ладонями по плоскости изнутри, она вышибла алмазную крошку – и кристаллы попали мне в глаза!..
– Вот именно. Боль – невеликая плата за более острое зрение, ты так не считаешь? Почему бы тебе его не испробовать? – Она указала куда-то вверх, за мою спину. Я послушно оглянулся.
Ничего. Только черные пики гор на фоне черного неба с искрами звезд.
– Неужели? – удивилась Леди. – А вот так?
Она резко хлопнула в ладоши – звук разнесся по ущелью, как хлопок выстрела стартового пистолета.
И я увидел, как с пиков летят знакомые клочья черноты. Вот только на сей раз их было много больше, и были они гораздо крупнее и, видимо, опаснее.
– Что вы делаете?!. – завопил я. – Они же сейчас набросятся!
– Уж будь уверен.
– Но мне…
– Придется драться, конечно.
– Чем?!
– Серый, твои глупые вопросы меня несколько утомили. – Леди начала растворяться в толще кристалла, на прощание чарующе улыбнулась и положила руку себе на грудь.
Ах, да… я торопливо вообразил черную дыру в своей грудине и запустил туда руку. Взмолился – только не как в прошлый раз!..
Рука онемела, нащупав что-то в темноте самого себя, я поволок это наружу. Ну… уже лучше. Хотя ненамного.
Пижонская выкидушка с блестящей кнопкой и клипсой. Это что, боевой нож? Конечно, умеючи и перочинным можно дел наворотить. Я повернулся к алмазу, но намерение сказать пару ласковых осталось невоплощенным по причине отсутствия собеседника. Леди в черных лохмотьях исчезла.
Вздохнув, я выщелкнул клинок и повернулся к налетающей тьме.
На этот раз она была оформлена поразнообразней. Я бегал, прыгал, рубил и колол черных птиц, летучих мышей, бил рукоятью и пинал каких-то мелких зверьков, норовящих подобраться по земле. Иногда рассеченные не распадались в пепел, их лоскуты превращались в кричащие и хохочущие рожи, летающие вокруг меня. Самое мерзкое, что эти черные хари представляли собой многажды повторенные и искаженные человеческие лица. В этой портретной галерее были я сам, родные и друзья, неприятели, просто какие-то левые почти незнакомые люди, даже известные спортсмены, актеры и политики.
Резать эти черные отражения было трудно и неприятно. Хороводы лиц грозились раздвоенными языками, кричали невнятно, хрипели… Гибли, но на их место приходили другие, и я уже начал считать, что я никогда не смогу вырваться из темных вихрей.
Свет пришел извне. Невыносимо яркий, он ворвался во тьму, принеся с собой запах горьких трав. Свет жег черных тварей, лоскуты тьмы мгновенно сгорали и уносились течением света…
Я что, умер?
Наверное, нет. Мыслю – следовательно, существую.
Могу испытывать боль – значит, живой.
Холодная тяжесть на лице. Тупая боль, бьющая изнутри. Горячая пульсация внутри черепа, в глазах.
Я ослеп?!
Ужас подкинул меня над моим ложем, боль рванула тело.
– Лежи, лежи, – прохладные ладони опустились мне на плечи, легко и настойчиво толкнули.
– Кто тут? Что со мной? Я буду слепым?
– Не знаю, – ответил девичий голос.
Эльфийка?!.
– Подними голову…
Я ощутил на лице теплое дыхание и возрадовался – наконец-то в моей дурацкой сказке хоть что-то соответствует канонам.
Девушка… выдохнула мне в рот. Нет, она не делала искусственное дыхание – просто дунула в рот. Вместе с ароматным дыханием в меня вливался золотой туман, легко дурманящий и несущий успокоение.
Потом к моим губам прикоснулось нечто жесткое и холодное, рот наполнила горечь. Я чуть не поперхнулся, но сглотнул.
И отключился.
Когда я снова пришел в себя, девушка угостила чем-то другим, не менее горьким. В голове плескалась мутная хмарь, но настойчивый голос держал меня в реальности.
Какое-то время я просто слушал его, наслаждаясь мелодичным звучанием, потом понял, что эльфийской принцессе позарез нужно узнать, можно ли мне вообще сок огня.
– Да чтоб я знал, – прохрипел я, и темный прилив снова утащил меня в небытие.
Проснулся я не один. Поднял руку, и сотни мурашек разбежались по коже. Пальцы не чувствовали ничего.
Девушка шевельнулась рядом. Видимо, сейчас ночь, мы спали, укрывшись одним плащом, благо живое одеяние могло растягиваться на большую длину.
– Лежи, – велела девушка.
– Лежу, – хрипнул я.
– Спи.
– Не могу. – Я протянул руку ощупать лицо, девушка перехватила и отстранила, вытерла лицо прохладной тряпкой.
– Хочешь пить?
– Да.
– Сейчас. – Тонкая ладонь приподняла мою голову. Я разомкнул сухие губы, коросты мгновенно растрескались, и язык обволок металлический вкус крови.
Сначала выдох рот в рот, и еще кусочек силы, которой со мной поделилась целительница. Девушка отодвинулась, я услышал стук и бульканье. Наклонилась надо мной, и губы прикоснулись к губам, в рот хлынул теперь сладкий отвар.
Я чуть не поперхнулся, но сумел проглотить все, что она мне передала таким экзотическим образом.
– Что?
– Почему… так?..
– Чары исцеления. – Тело девушки напрягается рядом. – Спи.
В ее голосе слышится сила, и меня уносит в темноту. Но это другая темнота, спокойная и безопасная.
Я сплю.
Наступило утро. Я не увидел его, но услышал. Пели птицы, девушка проснулась и ходит вокруг стоянки.
Подняв руку, тяжелую, словно налитую свинцом, я стащил со лба мокрую тряпку. Больно. Кожа горела. Я старательно поморгал.
И не увидел ничего.
Девушка отобрала у меня тряпку, смочила, отжала и принялась осторожно омывать мне лицо. Боль постепенно отступала. Потоки воды бежали по щекам в уши.
До меня вдруг дошло, что под покрывалом я совсем голый.
Девушка куда-то ушла. Вернувшись, предложила мне сок дерева смерти. Многообещающее название. Эвтаназия, что ли? Да хоть бы и так…
Я решительно выпил, и меня охватило полузабытье. Моя терпеливая сиделка принялась ворочать колоду моего тела, омывать многочисленные ожоги. Боли я не ощущал.
Только неправильность ситуации – в книгах о таком никогда не писали! – и стыд. Как тяжело, оказывается, немощному принимать чужую помощь…
После всех дел целительница ушла мыться, а я лежал и сражался с небытием.
Вернувшись, девушка положила прохладную ладонь на лоб, опять подышала в рот, творя какие-то заклинания.
И я их видел.
Сиреневая пыль, падающая с тонких пальцев, впитывается в кожу и гасит боль. Белые маленькие молнии щекочут, жгут ранки. Прозрачная вода вымывает инфекцию и превращается в корочку льда. Заклинание сна похоже на невесомые серые вуали.
Вот так выглядели целебные заклинания моей «сестры Терезы»… не знаю, с чего я вдруг стал видеть магию – возможно, слепота так сказалась.
Мне тепло, и боли нет. Сок плодов дерева смерти – сильное обезболивающее. Передозировка приведет к остановке сердца. Его дают безнадежным. Когда девушка в первый раз угостила меня этим соком, она долго сомневалась, разводить мне его или дать выпить так.
Интересно, если я попрошу, она нальет мне неразведенного?
Я позволяю темному океану качать себя и думаю о Нанджи. Нанджиэрис са Науэрейдехе, дочь Наннитис. Кажется, то, что она назвала мне имя полностью, что-то значило. Я тоже представился вместе с фамилией-именем-отчеством, и она тоже не смогла запомнить и повторить с первого раза. Так что я – Серый, она – Нанджи.
Девушка говорила на незнакомом, но понятном мне языке. Звучит странно, но так оно и есть.
Я не всегда понимал Нанджи, стоит вслушаться в певучее звучание длинных слов, как смысл их совершенно терялся, но когда я отрешался от звука и слушал не ушами, чужой язык становился не родным, но хорошо знакомым. Я говорил на языке драконидов, который успел подучить за несколько дней, иногда, забываясь, на русском, но принцесса прекрасно меня понимала. Нужно было не бездумно произносить слова, а самому сознавать, что говоришь, четко формулировать в сознании «единицы смысла».
Телепатия, вестимо…
Значит ли это, что имплант выжил? Ведь «Берсерк» и ему грозил уничтожением. Я почти скучал о мозговом червяке, но запросы проваливались в никуда. Биокомп не отзывался. Может быть, однажды «раскрученный» биокомпом телепатический центр теперь вертится сам по себе? Хорошо, если так, но было бы лучше, если бы биокомп оказался жив.
Вот еще один страх – вдруг он действительно умер и скоро начнет гнить в моих мозгах?
– Я сейчас уберу тряпку. Осторожно подними веки, почувствовав боль, тут же закрой.
Мокрая, пахнущая травой примочка поднялась с моего лица, я открыл глаза и снова увидел тьму.
Болезненная пульсация в глазных яблоках превратилась в острую боль, но я моргал и таращился, пытаясь хоть что-то различить в абсолютном мраке. То, что позволяло нам без переводчика понимать друг друга, донесло до моей сиделки боль и отчаяние. Я попытался отсечь свои чувства, но она почему-то не дала.
Вернула компресс назад, прохладные пальцы прошлись по моему лицу, заклинания впитывались в кожу.
– Не надо, отдай.
– Отчаяние тебе повредит. Если его разделить…
– Я не хочу, чтобы ты… чувствовала… – В горле запершило, боль в глазах стала невыносимой. Я заплакал.
Это было то единственное, что я мог сделать.
Слезы жгли обожженные щеки, девушка молча сидела рядом, вытирала мне глаза.
– О чем ты думаешь? – прошептал я, услышав какую-то странную мысль, но не успев ухватить ее суть.
– Слезы, – сказала Нанджи, поколебавшись. – Если есть слезы – возможно, зрение восстановится.
– Ты только что это придумала? – недоверчиво сказал я.
– Это правда.
Сегодня – кажется, третий день после битвы – Нанджи совсем убрала повязку с моего лица. Она сказала, что ожоги на лице неглубоки, я не поверил. Пытался проверить и обнаружил, что руки еле гнутся. Ну да, под пришедшийся вскользь удар плазмы я еще и руки подставил… повезло, пальцы целы. Хотя лучше бы уцелело лицо, что руки без зрения.
Все же я кое-как изучил свое лицо на ощупь. Фактура кожи напоминала асфальт – старый, с трещинами. Нанджи запретила прикасаться к глазам.
А если это… навсегда?
Ладно, есть же магия. Мне кажется, меня едва ли выходили бы в лучшем ожоговом центре Питера, а здесь я еще шуршу. И, может быть, исцеляющие чары смогут вернуть мне зрение.
А если нет – стоит вспомнить о здешней технике, биотехнологии! Помнишь, как ты смотрел картинки с сенсоров комбеза? Поставишь себе протезы… хоть вокруг всей головы, очень удобно, никто не подкрадется сзади!..
И тут я провалился в кошмар, в котором предстал этаким киборгом с глазами на затылке…
Сон оказался «в руку». Разумеется, глаза на затылке у меня не проклюнулись. Сначала я вообще не понял, что за голос загробный вещает во мне, и решил, что это одно из явлений моего прогрессирующего сумасшествия. А потом вник в смысл слов…
ДАННЫЙ ИМПЛАНТ ПРИВЕТСТВУЕТ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ.
Я обрадовался ему, как родному. Какого черта, имп, где ты был?
СИСТЕМА ПРЯМОГО МЕНТАЛЬНОГО ВВОДА И ВЫВОДА – ТАЙМ-АУТ.
СИСТЕМА ВИЗУАЛЬНОГО ВВОДА И ВЫВОДА – ТАЙМ-АУТ.
СИСТЕМА ЗВУКОВОГО ВВОДА И ВЫВОДА – ЕСТЬ ОТКЛИК. ПЕРЕХОД НА ЗВУКОВОЙ КАНАЛ ОБЩЕНИЯ С ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ.
СИСТЕМА РАДИОСВЯЗИ – ТАЙМ-АУТ.
СИСТЕМА КОНТРОЛЯ БИОЛОГИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ – ТАЙМ-АУТ.
ТАКТИЧЕСКИЙ РАСЧЕТНЫЙ МОДУЛЬ – ТАЙМ-АУТ.
БАЛЛИСТИЧЕСКИЙ РАСЧЕТНЫЙ МОДУЛЬ – ТАЙМ-АУТ.
ВОЗМОЖНОСТЬ КОРРЕКЦИИ ФИЗИЧЕСКИХ КОНДИЦИЙ – ТАЙМ-АУТ.
ДОСТУП К ПАМЯТИ – ТАЙМ-АУТ.
Здорово же нас обоих погрыз «Берсерк»…
Все плохо, да? – осторожно спросил я, когда голос перестал бубнить.
ИМПЛАНТ СЕРЬЕЗНО ПОВРЕЖДЕН И СИЛЬНО ОГРАНИЧЕН В ВОЗМОЖНОСТЯХ. ВОЗМОЖНА РЕГЕНЕРАЦИЯ И ПОСТЕПЕННОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ ФУНКЦИЙ ИМПЛАНТА. РЕШЕНИЕ О РЕГЕНЕРАЦИИ ИМПЛАНТА ДОЛЖЕН ПРИНЯТЬ ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ.
Ну, допустим, приму… что тогда?
ИМПЛАНТ ПОСТЕПЕННО ВОССТАНОВИТ ЦЕЛОСТНОСТЬ.
А если я не захочу?
ИМПЛАНТ ПРЕКРАТИТ ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ.
И останется в моей башке. А он не загниет?
ИСКУССТВЕННЫЕ НЕРВНЫЕ СВЯЗИ БИОЛОГИЧЕСКИ ИНЕРТНЫ, ОНИ НЕ СПОСОБНЫ ПРИЧИНИТЬ ВРЕД ОРГАНИЗМУ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ. ВОЗМОЖНЫ НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ФАНТОМНЫЕ ЯВЛЕНИЯ ПАМЯТИ.
Фантомные явления, классное выражение.
Я подумал.
Потом подумал еще.
Потом плюнул мысленно и ругнулся. Вот, ты хотел избавиться от червяка в мозгах. Радуйся. Помолчи немного, потерпи, а потом он умрет, и беспокоиться будет не о чем, разве что о каких-то «фантомных явлениях памяти».
Что ж – регенерируй!.. – скомандовал я и тут же почувствовал зуд в виске, там, куда пришелся укол.
РЕГЕНЕРАЦИЯ ИМПЛАНТА – ЗАПУЩЕНА.
Послушай, мое зрение… оно восстановится?
НЕДОСТАТОЧНО ИНФОРМАЦИИ. НЕТ ДОСТУПА К БИОЛОГИЧЕСКИМ ПРОЦЕССАМ ОРГАНИЗМА ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ.
Вот и отращивай прежде всего этот… доступ.
ЗАДАЧА ЯСНА. ПРЕДЛОЖЕНИЕ – СОЗДАТЬ ЗАМЕЩАЮЩУЮ ЗРЕНИЕ СИСТЕМУ СЕНСОРОВ И НЕРВНЫХ УЗЛОВ.
Чего? – я икнул. И я смогу с помощью них видеть?!. – горло перехватила удавка надежды.
НЕ В ПОЛНОМ ОБЪЕМЕ. ЗАМЕСТИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА ПОЗВОЛЯЕТ ОРИЕНТИРОВАТЬСЯ И ВИДЕТЬ ВБЛИЗИ, А ТАКЖЕ ЛУЧШЕ СЛЫШАТЬ.
Не в полном объеме… а если зрение восстановится? Эта штука не помешает?
ЗАМЕСТИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА ДОПОЛНИТ ЗРЕНИЕ.
Тогда… Да, да, да!.. Отращивай, делай!..
День… пятый, что ли? Пять дней, наполненных лишь тьмой, звонким голоском Нанджи и загробным – импланта…
Эльфийская принцесса перестала поить меня из губ в губы и дышать в рот. Очень жаль, я привык и скучал – по этому можно судить, насколько мне стало лучше.
Вместо того она кормила меня с ложечки бульоном, нежной мякотью незнакомых плодов, вываренным птичьим мясом. Я понемногу учил язык, удивляясь собственной памяти – словарного запаса уже хватало, чтобы беседовать на посторонние темы. Метод полного погружения, блин…
– Кто такие нелюди?
Нан вздрогнула, и меня словно ножом резануло по живому. Односторонний обрыв телепатической связи плохо воспринимается.
– Ты слушал мои мысли.
– Ты очень громко думала. Так кто они такие?
– Ты – нелюдь. – При телепатическом «переводе» слова особенно заметен его презрительный оттенок. – И эти… с тобою.
– Они были не со мной. Если ты не заметила.
– Я… я заметила, – прошептала Нанджи.
– А ты тогда кто? – продолжил я.
– Человек.
…Постепенно в картину этого мира добавились новые детали. Нелюди живут на Равнинах. Люди же в Лесу. Кажется, девушка полагает, что они единственные настоящие люди в мире.
И вот теперь представительница народа людей выхаживает спасшего ее нелюдя…
– Не нравится слово? – спросила Нанджи, едва я подумал об этом.
– Режет ухо.
Когда Нанджи начала внимательно ощупывать мои уши, я далеко не сразу понял, что к чему. Решил, что это какая-то медицинская процедура. Да и… приятно, если честно.
– Тебе известно, что такое иносказание? Я имею в виду, что мне неприятно слышать, как звучит это слово.
И особенно то, с каким презрением ты его произносишь…
– А… – Девушка в растерянности.
– Я же зову тебя вэйри, – это слово означало «человек». Самоназвание лесных людей. – И по имени.
Нанджи думает:
– Ладно, пусть будет просто имя, – снизошла.
Когда моя сиделка уходила на охоту, я прислушивался к копошению импланта в башке или просто думал о произошедшем. Словно паззлы в пальцах, вертел в мыслях факты, обмолвки Нанджи, поведение драконидов.
Многое стало ясно.
Вэйри испокон веков жили Лесом. Нелюди приходили издалека. Их магия была могуча и чужда лесу. Они губили зверей и птиц, наводили порчу, убивали подвернувшихся под руку людей, иногда кидали «огонь с неба», сами оставаясь вне пределов досягаемости.
Тот факт, что я спас жизнь Нанджи, вступает в противоречие с ее мировоззрением. Общепринятый образ нелюдя как жестокой и коварной твари пошатнулся, она не знает, как относиться ко мне. Ею движет элементарная благодарность. И, возможно, есть какие-то обычаи насчет спасения жизни, обязывающие ее. И самые явные женские качества – любопытство и сочувствие…
Вечером шестого дня Нанджи помогла мне подняться на ноги. Опираясь на нее, я сумел сделать парочку шагов и едва не потерял сознание. К боли привык, но усталость была такая, словно в одиночку наколол машину дров. Девушка аккуратно положила меня на место, я буквально купался в ее радости за меня.
– Спасибо.
Теплая ласковая вода тут же превратилась в бушующий шторм, несущий острые льдины. Боль, ярость, раскаяние, в таких эмоциях можно захлебнуться и утонуть.
– Что с тобой?! – испуганно спросил.
– Что со мной? – прошептала Нанджи. – Я скажу тебе, что со мной!.. Ты, нелюдь из нелюдей, из оскорбителей сестер, убийц мужчин!.. Почему ты меня спас, убив своих, почему ты не убил меня, когда я пыталась убить тебя? Почему ты так легко принимаешь мою помощь, говоришь со мной и никогда не укоряешь?! Ты, ты!..
Кажется, она размахнулась, но все же не ударила. Я безошибочно потянулся и перехватил занесенную руку. Нанджи попыталась высвободиться, но как-то неуверенно.
– У меня нет ответа, – сказал я. – Разве что – так надо было зачем-то.
– Этого недостаточно. – Нанджи все же освободилась.
– Для меня – вполне… Не спрашивай. Расскажи лучше, как я выгляжу.
Девушка долго молчала.
– Твоя слабосильная раса… я удивлена, что ты выжил после такого.
– И ничего мы не слабосильные!.. – возмутился я.
– У тебя грудь обожжена, лицо и руки. Тебе заново придется учиться владеть оружием.
– И писать, конечно, – интересно, примут меня опять в первый класс…
– Ты умеешь писать?! – изумилась Нанджи.
– Что за идиотский вопрос? Разумеется, я умею писать.
– Странно. Нелюди обычно… – Нанджи замолчала. – Да. Твое лицо… ожоги. Везде. Больше всего пострадал подбородок и губы…
– Фильтры шлема пропустили жар. А через подбородок проходил край маски, и щель выжглась на лице, – понял я.
– …Если самки твоей породы… если нелюдские женщины раньше считали тебя привлекательным, то теперь тебе придется постараться, чтобы найти подругу…
– Женщины, что руководствуются внешностью, – это именно что самки человеческой породы, – буркнул я, запутавшись в ее словах. «Нелюди» и означало «звери», и к тем и другим применялись особые слова и выражения, касающиеся биологии. Однако, ксенофобия здесь пышным цветом… – Да плевать на морду лица, настоящий мужчина должен быть чуть красивше обезьяны. Главное – глаза. Что с ними?
Конец ознакомительного фрагмента.