Глава 5
Когда Этан ушел, я поспешила к входной двери, чтобы проследить за ним. Мне хотелось убедиться в том, что он действительно ушел, а не притаился где-нибудь, чтобы проследить за мной и застать меня врасплох. Он удалялся от дома по извивающейся дорожке, которая вела к конюшне.
Я опустила тяжелую занавеску и повернулась, оглядывая комнату своим не совсем человеческим зрением. Этан лгал мне. Я не знала, как это поняла, но была в этом уверена. И я также не могла сказать, в чем конкретно он обманул меня.
Этот мужчина был мне знаком. Несмотря на мою амнезию, я была уверена в этом. Это было не воспоминание, а какое-то особое чувство.
Мои чувства более острые, чем у обычных людей. Я могла говорить, не произнося ни слова, и ощущать присутствие другого человека, не видя и не слыша его. Я чувствовала приближение опасности. Я могла отличить присутствие обычного человека от присутствия подобного мне – вампира.
При таком количестве ощущений, медленно укладывавшихся у меня в голове, я не могла игнорировать то чувство, которое подсказывало мне, что я знаю Этана.
Я не просто чувствовала, что он мне знаком. Я испытывала острое желание с того самого момента, как его увидела. Желание быть ближе. Прикоснуться к нему. Очутиться в его объятиях, почувствовать его губы… Нет, мне нельзя думать об этом. Он лгал мне. Он о чем-то сознательно умалчивал. И если даже мне придется перерыть весь его дом, я узнаю о чем.
Я оглядела гостиную, куда Этан привел меня, и прошептала: «Всегда нужно начинать сначала». Я смутно помнила, что кто-то часто повторял эту фразу, и я всегда думала, что это очень мудро.
Женщина. Добрая женщина. Смертная.
На долю секунды в моей памяти всплыли светло-коричневые волосы, завитые внутрь чуть ниже ушей, и блестящие искрящиеся голубые глаза, которые всегда казались такими необычными по сравнению с тусклыми глазами других людей.
Там были и другие люди?
Я не могла ответить на этот вопрос, но в моей памяти я увидела, как двигаются губы женщины и она произносит: «Всегда лучше начинать с самого начала».
Каллиста.
Ее имя всплыло на поверхность моей памяти. Ее звали Каллиста, и она не была похожа на остальных.
На этом мои воспоминания кончились. Хотя я мысленно цеплялась за их обрывки, они быстро растаяли, и я словно пыталась поймать руками туман. Но даже от этой единственной крупицы знакомого в этом враждебном мире я почувствовала себя лучше.
Это вселило в меня надежду.
Моя память пропала не навсегда. Она возвращалась, хотя и небольшими фрагментами. Поэтому я стала осматривать жилище Этана, надеясь найти подсказку из моего прошлого, которая поможет мне вспомнить, кто я или кем была. Но в душу ко мне вдруг закралось сомнение, я подошла к окну, отдернула занавеску и стала смотреть в сторону конюшни. Что, если он не вернется? Что, если он бросил меня?
Как и раньше.
Я нахмурилась, когда эта странная мысль неожиданно пришла мне в голову. Я уже не сомневалась в том, что мы были знакомы. Нас что-то связывало. Боже, почему я не могла этого вспомнить?
Серена проснулась и обнаружила, что лежит на кушетке в просторной комнате, которая, видимо, была частью особняка. Она открыла глаза, прижала руку к голове и медленно села. Серена увидела женщин, стоявших поодаль от нее маленькими группками и переговаривавшихся шепотом. В руках у многих были фарфоровые чашки. Терри тоже была здесь. Одна из женщин заметила, что Серена встала, подошла к ней и сказала:
– Здравствуй, Серена.
Она поставила свою чашку на столик и села рядом. Женщина была очень красивой, на вид казалось, что ей было около тридцати, хотя ее лицо было из тех, по которым точно нельзя определить возраст человека. Все женщины здесь выглядели так. Их глаза светились жизненной мудростью, которая плохо сочеталась с их стройными фигурами и молодыми лицами.
Женщина указала рукой на чайный сервиз, стоявший на столе в дальнем углу комнаты, и другая женщина налила Серене чашку чая.
– Меня зовут Джинджер. Я здесь главная. Мне очень жаль, что ваш ребенок пропал.
Серена кивнула и попыталась что-то ответить, но слова застряли у нее в горле. Джинджер протянула ей чашку чая со сливками. Серена взяла чашку и сделала глоток. Чай был горячим и сладким.
– Я не знала, любите ли вы больше с сахаром или сливками, но решила, что после всего, что вы пережили, они не помешают.
Серена сделала еще глоток.
– Спасибо, – сказала она. – Мне очень жаль вашу… Морин.
– Морин ничуть не жалела бы о произошедшем. Единственное, о чем она могла бы жалеть, – что не нашла бомбу перед тем, как она взорвалась. Я не сомневаюсь в этом. Эта работа была делом ее жизни.
Серена оглядела комнату.
– Эта работа… Какая?.. – Она облизнула губы и продолжила: – Вы знаете, кто забрал моего ребенка? И почему? – И потом, хмурясь, добавила:
– Терри рассказывала что-то о редком антигене в ее крови.
– Да, – сказала Джинджер. – Мы подозреваем, что за этим стоит правительственная организация, хотя большинство людей считают, что она прекратила свое существование несколько лет назад. Она была известна как ОПР и была секретным подразделением ЦРУ.
В голове Серены мгновенно возник миллион вопросов.
– Что означает эта аббревиатура? ОПР?
– Отдел паранормальных расследований, – ответила Джинджер.
Джинджер изучающе смотрела на Серену и, как ей показалось, оценивала ее реакцию.
– Но их название не совсем точно соответствует деятельности, – продолжала она, – их интерес ко многим сферам сверхъестественного в лучшем случае поверхностный. Их главная цель – Бессмертные. Вампиры.
Серена молча слушала, ее взгляд перемещался с одной женщины на другую, ища объяснения. Все это было похоже на шутку. Но никто не смеялся.
– Вы хотите сказать, что моя девочка была…
– Нет, конечно нет, – махнула рукой Джинджер. – Но поскольку ты ее мать, ты должна знать о них. Нет, твой ребенок был человеком, в этом не может быть никаких сомнений. Но в каком-то смысле она имеет к ним отношение. Понимаешь, абсолютно все вампиры рождаются на свет обычными людьми, но их объединяет то, что все они рождаются с антигеном Белладонны. Именно он позволяет им становиться вампирами.
Серена пыталась понять то, что ей говорили. Это было возмутительно, просто невероятно.
– Я знаю, что в это сложно поверить, еще сложнее это понять. Но если ты останешься с нами, ты скоро сможешь сама увидеть доказательство. Я хочу, чтобы ты все знала; даже если ты не захочешь к нам присоединиться, мы приложим все усилия, чтобы найти твоего ребенка. И мы позволим тебе уйти, снабдив информацией, которой владеют лишь немногие. У тебя, как матери одной из Избранных, есть право знать это.
– Избранных?
– Так называют людей с этим антигеном. Вампиры по своей натуре чувствуют их и вынуждены защищать их и следить за ними. Но в последнее время Избранные стали исчезать. Вампиры тоже знают об этом. Но на сегодняшний день никто точно не знает, куда и почему забирают детей.
– Но… у вас есть догадки? – спросила Серена.
– Да, но они не подкреплены никакой реальной информацией.
– А чем занимался ОПР до того, как его «закрыли»?
Джинджер отвернулась и встретилась глазами с Терри. Вид у той был обеспокоенный, и Серена поняла, что она не скажет ничего хорошего.
– Они в основном занимались… исследованиями. Они изучали природу вампиров, особенности их физического строения, они изучали, как можно подчинять вампиров себе и уничтожать их.
Сдавленный вскрик сорвался с губ Серены раньше, чем она успела его подавить.
– Вы думаете, что они используют моего ребенка как подопытного кролика в лаборатории для какого-нибудь государственного эксперимента?
– У нас нет абсолютно никаких доказательств этого.
– О боже! – Серена закрыла лицо руками и заплакала.
Женщины по очереди покинули комнату. Она слышала, как они выходили, оставляя за собой пустоту, потом подняла голову и вытерла глаза. По обе стороны от нее сидели Терри и Джинджер.
– Мне не понятно, чем вы занимаетесь здесь.
– Мы – Сестры Афины, наш орден существует уже многие столетия. Чем мы занимаемся… мы наблюдаем. Следим. Мы стараемся не вмешиваться, пока это не становится абсолютно необходимо. Наша миссия – защищать баланс сверхъестественного. То есть баланс природы вообще, ведь есть вещи, о существовании которых большинство людей просто не подозревают.
– Вы… защищаете вампиров?
– У них тоже есть право на существование. Они являются такой же частью природы, как и мы. Их исчезновение может привести к разрушению мирового баланса, как исчезновение любого другого вида. Мы считаем, что им нужно позволить жить и развиваться так же, как нам. Люди не должны вмешиваться в их жизнь.
– Но разве они… не питаются людьми?
– Они такие же, как мы, Серена, – повторила Джинджер. – Среди них есть хорошие и плохие. Хотя, когда появляется плохой, хорошие пытаются избавиться от него. Вампиры питаются кровью из банков крови, изредка ищут себе жертв среди преступников. Они практически никогда не трогают обычных людей, возможно, только в целях самозащиты.
Таким образом, обычно мы просто наблюдаем за вампирами, – продолжала она. – И защищаем их, когда это становится необходимо. Даже вампиры не должны знать о нашем существовании. Мы действуем тайно.
– То, чем мы занимаемся здесь, опасно, – сказала Терри. – Мы действуем против правительственных структур, тайных убийц, охотников на вампиров, которые были бы счастливы истребить их всех.
– Не говоря, – добавила Джинджер, – о самих вампирах. Иногда они догадываются, что мы знаем о них и следим за ними. Они принимают нас за еще одну угрозу своему существованию. Не всегда удается объяснить им все вовремя.
Серена медленно закрыла глаза.
– Это… слишком сложно.
– Мы знаем, – кивнула Джинджер. – Но пока это вся информация, которую я хотела сообщить тебе. Если ты примешь решение присоединиться к нам, ты узнаешь больше. Намного больше. Но ты не должна решать это прямо сейчас. Останься с нами на несколько дней. Восстанови силы. А мы начнем разыскивать твоего ребенка. Возможно, именно он приведет нас к остальным пропавшим Избранным.
– Да, – поддержала Терри. – Будь нашей гостьей и отдыхай. Если ты захочешь вернуться к своей прошлой жизни, мы не будет тебе препятствовать. Мы доверяем тебе хранить нашу тайну. Мы верим тебе, потому что мы – твоя единственная надежда найти дочь.
Серена кивнула:
– Вы правы. Я не выдам вашего секрета. И мне не нужно несколько дней на раздумье.
– Осторожнее, Серена, – предостерегла Джинджер. – Это очень серьезное решение. Если ты согласишься, ты уже не сможешь никогда вернуться к прежней жизни.
– У меня нет никакой прежней жизни. Мой ребенок – это все, что у меня было. И я посвящу свою жизнь тому, чтобы найти его и заставить тех, кто забрал его у меня, заплатить за это. Чтобы они больше не могли отнимать детей у матерей.
Джинджер посмотрела на Терри, и та пожала плечами.
– Я уверена, – твердо произнесла Серена, переводя взгляд с одной женщины на другую. – Я хочу присоединиться к Сестрам Афины.
Джинджер кивнула:
– Пусть будет так. Я буду готовить церемонию посвящения. Но тебе все равно потребуется несколько дней, чтобы прийти в себя. Ты будешь участвовать в занятиях, медитациях. Но это все подождет до завтра. – Она повернулась к Терри: – Почему бы тебе не показать нашей новой сестре ее комнату?
Этан распахнул заднюю дверь конюшни, и за ней открылся вид на зеленый луг, залитый лунным светом. Луг был окружен деревянным забором, повторявшим изгибы грунта и поэтому неровным. Маленький ручей разделял луг на две части и обеспечивал запас питьевой воды. За лугом росли отдельные деревья, постепенно образовывавшие настоящий лес, который уходил к горам, видневшимся вдали.
Этан вернулся внутрь, открыл одно стойло, затем другое. Его друзья без слов поняли, что пришло им время порезвиться.
Этан наблюдал за тем, как они двигались. Выйдя на улицу, лошади встряхнули гривами, заржали от радости и пустились галопом в ночь.
Никто не любит быть взаперти. Быть пленником. Даже зная, что их выпускают каждую ночь, лошади всегда реагировали так, будто их держали взаперти долгие годы и это был их первый глоток свободы.
Лошади чувствовали то же, подумал Этан, что и он, когда сбежал с Фермы.
Этан взял вилы и лопату, пошел к первому стойлу и приступил к ежедневной чистке.
Он ни на что не променял бы свою свободу. Никогда не стал бы рисковать ею. Даже ради Лилит. О, как он хотел, чтобы его брат был сейчас рядом и посоветовал ему, что с ней делать. Ведь она могла только притворяться, что ничего не помнит. Возможно, ее послали, чтобы убить его. Они должны были послать кого-то рано или поздно. Даже если у нее не было такой цели, за ней могла быть слежка.
Лилит была угрозой его свободе. Почему же тогда он не отослал ее?
Он опустил голову и вдруг понял почему. Это не принесло бы пользы. Если он прогонит ее, она расскажет остальным, где он находится. Единственный способ предотвратить это – оставить ее здесь. Или убить.
Этан прекратил работу, оперся на длинную рукоятку лопаты и закрыл глаза. Он прекрасно знал, что не сможет ее убить. Он причинил ей зло. И его мучила совесть с того момента, когда он был вынужден оставить ее. Он хотел вернуться за ней, но не сделал этого.
Потому что тогда у него не было бы шанса выжить. Потому что он даже не знал, была ли она жива. Потому что он надеялся сначала найти своего брата, и тогда вдвоем они попытались бы спасти ее. И главное – он понимал, что она откажется покинуть это место, оставив хотя бы одного узника в заточении.
Он не вернулся за ней. И он хорошо знал, почему не рассказывает ей всю правду об их знакомстве – тогда он должен будет признаться в том, что он сделал. Что он спасся сам, но бросил ее и что с тех пор его душа болела из-за этого каждую секунду.
Он закончил уборку в рекордное время – Этан боялся оставлять Лилит одну, – убрал все инструменты на место, закрыл заднюю дверь, вышел и пошел по тропинке к дому.
В окне он увидел ее силуэт, освещенный пламенем камина, и остановился. Она была прекрасна.
Долгие годы на Ферме Этан наблюдал за ней издали. Он боялся за нее. Почти каждую неделю ее наказывали за то, что она отказывалась подчиняться правилам, посещать занятия и повиноваться ОПР. В последнее время у нее были проблемы из-за того, что она призывала остальных к бунту. Они практически не разговаривали. Но однажды Лилит заметила, как он смотрит на нее. ОПР держал мужчин и женщин отдельно. Все они хорошо охранялись, а их день был расписан по минутам: многочисленные занятия, тренировки, короткий отдых. Им говорили, когда они должны идти в бараки спать, когда должны вставать. Даже посещение ванны и душа проходило согласно строгому расписанию. Времени для общения или просто разговоров не было.
Этан всегда обращал на Лилит внимание, когда она шла вместе с другими девушками из бараков на занятия. Он же вместе с другими молодыми мужчинами шел в противоположном направлении, возвращаясь с боевой подготовки.
Когда она замечала его, она оборачивалась. И не сводила с него глаз. Таково было их единственное общение день за днем. До последней ночи, той ночи, когда ему удалось бежать.
Тогда ему удалось проникнуть в ее барак через окно, надеясь вопреки всему, что найдется какой-то способ взять ее с собой, обмануть патруль. Пока все остальные спали, он шел по рядам коек, вглядываясь в темноте в каждое лицо, чтобы найти ее.
Лилит лежала без сна, с открытыми, но ничего не видящими глазами. Последнюю неделю ее держали отдельно от остальных, ей вкалывали лекарства, наказывая за постоянное непослушание.
Этан поймал на себе ее несфокусированный взгляд. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но он приставил к ее губам палец.
Он подошел ближе и встал на колени перед ее койкой. Она повернулась на бок, не в силах подняться.
Не говоря ни слова, он взял ее лицо в свои руки, наклонился и прижал свои губы к ее губам. Он почувствовал, как ее губы дрожат и раскрываются, почувствовал ее горячее дыхание. Ее руки обвились вокруг него, и он почувствовал, словно горит. Этан поцеловал ее еще раз, и Лилит ответила ему с желанием, которое привело его в глубокое волнение. Они целовались, пока в соседней комнате не послышался какой-то звук, и тогда они отпрянули друг от друга.
Лилит тяжело дышала. Как и он, слишком возбужденный, чтобы остановиться. До этой ночи он никогда не целовал женщину. И он был уверен, что и она была настолько же невинна.
Наклонясь ближе, он прошептал ей на ухо:
– Прости.
И, призвав на помощь всю свою силу воли, поднялся. Он ощущал почти физическую боль, отворачиваясь от этих огромных глаз, в которых горел тусклый огонь желания. Этан поднялся, выбрался через окно и привел в исполнение свой план побега.
И за это, хотя он поступил так ради собственного избавления, он не простит себя никогда.
Я открыла каждый ящик, пролистала каждую книгу на полках Этана, проверила содержимое шкатулки и просмотрела все, что попадалось мне в руки, но не нашла ни одной вещи, которая могла бы рассказать о его прошлом. Или моем.
Что, если я просто выдумала то, что мы были знакомы? Возможно, все это ничего не значило. Возможно…
Я почувствовала, что Этан находится близко, повернула голову и увидела, что он стоит всего в нескольких ярдах от дома и смотрит на меня. Я не смогла сдержать улыбку при виде его, так рада была тому, что он вернулся. И несмотря на свой страх показаться смешной или глупой, я поспешила к двери и открыла ее настежь.
Этан остановился только на одну секунду, но, как только наши глаза встретились, я опять почувствовала, что он мне до боли знаком и что мы уже когда-то смотрели так друг на друга. Я задрожала от неизвестного предчувствия, когда он шагнул навстречу мне.
Я отошла в сторону только тогда, когда он достиг двери. Как только он перешагнул через порог, его руки обвились вокруг моей талии, и он прижал меня к себе. Он наклонил голову и поцеловал меня с такой силой и страстью, которые выдавали его желание. Я почувствовала то же, что и он, и ответила на его поцелуй.
И тут же поняла, что этот поцелуй… был мне знаком.
Когда Этан наконец поднял голову, я открыла глаза и с удивлением заметила, что его глаза ярко светились, как будто внутренний огонь, который, я чувствовала, горел в нем, отразился в этих глазах.
Я не могла оторвать от него взгляд.
– Мои глаза тоже блестят? – спросила я.
Он кивнул.
Вдруг меня накрыла волна усталости. Мои колени подогнулись, но я сделала усилие, чтобы удержаться на ногах.
– Ты целовал меня раньше, Этан, – сказала я ему. – Я знаю.
Он снова кивнул.
– Ты должен рассказать мне. Пожалуйста, Этан, я должна это знать. Я хочу это знать так же сильно, как… как я хочу тебя.
Он почти улыбнулся. Уголки его губ поднялись на секунду, и полуулыбка тут же растаяла. В его потускневших глазах читалось беспокойство, которое я не могла понять. Наконец он кивнул:
– Я расскажу тебе. Я расскажу тебе все. Но история эта длинная, а у нас мало времени.
– Мало времени? – Я нахмурилась, не понимая, о чем он говорит. Мои веки стали опускаться, а голова вдруг показалась такой тяжелой.
– Ты чувствуешь это. Я вижу. Скоро взойдет солнце, Лилит. Нам нужно отдохнуть. Как жаль, что у нас нет выбора. – Сказав это, он повернулся, держа меня одной рукой за талию, запер дверь и повел меня к лестнице. Моя голова упала на его плечо, и мое тело обмякло. Тогда Этан подхватил меня на руки. Я обвила его шею своими руками и заснула прежде, чем он дошел до спальни.