Семь
Это было как рождественский подарок.
Я не очень-то верю в Бога или судьбу, однако теперь всерьез задумалась, не стоит ли пересмотреть свою позицию. Когда я потеряла сознание, Сидни, по-видимому, сделала несколько настойчивых звонков, и какой-то ее знакомый приехал из Бийска и отвез нас, рискуя в темноте, туда, где меня могли подлечить. Вот почему иногда в бреду мне казалось, что я еду в машине, – это был вовсе не сон.
И потом из всех дампиров Бийска я попала именно к матери Дмитрия. Поневоле задумаешься, что, может, во Вселенной действуют силы более могущественные, чем человеческие и, в частности, мои. Никто не объяснил мне точно, как это произошло, но вскоре выяснилось, что Алена Беликова имела репутацию целительницы – и не какой-нибудь там магической. Она обучалась медицине, и другие дампиры – и даже некоторые морои – приезжали к ней, когда не хотели привлекать внимание людей. Тем не менее совпадение было фантастическое, и меня не покидало чувство, будто происходит что-то, чего я не понимаю.
Сейчас, однако, все эти «как» и «почему» отступили на второй план под напором текущих обстоятельств. Широко распахнутыми глазами я внимательно приглядывалась к своему окружению и здешним жителям. Вместе с Аленой жили все три сестры Дмитрия со своими детьми. Семейное сходство поражало. Никто не был точной копией Дмитрия, но в каждом лице я видела его. Глаза. Улыбка. Даже чувство юмора. Видеть их – это отчасти заполняло пустоту, которую я ощущала после его исчезновения, и одновременно делало ситуацию еще хуже. Если кто-нибудь из них попадал в поле моего периферийного зрения, казалось, что я вижу Дмитрия. Словно дом, полный кривых зеркал, с искаженными отражениями Дмитрия в каждом из них.
Даже сам дом вызывал у меня трепет. Не было никаких очевидных признаков того, что Дмитрий когда-то жил здесь, но в голове все время билось: «Здесь он вырос, ходил по этим полам, прикасался к этим стенам…» Переходя из комнаты в комнату, я тоже дотрагивалась до стен, стремясь напитаться из них его энергией. Представляла себе, как после школы он лежит на диване. Интересно, он съезжал по перилам, когда был маленьким? Эти образы были так реальны, что приходилось то и дело напоминать себе – он не был тут уже давным-давно.
– Ты удивительно быстро поправляешься, – заметила Алена на следующее утро.
Она с удивлением смотрела, как я уминаю груду блинов, очень тонких, проложенных маслом и джемом. Мое тело всегда требовало много еды, чтобы поддерживать силы, и я считала, что в этом нет ничего плохого, просто нужно не забывать жевать с закрытым ртом.
– Мне показалось, ты мертвая, – продолжила она, – когда Эйб и Сидни принесли тебя.
– Кто? – умудрилась я спросить между двумя кусками.
Сидни сидела за столом вместе с остальными членами семьи и, как обычно, едва-едва прикасалась к пище. Чувствовалось, что ей не по себе в окружении дампиров, но, поднявшись этим утром по лестнице, я определенно заметила облегчение в ее глазах.
– Эйб Мазур, – ответила Сидни, мне показалось, что сидящие за столом обменялись понимающими взглядами. – Он морой. Я… Я не знала, насколько сильно ты пострадала прошлой ночью, вот и позвонила ему. Он приехал со своими стражами. Это он привез тебя сюда.
Стражи. Во множественном числе.
– Он из королевской семьи?
Такой королевской семьи я не знала, но это не всегда говорило о происхождении. И хотя я понемногу начала доверять умению Сидни налаживать контакты с влиятельными людьми, я не могла представить себе, с какой стати королевский морой бросил свои дела ради меня. Может, алхимики оказали ему какую-то любезность?
– Нет, – ответила она.
Я задумалась. Морой не из королевской семьи, имеющий больше одного стража? Очень странно. Она, однако, явно никаких разъяснений давать не собиралась, по крайней мере сейчас.
Я проглотила последний кусок блина и посмотрела на Алену.
– Спасибо, что взяли меня к себе.
Старшая сестра Дмитрия, Каролина, тоже сидела за столом, с малышкой и сыном Павлом. Павел, мальчик лет десяти, казалось, был очарован мной. Здесь присутствовала и средняя сестра Дмитрия, Виктория, на вид младше меня. Третью его сестру звали Соня; она ушла на работу до моего пробуждения. Мне еще только предстояло встретиться с ней.
– Ты правда сама убила двух стригоев? – спросил Павел.
– Павлик, – выбранила его Каролина, – невежливо задавать такие вопросы.
– Но это потрясающе, – с улыбкой заметила Виктория.
В ее каштановых волосах мелькали золотые пряди, но темные глаза искрились в точности как у Дмитрия, когда он был радостно взволнован, при виде чего щемило сердце. И снова меня охватило странное ощущение, что Дмитрий и здесь, и не здесь.
– Это правда, – сказала Сидни. – Я видела тела.
На ее лице застыло комически страдающее выражение, и я рассмеялась.
– По крайней мере, на этот раз тебе не пришлось их искать. – Внезапно мой смех смолк. – Люди что-нибудь слышали или видели?
– Нет, я избавилась от тел еще до этого, – ответила она. – Не страшно, если люди что-то заметили. В таких глухих местах всегда распространены суеверия и ходят рассказы о призраках. Никаких фактических доказательств присутствия вампиров тамошние жители не имеют, но все верят в существование сверхъестественных сил.
Когда она произносила слова «рассказы о призраках», выражение ее лица не изменилось. Интересно, она видела этой ночью духов? Поразмыслив, я решила, что, скорее всего, нет. Она выбежала из дома ближе к концу нашей схватки; получается, что призраков могла видеть только я – и стригои.
– Ты, видимо, прошла хорошее обучение, – сказала Каролина, поудобнее устраивая младенца на плече. – Ты выглядишь так, словно еще должна быть в школе.
– Только что сбежала оттуда.
Сидни бросила на меня внимательный взгляд.
– Ты американка, – заметила Алена. – Что привело тебя в наши края?
– Я… Я ищу кое-кого, – не сразу, но ответила я.
Я опасалась, что они начнут выпытывать детали или что у нее тоже возникнут подозрения насчет того, не хочу ли я стать «кровавой шлюхой», но как раз в этот момент дверь кухни открылась и вошла бабушка Дмитрия, Ева. Раньше она уже всовывала сюда голову и сильно напугала меня. Дмитрий говорил, что она в некотором роде ведьма, и теперь я верила этому. Она выглядела на миллион лет и была такая худая, что просто удивительно, как это ее не сдувало ветром. Ростом она едва ли достигала пяти футов, седые волосы торчали на голове клочьями, но больше всего на меня нагнали страху ее глаза. Несмотря на внешнюю хрупкость, ее взгляд светился проницательностью, настороженностью и, казалось, проникал в самую душу. Даже без объяснений Дмитрия я сочла бы ее ведьмой. Также она была единственной в доме, кто не говорил по-английски.
Она уселась у стола, и Алена тут же вскочила, чтобы подать еще блинов. Ева пробормотала что-то по-русски, отчего все явно почувствовали себя неловко. Губы Сидни изогнулись в еле заметной улыбке. Говоря, Ева не отрывала от меня взгляда, и я оглянулась в надежде, что кто-нибудь переведет.
– Что?
– Бабушка говорит, что ты не рассказываешь нам всей правды, зачем ты здесь. Она говорит, чем дольше ты умалчиваешь, тем хуже будет, – объяснила Виктория, бросив на Сидни извиняющийся взгляд. – И она хочет знать, когда уедет алхимик.
– Как только будет возможно, – сухо ответила Сидни.
– Зачем я здесь… Это долгая история.
Надеюсь, я высказалась достаточно неопределенно.
Ева сказала что-то еще, и Алена возразила ей с оттенком укора, а потом мягко обратилась ко мне:
– Не обращай на нее внимания, Роза. Она в скверном настроении. Зачем ты здесь – это твое дело… хотя, думаю, Эйб захочет переговорить с тобой. Ты должна поблагодарить его. Он принял в тебе большое участие.
– Я тоже не против встретиться с ним, – пробормотала я.
Этот прекрасно защищенный, хотя и некоролевский морой, который привез меня сюда и, казалось, заставил всех испытывать неловкость, разжег мое любопытство. Стремясь избежать дальнейших расспросов о цели своего появления здесь, я поспешно сменила тему разговора:
– Мне также хотелось бы пройтись по Бийску. Я никогда раньше не бывала в таких местах… в смысле, где живет много дампиров.
Виктория просияла.
– Я с удовольствием устрою тебе эту прогулку, если, конечно, ты хорошо себя чувствуешь. Или если ты не должна уехать прямо сейчас.
Она считала, что я уже выкарабкалась; так фактически и было. Честно говоря, я не знала, что еще мне здесь делать, поскольку, похоже, Дмитрия в городе не было. Я бросила вопросительный взгляд на Сидни.
Она пожала плечами.
– Делай что хочешь. Я никуда не уеду.
Такой ответ отчасти привел меня в замешательство. Она привезла меня сюда, потому что так велело ее начальство – и что теперь? Этим займемся позже.
Едва я покончила с едой, Виктория фактически вытащила меня за дверь, как будто я олицетворяла собой самое волнующее событие, происшедшее здесь в последнее время. На протяжении всей трапезы Ева не отрывала от меня взгляда, и, хотя больше ничего не говорила, ее подозрительный вид явно свидетельствовал о том, что она не верит ни одному моему слову. Я пригласила Сидни с нами, но она отказалась, предпочтя закрыться в своей комнате и читать о греческих храмах, или звонить по всему миру, или заниматься еще чем-то в этом духе.
По словам Виктории, они жили недалеко от центра города. День выдался ясный, прохладный, но солнце делало пребывание на воздухе приятным.
– У нас бывает не много гостей, – объяснила она. – Если не считать моройских мужчин, но по большей части они не задерживаются надолго.
Больше она ничего не добавила, но я задумалась над подтекстом ее слов. Эти моройские мужчины приходят сюда в поисках дампирок? Я выросла с представлением, что все дампирки, не пожелавшие стать стражами, женщины легкого поведения, достойные всяческого осуждения. Те, которых я видела в «Соловье», определенно соответствовали стереотипу «кровавых шлюх», однако Дмитрий уверял меня, что не все дампирки такие. Теперь, познакомившись с Беликовыми, я поверила в это.
По мере приближения к центру города еще один миф рушился прямо на глазах. Люди говорили, что «кровавые шлюхи» всегда живут в лагерях или коммунах, но здесь это выглядело совсем иначе. Бийск – небольшой город, несравнимый с Санкт-Петербургом или даже с Омском, но это самый настоящий город, и населения (я имею в виду людей) в нем немало. Не какой-нибудь сельский лагерь, нет. Поразительно обычная обстановка, в центре маленькие магазинчики и рестораны; в общем, никаких отличий от любого другого человеческого города в мире. Современный и заурядный, с легким налетом провинциальности.
– Где все дампиры? – спросила я.
По словам Сидни, здесь существовала тайная дампирская субкультура, но я не видела никаких ее признаков.
Виктория улыбнулась.
– О, они здесь. У нас много предприятий и других мест, о которых люди не знают. – Понятно, что в большом городе дампиры могут оставаться незамеченными, но здесь это было трудно себе представить. – И многие из нас просто живут и работают с людьми. – Она кивнула на аптеку. – Вот здесь сейчас работает Соня.
– Сейчас?
– Сейчас, когда она беременна. – Виктория закатила глаза. – Я отвела бы тебя повидаться с ней, но в последнее время она очень раздражительна. Малыш должен вскоре появиться на свет.
Она оставила эту тему, а я снова задумалась о взаимоотношениях здешних мороев и дампиров. Разговор продолжался в легком, непринужденном и даже не лишенном поддразнивания тоне. Виктория была приятная девушка, и спустя час мы ладили друг с другом, как будто были знакомы целую вечность. Может, мое расположение к этой семье объяснялось еще и привязанностью к Дмитрию.
Неожиданно кто-то окликнул Викторию, прервав мои размышления. Улицу переходил симпатичный дампирский парень, с волосами цвета бронзы и карими глазами, по возрасту где-то посредине между мной и Викторией.
Он непринужденно заговорил с ней. Она улыбнулась ему и сделала жест в мою сторону, видимо представляя меня по-русски.
– Это Николай, – объяснила она мне по-английски.
– Рад познакомиться, – тоже по-английски сказал он, бросив на меня быстрый оценивающий взгляд, как парни часто делают, но когда он обратился к Виктории, стало совершенно ясно, кто именно объект его интереса. – Ты должна привести Розу на вечеринку к Марине. В воскресенье вечером. – У него внезапно сделался робкий вид. – Ты-то сама придешь?
Виктория задумалась, и мне стало ясно, что она не догадывается о его влюбленности.
– Я собираюсь, но… – Она посмотрела на меня. – Ты еще будешь здесь?
– Не знаю, – честно призналась я. – Но если буду, то пойду с тобой. Что за вечеринка?
– Марина – школьная подруга, – объяснила Виктория. – Мы просто соберемся вместе и повеселимся, прежде чем возвращаться.
– В школу? – тупо спросила я.
Мне как-то никогда не приходило в голову, что здешние дампиры тоже могут ходить в школу.
– Сейчас у нас каникулы, – объяснил Николай. – В честь Пасхи.
– А-а-а…
Был конец апреля, но я понятия не имела, когда в этом году Пасха. Я вообще потеряла счет дням. Но Пасхи точно пока не было, значит, каникулы в их школе начались за неделю до Пасхи. А вот в Академии Святого Владимира это была неделя после.
– И где ваша школа?
– Примерно на расстоянии трех часов отсюда. Еще дальше, чем эта глухомань.
Виктория состроила гримасу.
– В Бийске не так уж плохо, – поддразнил ее Николай.
– Тебе легко говорить. В конце концов ты уедешь отсюда и увидишь новые, интересные места.
– А ты нет? – спросила я ее.
Она нахмурилась, явно испытывая неловкость.
– Я могла бы… но мы так не поступаем здесь… по крайней мере, в нашей семье. У бабушки свои… твердые взгляды касательно мужчин и женщин. Николай станет стражем, а я останусь здесь, с семьей.
Николай внезапно снова заинтересовался мной.
– Ты страж?
– Ну…
Теперь я чувствовала неловкость.
Виктория заговорила прежде, чем я придумала, что сказать.
– Она убила двух стригоев неподалеку от города. Сама.
Это, казалось, произвело на него впечатление.
– Ты страж.
– Ну, нет… Я убивала их и прежде, но клятву не давала.
Я повернулась спиной и приподняла волосы, обнажая шею. Кроме всех обычных знаков молний там была маленькая татуировка в форме звезды, означающая, что я участвовала в сражении. Оба они буквально раскрыли рты, и Николай сказал что-то по-русски. Я опустила волосы и повернулась.
– Что?
– Ты… – Виктория прикусила губу, в глазах появилось задумчивое выражение, как будто она подыскивала слова. – Ты отказница. Так мы называем тех, кто прошел обучение, но отказывается быть стражем. Не знаю, как это сказать по-английски.
– Отказница? Наверно… Но фактически разве не все здешние женщины такие?
– Даже если мы не стражи, нам наносят знаки, показывающие, что мы прошли обучение. Эти знаки, правда, не означают, что мы обещаем быть стражами. Ты – другое дело. Ты убила столько стригоев, но отреклась и от школы, и от стражей… Вот кого мы называем отказниками… и это необычно.
– Это необычно и там, откуда я приехала.
Неслыханно, точнее говоря. У нас даже нет термина для обозначения подобного поведения. Такого просто не бывает.
– Мне пора идти, – сказал Николай, не отрывая от Виктории влюбленного взгляда. – Но мы увидимся с тобой у Марины? Или, может, раньше?
– Да, – ответила она.
Они попрощались по-русски, и он вприпрыжку снова перешел улицу, с той легкой, атлетической грацией стража, которую дает обучение. Это снова напомнило мне о Дмитрии.
– Это я, наверно, спугнула его, – сказала я.
– Нет, он от тебя в восторге.
– Не в той мере, как от тебя.
Она вскинула брови.
– Что?
– Ты ему нравишься… В смысле, по-настоящему нравишься. Разве ты не замечаешь?
– Ох, мы просто друзья.
И, судя по выражению ее лица, так оно и было – для нее. Она была совершенно равнодушна к нему. Жаль. Он красивый, приятный парень. Бедняга.
Когда Николай скрылся из вида, я вернулась к вопросу о стражах.
– Ты сказала, что не можешь быть стражем… но ты хотела бы?
Она помолчала.
– Я никогда всерьез не рассматривала такую возможность. В школе мы все проходим одинаковое обучение, и мне нравится, что я в состоянии защитить себя. Однако я предпочитаю охранять свою семью, а не какого-нибудь мороя. – Она снова задумалась, подбирая нужные слова. – Дискриминация по половому признаку? Может быть. Однако у нас так – мужчины становятся стражами, а женщины остаются дома. Только мой брат покинул нас.
Я чуть не споткнулась.
– Брат? – переспросила я, стараясь, чтобы голос не выдал меня.
– Дмитрий. Он старше меня и стал стражем. Он где-то с США, между прочим. Мы давно с ним не виделись.
– Ммм…
Я испытывала ощущение ужаса и вины. Вины – потому что скрывала правду от Виктории и остальных. Ужас – потому что, похоже, никто не потрудился сообщить новости его семье. Улыбаясь собственным воспоминаниям, Виктория не заметила, что у меня изменилось настроение.
– Павлик ну в точности Дмитрий в том же возрасте. Я покажу тебе его фотографии – и кое-какие недавние тоже. Дмитрий очень хорош собой.
Я не сомневалась, что фотографии маленького Дмитрия разорвут мне сердце. Чем больше Виктория рассказывала о нем, тем хуже я себя чувствовала. Она понятия не имела, что с ним стряслось, и, хотя они не виделись вот уже года два, было ясно, что она и остальные члены семьи любят его до безумия. Удивляться, конечно, нечему. (Если уж на то пошло, разве можно не любить Дмитрия?) Я провела с ними всего одно утро, но этого хватило, чтобы почувствовать, насколько все они близки. Из рассказов Дмитрия я знала, что он тоже без ума от них.
– Роза? С тобой все в порядке?
Виктория обеспокоенно смотрела на меня – видимо, потому, что за последние десять минут я не произнесла ни слова.
Мы сделали круг и теперь почти подошли к дому. Глядя в ее открытое, дружелюбное лицо, в глаза, так похожие на глаза Дмитрия, я поняла, что еще должна сделать перед тем, как продолжить поиски Дмитрия. Я сглотнула.
– Со мной… да. Думаю, мне нужно поговорить с тобой и остальными членами вашей семьи.
– Конечно, – ответила она с тревогой в голосе.
Алена и Каролина хлопотали на кухне. Я подумала, что они готовят обед, что пугало, учитывая, какой грандиозный совсем недавно был завтрак. Поживи я здесь, определенно привыкла бы объедаться, как они. В гостиной Павел строил из «Лего» сложную беговую дорожку. Неподалеку от него Ева сидела в кресле-качалке, вязала носки и выглядела как самая типичная бабушка на свете. Разве что бабушки обычно не выглядят так, словно способны испепелить вас взглядом.
Алена разговаривала с Каролиной по-русски, но переключилась на английский, увидев меня.
– Вы вернулись раньше, чем я ожидала.
– Мы посмотрели город, – ответила Виктория. – И… Роза хочет поговорить с нами. Со всеми.
Алена бросила на меня недоуменный, озабоченный взгляд.
– Что случилось?
Под взглядами всех этих устремленных на меня одинаковых глаз сердце глухо заколотилось в груди. Как я смогу сказать им? Заставить их… и себя… пережить ужасное известие… нет, это невыносимо. Все стало еще хуже, когда в кухню поспешно вошла Ева. Может, некое мистическое чувство подсказало ей, что сейчас случится что-то важное.
– Давайте присядем, – сказала я.
Павел оставался в гостиной, и это было хорошо. Вряд ли у меня повернулся бы язык сказать то, что я должна была, в присутствии ребенка, к тому же так похожего на Дмитрия.
– Роза, что случилось? – повторила Алена.
Она вела себя так мило, так… по-матерински, что я едва не расплакалась. Всякий раз, сердясь на собственную мать за то, что ее нет рядом, когда она нужна, я сравнивала ее с образом некоей идеализированной мамы – такой, типа, как мама Дмитрия, поняла я теперь. Его сестры тоже выглядели встревоженными – словно я для них не чужой человек, словно мы знали друг друга вечность. А ведь мы впервые встретились только сегодня утром. Глаза обожгли слезы. На лице Евы, однако, застыло очень странное выражение – как будто она ожидала чего-то в этом роде.
– Ну… Причина того, почему я здесь… В общем, я искала вас.
Это была не совсем правда – я искала Дмитрия и почти не задумывалась о том, чтобы найти его семью, и только сейчас осознала, как хорошо, что это произошло.
– Видите ли, Виктория рассказала мне о Дмитрии. – (Лицо Алены осветилось при упоминании имени ее сына.) – И… я знала… ну… знаю его. Он был стражем в нашей школе. Моим учителем фактически.
Каролина и Виктория тоже просияли.
– Как он? – спросила Каролина. – Мы уже сто лет его не видели. Ты знаешь, когда он собирается приехать сюда?
Прямо ответить на этот вопрос было выше моих сил, поэтому я перешла к изложению самой истории – пока еще не утратила мужества перед всеми этими любящими лицами. Ощущение было такое, словно говорю не я, а кто-то другой моими устами.
– Месяц назад… на нашу школу напали стригои. Очень серьезная атака… огромная банда стригоев. Мы потеряли многих, и мороев, и дампиров.
Алена воскликнула что-то по-русски. Виктория наклонилась ко мне.
– В Академии Святого Владимира?
– Вы слышали о том, что произошло? – удивилась я.
– Все слышали, – ответила Каролина. – Значит, это и есть твоя школа? Ты была там той ночью?
Я кивнула.
– Неудивительно, что у тебя так много знаков молнии, – восхищенно сказала Виктория.
– И Дмитрий сейчас там? – спросила Алена. – Мы не знаем, куда его перевели в последний раз.
– Ну да… – Язык, казалось, распух и еле ворочался, мешая даже дышать. – Я была в школе в ночь нападения, – повторила я. – И Дмитрий тоже. Он был одним из тех, кто руководил сражением… и так бился… так храбро… и…
Мои слова сошли на нет, но к этому моменту все уже поняли суть. Алена тяжело задышала и снова забормотала по-русски; я разобрала лишь слово «Бог». Каролина словно окаменела, но Виктория наклонилась ко мне. Ее глаза, ужасно похожие на глаза брата, смотрели на меня так пристально, так пристально, как смотрел бы он, если бы хотел услышать от меня правду, какой бы страшной она ни была.
– Что произошло? – требовательно спросила она. – Что случилось с Дмитрием?
Я отвела взгляд от их лиц, и на дальней стене гостиной заметила этажерку, заполненную старыми книгами в кожаных обложках, с золотыми буквами, вытисненными на корешках. Дмитрий как-то упоминал о них.
«Моя мать собирала старые приключенческие романы, – говорил он. – Обложки были такие красивые, и я обожал их. Иногда она давала мне почитать эти книги, только осторожно».
Мысль о молодом Дмитрии, сидящем перед этой этажеркой и бережно переворачивающем страницы – и, да, он мог быть очень бережен, – почти заставила меня забыть, зачем я здесь. Может, именно отсюда его любовь к вестернам?
Да, я отвлеклась и утратила весь свой запал. Я не могла сказать им правду. Эмоции и воспоминания захлестнули меня, сколько я ни старалась думать о чем угодно, только не о сражении.
Потом я снова взглянула на Еву, и что-то в сверхъестественно понимающем выражении ее лица непостижимым образом подхлестнуло меня. Я посмотрела на остальных.
– Он бился исключительно храбро, а после сражения возглавил отряд по спасению людей, которых захватили стригои. Он и там действовал потрясающе, только… потом… он…
Я снова замолчала, чувствуя, как по щекам бегут слезы. В сознании прокручивалась та ужасная сцена в пещере, когда Дмитрий был так близок к свободе, но в последнее мгновение один из стригоев одолел его. Отогнав эти мысли, я сделала глубокий вдох. Я должна довести дело до конца. Я в долгу перед этой семьей.
И смягчить удар было невозможно.
– Один из стригоев… одолел Дмитрия.
Каролина уткнулась лицом с плечо матери, Алена не скрывала слез. Виктория не плакала, но ее лицо сохраняло неестественное спокойствие. Она изо всех сил старалась сдерживать эмоции – прямо как Дмитрий. И не сводила с меня пристального взгляда, желая знать правду.
– Дмитрий мертв, – сказала она наконец.
Это прозвучало как утверждение, не как вопрос, но она хотела, чтобы я подтвердила ее предположение. На мгновение у меня мелькнула мысль ухватиться за эту подсказку, сказать им, что да, Дмитрий мертв. Так им сказали бы в Академии, так им сказали бы стражи. И так было бы легче для них… но я почему-то не могла солгать им, пусть даже в порядке утешения. Дмитрий всегда предпочитал правду, и его семья тоже.
– Нет, – сказала я, и на одно краткое мгновение все лица озарила надежда – пока я не заговорила снова. – Дмитрий стал стригоем.