Вы здесь

Критическая масса ядерного распада. Книга вторая. Офицеры советских подводных крейсеров. Глава 3. (А. В. Козинский, 2012)

Глава 3.


Совершив надводный переход из губы Западная Лица, через спокойный, дышавший предчувствием лета Мотовский залив, подводный крейсер «К-55» получил «добро» оперативного дежурного Северного флота на вход в Кольский залив.

Упреждая вызовы с береговых постов наблюдения в их традиционном вопросе «стой, кто идёт?», вахтенный офицер капитан-лейтенант Голубков и рулевой-сигнальщик старшина 1 статьи Мельник прожектором настойчиво «выстукивали» семафоры с опознавательными и позывными корабля. Они успокаивали береговую службу постов, мол, не волнуйся «дядя», мы свои в доску – я «К-55». Не сделай этого своевременно, строптивый «дядя» мог и «заложить», «накапав» начальству о хреновой службе наблюдения на подводном крейсере.

Внутри крейсера оба ядерные реакторы, особенно не надрываясь на тридцати процентном уровне мощности «адской кочегарки», уверенно вырабатывали пар. Пар раскручивал турбины, которые в режиме «ГТЗА» вращали главные гребные валы, обеспечивая кораблю ход 14 узлов. Озабоченно шумящая, корабельная система вентиляции неутомимо засасывала внутрь его прочного корпуса свежие, наполненные кислородом и выбрасывала в атмосферу уже отработанные, порции воздуха.

Но вот кажущееся спокойствие на корабле было нарушено командой командира «Боевая тревога!». Исполняя команду, корабельный ревун, тревожно захлёбываясь одним длинным непрерывным звуком, разбудил спящих и вместе с бодрствующими подводниками рассредоточил их по боевым постам и командным пунктам. Всхлипнув, остановились судовые вентиляторы. Все корабельные системы и отсеки герметизировались, готовясь ко всяким неожиданностям, в преддверии боя.

– В лодке стоят по местам боевой тревоги! – последовал доклад из центрального поста.

– По местам стоять, узость проходить, – разнеслась по всем десяти отсекам следующая целевая успокаивающая команда.

Подводники выполнили эту команду и, послушный воле командира, корабль лёг на ведущие Кольские створы курсом сто семьдесят семь и восемь десятых градуса. Ход крейсера был уменьшен до 10 узлов. Без каких-либо приключений он при помощи буксира отшвартовался к стационарному причалу в губе Окольной и начал подготовку к погрузке ракет.

В губе Окольная в подземелье скалы размещалась самая крупная ракетная техническая база Северного флота (РТБ). Командир корабля предъявил доверенности на получение практических ракет и работа закипела.

Личный состав БЧ-2 в составе погрузочной партии принял на причале в ящиках сменные ракетные кабели. При помощи пятидесяти тонного плавкрана загрузил на лодку и начал прокладывать их в стартовые столы. Жгуты кабелей толщиной с руку и более, не всегда послушные всячески «сопротивлялись», но упорными усилиями ракетчиков всё-таки укладывались в изгибы шхер стартовых столов. Умиротворёнными змеями они размещались согласно предписанных схем, высунув из гнёзд многоштырьковые разъёмы в виде «пап» и «мам».

– Эти «папы» и «мамы» меня заколебали, – пожаловался старшина 2 статьи Ковтун.

– Эх, товарищ старшина, говорил же вам мичман Глебов, что тут внимательность и ласка нужна. Это же папа и мама! – сказал Липовецкий. – Небось, скучаете по родителям? Вот и нужно нам сейчас всем поработать с полной отдачей. Попадёт ракета в «колышек» и вам отпуск обеспечен! Командир корабля у нас не жадный и по заслугам воздать не забудет.

– Да мы шо, хиба против? Тильки ж эта дурёха ракета, що ж, будет спрашивать нас куда её лететь? – вступил в разговор Христенко. Выразительно, кивком головы и взглядом он указал место, где на стартовом столе должна стоять ракета. – «Пуля – она дура» – ещё Суворов говорил, – закончил он, хитро поглядывая на Антона.

– Выдающийся полководец своего времени Александр Васильевич Суворов был прав на сто процентов и тогда – в своём времени, и сейчас, и в будущем. Высказывая мнение, что «пуля дура, а штык молодец» он выражал мысль, что в жизни всё зависит от человека. Именно человек, то есть мы решаем куда полетит «пуля». Да и пуля – ракета в наше время далеко не дура. Люди, опять-таки люди, сработали её умницей и она полетит туда, куда мы её направим! Вот так получается, товарищ матрос Христенко, – сказал Липовецкий и добавил, – чтобы уразуметь мысль, высказанную умными людьми, нужно вычитывать её до конца, а не выдёргивать из контекста отдельные слова или предложения. Запомните, что я сказал – это касается всех.

Затем лейтенант Липовецкий пробрался между хитросплетений конструкций ракетного комплекса на срезе открытых шахт, подошёл к Ковтуну и взял из его рук «папу». Неторопливо поглаживая и постукивая ладонью, соединил его с «мамой» и плотно затянул накидной гайкой.

– Понял? – спросил он у Ковтуна, заканчивая работу.

– То хай его чертяка схопыть! Як це у вас, товарищ лейтенант, так ладно получается? Почти так, как у нас из мыски! – поцокал языком Христенко.

– Христенко, ну-ка марш на палубу распаковывать второй комплект кабелей для учебно-действующего макета ракеты. «Распатякался» уж больно, говорун ты мой! – проворчал Глебов.

– Товарищ лейтенант, не балуйте их. Они вам «лапшу на уши» понавешивают – не успеете ахнуть!

Работа спорилась и вскоре, разведённые стойки стартовых столов, и весь бортовой лодочный комплекс стараниями ракетчиков был готов принять в свои объятия ракеты.

Пользуясь случаем стоянки корабля практически в городе Североморске, по просьбе офицеров за покупками в город Мурманск командир разрешил отправить старшего лейтенанта Веселова. Антон отдал письмо, написанное Светлане, чтобы тот опустил его там в почтовый ящик. Восторженный и наивный, воспитанный в уверенности, что «всё вокруг колхозное и всё вокруг моё» Липовецкий свято верил, что «экипаж – одна семья». Он не хотел верить, что подводники, которые «побеждают, либо погибают вместе» не так уж дружны, правдивы и чистоплотны в своём отношении друг к другу в повседневной жизни на берегу.

Эта повседневная жизнь готовилась преподнести ему под нос фигу и дать оплеуху, которую перенести было очень трудно не только потому, что она была первой, но и потому, что была не совсем справедливой.

В дальнейшем эти «оплеухи» он переносил не так болезненно, ибо понял, что мужественные люди, загнанные судьбой в прочный корпус подводной лодки, были обречены бороться за жизнь вместе, либо погибать. На берегу же это братство единства экипажа, встретившись с рутиной государственной машины, пропадало и тут каждый «помирал» в одиночку. Только настоящие друзья, насколько это позволяла жизнь, оставались рядом.

Ракеты на подводную лодку подавались полностью снаряжёнными, но заправленными только одним компонентом топлива – окислителем. Горючее – триэтиламин подвезли в спецмашине и заправщики в спецодежде и противогазах, протянув шланги, быстро перекачали его в корабельную топливную цистерну. При этом меры предосторожности и безопасности соблюдались неукоснительно. В полной готовности к действию на причале стояла пожарная машина. Там же – машина с растворами для нейтрализации пролитого ракетного горючего. В герметичной подводной лодке все средства пожаротушения были подготовлены к немедленному использованию. Корабельная помпа работала на пожарный шланг.

На мостике в химкомплектах стояли командир корабля и командир ракетной боевой части. Все остальные подводники по боевой тревоге – внизу в прочном корпусе, кроме ракетопогрузочной партии, действующей по специальному расписанию.

– Лейтенант, – обратился Рахматуллин к Липовецкому, – налил бы нам по стопарику «горючки» и мы смогли б полететь хоть на луну, к лешему или к тёще в гости….

– Насчёт тёщи ничего сказать не могу, а вот к лешему улететь всегда успеете, товарищ капитан, – ответил Липовецкий. – Луну же, глотнув стопарик такой ракетной горючки, можно будет запросто увидеть совсем близко сквозь прожжённую дыру в «очке» задницы любителя острых ощущений, – под смех присутствующих закончил он.

– Нам такие «развлечения» ни к чему, – поддержал его корабельный врач. – Горючее и окислитель – это высокотоксичные яды. Их незначительные концентрации в тысячные доли миллиграмм на литр воздуха вызывают тяжелейшие поражения органов человека.

– Человека – человека…, а мы, что не человеки!? – возразил ему Рахматуллин. – Они же, – он указал вниз на приборную палубу четвёртого отсека, – они же это горючее каким-то образом должны из корабельной цистерны запихнуть в ракету. Иначе она не полетит. Верно я говорю? – и он опять вопросительно посмотрел на Антона.

– Всё верно, – сказал тот, – это баба Яга летает без горючки на метле. Но низко и малой скоростью. Ракета летит на тяге, создаваемой горением самовоспламеняющихся компонентов топлива: горючего и окислителя. Сгорая в специальном устройстве – сопле Ловаля, топливо создаёт реактивную тягу, способную разогнать ракету до огромных скоростей. От величины этой скорости, наряду с углом тангажа, в основном, и зависит дальность полёта ракеты. Пока конструкция ракет такова, что существуют опасения самопроизвольной разгерметизации её полностью заправленных топливных баков и магистральных трубопроводов при длительном хранении и транспортировке этого оружия на подводной лодке. Поэтому заправка ракет горючим производится непосредственно перед их пуском. Под избыточным давлением азота, создаваемом в лодочных топливных цистернах, по специальным магистралям горючее перетекает к ракетам.

Чётко замеренными весовыми порциями, через байонетные пистолеты, герметично пристыкованных к ракетам, оно заполняет их баки. После заправки пистолеты отстыковываются от ракет и устанавливаются внутри шахт в специальные герметичные ёмкости, люки шахт закрываются.

– А как же происходит старт ракеты? – допытывался до истины Рахматуллин.

Антон заговорщицки подмигнул мичману Глебову и, улыбнувшись, начал рассказывать:

– Да очень просто! Вы, наверно, заметили, что наш командир боевой части всегда курит папиросы «Беломор». Хотя в его каюте на видном месте красуется пачка папирос «Казбек», которые он почему-то не курит.

– Ну и что, это его дело чем травить свой организм: «Беломором» или «Казбеком», – резюмировал Рахматуллин.

– Э-э-э, не скажите, «Беломор» он курит в связи с пристрастием организма к никотину, а вот «Казбек»… – тут совершенно другой смысл и содержание! – парировал реплику капитана Липовецкий.

– Да какой там смысл, – жестикулируя руками, включился в разговор корабельный врач.

– Травит свой организм и всё! Нужно отучиться от этой заразы, бросить раз и навсегда!

– Отучиться не так-то просто. Говорят: «клин клином вышибают» – вот и решили на одном из эсминцев флота отучить заядлого курильщика от употребления курева. Взяли полгазеты, высыпали на неё пачку махорки и – на кури! Тот задымил, как паровоз и таки выкурил эту гигантскую «цигарку», но в итоге упал и не дышит…. Пришёл врач, пощупал пульс, развёл руками…, удаляясь, трогать и убирать тело не разрешил.

– Это почему же? – спросил нетерпеливый Рахматуллин.

– Почему – почему…. Да потому, что у него из задницы дым шёл! Вот и ждали: вдруг прокашляется и на свежем воздухе задышит нормально! – закончил байку Антон. «Отсек» разразился дружным хохотом. Неунывающий снабженец «нашёлся» и тут:

– Вы хотите сказать, что ракета стартует только тогда, когда у вашего «бачка» пойдёт из задницы дым от «Казбека»?

– Если говорить иносказательно, то при предстартовой подготовке ракет к пуску приходится «вращаться» так, что от напряжения дым, а вернее пар, у всех ракетчиков валом валит не только из задницы, но и из ушей. В последний момент командир «бече» закуривает «Казбек» и пускает папиросу по кругу личного состава ракетчиков. Вернувшийся к нему окурок, он бережно раздувает и суёт в дымящуюся задницу ракеты. И тут уж не зевай: руку нужно убирать быстро, иначе погоришь! – Последние слова Антона поглотила вторая волна смеха, сквозь которую из динамика прозвучала команда «По местам стоять к погрузке ракет!»

На причальной стенке уже урчал, выруливая в исходное положение, тягач с зачехлённой ракетой на специальной тележке. Рядом расположился вспомогательный подъёмный кран для вывешивания ракет в вертикальное положение. Две пожарные машины стояли немного в стороне. Ракетопогрузочные партии – технической базы и лодочная заняли свои места.

Командир БЧ-5 капитан 3 ранга Веселов «колдовал» подгоняя подводную лодку на «нули» по крену и дифференту.

Пятидесяти тонный плавкран, стоящий между причалом и лодкой в готовности к работе, задрав свой «хобот», слегка покачивал, навешенной на гак, погрузочной траверсой.

Антон со старшинами БЧ-2 прибыл на причал для приёма ракеты.

Наконец ракета осмотрена, проверена документация сопровождения, сделаны соответствующие доклады начальству.

Руководитель подачи ракеты от технической базы вывесил её двумя кранами в вертикальное положение и, передавая управление дальнейшей погрузкой, сообщил:

– На лодке, принять ракету!

С этого момента вся ответственность за ракету переходила и возлагалась на командира корабля. Он незамедлительно дал указание капитан-лейтенанту Мясковскому командовать её дальнейшей погрузкой.

Командир БЧ-2, вытянувшись во весь рост, поднял правую руку вверх и провозгласил:

– Погрузкой ракет командую я!

Выполняя команды командира БЧ-2, крановщик плавно опустил ракету на стартовый стол. Управляемые старшиной стартовой команды, сведённые стойки плотно обхватили её своими полукруговыми захватами. Зафиксированные штекерные разъёмы, надёжно соединили электрическую схему управления ракеты с корабельной бортовой системой подготовки и пуска ракет. Комплекс автономных регламентных испытаний прошел успешно. Ракету опустили в шахту и закрепили по-походному. Во вторую шахту загрузили её прототип – учебный действующий макет. Были закрыты и опечатаны люки шахт, манипуляторы и кнопки «пуск». На борт корабля прибыл командир соединения. Ракетный крейсер вышел в море.

Согласно курсу боевой подготовки кораблю поставлена боевая задача:

Преодолеть противолодочный рубеж условного противника. Начать патрулирование в районе ожидания. По приказу Верховного командования выйти в район огневых позиций и произвести пуск двух баллистических ракет с ядерными зарядами по береговым объектам условного противника. Старт ракет обозначить фактическим пуском одной практической ракеты по учебному боевому полю. Второй пуск имитировать с использованием учебно-действующего макета ракеты.

В те времена никаких чемоданчиков с ядерными шифрами президенты не носили. Не существовало массы посредников между верховным командованием и кнопкой «пуск», за которыми главного ответственного хранителя ядерного оружия и кнопки пуска – командиров и экипажей ракетных крейсеров стало не видно и не слышно.

Антон начинал свою офицерскую карьеру, когда ещё существовала, кое-как сохранённая со времени войны, реальная ответственность: политики отвечали за политику, военные специалисты отвечали за корабли и использование оружия. Все выполняли свои свойственные им обязанности, законы действовали и в стране господствовал относительный порядок.

Ракетный крейсер следовал в точку погружения. В его шахтах были загружены: практическая баллистическая ракета, учебный действующий макет ракеты и грузовой макет ракеты – всего три единицы в соответствии с количеством ракетных шахт.

На стеллажах против торпедных аппаратов в носу и в корме стройными рядами поэтажно разместились около сорока торпед разных модификаций и назначений. Это было хорошее оружие. По характеристикам боевых возможностей оно превосходило аналогичные образцы оружия военно-морского флота США.

Сложная техническая проблема, которая не решалась со времени войны – это большая шумность наших кораблей и несовершенство их гидроакустического оснащения.

Всесторонние исследования мирового океана в области изучения и выявления факторов, влияющих на распространение гидроакустических волн, наша страна не проводила. Да и толкового института – разработчика фундаментальной теории назревших вопросов гидроакустики просто не было. Только благодаря отдельным энтузиастам эта важнейшая область науки кое-как удерживалась на плаву. В этом плане, как всегда, мы оставались верными себе – ждали, когда нам надают «по морде» и мы «осерчаем». Но в век технической революции для пользы дела только «серчать» мало, нужно было в кратчайший срок умнеть.

Во время войны, когда наши корабли начали подрываться на немецких донных минах, беда быстро научила нас, размагничивая, приводить корабельные электромагнитные поля в норму.

Появившиеся гидроакустические приборы обнаружения кораблей по шумам их работающих винтов, опять таки не у нас, заставили наших конструкторов совершенствовать и создавать конструкцию гребных винтов малошумных. Однако понятие и теория физических полей у нас в науке только зарождалась, в то время, как у вероятного противника эта теория была создана и имела практическое воплощение.

Перед форсированием созданного силами Флота учебного противолодочного рубежа с участием надводных кораблей, подводных лодок и морской противолодочной авиации, капитан 1 ранга Сберев собрал командный состав офицеров крейсера на совещание.

Всем было известно, что шуметь нужно как можно меньше. А вот как это делать в зависимости от глубины погружения, скорости хода и гидрологии моря они только начинали осваивать.

– Командир БЧ-5, – начал командир корабля, – подумайте, какие режимы работы главной энергетической установки можно использовать для максимального снижения шумности. Какие механизмы и системы мы можем временно отключить.

– Штурману, уточнить местонахождение своего корабля всеми возможными способами. Вероятнейшее место представьте мне на утверждение.

– Командиру БЧ-4, РТС, обращаю ваше внимание на бдительное несение вахты на шумопеленгаторной станции, особенно, в районе вероятного нахождения подводных лодок. Дать рекомендации по использованию оптимальных глубин погружения на всём участке противолодочного рубежа.

– Командиру БЧ-3, подготовить первый и второй торпедные аппараты для стрельбы противолодочными торпедами, имитируя выстрел воздушным пузырём.

– Начальнику химической службы, подготовиться к регенерации воздуха, Быть бдительным на контроле за радиационной обстановкой и газовым составом воздуха. Особенно, когда система вентиляции и кондиционирования воздуха будут временно отключены.

– Командиру ракетчиков, составить и представить на утверждение плановую таблицу предстартовой подготовки и стрельбы ракетами.

– Старшему помощнику, совместно со штурманом и ракетчиком разработать план боевого маневрирования корабля в районе огневых позиций и представить мне на утверждение.

– Товарищ командир, до точки погружения один час ходу, – доложил вахтенный офицер.

– Товарищи офицеры, у кого есть вопросы? Если вопросов нет – все свободны! Провентилировать корабль, выбросить мусор. Приготовиться к погружению! – отдал распоряжение командир и из кают-компании убыл в центральный пост.

Там командир соединения контр-адмирал Сорокин заслушал решение командира подводного крейсера на форсирование противолодочного рубежа и дал «добро» действовать согласно плану боевой подготовки.

– Лодка донесла на командный пункт флота о занятии полигона и погружении. Получив квитанцию, она начала погружение на глубину максимальной скрытности от обнаружения её надводными кораблями.

В полигонах боевой подготовки Северного флота, запланированных для проведения учений в Баренцевом море минимальные глубины были около 200 метров. Обеспечивая безопасную глубину под килём 60 метров, еле шевеля пяти-лопастными винтами подводный крейсер погрузился на глубину 140 метров. Удерживаясь носовыми и кормовыми горизонтальными рулями на заданной глубине погружения, затаившись и вытянувшись в струнку на частном курсе, подводная лодка начала преодолевать район вероятного противодействия надводных кораблей и авиации.

При отрыве от обнаруженных кораблей командир соединения разрешил применять имитационные патроны фактически. Остальные средства противодействия и оружие применять условно. Все меры безопасности, предотвращающие пуски боевого оружия дублировались надёжно, многократно проверялись и непременно соблюдались.

– Товарищ лейтенант, – вынырнула в люке из трюмов 4 отсека голова матроса Христенко, – товарищ лейтенант, а если нас учуют, так что: свои своих начнут бомбить?!

– А ты что, приготовился уже стирать штаны? – поддел его старшина стартовой команды.

Антон, который вместе с «марсианином» – старшиной 2 статьи Беляевым очередной раз проверял «Марс» – автомат выработки пеленга и дальности баллистических на точность работы, выжидающе молчал.

– Пусть моряки немного отвлекутся и побазарят, – подумал он.

Этому «Марсу», несмотря на космическое наименование, Антон не доверял. Автомат, построенный на основе синусно-косинусных вращающихся трансформаторах, был капризным и не желал с математической точностью решать замысловатые формулы расчётов пеленгов и дистанций для их ввода в ракеты. Ручной способ расчёта этих данных, самый надёжный, но трудоёмкий, практически был основным. Никаких счётно-решающих устройств малой механизации на корабле не предусматривалось. Не было даже элементарных карандашей, бумаги и так далее…. Подход к Советскому человеку был везде один: он «должен» и баста! Все начальники повыше задачи решали «в принципе». Житейские вопросы отдавали «в рабочем порядке» на откуп «зайцам» – где-то там внизу, пусть вкалывают! Правда, ни материальных средств, ни денег им не предусматривалось. «Пробить» «зайцам» денежки самим снизу вверх… – себе дороже и практически было невозможно.

Так, в принципе правильно, в стране была принята программа строительства атомного ракетного флота. Деньжищи выделили громадные. И таки построили: железо! Про людей же, которые будут обслуживать эти качественно новые корабли забыли начисто.

Зачем о них помнить? Они и так уже должники: должны Партии, должны Правительству, должны народу, должны сами себе и кому там ещё…. Кто ходить в «должниках» не желал, тому сразу же в лицо – законы, уставы, присяга, воинская дисциплина, «презрение трудящихся» и кнут партийного «демократического» централизма в руках тех же «зайцев» и подневольных сослуживцев – однопартийцев. Они уж так «жахнут между глаз», что мало не покажется!

– Может быть, – рассуждал Антон, – такая политика в периоды, когда решаются вопросы «быть или не быть», «жить или не жить» с большой натяжкой как-то оправдывается. Но когда родители, их дети и внуки провозглашены хозяевами страны и всё время в этой стране «должны», то, в конце концов, кто же в стране хозяин и как им жить дальше?

– Товарищ адмирал, в боевой части два производится подготовка приборов и систем ракетного комплекса к предстоящей стрельбе, – отрапортовал Антон, вовремя заметив прибывшего в 4 отсек командира соединения.

Сорокин – крепко сбитый, среднего роста мужчина находился в той критической стадии развития собственного «Я», когда занимаемая должность и воинское звание, опять-таки, по желанию и выбору этого «Я», позволяли подчинённым на равных во мнениях общаться с ним. Адмиральская должность окончательно не отторгнула его от прочного корпуса подводной лодки и, хорошо запомнив свою службу в офицерских званиях, он старался вникать в жизнь и быт подводников. Подводниками он всё ещё воспринимался как свой, но, стоящий на стрёме, «товарищ адмирал» в любую минуту мог стать щитом или непреодолимой преградой на пути их общения и взаимопонимания.

– Как настроение, есть ли уверенность в успешности предстоящей стрельбы? – поинтересовался Сорокин.

– Товарищ адмирал, мы стараемся. Опыт пусков ракет у нас пока небольшой, «тьфу-тьфу» – чтоб не сглазить, но готовность техники ракетчики обеспечат на сто процентов. Выложимся на все свои способности. Не сомневайтесь, мы не подведём, – ответил Антон.

– Нас одолела забота совсем другая, товарищ адмирал. Матрос Христенко обеспокоен, как бы наш условный противник по-свойски ему в штаны не сбросил глубинную бомбу, – улыбаясь, поведал о сомнениях матроса мичман Глебов.

– Гы-гы-гы – и чего они ржут, товарищ адмирал?! Вот в кинофильмах я видел, как на головы подводников сыпались глубинные бомбы…. Им было не до смеху! – обижено оправдывался Христенко.

– В кинофильмах… чего только не покажут! Дело в том, что настоящие подводники, знающие своё дело, книг не пишут. Они плавают на кораблях и служат Отечеству. Соединить писательское дело со службой на подводных лодках практически невозможно. Правду о подводниках написать могут только очень талантливые люди. Пока же писаки-стахановцы «на-гора» неопытному читателю и зрителю выдают разную чепуху, – начал рассказывать адмирал.

– Так никаких бомб надводные корабли на нашу подводную лодку бросать не будут? – докапывался до истины Христенко.

Конец ознакомительного фрагмента.