ГЛАВА 3
ПЛАНИРОВАНИЕ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ КАК СТРУКТУРНЫЙ ЭЛЕМЕНТ ОБЩЕГО МЕТОДА РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
В общеупотребительном смысле под планом понимается «заранее намеченная система деятельности, предусматривающая порядок, последовательность и срок исполнения работ»[67]. В криминалистике планирование расследования рассматривается в качестве метода организации расследования по уголовному делу[68]. Организующая функция планирования заключается в уяснении следователем «стоящих перед ним задач расследования и определении оптимальных путей и наиболее эффективных способов их решения»[69]. При этом осуществление планирования считается возможным при наличии определенных условий[70], которыми, по мнению Р.С. Белкина, являются: наличие исходной (хотя бы минимальной) информации; оценка сложившейся в момент планирования следственной ситуации и прогнозирование ее будущих изменений в результате планирования действий; учет реальных возможностей, средств и методов достижения планируемой цели[71]. Эти условия планирования в дальнейшем стали относить к содержанию (элементам) планирования расследования. Так, Р.С. Белкин, прогнозируя перспективы развития понятийного и классификационного аппарата учения о планировании судебного исследования, пришел к выводу: систему элементов планирования должны составлять: «1) анализ исходной информации; 2) выдвижение версий и определение задач расследования; 3) определение путей и способов решения поставленных задач; 4) составление письменного плана и иной документации по планированию расследования; 5) контроль исполнения и корректировка плана расследования»[72].
Таким образом, в криминалистической науке обозначилась тенденция, согласно которой условия (логическую основу) планирования авторы стали включать в перечень элементов, составляющих содержание планирования расследования[73].
Совершенно очевидно, что отход от первоначального представления о содержании планирования, когда существовали самостоятельные понятия «условия планирования» и «элементы планирования», а к последним относили только постановку задач расследования и выбор путей и способов их решения, был теоретически необоснованным. По моему мнению, это могло произойти из-за отсутствия научного представления о понятии более высокого уровня абстракции, объединяющем оба указанных выше понятия.
По моему убеждению, таким понятием является общий метод расследования, к которому в науке сложилось неоднозначное отношение ученых. Некоторые, известные в ученом мире, авторы, вопреки аргументам о факте его объективного существования отстаивают мнение о невозможности создания общего метода расследования преступлений[74] – несмотря на то, что современное решение этой проблемы не имеет ничего общего с идеей более чем полувековой давности о разработке единой схемы расследования в смысле определения оптимального набора и последовательности осуществления следственных действий в целях раскрытия преступлений (А. Ничефоро, Е. Аннушат, А. Вейнгарт, И. Якимов, В. Громов и др.). Выводы отдаленного прошлого давно уже отвергнуты самим развитием криминалистической науки, которое показало, что при решении проблемы общего метода расследования преступлений следует идти другим путем – исходить из философского понимания процесса познания объективной действительности, которое заключается в формуле: «от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него – к практике».
В моих публикациях по данной проблеме последовательно отстаивается мнение о факте объективного существования общего (универсального) метода расследования преступлений и о том, что он действительно применяется следователем, дознавателем при расследовании по любому уголовному делу, независимо от того, осознает он это или нет. Иначе говоря, субъекты расследования практически во всех без исключения случаях пользуются этим методом, его познавательными возможностями, но так же, как и многие ученые-криминалисты, не подозревают о его существовании. В этом отношении, говоря словами B.Г. Коломацкого, они находятся в положении известного героя Мольера, который всю жизнь говорил прозой, по невежеству не подозревая об этом[75].
В 2010 г. ответом на мои публикации по данной проблеме стала критического содержания статья О.В. Челышевой и Д.Н. Лозовского «К вопросу об общем методе расследования преступлений», опубликованная в журнале «Вестник криминалистики»[76].
Прежде чем сделать пояснения к критикуемым авторами статьи положениям с целью усиления их аргументации, следует высказать мое искреннее удовлетворение тем обстоятельством, что они включились в научную дискуссию по проблеме указанного метода, предложили свое видение ее разрешения и в ряде моментов поддержали саму идею.
Так, О.В. Челышева и Д.Н. Лозовский согласились с моей критикой в адрес тех авторов (М.В. Субботиной, А.В. Шмонина и др.), которые не видят разницы между частными методиками расследования (они действительно не могут быть одинаковыми по содержанию) и общим путем познания истины (общим методом расследования), играющим роль некоего руководящего начала при применении частных методик расследования[77]. В то же время они не поддерживают идею о включении частной криминалистической методики в структуру общего метода расследования преступлений на том основании, что «если нет частной методики расследования (что нередко бывает. – С.Ч.), то невозможно применить и “общий метод” расследования»[78]. Иными словами, О.В. Челышева и Д.Н. Лозовский полагают, что «общий метод может применяться только, если в отношении преступлений определенного вида в криминалистике разработана соответствующая частная методика»[79].
Это недоразумение вызвано, видимо, тем, что авторы не учитывают, что речь идет не только о самом понятии, но и о его сущности. Например, когда в понятие методики расследования отдельных видов преступлений включают в качестве первого структурного элемента систему научных положений, это не означает, что она уже существует. То же самое можно говорить о закономерностях механизма преступления, которые включены в понятие предмета криминалистической науки, но в теоретическом плане их разработка все еще не завершена. Однако криминалистическая наука на то и существует, чтобы, помимо всего прочего, разрабатывать частные методики, выполняющие в структуре общего метода расследования роль специфических абстракций.
Наряду со сказанным следует учитывать и то, что помимо сущностного (научного) определения понятия общего метода расследования преступлений допустимо, с философской точки зрения, определение понятия данного метода на эмпирическом уровне.
В таком случае в структуре общего метода расследования роль указанных абстракций выполняет профессиональный опыт субъекта расследования, его знания типичных способов совершения отдельных видов преступлений, следовой картины, которая создается в окружающей среде, типичного круга лиц, среди которых может находиться преступник, и т.п.
Аналогичная роль в структуре общего метода отводится опыту планирования расследования, осуществления тактических операций и производства отдельных следственных и розыскных действий.
Такой многоаспектный подход к формулированию понятия данного метода оправдан необходимостью: во-первых, вооружить субъекта расследования не только научным, но и сугубо эмпирическим определением – для тех случаев, когда вообще отсутствуют по какой-то причине разработки по методике расследования конкретных видов преступлений либо они есть в наличии, но являются малоэффективными; во-вторых, показать зависимость эффективности общего метода расследования от частных криминалистических методик как выходной продукции криминалистической науки.
Конец ознакомительного фрагмента.