Кризис есть кризис: Лидеры российской и мировой экономики о путях выхода из кризиса. Часть 1. Добытчики (В. Ю. Дорофеев, 2009)

«Базэл», генеральный директор[1]

Элементарное дело

Родилась в Алма-Ате. В 1989 году, после окончания физического факультета Казахского госуниверситета, продолжила заниматься исследованиями в области физики твердого тела в университете. В 1991–1994 годах училась в аспирантуре МГУ им. М. В. Ломоносова и защитила кандидатскую диссертацию. С 1994 года работала на разных должностях в компании «Алюминпродукт». После создания в 1997 году компании «Сибирский алюминий» работала на различных руководящих должностях, а в 1999 году стала заместителем гендиректора по стратегии и корпоративному развитию. С января 2004 года – управляющий директор, а с февраля 2005 года – гендиректор холдинга «Базовый элемент». Окончила Финансовую академию при Правительстве РФ, а также получила диплом MBA в Академии народного хозяйства и Антверпенском университете (Бельгия).

Разведена, воспитывает дочь.

Холдинг «Базовый элемент» создан в 1997 году. Основные активы сосредоточены в шести секторах – энергетическом (ОК «Русал», Центрально-Европейская алюминиевая компания, Дмитровский опытный завод алюминиевой консервной ленты, «Евросибэнерго», Объединенная нефтяная группа), ресурсном (лесопромышленный холдинг «Континенталь менеджмент», УК «Союзметаллресурс»), машиностроительном («Группа ГАЗ», «РМ-Система», «Авиакор», Военно-промышленная компания, Русская корпорация транспортного машиностроения), финансовых услуг (банк «Союз»), строительном («Трансстрой», «Альтиус Девелопмент», «БЭЛ Девелопмент», «Русские отели» и «Базэл цемент») и авиационном (аэропорты Сочи, Геленджика, Краснодара и Анапы, «Авиалинии Кубани»).

В 2007 году консолидированная выручка предприятий «Базэла» превысила $26 млрд. Владельцем холдинга является Олег Дерипаска.

Ситуация

«Это время непредсказуемое»

– Как Вы оцениваете ситуацию в экономике?

– Время действительно непростое. Кто-то говорит – ужасное, кто-то говорит – невероятное. Одна характеристика абсолютно верна – это время непредсказуемое. Прогнозы сейчас – дело неблагодарное, потому что никто не понимает, как все будет развиваться дальше. Впервые кризис ударил одновременно по всему миру. Кризис 1998 года, на который у нас принято часто ссылаться, был принципиально другим. Потому что тогда на Западе все было в порядке. Но сейчас заграница нам не поможет. И не очевидно, где хуже – у них или у нас.

Я, признаться, думаю, что им сложнее. В России просто не успели развиться сложные финансовые инструменты. Поэтому российская проблема была связана в первую очередь с исчезновением немедленной ликвидности из прямых банковских кредитов для предприятий. Внутри своей группы мы называем эту проблему кризисом перепроизводства. Я имею в виду превышение предлагаемого объема товара над платежеспособным спросом. Почему спрос сократился? Потому что исчезла ликвидность, исчезли дополнительные деньги на рынке, которые банки давали под бумаги, которые сейчас обесценились. Исчезновение спроса привело к тому, что у производителей возникла ситуация затоваривания, колоссальная. Огромные остатки на складах, незавершенка, значительное количество запасов сырья и материалов – это ситуация, в которой оказались и наши предприятия тоже. Выход тоже более или менее понятен – объемы производства, предложение товаров должны соответствовать реальному спросу. И только тогда появится на рынке цена, которая между собой их и встретит. Это означает, что сейчас предложение должно быть аккуратно уменьшено до того уровня, пока оно полностью не станет соответствовать спросу.

– Чем кризис обернулся для «Базэла»?

– Как только начались проблемы с ликвидностью у банков, с проблемами столкнулись и наши предприятия. Часть кредитов оказалось невозможно рефинансировать. Мы их вернули. Какие-то банки предложили поднять ставки. Кроме того, изменились курсы валют, и в результате валютные кредиты стали колоссальной нагрузкой. Фактические обязательства по ним выросли с лета примерно на 15 %. При этом наши предприятия получают доходы в основном в рублях.

– Сколько именно денег пришлось отдать банкам?

– В общей сложности мы уже вернули кредиты примерно на $500 млн. Однако мы смогли осознать ситуацию довольно быстро, не стали надеяться на то, что что-нибудь случится и кризис не произойдет. Задачу минимизировать склады и уменьшить производство «Базэл» поставил уже в сентябре, когда еще ничего ужасного не происходило. В результате потребность в кредитных средствах снизилась. Мы сейчас идем голова в голову с кризисом. Рынок уменьшает спрос, мы снижаем предложение. В октябре очень много писали, что ГАЗ будет остановлен на неделю. Для всех тогда это было событием, о котором нужно кричать. Но на самом деле это была не экстренная, а уже совершенно плановая для нас ситуация. Мы говорили коллегам: посмотрите на ваши объемы, остановитесь. Тогда нам не верили, а сейчас все делают то же самое. Если бы они начали это делать тогда, когда начали мы, было бы полегче.

– Как отразится кризис на доходах «Базэла»?

– Я ожидаю, что выручка этого года будет на уровне предыдущего. Она существенно сократится в четвертом квартале, но в первые три росла, опережая прошлогодние показатели. На следующий год я ожидаю снижения выручки по разным предприятиям на 30–50 %.

– Каков общий объем долговой нагрузки «Базэла»?

– Большой. Мы просто сами большие. Большая группа, большие цифры. Важно понимать, что есть разные кредиты. Общая цифра, на мой взгляд, не слишком показательна.

– А что показательно?

– Есть много соотношений: долга к капиталу, долга к EBITDA, структура общего кредитного портфеля, в том числе по срокам. Ведь, например, российские банки столкнулись с тем, что источники их средств были краткосрочными, а активы – долгосрочными.

– Вы можете дать любой из этих показателей?

– Мы не раскрываем детали.

Стратегия и тактика

«Сейчас мы готовы к тому, чтобы для прохождения через кризис, или, если хотите, совместного выживания, вводить в наши бизнесы партнеров»

– «Базэл» одним из первых сообщил о margin call – по пакету акций канадского производителя автокомпонентов Magna. Почему Вы отказались от бумаг?

– Это было осознанное решение. В момент, когда мы решали для себя, платить или не платить очередной margin call, то взвесили все за и против и решили не платить. Поняли, что конца этому не будет. И действительно, с тех пор акции Magna упали еще сильнее. То решение было правильным, хотя и очень болезненным, конечно. Правильным в том числе потому, что мы как минимум одной существенной цели уже достигли. А именно – выстроили отношения с менеджментом Magna и запустили совместные проекты на ГАЗе.

– Отношения с Magna как партнером не испортились?

– Ни в коем случае. Надо учитывать, что сейчас американский авторынок резко падает – на 32 % в октябре. Это просто немыслимо. Когда месяц назад появился прогноз по цене акций General Motors в $0, сначала мне казалось, что я ослышалась. Зато нам на российском авторынке кризис не помешает, а поможет. Уйдет определенное количество конкурентов. Из этих соображений бизнес и перспектива бизнеса с нами для Magna реально важны.

– «Базэл» продал долю в Hochtief…

– Да, там тоже была серия margin calls, которые мы сначала платили. Потом котировки акций компании несколько стабилизировались, и мы решили с бумагами расстаться – конечно, с большим сожалением.

– Не верите в инфраструктурное строительство?

– Очень даже верим и продолжаем считать инфраструктурные проекты одним из основных приоритетов «Базэла». В Европе есть абсолютный инфраструктурный лидер – Strabag, в котором нам принадлежит блокпакет, и есть партнерское соглашение там с двумя другими крупнейшими акционерами. То есть фактически мы один из членов триумвирата, который может очень существенно влиять на решения в этой компании. Кроме того, Strabag – очень концентрированная компания. Они занимаются именно строительством, в первую очередь инфраструктурным. Они классные тоннельщики, классные строители дорог и мостов. А дороги в России необходимо строить.

– Значит, долю в Strabag сохраните в любом случае?

– Да.

– А эти акции заложены?

– Да, они заложены.

– То есть Вы платите по margin calls?

– Нам удалось достигнуть с банками соглашения, что эти платежи с нас временно не взимаются. Но с течением времени в принципе они могут снова возникнуть.

– По каким еще активам возможны margin calls?

– Больше margin calls быть не может.

– Больше ничего не заложено?

– Нет, заложенные активы есть, но все зависит от структуры кредита. Если это так называемый margin loan, то, конечно, там есть понятие «margin call», а если это кредит другого сорта, то там может просто не быть margin call. Те же бланковые кредиты, по которым вообще ничего не закладывается. Все зависит от того, каковы были условия.

– Может быть, Вы просто будете продавать одни активы, чтобы выручить деньги на развитие других?

– Распродажи нет и не будет. Конечно, наша стратегия несколько изменилась. До сих пор мы активно формировали свой портфель активов, выстраивали вертикальную цепочку. Затем начинали реструктуризацию, вложения в новые мощности, чтобы улучшать качество актива, сделать его привлекательным для рынка. Год назад мы говорили о задаче сделать так, чтобы к 2010 году все наши компании были готовы к IPO. То есть тогда был план одну за другой выводить компании на рынок. Действуя в рамках этой стратегии, мы всегда сохраняли в своих активах безусловно контролирующий пакет – в большинстве случаев свыше 75 %, а во многих случаях – 100 %. Сейчас, конечно, непонятно, когда снова возникнет рынок. Сейчас мы готовы к тому, чтобы для прохождения через кризис, или, если хотите, совместного выживания, вводить в наши бизнесы партнеров. Чтобы после кризиса вместе предлагать эти компании рынку.

– Переговоры уже ведутся?

– Да, переговоры идут по всем нашим крупным бизнесам. Мы не исключаем даже возможности вхождения государства в качестве партнера. Идея такая. У нас есть холдинг, отдельные сектора и в них отдельные бизнесы. В первую очередь мы будем привлекать партнеров в бизнесы, так как им понятнее структура получения доли в производственном активе. И для нас тоже удобнее сохранять структуру управления внутри секторов.

– Есть переговоры, которые близки к завершению?

– Есть, но рассказать пока ничего не могу. Не то чтобы мы вредничаем, а просто считаем, что сначала нужно подписать документ и после этого объявлять. Но я надеюсь, что в ближайшее время что-нибудь объявим.

– Банк «Союз» продается Газэнергопромбанку?

– Мы действительно ведем переговоры, и я надеюсь, что успешно их завершим. Выживать надо вместе. Идея создания крупного сильного банка, особенно с хорошим региональным присутствием, банка, который будет обслуживать население, одна из наиболее устойчивых. У банка «Союз» очень большое количество региональных отделений, зарплатных проектов. Там одних депозитов физических лиц больше 6 млрд рублей. И объединение с партнером, который сможет поддержать ликвидность банка, – правильное решение.

– Речь идет о продаже 75 % акций?

– Скажу так: речь идет о продаже не менее контрольного пакета.

– Значит ли это, что в других бизнесах Вы тоже готовы расстаться с контролем? Или это специальная ситуация?

– Специальная ситуация.

– В остальных случаях Вы скорее будете привлекать миноритарных партнеров?

– Ну, я не считаю, что владельца, например, 49 % акций можно назвать миноритарным партнером.

– Хорошо, будете сохранять контроль?

– У нас нет установки на сохранение контроля, потому что независимо от того, какого размера партнер привлекается, подписывается партнерское соглашение. В нем права миноритарных акционеров прописываются очень подробно, и не важно, сколько кому принадлежит.

Бизнес и власть

«У нас сейчас с государством будет одна и та же задача – сохранение производств»

– Есть переговоры о продаже активов государству?

– Пока нет. Но, во-первых, есть активы, где мы уже вместе работаем, например Байкальский ЦБК. Во-вторых, у нас сейчас с государством будет одна и та же задача – сохранение производств, пусть в сокращенном виде. Запустить остановленное предприятие очень сложно. Восстановить сниженные объемы на уровень докризисных гораздо проще.

– ОК «Русал» получила от государства кредит на $4,5 млрд для сохранения доли в ГМК «Норильский никель». Другие предприятия «Базэла» обращались за помощью?

– У нас в первую очередь автомобильная группа, конечно, обратилась. Была встреча крупнейших автомобилистов страны с президентом, на которой они изложили свои проблемы. Тогда говорилось, что должна быть специальная программа по поддержке нашей машиностроительной отрасли вообще и автомобильной в частности. Естественно, мы один из участников, которые подали свою заявку на финансовые средства.

– Есть решение о выделении $400 млн «Группе ГАЗ»?

– Нет, пока еще решение не принято. Мы также обратились за поддержкой проекта по созданию нового дизельного двигателя.

– На какую сумму?

– Около $100 млн. Другой пакет программ господдержки, который, как мы ожидаем, должен быть реализован, – все, что связано с жильем. Потому что, вы видите, строительные краны стоят. Конечно, есть разные застройщики. Есть довольно много компаний, которые строят так называемое элитное жилье. Маленький участок земли, построили домик на 13 квартир, которые продаются за безумные деньги. Я думаю, что они не выживут. Но есть на рынке и три-пять компаний, которые строят жилье для обычных людей, для социальных программ. Объект спроса известен, потребность известна, и пока еще не пошли в ход, но уже обсуждаются программы помощи строителям жилья. Естественно, в этих программах – я очень сильно рассчитываю – мы тоже будем участвовать.

– Есть информация, что принадлежащий «Базэлу» «Главстрой» находится в тяжелом положении…

– У всех строителей тяжелая ситуация. А у кого легкая? Строитель много средств вкладывает до начала строительства и во время строительства. Мы не увлекались продажами квартир на этапе самого строительства – и потребитель у нас уже другой стал, и законы там довольно жесткие. Сейчас у нас большой объем готового жилья есть, и спрос платежеспособный на рынке как раз есть. Но все в ожидании падения цен на жилье. Объем средств, который поступает, сильно сократился.

– Московские власти уже вас предупреждали, насколько сократят объемы закупок социального жилья?

– Нет, в такой формулировке это не звучало и вряд ли может звучать, просто потому, что обязательства города диктуются не тем, какой объем жилья построен, а тем, какое количество людей нуждается в этом жилье.

– Может ли город стать совладельцем «Главстроя»?

– В теории может, хотя мне это в голову не приходило.

– То есть никаких переговоров нет?

– Нет.

– С другими потенциальными партнерами по «Главстрою» переговоры ведутся?

– Дело в том, что для нас строительный бизнес – это не только «Главстрой», в нем имеются все виды строительных услуг (в строительный сектор «Базэла», согласно официальной информации холдинга, входят также «Трансстрой», «Альтиус Девелопмент», «БЭЛ Девелопмент», «Русские отели» и «Базэл цемент». – Ред.). Мы считаем, что такая строительная компания – это дело будущего.

– Вы имеете в виду, что будете свой строительный сектор интегрировать и привлекать партнера в это направление в целом, а не в отдельные бизнесы?

– Конечно.

– Проводятся корпоративные действия по интеграции?

– Строительный сектор уже есть, есть холдинговая компания, которая владеет предприятиями. Юридически сливать их не планируется, в этом нет нужды.

– Сделка по увеличению доли «Базэла» в «Трансстрое» до 100 % закрыта? Кризис повлиял на ее стоимость?

– Сделка закрыта. Текущая ситуация на рынке не могла на нее повлиять, цена была согласована еще летом.

– «Базэл» должен стать одним из крупных инвесторов в олимпийские проекты. Кризис повлияет на их реализацию? Ждете ли Вы помощи от государства?

– Конечно, государство будет помогать. Сейчас наши объекты находятся в стадии подробного проектирования и больших инвестиций пока не требуют. Кризис, конечно, не делает эту историю более радужной. Но, с другой стороны, есть потребность в возведении спортивных объектов вне зависимости от того, есть кризис или нет.

– Есть какие-то договоренности с государством о том, как будут выделяться деньги, как оно будет помогать?

– Мы в процессе обсуждения.

– Каков планируемый объем вложений «Базэла» в олимпийские проекты?

– Огромный. Но ситуация какая – из-за кризиса цены пошли вниз.

01.12.2008

«Металлоинвест», совладелец

Человек и его металл

Родился 9 сентября 1953 года в городе Чуст Узбекской ССР.

В 1976 году окончил МГИМО, в 1997 году – Финансовую академию. Работал в Академии наук СССР, комсомольских структурах. Советском комитете защиты мира. По сфабрикованному делу в 1980 году осужден. В 2000 году реабилитирован Верховным судом Узбекистана, признавшим, что дело было сфабриковано. В конце 1980-х годов занялся бизнесом, работал в московском авиационном производственном объединении, МАПО-банке, компании «ИнтерФин», ОАО «Архангельскгеолдобыча» и других. С 1998 года – первый замгендирекгора, затем гендиректор ЗАО «Газпроминвестхолдинт» (юо% «дочка» «Газпрома»), В конце 1990-х начал скупать металлургические активы, позже оформленные в холдинг «Металлоинвест». Также владеет м еди аакти вам и (ид «коммерсантъ», «муз тв» и «7ТВ»), телекоммуникационными (в том числе 31,3 % акций «МегаФона») и интернет-активами (в том числе долями в Sup Fabrik, «Одноклассники. ру», Mail.ru). Контролирует 24,9 % лондонского футбольного клуба «Арсенал». В мае 2008 года занял 91-е место в рейтинге миллиардеров Forbes (состояние $9,3 млрд). Глава Международной Федерации Фехтования. Занимается благотворительностью, вернул РФ права на 550 советских мультфильмов и выкупил коллекцию картин ростроповича-вишневской. награжден орденомпочета. Супруга Ирина Винер – главный тренер сборной РФ по художественной гимнастике.

Холдинг «Металлоинвест» основан Алишером Усмановым в 1998 году. 50 % холдинга принадлежит господину Усманову, 30 % – фонду депутата Госдумы Андрея Скоча, 20 % – предпринимателю Василию Анисимову.

Основными активами «Металлоинвеста» являются Лебединский и Михайловский горно-обогатительные комбинаты, Оскольский электрометаллургический комбинат и комбинат «Уральская сталь». Также холдингу принадлежат 4 % ГМК «Норильский никель», компании «Металлоинвесттранс», «Металлинвестлизинг», Уральская металлоломная компания и Северо-восточный инвестиционный банк, доли в Молдавском металлургическом заводе и машиностроительном концерне ОРМЕТО-ЮУМЗ.

В июне 2007 года холдинг заключил контракт на строительство металлопрокатного завода hamriyah steel в ОАЭ (стоимость проекта оценивается в $1бо млн), в сентябре 2008 года выиграл конкурс на право освоения удоканского месторождения меди (стоимость проекта – $4,2 млрді. по данным самого «металлоинвеста», он является крупнейшим производителем железорудной продукции в снг (41,3 млн т в 2007 году), пятым производителем стальной продукции в россии (14,4 млн т), четвертым мировым производителем железорудного сырья (159 млн т) и владеет самыми большими запасами железной руды в мире (до 17 млрд т).

Согласно консолидированному годовому отчету «Металлоинвеста» по МСФО, выручка холдинга в 2007 году составила 164,7 млрд руб., чистая прибыль – 29,5 млрд руб.

Ситуация

«Мы никому не завидуем, но одновременно и не злорадствуем»

– Сколько сейчас стоит «Металлоинвест»?

– Наша последняя оценка, которую делал ВТБ, когда мы разрабатывали возможность залога акций, была $20 млрд, когда мы закладывали акции в Сбербанке – $28–32 млрд. Это оценка на ноябрь прошлого года. Сегодня я вам могу так ответить: цена «Металлоинвеста», как и всех компаний горнометаллургического комплекса, – от нуля до той, что была до кризиса. Их можно оценить так, как считает нужным тот инвестор, который хочет покупать.

– Как «Металлоинвест» переживает кризис?

– Кризис затронул, к сожалению, «Металлоинвест» в самой что ни на есть глубокой форме. В 2008 году мы должны были всего лишь годовую доходность холдинга. То есть была задолженность около $5 млрд и заработок составлял около $5 млрд. Теперь это соотношение изменяется кардинально и в результате возникает серьезная задача по обеспечению четкой возвратности кредитов, на первый план выходят взаимоотношения с банками. Однако у нас позиция достаточно приличная – средневзвешенная стоимость долга не превышает 7 %. Это значит, что обслуживать мы долги можем, даже при сегодняшней ситуации.

– Какова сегодняшняя ситуация?

– Это прежде всего падение производства на метзаводах России и Восточной Европы, которые являются нашими основными потребителями. В ноябре—декабре Венгрия брала 50 % плана, Румыния встала и с ноября ничего не берет, словацкий завод, принадлежащий US Steel, берет около половины потребностей, украинские предприятия – где-то 30 % от докризисного уровня. Некоторые российские предприятия вообще перестали покупать руду, поскольку имели складские запасы. А ведь еще год назад все металлурги требовали от нас долгосрочных контрактов. И мы под эти контракты расширяли мощности, увеличивали инвестпрограмму. Например, Новолипецкий меткомбинат должен был увеличить закупки к 2010 году вдвое, а сегодня от этого отказывается, ссылаясь на форс-мажор. Но мы, как и многие другие участники рынка, уже подготовились к уровню производства, заложенному в долгосрочных контрактах. Однако мы с пониманием относимся к этому, ведь партнеров надо поддерживать.

– Что происходит на метзаводах «Металлоинвеста»?

– Здесь чуть легче. Только по «Уральской стали» было сильное падение – на 30–40 %, поскольку предприятие старое, мы его только модернизировать начали в 2006–2008 годах. На Оскольском электрометаллургическом комбинате качество и номенклатура очень высокие и падение производства всего лишь на 10–15 %. Таким образом, выплавляя около 7 млн тонн стали, наши заводы обеспечивают потребление 10–12 млн тонн нашей железной руды при общей мощности 40 млн тонн. Но все равно общее падение по руде будет как минимум наполовину. Поэтому долг, который мы могли в нормальной ситуации отдать за год, будем отдавать несколько лет. Но обслуживать его будем твердо.

– Какова структура задолженности «Металлоинвеста»?

– Она делится примерно пополам. Половина – синдикаты зарубежных банков, половина – кредиты российских банков. Есть и небольшие кредиты частных банков, но в основном это Сбербанк и ВТБ. В то же время только в прошлом году мы погасили досрочно более $2 млрд долга перед Сбербанком. Поэтому у нас достаточно доверительные отношения с банкирами. Они прекрасно понимают нашу ситуацию, они нам доверяют, в том числе и зарубежные банки. Вопросов дефолтов и неисполнения обязательств с нашей стороны нет, и я надеюсь, что их не будет, потому что кредиты долгосрочные – есть пятилетние и есть трехлетние.

Это все спекуляции, что у «Металлоинвеста» огромная долговая нагрузка. Мы никому не завидуем, но одновременно и не злорадствуем. Есть компании, которые должны десятки миллиардов долларов. У нас же терпимое соотношение задолженности даже к той кризисной доходности, которую можно обеспечить на наших предприятиях.

Стратегия и тактика

«Консолидация в отрасли неизбежна»

– Вы уже вели переговоры с ВТБ и Сбербанком по поводу реструктуризации задолженности?

– Для реструктуризации задолженности «Металлоинвеста» мы пока никаких оснований не видим. Она структуризована очень, по-моему, взвешенно и спокойно. Наша задача – заработать деньги для обслуживания кредитов и пережить этот кризисный спад.

– Есть ли у «Металлоинвеста» антикризисная программа?

– Естественно, сегодня в холдинге идет проработка антикризисной программы, которую мы рассчитываем в феврале уже начать осуществлять. Прежде всего, это программа сокращения расходов и, к сожалению, программа сокращения инвестиций.

– В чем заключаются ваши предложения по консолидации горно-металлургических активов?

– Я уже пятый год говорю, что консолидация в отрасли неизбежна. Чем раньше мы ее сделаем, тем больше будет плюсов, чем позже – тем больше потерь.

Объединение соответствует мировой практике, доказавшей свою эффективность. Лидеры отрасли – BHP Billiton, Rio Tinto, VALE – имеют дифференцированный ряд добычи руд цветных и черных металлов. В каждой из компаний на железную руду приходится не менее 20–25 %. К «Норникелю» мы с этим предложением выходили еще два года назад, вели переговоры с Владимиром Потаниным (контролирует 30 % акций компании. – Ред.). Был даже определенный план совместных действий. Мы стали в ГМК миноритариями, скупив около 4 % акций. Еще 1 % пока находится в деривативах в западных банках. Эти бумаги мы тоже планируем со временем выкупить. Но затем произошла консолидация позиций Владимира Потанина и Олега Дерипаски (контролирует 25 % акций «Норильского никеля». – Ред.). И к сожалению, мы видим, что акционеры ГМК на словах с нами соглашаются, но втягивают в тяжелые переговоры, выдвигая дополнительные условия.

– О чем идет речь сейчас?

– Мы сделали последнее предложение – если это интересно всем акционерам «Норникеля», то «Металлоинвест» готов объединиться с ним в соотношении два к одному. В рамках этой концепции мы говорили, что в условиях кризиса, когда у компаний тяжелые проблемы с возвратом долгов, есть возможность привлечь в капитал объединенной структуры государство. Я не вижу в этом ничего плохого.

– Это была ваша идея?

– На встрече с президентом Дмитрием Медведевым первым это предложил Владимир Потанин. Но на совещании речь шла о консолидации «Норникеля» с «Ростехнологиями» и «Металлоинвестом», а потом выяснилось, что они с Олегом Дерипаской резко расширили список. Я считаю, что объединение всех со всеми долгами – это нереально. Похоже на братскую могилу. В нашей концепции было объединение двух компаний с абсолютно подъемным объемом долга, который можно было бы конвертировать в участие государства. И тогда «Норникель» и «Металлоинвест» сразу начали бы жизнь в условиях заработка денег, а не только возврата долгов. Я считал, что это очень добротное вложение, которое обязательно обеспечит доходность для инвестора – в данном случае для государства. Но и одновременно это огромная помощь. Мы как инвесторы не боимся того, что теряем часть собственности в пользу государства.

– Каково должно было быть место «Ростехнологий»?

– Госкорпорация могла стать инструментом вхождения государства в капитал объединенной компании. Она еще может стать им, если государство сочтет целесообразным вхождение в капитал «Металлоинвеста».

– Почему не кредиторы в лице госбанков?

– Дело в том, что по законодательству пока еще вхождение банков в капитал очень осложнено – тяжело долги конвертировать в собственность. Это входит в противоречие с нормативами Центрального банка и негативно сказывается на балансе и капитале банков.

– Вы делали господам Потанину и Дерипаске официальное предложение о консолидации?

– Да, на совещании у вице-премьера Игоря Ивановича Сечина и подтвердили в письменной форме.

– Возможен ли компромисс между вашей позицией и мнением господ Потанина и Дерипаски?

– Для нас участие в объединении шире, чем «Норникель» и «Металлоинвест», сейчас не интересно. На мой взгляд, подобные предложения являются завуалированной попыткой воспротивиться вхождению в капитал компаний государства – хотя само государство ни на чем не настаивает, насколько я знаю. А без этого на сегодняшний день акционеры «Русала» и «Норникеля» вряд ли смогут решить вопрос возврата своих долгов.

– В чем именно сопротивление?

– В том, что, когда Олег Дерипаска предлагает государству войти в «Русал», он говорит о не существующей сейчас оценке компании. Я думаю, что государству обидно такие предложения читать. Он предлагает, чтобы государство получило за $6 млрд 15 % «Русала», да еще и привилегированных, а не голосующих. Мы же говорим – пусть государство само оценит компанию. Насколько мы понимаем, оценка будет справедливая – что-то среднее между докризисной высокой и бросовой сегодняшней. Сегодня просто многие, видимо, не хотят осознать реальность.

– И какова она?

– Реальность в том, что критерии, которые раньше существовали для оценки, сегодня практически отсутствуют или же работают на очень ограниченном количестве компаний. Никто не знает, какие применять мультипликаторы, зато есть мнение, что стоимость компании – это разница между стоимостью ее активов и долгами.

– Вы оценивали, какой может быть доля государства в компании на базе «Норникеля» и «Металлоинвеста»?

– Я считал, что если наши долги в соотношении, в котором акционеры договорятся объединиться, будут приняты государством, то оно должно получить 25–30 % объединенной компании. То есть «Норникель» вместе с «Металлоинвестом» должен стоить $30–50 млрд. По рынку сейчас «Норникель» стоит $7 млрд, но всем ясно, что это абсолютно несуразная цена.

– Вы предполагали25-30 % обыкновенных, голосующих акций? Олег Дерипаска говорил о привилегированных.

– Олегу Владимировичу так тяжело доставался «Русал», что ему трудно представить кого-то рядом в этой компании, голосующим в его пакете акций. Мы говорили об обыкновенных акциях либо об облигациях, которые могут быть конвертированы в голосующие акции в любой удобный для государства момент.

– Насколько готовы господа Потанин и Дерипаска идти вам навстречу?

– Насильно мил не будешь. Сегодня нынешние акционеры «Норникеля» уже, на мой взгляд, будут рассчитывать только на самих себя.

– Еще в мае 2008 года Владимир Потанин уверенно поддерживал слияние «Норникеля» и «Металлоинвеста». Как Вы думаете, почему его позиция изменилась?

– Владимир Олегович хотел с нами объединяться с самого начала, подтверждал это публично. Что и как у него меняется – это к нему вопрос. На мой взгляд, он очень эффективный тактик, практически как шахматист, просчитывающий комбинации моментально и быстро. Но в стратегическом плане, я думаю, это бернштейнианство в чистом виде, один из видов оппортунизма (движение – все, конечная цель – ничто). Ленин эту позицию подробно критиковал в работе «Что делать?».

– То есть на этом слиянии можно поставить крест?

– Почему? Вы знаете, в этой жизни человек предполагает, а Бог располагает. Вдруг будет смена акционеров «Норникеля»?

– Что является альтернативой? Вы говорили о партнерстве с «Ростехнологиями» – это только Удоканское месторождение или регь идет о более масштабной консолидации?

– Это и другие активы «Ростехнологий». Например, «Русспецсталь», которая хорошо может объединяться с нашими стальными активами, доли в монгольских предприятиях, которые логично присоединить к Удокану, корпорация «ВСМПО-Ависма».

– Есть ли уже программа такого объединения?

– Она существует, но кризис внес свои поправки. Мы будем программу пересматривать.

– Но можно сказать, что начинается подготовка к консолидации?

– Да.

– Вы ставите себе какие-то сроки?

– Я думаю, в течение этого года. Потому что сейчас у нас первая задача – это собственная реструктуризация, внутренняя антикризисная программа и достижение безубыточности производств.

Бизнес и власть

«Пока мы еще не обращались к государству»

– Можете ли Вы разобраться с долгами без вмешательства государства?

– Пока мы еще не обращались к государству, если не считать госбанков. Но в случае если ситуация будет развиваться столь же негативно, то те меры, которые уже приняты для многих предприятий на сегодняшний день, могут быть применены и к нам. Мы в этом не видим ничего зазорного – наоборот, мы благодарим и правительство, и государство в целом за то, что оно не гробит отрасли, которые в перспективе могут стать приоритетными. А сегодня можно заложить хороший, здоровый фундамент частно-государственного партнерства. Хотя это надо делать только в крайнем случае, и чтобы для государства это было тоже выгодно.

– Какую помощь государства Вы имеете в виду?

– Например, выдачу государственных гарантий по зарубежным заимствованиям, налоговые льготы, отсрочки по платежам. Возможно, оборотные средства, которые необходимы в кризисный период. Это именно те меры, которые объявлены самим государством. Если ситуация потребует, мы будем обращаться.

– Но за кредитами в ВЭБ Вы еще не ходили?

– По рефинансированию задолженности? Нет. Направляли заявку по поводу другого проекта – по освоению Удоканского месторождения меди. Мы с госкорпорацией «Ростехнологии» создаем совместное предприятие для разработки Удокана. Сформировано оно как инвестиционная проектная программа, и для ее осуществления мы обратились за кредитом в ВЭБ, потому что на данном этапе не считаем целесообразным привлекать в проект иностранных инвесторов.

– Вы уже получили лицензию на Удокан?

– В нынешнем законодательстве нет возможности сразу оформить лицензию на наше совместное предприятие. Этот вопрос мы сейчас решаем с Роснедрами. Кроме того, обсуждаем возможность изменения условий лицензии, собираем средства. Естественно, кризис ограничил наши возможности. Но это не значит, что мы не будем выполнять лицензионные соглашения, мы только пересматриваем расчет оборачиваемости средств в условиях сегодняшних цен на медь. Это занимает время.

– Деньги за лицензию перечислены?

– Лицензия оплачена где-то на 30 %. Еще 70 % мы будем оплачивать после получения документов – если решим все вопросы по участию в проекте.

– Возможен отказ от проекта?

– Чтобы принять окончательное решение по продолжению работы, мы с Роснедрами проводим консультации по условиям лицензий, которые позволят сделать проект более эффективным. В первую очередь речь идет об удлинении сроков. Об этом идет сейчас переговорная баталия. Теоретически отказаться от проекта мы можем, но делать этого не собираемся.

– Партнерство с «Ростехнологиями» напрямую зависит от решения по Удокану? То есть если Вы откажетесь от проекта, то не будет и консолидации активов?

– Консолидация будет все равно. Но Удокан все-таки является основным предметом, связующим звеном.

– Как Вы видите развитие «Металлоинвеста»? Вы ведь не откажетесь полностью от инвестпрограммы?

– Не факт. Если сегодняшний объем продукции не востребован, зачем делать инвестиции в расширение?

– То есть вам не нужно новое заемное финансирование?

– Нет, в ближайшее время мы не планируем ничего занимать. У нас может быть внутренняя реструктуризация, но это касается других проектов, не металлургических.

– Насколько велика задолженность по ним?

– Я бы хотел полностью прояснить ситуацию с долгами. Про «Металлоинвест» уже сказано. Есть еще задолженность компаний, которые принадлежат мне и которые работали на рынке ценных бумаг. Она составляет $3,5 млрд – в основном перед ВТБ. Но активы, которые куплены на эти средства, значительно превосходят по стоимости эту сумму. Там сегодня идет рабочая реструктуризация, в том числе возможен залог акций «Металлоинвеста», чтобы обеспечить отсутствие каких-либо дефолтов по платежам. По другим бизнесам – один из них, Coalco, принадлежит нашему партнеру по «Металлоинвесту», моему другу Василию Васильевичу Анисимову. Там тоже рабочая ситуация, это огромная компания, которая является крупнейшим владельцем большого земельного банка, исчисляемого тысячами гектаров, и плюс еще сотни тысяч квадратных метров уже построенных офисных площадей. Это все разные долги, на это работают разные активы, и они выполнят задачу возврата кредитных ресурсов банкам. Нет ничего, что говорило бы о катастрофе.

– Разве акции «Металлоинвеста» уже не заложены?

– Заложено только 10–12 %.

– Головной компании?

– Да. Предприятия вообще не заложены. Мы знаем, что в некоторых компаниях под один кредит закладывают акции, а под другой – имущество. Но мы таким путем не пойдем.

– Покупать на рынке какие-либо сильно подешевевшие в результате кризиса профильные активы не планируете?

– Мы пока об этом не думаем.

– Не обсуждали увеличение своей доли в «МегаФоне» с другими акционерами – TeliaSonera и «Альфа-Групп»?

– Переговоров не было. Ни один из совладельцев «МегаФона» на сегодняшний день пока не имеет интереса выходить из капитала компании. Об этом даже говорить преждевременно.

– На фоне кризиса ликвидности «МегаФон» накопил на счетах $260 млн – зачем?

– Это дело менеджмента и совета директоров компании. Я же пока себя позиционирую в «МегаФоне» только как инвестор.

– Менеджмент не объяснял вам как инвестору, на что пойдут эти средства?

– Я пока эту тему с ними не обсуждал.

– Какова судьба ваших теле-и радиопроектов? Планируете ли Вы привлекать для них новых инвесторов?

– Сегодня там рынок очень сложный. Но мы продолжаем развитие этих проектов. Так, если говорить о «7ТВ» – сделаны достаточно серьезные инвестиции в техническое переоснащение, и это можно видеть по качеству картинки. Мы готовы привлекать новых инвесторов в теле-и радиопроекты. Но в нынешних рыночных условиях таких возможностей не видим.

– Рассматриваете ли Вы возможность получения контроля над фондом Digital Sky Technologies (DST; владеет популярными интернет-порталами, включая Mail.ru, Odnoklassniki.ru и Vkontakte.ru), в котором вам принадлежит блокпакет?

– Те права, которые есть на сегодняшний день, для нас достаточны. Мы совместно с основателем DST Юрием Мильнером компанию контролируем. Тем более что я считаю господина Мильнера лучшим партнером в интернет-сообществе России. Наши позиции позволят нам продуктивно работать в плане нахождения синергии с другими нашими и партнерскими медиаактивами, включая телеканалы, интернет-ресурсы gazeta.ru, newstube. ru, livejournal.com, а также с «МегаФоном».

– Что еще фонд может приобрести из интернет-активов? Сохранились ли планы по покупке доли в поисковике «Яндекс»?

– Мы вели переговоры с акционерами «Яндекса», но они наотрез отказались от того, чтобы мы как потенциально крупные акционеры имели какое-то влияние на принятие стратегических решений. Поэтому для нас эта инвестиция на сегодня становится бесперспективной. Хотя чем черт не шутит…

– Состоялась ли сделка по покупке чешского поисковика Cezam?

– Нет.

Личное

««Газпром» – моя родная компания»

– Какова ваша текущая доля в Сбербанке и ВТБ, когда были приобретены акции?

– В Сбербанке – около 1 %, эти бумаги были скуплены в ходе эмиссии, и мы ничего не продавали. В ВТБ нам принадлежит 2,8 % акций, они приобретены в течение прошлого года.

– Сохранился ли у вас пакет в «Газпроме»?

– Да, это около 1,5 % акций. Но эти бумаги сейчас сильно обесценились. В результате нам придется закладывать и другие активы в обеспечение по кредитам. В случае с банками мы считаем, что на рынке ценных бумаг поддерживали отечественных эмитентов, которые проводили народное IPO, и не жалеем об этих инвестициях. В свою очередь, и банки нас поддерживают. А что касается «Газпрома», то это моя родная компания, я в ней уверен и буду держать эти акции столько, сколько позволит финансовая ситуация. Мы за это можем что угодно заложить. «Газпром» первым будет расти, ВТБ тоже рано или поздно выстрелит, и все, кто вкладывал в этот банк, не пожалеют. Другой вопрос, что надо будет пережить тяжелый период – на мой взгляд, год-полтора.

29.01.2009

«Норникель», генеральный директор

Нержавеющая компания

Родился 29 мая 1954 года в Ленинграде. В 1977 году окончил Ленинградский электротехнический институт. Работал инженером в НИИ командных приборов. С 1980 года сотрудник управления КГБ по Ленинграду и области. В 1991 году уволился в запас, создал и возглавил в Санкт-Петербурге ЗАО «Турфирма «Нева»» и ряд других компаний. С ноября 1999 года – заместитель министра физкультуры, спорта и туризма, с мая 2000 года – заместитель председателя Госкомспорта.

В июле 2000 года стал заместителем министра экономического развития и торговли. В ноябре 2004 года возглавил Федеральное агентство по туризму. С августа 2008 года – гендиректор – председатель правления, член совета директоров ГМК «Норильский никель». Член наблюдательного совета госкорпорации «Олимпстрой», президентского совета по подготовке Олимпиады в Сочи и совета директоров «Аэрофлота». Награжден орденами Почета и Дружбы. Кандидат экономических наук. Женат, есть сын.

ОАО «Горно-металлургическая компания «Норильский никель»» создано в 2001 году в ходе реструктуризации РАО «Норильский никель». Является крупнейшим в мире производителем палладия и никеля, четвертым в мире производителем платины и одним из крупнейших производителей меди. Также занимается добычей, переработкой и сбытом серебра, золота, кобальта и других благородных металлов. Основными производственными подразделениями являются Заполярный филиал (Норильск, Таймыр) и ОАО «Кольская горнометаллургическая компания». Зарубежные производства расположены в Финляндии, Австралии, Ботсване, Китае, ЮАР и США. Всего «Норникель» имеет более 40 дочерних компаний. Выручка за девять месяцев 2008 года – 192,9 млрд руб., чистая прибыль – 52 млрд руб.

Ситуация

– Как Вы оцениваете влияние кризиса на «Норникель»?

– Я думаю, пока сложно определить глубину кризиса и насколько он будет длительным. Хорошо уже то, что мы все стали признавать, что у нас кризис, как и во всем мире. Это позитивно и настраивает всех на единый конструктивный лад работы. Ситуация оценивается по-разному, но лучше здоровый пессимизм, чем необоснованный оптимизм. Поэтому мы думаем, что 2009–2010 годы будут очень тяжелыми для отрасли в целом. Конечно, «Норникель» не является исключением, хотя наше положение лучше, чем у большинства коллег по металлургии. Безусловно, кризис – это плохо, но, например, для предприятий, которые ориентированы на экспорт, как «Норникель», ослабление рубля стало серьезной поддержкой.

Стратегия и тактика

– Наши приоритеты – в первую очередь сохранение конкурентоспособного производства. Речь идет о сохранении на данный период времени производства в России и поэтапном сокращении производства металлов за границей.

– Что именно будет сокращено?

– Закрыты активы в Австралии, будут сокращены и, возможно, приостановлены производства в Ботсване, оптимизированы производственные процессы в ЮАР и Финляндии.

– Что значит «оптимизированы»?

– Это значит, что мы очень внимательно смотрим, никаких денег лишних не вкладываем и пытаемся понять, что лучше сделать: сократить производство либо вообще заморозить. Не по всем еще активам решение существует. Мы не хотим огульно махать шашками. Может быть, сейчас легче разом все закрыть, но пройдет время, и восстанавливать производство придется с большими затратами. Поэтому надо понимать, какой экономика будет не только на сегодняшний день, но и в ближайшие несколько лет.

– Есть ли сопротивление со стороны профсоюзов иностранных предприятий или властей этих стран?

– Нет, мы работаем цивилизованно, поэтому о наших действиях власти предупреждены, наш МИД в курсе, мы все делаем открыто. Аккуратно, но жестко.

– Вы говорите о сохранении производства в России, значит ли это, что здесь никакой оптимизации издержек не будет?

– Мы ведем оптимизацию вне зависимости от того, есть кризис или нет, – повышаем производительность труда, снижаем себестоимость продукции. Мы, например, сократили головной офис без каких-либо отрицательных последствий. Компания не ухудшила свою работу, наоборот, стала более мобильной.

– Насколько сократили?

– На 20 %. И еще есть резервы, так скажем. Поэтому определенные оптимизационные процессы в наших компаниях продолжаются.

– Вы реструктурировали какие-либо кредиты?

– Мы ничего не просим, выплачиваем то, что должны. В результате уменьшается тело долга. Сейчас общая сумма долгов составляет около $7 млрд, из них кредиты – где-то $6,3 млрд, остальное операционные платежи, например за заказанное оборудование. К 2010 году кредитное тело должно сократиться до $5,5 млрд. Однако сам следующий год будет сложнее, там предусмотрено больше выплат по кредитам, и, возможно, встанет вопрос об их реструктуризации.

– На последнем совете директоров «Норникеля» поднимался вопрос об инвестпрограмме принадлежащей ГМК ОГК-3. Вы планируете реализовать ее в полном объеме?

– Я не вижу опасности выполнения инвестиционной программы ОГК-3, важно только ее взвесить. Когда сокращается потребление электроэнергии, сокращается производство, вряд ли нужно ускоренными темпами наращивать мощности, которые потом будет сложно продать.

– Деньги на инвестпрограмму у ОГК-3 есть?

– Есть.

– Зачем осенью ОГК-3 потратила значительную часть средств, предназначенных на инвестпрограмму, на приобретение акций «Норникеля», доли в Plug Power, ООО «Т-Инвест» и бумаг «РУСИА Петролеум»? Большинство участников рынка трактовали эти действия как поддержку одного из акционеров «Норникеля» – Владимира Потанина.

– Это было самостоятельное решение руководства ОГК-3. Они не советовались с руководством «Норникеля».

– Но Вы как оценили это решение? В конце концов, у «Норникеля» как основного акционера ОГК-3 всегда есть возможность повлиять на компанию, хотя бы наказать виноватых.

– Я думаю, что это не самые эффективные сделки.

– Связано ли с данными сделками увольнение гендиректора ОГК-3 Игоря Попова?

– Я был крайне неудовлетворен работой генерального директора ОГК-3, поэтому инициировал собрание акционеров, где был избран новый совет директоров во главе с Кириллом Париновым, моим заместителем. Этот совет адекватен целям и задачам, стоящим перед ОГК-3, а генеральным директором назначен господин Колмогоров, опытный энергетик, компетентный специалист. Надеюсь, он наведет порядок и сделает работу компании более эффективной.

– Завершено ли формирование управленческой команды самого «Норникеля»?

– Нет, не полностью. В такой большой компании всегда будет что-то меняться – это нормально: изменяются задачи, изменяются приоритеты, возникают участки, на которых необходимы люди с теми возможностями или другими. Например, если раньше, в условиях конфликта основных акционеров, было очень важно работать с миноритариями, то теперь надо им просто давать объективную информацию. Можно в результате на этом направлении сократить людей? Можно. Аналогично с теми, кто работал с инвестбанкирами. Сейчас больше востребован участок, где сидят ребята, которые анализируют, нужны те или иные инвестиции или нет.

Как мы уже объявили ранее, финансово-экономический блок «Норникеля» нуждался в значительном укреплении, поэтому я принял решение о том, чтобы его разделить. Экономикой и инвестиционной политикой в компании будет заниматься Дмитрий Костоев, он назначен заместителем генерального директора. Ранее он возглавлял департамент инвестиционной политики «Норникеля», показал себя грамотным, разумным профессионалом. Что же касается финансового блока, то сейчас я рассматриваю несколько кандидатур на должность заместителя генерального директора, отвечающего за финансы (финансовый директор «Норникеля» Олег Лобанов покинул компанию. – Ред.). Я посчитал необходимым также укрепить соответствующими назначениями и такие направления, как работа с инвесторами, взаимодействие с федеральными органами власти, информационные технологии.

– Почему именно сейчас «Норникель» вернулся к теме Выделения энергоактивов?

– Этот вопрос и не снимался с повестки дня, он просто блокировался акционерами (сначала владельцем группы ОНЭКСИМ Михаилом Прохоровым, а затем ОК «Русал» Олега Дерипаски, который приобрел блокпакет «Норникеля». – Ред.). Сейчас проблема урегулирована, поиском наиболее эффективной схемы выделения энергоактивов займется специально созданная комиссия, в состав которой, помимо менеджмента компании, входят представители акционеров, Минэнерго и Минэкономразвития.

– Перед ней поставлены какие-то сроки?

– Ориентировочно месяц для первых предложений, но это не догма.

– В 2007 году переоценка резко подешевевших акций ОГК-3 принесла «Норникелю» более $700 млн убытков. Есть прогноз, как повлияет продолжение падения бумаг в 2008 году на финансовые результаты ГМК?

– Я могу сказать одно: утаивать и прятать убытки не будем.

– Выделение энергоактивов стало возможным после примирения осенью основных акционеров «Норникеля» – Владимира Потанина и Олега Дерипаски (контролируют по 25 % акций). Насколько Вы имели отношение к урегулированию их конфликта?

– Менеджмент «Норникеля» сыграл здесь существенную роль, выступая в первую очередь за то, чтобы была согласована позиция акционеров. Мы в этом процессе достаточно активно участвовали.

– Тяжело было?

– Им? Да.

– А вам?

– А мне нормально.

– Что все-таки изменилось для компании? Какие инициативы в результате удалось протолкнуть?

– Понимаете, дело не в проталкивании. Дело в том, что, когда существуют противоречия, они не только между акционерами. В совете директоров ведь сидят их представители – и не находят решения ни по одному вопросу. Понимая даже, что он правильный, конструктивный, как, допустим, выделение энергоактивов, не находят решения просто потому, что они принципиально не договорились. Каждому кажется, что одно решение играет на пользу другому.

– Это прочный альянс?

– А вы что хотите от меня услышать?

– Ваше мнение. Как человека, который участвовал в формировании альянса.

– Сейчас работа ведется дружно, консолидированно. Мы регулярно встречаемся с Владимиром Потаниным и Олегом Дерипаской в моем кабинете и всегда решаем необходимые вопросы быстро и конструктивно. Дважды в неделю как минимум собираемся.

– Как Вы оцениваете появление в совете директоров «Норникеля» Александра Волошина?

– Он достаточно опытный чиновник, занимал большие, даже высшие государственные должности, он хорошо понимает и страну, и ее особенности. Прекрасно разбирается в энергетике, в людях, имеет колоссальный опыт работы в советах директоров. Поэтому в компании востребована его поддержка, его помощь. У нас отношения с ним хорошие.

– Летом в совете директоров «Норникеля» снова должны произойти изменения, в частности в него могут войти представители ВТБ…

– Во-первых, о новых изменениях говорить рано, должно еще пройти пять месяцев. Во-вторых, надо понимать, что проблем с банками у самого «Норникеля» нет. Компания в целом в хорошем положении – может, на икру и не хватает, но на хлеб с маслом и чай с сахаром хватает. Проблема в акционерах. Они взяли кредиты, купили акции, акции подешевели вместе с падением рынка, деньги отдавать надо. Кто-то скажет – недальновидность, кто-то скажет – кризис виноват, кто-то скажет – судьба, так им и надо. По-разному можно оценивать. Так или иначе, они оказались в тяжелом положении. Но, повторю, акционеры «Норникеля» не стараются сейчас всеми правдами и неправдами вытащить из компании деньги. Да, мы провели buy back, это было тяжелое решение и, как показало время, не самое правильное. Но теперь с акционерами есть понимание и договоренность, что у каждого свои проблемы.

– Тем не менее и Владимир Потанин с Олегом Дерипаской, и миноритарий «Норникеля» Алишер Усманов (владеет около 5 % акций) сейчас пытаются решить свои проблемы, встраивая ГМК в те или иные схемы консолидации, которые принципиально изменят и структуру уставного капитала компании, и структуру ее бизнеса. Нужно ли самому «Норникелю» с кем-то сливаться? С точки зрения бизнеса какая из схем кажется вам наиболее адекватной?

– Я не исключаю, что какие-то слияния и поглощения возможны. Но считаю, что при любом объединении должна быть цель не скинуть долги на другого, а чтобы совместная деятельность приносила пользу. Цены на металл цикличны, когда металлы падают, другие товары могут расти, как, например, те же калийные удобрения (слияние «Норникеля» с «Уралкалием» предлагали Владимир Потанин и Олег Дерипаска. – Ред.). Это позволяет диверсифицировать риски. Подобная логика консолидации вполне оправданна. В то же время, к сожалению, мы понимаем, что сталь и цветные металлы – в одном цикле. Никель для чего в основном используют? Для изготовления нержавеющей стали. То есть подъем цен на сталь неизбежно вызывает рост цен на никель, и наоборот. То есть мы со сталеварами в одном цикле, и консолидация в данном варианте не дает необходимого эффекта (на слиянии «Норникеля» и «Металлоинвеста» настаивал Алишер Усманов, действующий в альянсе с госкорпорацией «Ростехнологии». – Ред.).

Однако я не ставлю себе задачу глубоко анализировать эти схемы, у меня очень много своей текущей работы. Есть государство (все схемы предполагают конвертацию долгов объединенной компании в долю в ней государства. – Ред.), есть владельцы. Если они найдут схему консолидации, которая всех устроит, мы будем ее реализовывать. Впрочем, пока конкретных обсуждений не идет. Просто поступают различные предложения.

Бизнес и власть

– А «Норникелю» самому нужна еще какая-то помощь со стороны государства?

– Она уже оказана путем отмены экспортных пошлин на никель и медь. Еще хотелось бы, чтобы государство рассмотрело возможность непосредственного приобретения металлов, наподобие сельскохозяйственных интервенций.

– Эта идея уже обсуждалась?

– Мне известно, что она изучается в Минпромторге и Минэкономразвития.

– В декабре совет директоров «Норникеля» обсуждал итоги расследования по передаче компании «Интергео» Михаила Прохорова ряда геологоразведочных лицензий. Господин Прохоров делал вам предложения о мировом урегулировании конфликта, какова их судьба?

– Мы довели ситуацию до того, что руководство «Интергео» заявило: «Пожалуйста, мы все это отдаем обратно по цене вложенного капитала, ни копейки сверху». Этого мы и хотели. Однако в связи с кризисом ситуация на рынке изменилась, и ценность данных активов резко упала. Поэтому мы договорились о том, что имеем право забрать лицензии в любой момент в течение трех лет.

– Получается, что лицензии на три года заморожены? «Интергео» в такой ситуации ведь не может разрабатывать эти месторождения…

– А они что-нибудь когда-нибудь разрабатывали? Нет. О чем тогда говорить?

– Еще одним спорным активом между вами и группой ОНЭКСИМ Михаила Прохорова был НПФ «Норильский никель». Вы вернули контроль над фондом, но также говорили о незаконности действий структур господина Прохорова. Проведено ли расследование и каковы его итоги?

– Там есть очень много нюансов. За период, пока представители господина Прохорова управляли фондом, получен убыток в размере 1,2 млрд руб. Это успешная работа? Подведение итогов этой деятельности еще впереди.

– Как обстоит дело со спортивными проектами «Норникеля»? Будут ли они финансироваться? В своем недавнем интервью относительно спортивных проектов «Норникеля» господин Прохоров заявил, что «компания не сошлась с ним по условиям».

– Финансирование спортивных клубов «Норникелем» существенно сокращено, перед менеджментом этих клубов поставлена ясная и четкая задача по поиску дополнительных источников финансирования. Все финансирование спортивных клубов велось за счет «Норникеля», следов же финансирования со стороны «фондов» Михаила Прохорова или же его личных средств нам обнаружить не удалось. Я предлагал господину Прохорову, в том числе и на заседании совета директоров 20 октября, принять участие в финансировании клубов, на что был получен категорический отказ. Поэтому утверждение о том, что он с нами не сошелся по условиям передачи клубов, – мягко говоря, лукавство.

Сценарии и прогнозы

– Какого эффекта Вы ожидаете от принятых мер? Есть ли предварительные прогнозы по финансовым показателям «Норникеля» на 2009 год?

– Мы ожидаем выручку в $7,5–8 млрд (предварительный прогноз аналитиков на 2008 год – около $15 млрд. – Ред.). Конечно, при снижении общей выручки нам надо сокращать и инвестиции, и операционные расходы. Мы рассчитываем, что инвестпрограмма в 2009 году составит $1,2 млрд, еще $867 млн пойдут на обслуживание кредитных обязательств.

– Ваш прогноз по доходам по этому году строится на базе какой стоимости металлов?

– Бюджет рассчитывался исходя из прогноза по никелю – $10 тыс., по меди – $3,3 тыс., платины – по $850, палладия – $190. Есть еще восемь металлов, которые мы производим, но они в структуре выручки не являются ключевыми.

– Какова может быть в такой ситуации прибыль?

– С учетом отмены экспортных пошлин на никель и медь и ослабления курса рубля я рассчитываю на операционную прибыль $1,6–1,8 млрд. Раньше мы предполагали, что будет $1,2 млрд.

– Могут ли акционеры надеяться на дивиденды?

– По итогам 2008 года, как мы уже заявляли, дивидендов не будет. Про текущий год говорить пока рано. Но если раньше я считал, что это маловероятно, то теперь такую возможность исключить не могу. Конечно, не все зависит от нас. Что бы мы ни делали, если не будут покупать металлы, все равно ничего не получится. Поэтому мы очень внимательно следим за ситуацией на рынках. И видим, что многие производители, никеля в первую очередь, сокращают свое производство, потому что себестоимость у них выше. Соответственно, если кто-то сокращается, есть возможность не торопиться с сокращением производства у себя. В потенциале возможно занять эту нишу.

12.02.2009

«Полиметалл», генеральный директор

Серебряный элемент и золотое сечение

Родился в 1976 году. В 1997-м окончил Йельский университет по специальности «экономика». В 1997–1999 годах работал аналитиком инвестиционного банка Merrill Lynch в Нью-Йорке, в 1999–2000 годах занимался сектором цветной металлургии в московском представительстве McKinsey & Company. В 2000 году стал директором по стратегическому развитию ОАО «Ульяновский автомобильный завод» (УАЗ), в 2001 году – директором по вопросам инвестиционного планирования ОАО «СУАЛ-Холдинг». В 2002–2003 годах возглавлял угледобывающую компанию «Востсибуголь» в Иркутске. С 2003 года – генеральный директор ОАО «Полиметалл», с июня 2004 года входит в совет директоров компании.

ОАО «Полиметалл» – крупнейший в России производитель серебра и третий – золота. Акционеры «Полиметалла» – чешская PPF Group (24,9 %), группа ИСТ (24,05 %; крупнейшим акционером группы считаются брат Виталия Несиса Александр) и предприниматель Александр Мамут (19,1 %), купившие контрольный пакет компании в 2008 году у Сулеймана Керимова. Месторождения «Полиметалла» находятся в Магаданской области, Хабаровском крае и Свердловской области. Наиболее перспективное месторождение – Албазинское, минеральные ресурсы которого оцениваются на уровне около 3 млн унций (93 т) золота.

Ситуация

– Как «Полиметалл» переживает кризис?

– Самое существенное негативное влияние кризиса для нас – это ухудшившаяся доступность кредитных ресурсов, прежде всего долгосрочных. В целом же для нашей компании последствия кризиса менее существенны, так как цены на золото и серебро, как и спрос на эти металлы, пока держат позиции.

– Велики ли долги «Полиметалла»?

– В плане долгов мы находимся в достаточно привилегированной ситуации по отношению к другим заемщикам. Сейчас долги «Полиметалла» составляют порядка $300 млн, а выручка – около $500 млн по прошлому году. Мы традиционно получали краткосрочные банковские кредиты под залог потоков драгметаллов, поэтому даже сейчас банки без каких-то сложностей продляют, рефинансируют нам существующие краткосрочные кредиты. Понятно, что ставки совсем другие, чем были в прошлом году, но принципиально получить деньги не проблема.

– Какую долю вашего кредитного портфеля составляют средства российских банков?

– 85 %.

– В прошлом году ООО ПД РУС отказалось от идеи самостоятельного освоения золоторудного месторождения Светлое в Хабаровском крае, и «Полиметалл» назывался в числе вероятных партнеров по проекту. Вас заинтересовало их предложение?

– Переговоры действительно велись, но они еще летом прошлого года закончились ничем. Вряд ли мы вернемся к обсуждению этого проекта в будущем.

– На фоне отложенных проектов «Полиметалла» и отказа от участия в новых проект «Албазино-Амурск» назван приоритетным. Какая доля от запланированных капзатрат будет направлена на реализацию этого проекта?

– Да, действительно, мы сделали ощутимый акцент на этот проект. Если в прошлом году на него ушло примерно 20 % от общих капзатрат компании, то в этом году мы планируем направить около 70 %. Это позволит нам выйти на производство первого металла в ранее обозначенный срок – четвертый квартал 2010 года. Общая сумма инвестиций в проект составляет $220 млн без НДС.

– Оплатил ли «Полиметалл» Выигранную лицензию на разведку и разработку Бургалийской площади в Магаданской области?

– Конечно, оплатили. Если бы мы не хотели ее брать, мы бы не участвовали в аукционе, который происходил уже в разгар кризиса. Да и платеж за нее составил всего 7,5 млн руб. Этот проект подлежит реализации в текущем режиме.

– А что с Дегтярским месторождением в Свердловской области, лицензию на которое Вы недавно приобрели?

– Это тоже такой маленький локальный проект. Фактически купили 4 тонны золота за $6 млн. Начнем разрабатывать его уже в этом году и, наверное, в этом году и «отобьем», если цены сохранятся. Подобные активы укладываются в нашу философию: меньше финансовых и операционных рисков при быстром возврате денег.

– Адекватно ли рынок сейчас оценивает вашу компанию?

– По грубым оценкам, «Полиметалл» недооценен раза в два. Это вытекает из простого сравнения динамики цен акций ведущих золотодобывающих компаний развитых стран и российских. В принципе мы были близки к адекватной оценке рынка в мае-июне прошлого года (капитализация «Полиметалла» на 2 июня 2008 года составляла $2,77 млрд. – Ред.).

Стратегия и тактика

– Как поменялась стратегия развития компании?

– Мы сократили бюджет геологоразведки более чем вдвое и полностью сконцентрировали его на объектах либо в очень поздней стадии, где уже близко получение промышленных результатов, либо на тех объектах, которые находятся в непосредственной близости от действующих предприятий. О возобновлении полномасштабных инвестиций в долгосрочные проекты можно будет снова говорить, когда восстановится нормальная кредитная ситуация по долгосрочным деньгам.

– Смена собственников «Полиметалла» накануне кризиса помогла или осложнила положение компании?

– Институциональные инвесторы крайне позитивно отнеслись к тому, что теперь у компании нет одного контролирующего акционера (группа ИСТ Александра Несиса владеет чуть более 24 % акций, Александр Мамут – 20 %, чешский фонд PPF – 25 %. — Ред.). Также по инициативе новых акционеров было удвоено количество независимых директоров, в целом повысилось качество корпоративного управления. Ну и потом три крупных акционера – это своеобразная диверсификация потенциальных рисков, дополнительные возможности по привлечению финансирования в случае сложных ситуаций.

– Кого из нынешних акционеров Вы можете назвать стратегом? Или они все портфельные инвесторы?

– Я думаю, что принципиально они все трое финансовые инвесторы, потому что никто из них не высказывал намерения оперативно контролировать компанию или каким-то образом завязывать на нее свои другие бизнесы. При этом из трех акционеров несколько выделяется группа компаний ИСТ, которая основала «Полиметалл», долгое время была его единственным акционером и полностью управляла компанией. В настоящее время, будучи одним из акционеров, группа продолжает активно участвовать в разработке и реализации стратегических планов компании через работу в совете директоров и постоянные взаимодействия с менеджментом. Но все равно они остаются квалифицированным финансовым инвестором с хорошим знанием отрасли. Все три акционера вошли в «Полиметалл» надолго, заинтересованы в развитии компании и росте ее стоимости. Каждый имеет представительство в совете директоров.

– Как Вы объясните намерение одного из акционеров «Полиметалла» – чешского фонда PPF – довести свою долю до 30 %?

– PPF получил разрешение нарастить долю, но никаких конкретных шагов по этому поводу не делал. Насколько я знаю, фонд рассматривает себя в проекте в качестве долгосрочного инвестора, считает этот актив привлекательным с высоким потенциалом роста стоимости. 30 % – это максимально возможная доля, которую они могут приобрести без необходимости делать оферту остальным акционерам. Просто процедура согласования подобных разрешений в ФАС достаточно длительная, особенно для иностранных инвесторов, поэтому вполне разумно получать такие разрешения впрок.

– У кого они собираются покупать акции?

– Я не знаю, у кого конкретно, но не исключаю, что просто с рынка. Остальные два крупных акционера вряд ли собираются сокращать свою долю.

– Сохранили ли Вы интерес к месторождению Сухой Лог? Есть ли у вас собственные оценки необходимых инвестиций в этот проект?

– «Полиметалл» изучал этот проект очень давно и хорошо понимает и знает это месторождение. Я думаю, что объем инвестиций с учетом российской инфраструктуры и транспортной инфраструктуры составит в районе $2,5–3 млрд. Вообще я считаю, что основной целью готовящегося конкурса должен являться максимально быстрый ввод в эксплуатацию этого месторождения. В этой логике для государства смысла брать большой стартовый бонус нет, а гораздо важнее прописать четкие и прозрачные гарантии реализации инвестиционного проекта.

– Кризис внес коррективы в дивидендную политику компании?

– У нас дивидендной политики официально не было. Мы хотели утверждать ее как раз осенью прошлого года. Совет директоров уже начал обсуждать выплату дивидендов по итогам 2008 года, но конъюнктура столь резко изменилась, что совет директоров решил дивиденды не выплачивать. У нас в компании сейчас нет опционных программ и «золотых парашютов». Пока единственная компенсация – это имеющиеся у работников после реализации предыдущей опционной программы акции. Но в будущем, когда «пыль сядет», я ожидаю, что у нас появится одна опционная программа.

– А как изменились ставки по кредитам?

– Ставки в долларах грубо удвоились.

– Вы продолжаете брать кредиты в долларах?

– Нет. Нам удалось в декабре 2008 года конвертировать около половины своего долгового портфеля в рубль, правда, под более высокие ставки с учетом девальвации, которая прошла в декабре—январе. Понятно, что мы на этой девальвации получили похудение долгового портфеля в долларовом выражении.

– И сколько Вы выиграли на этой операции?

– Где-то $25–30 млн.

– Вы планируете переводить в рубли оставшиеся долларовые кредиты?

– Этот вопрос обсуждался. Он зависит от того, что будет с курсом рубль-доллар. В принципе нас это не слишком заботит, потому что банки в рублях деньги перестали давать. Для нас определяющей в данном конкретном вопросе является скорее позиция госбанков, на которые приходится очень значительная доля нашего портфеля и вообще кредитного портфеля в стране.

– Насколько сейчас, в изменившихся финансовых условиях, важно обеспечение кредитов акциями?

– Мы единственный раз за всю историю «Полиметалла» обеспечивали кредит Standard Bank акциями своего дочернего общества «Серебро Магадана» в 2004 году. Но такое обременение оказалось настолько неудобным, особенно при проведении каких-либо других сделок, что после этого мы залог акций как инструмент обеспечения ни разу не использовали. Надеюсь, что и не придется, потому что обеспечение кредита акциями свидетельствует о достаточно ограниченном количестве опций заемщика.

– В целом от девальвации рубля ваша компания выигрывает?

– Конечно. У нас 80 % операционных затрат деноминированы в рублях, а 100 % выручки – в долларах. Мы уже выиграли от девальвации.

– К каким финансовым инструментам помимо, привычных кредитов, может прибегнуть «Полиметалл», если срочно понадобятся деньги?

– Я считаю, что все торгуемые долговые инструменты в настоящее время подавляющему большинству российских эмитентов вообще недоступны. Если бы нам потребовались дополнительные деньги до кризиса, то предпочтительной формой финансирования была бы допэмиссия, что является на самом деле стандартной практикой для золотой отрасли во всем мире.

– В сделке по приобретению у Ovoca 100 % ЗАО «Артель старателей «Аякс»» (месторождение Гольцовое) наряду с $11 млн участвуют и 7,5 млн обыкновенных акций «Полиметалла»…

– Такая форма сделки была выбрана по пожеланию продавца. Нам на тот момент было выгодно купить «Аякс» за разумную цену. Хотя решение о допэмиссии акций акционеры ОАО «Полиметалл» еще только должны будут принять на внеочередном собрании 17 марта. Сейчас на месторождении происходят моделирование ресурсной базы, опережающая эксплуатационная разведка и технологические исследования. В начале апреля уже планируем начать подземные горные работы. Всего может понадобиться порядка $10 млн. В этом и прелесть проекта, что капвложения несоразмерно меньше размеров ресурсной базы. А все потому, что это рядом с нашими действующими проектами.

– К каким проектам Вы хотели бы привлечь партнеров?

– Ни к каким. Совместная деятельность имеет смысл только тогда, когда она создает реально очень большую синергию. В противном случае совместная деятельность имеет больше минусов: в десять раз замедляется процесс принятия решений, в десять раз увеличивается объем ненужного документооборота, в десять раз увеличивается количество бессмысленно потраченного на обсуждение различных вопросов времени.

– У вас хватит ресурсов на освоение Сухого Лога?

– Организационно, я думаю, у нас способность к этому есть. Мозгов и рук хватит. Что касается финансовой стороны дела, то тут при любой конфигурации и победителе конкурса государство каким-то образом будет участвовать в реализации проекта. И если уж будет конкурс, если мы будем понимать, что этот конкурс предполагает реальные шансы для нас, то будем смотреть на различные варианты. Но пока все наши планы и прогнозы мы делаем без учета даже гипотетической вероятности приобретения этого месторождения. Потому что с момента получения прав собственности на Сухой Лог и до начала производства на месторождении пройдет в лучшем случае шесть-семь лет.

– Будущее «Полиметалла» Вы связываете в большей степени с наращиванием серебряной или золотой базы?

– Рынок серебра на порядок меньше, чем рынок золота, по объемам производства. Количество чисто серебряных месторождений на два порядка меньше, чем месторождений золота. Мы хотели бы и в серебре расти так же быстро, как мы собираемся расти в золоте. Но это невозможно. Качественной сырьевой базы по серебру нет вообще практически. Что же касается золота, то, на мой взгляд, мы сейчас наблюдаем начало долгосрочной повышающей тенденции роста цен на золото. Это связано с существенным увеличением денежной массы в США и неизбежным обесцениванием американской валюты в обозримой перспективе. Происходит возврат инвесторов к золоту как наиболее стабильной и традиционной мировой валюте, не зависящей от политических потребностей отдельных стран и правительств. Кроме того, предложение золота на рынке ограничено, спрос растет, а соответственно, и цена будет расти.

– Вы еще не отказались от планов стать лидером золотодобычи в России?

– Мы им будем. Как скоро – это зависит и от конкурентов. Но я думаю, что реалистично уже в ближайшие пять лет. При этом я хочу подчеркнуть, что мы стремимся к лидерству не по запасам, а по производству, по прибыли. Для этого уже есть все предпосылки. У нас сырьевая база более качественная, чем у конкурентов. Если сравнить с «Полюс Золотом», то у нас среднее содержание золота 4,8 г на тонну, а у них – 2,6–2,8 г. То есть почти вдвое больше. А с точки зрения технологий реальное конкурентное преимущество лежит в зоне детальной и четкой проработки проекта на стадии проектирования. У нас в этом накоплен огромный опыт и существует собственный исследовательско-проектный центр.

– Ваша дальнейшая стратегия предполагает развитие компании и в золотом, и в серебряном сегментах или Вы не исключаете разделения компании на два независимых бизнеса?

– Для того чтобы быть привлекательными для инвесторов, компании нужен размер. А сейчас у нас ни одна половина, ни другая не достигают критической массы. Поэтому пока разговор о разделении компании вообще неактуален. Совмещение золота и серебра в одной компании оправданно. Они вместе производятся, по одним технологиям, в одних регионах. Инвесторам в принципе даже нравится совмещение золота и серебра. Ведь серебряный элемент создает уникальность для компании. В этом наше конкурентное преимущество.

– Планируете покупку новых активов?

– Мы этого не исключаем, хотя большую стоимость всегда создает органический рост. В целом стоит отметить, что кризис наложил свой отпечаток на M&A: если год назад ничего качественного не продавалось вообще, ни за какие деньги, то сейчас цены упали, и владельцы активов готовы по крайней мере к обсуждению каких-то возможностей. И мы такие обсуждения ведем. В нашем шорт-листе порядка пяти компаний, расположенных на территории бывшего СССР. Дальше мы не смотрим, потому что там у нас уже не будет никакого конкурентного преимущества.

Бизнес и власть

– Появление среди акционеров «Полиметалла» государства в текущей кризисной ситуации пошло бы на пользу компании?

– У меня нет опыта работы ни с государством, ни с госкомпаниями, поэтому мне сложно оценить, какую пользу могла бы принести доля государства в компании. Альянс с государством или с госкомпанией необходим в том случае, если это дает возможность получить доступ к минеральной сырьевой базе, контролируемой государством, или к дешевому финансированию. И в принципе такой вариант сотрудничества имеет право на жизнь. Если нас госкомпания позовет оператором и младшим партнером на какой-то привлекательный проект – почему бы нет?

– Тогда, возможно, вам близка тема частно-государственного партнерства? На каких ваших проектах Вы считали бы такую форму сотрудничества уместной?

– На действующих наших проектах смысла в нем нет. Если брать потенциальные проекты, тот же Сухой Лог, – почему бы и нет? В плане энергетической инфраструктуры такое партнерство было бы эффективным. Даже транспортная инфраструктура в силу специфики нашего бизнеса является второстепенной. Золото, даже если его 50 тонн в год, можно и вертолетом увозить.

Сценарии и прогнозы

– На базе каких параметров составлен бюджет «Полиметалла» на 2009 год?

– У нас стандартная процедура расчета как операционных бюджетов, так и оценки инвестпроектов. Она всегда базируется на спотовых ценах на приблизительную дату составления бюджета. Поэтому когда годовой бюджет составлялся в конце ноября, цены были $750 за унцию золота, $10,5 за унцию серебра и 30 руб. за $1. На основании этих данных мы бюджет и составили.

05.03.2009

НГК «Итера», глава компании

Кризис в проекте

Родился в 1962 году в Ашхабаде. Окончил Туркменский государственный университет в 1983 году. Профессионально занимался спортом, входил в состав сборной команды СССР по велоспорту, был многократным победителем и призером всесоюзных и международных соревнований. Мастер спорта международного класса. В 1992 году основал и возглавил компанию «Итера». С тех пор занимает должность президента международной группы компаний «Итера», в состав которой входило в разное время до 150 компаний. С 2002 года возглавляет совет директоров ООО «Нефтегазовая компания «Итера»». В 2005 году был назначен почетным консулом Республики Беларусь в Москве; входит в состав правительственной комиссии по вопросам ТЭКа и воспроизводства минерально-сырьевой базы. С 2008 года – зампред попечительского совета Федерации велосипедного спорта России. Женат, двое детей.

ООО «Нефтегазовая компания «Итера»» создано 21 мая 2002 года ДЛЯ УПОРЯДОЧЕНИЯ СТРУКТУРЫ нефтегазового бизнеса МГК «Итера». МГК «Итера» была создана в 1992 году и с 1994 года занимается реализацией газа. В структуру НГК входят ЗАО «Пургаз» (49 %), ОАО «СибнеФтегаз» (28 %), ОАО «Братскэкогаз» (78,9 %) и трейдерские компании ЗАО «Уралсевергаз» и ООО «Итера-Латвия». Оптовая торговля природным газом приносит НГК «Итера» до 99 % валовой выручки. Доля производимого самой компанией газа в объеме продаж составила 48,4 % в 2008 году. Зарубежные проекты осуществляет компании Suntera (50 % принадлежит НГК «Итера», 50 % – индийской группе SUN), которая реализует нефтегазовые проекты в Индии, Нигерии и других странах. Чистая прибыль НГК по РСБУ в 2008 году составила 3,74 млрд руб., выручка от продажи газа и нефти – 40,47 млрд руб.

Ситуация

– Что «Итера» предпринимает, чтобы в период мирового финансового кризиса получить прибыль и в 2009 году?

– Мы действительно закончили прошлый год успешно. Несмотря на снижение рентабельности в четвертом квартале, чистая прибыль ООО «Нефтегазовая компания «Итера»» в 2008 году составила 3,7 млрд руб., а выручка от продажи газа и нефти превысила 40 млрд руб. Компания поставила 21,6 млрд кубометров газа потребителям, что на 6 % больше, чем в 2007 году.

Стратегия и тактика

– Сейчас у нас разработано пять сценариев ведения бизнеса в 2009 году, начиная с оптимистичного и заканчивая пессимистическим. Это связано с тем, что рынок в течение года может вести себя по-разному. Как вы знаете, мы продаем 85 % всего газа в Свердловской области, где расположены оборонно-промышленные комплексы, алюминиевые и медные заводы, энергогенерирующие компании. И мы очень сильно зависим от этих потребителей. Если они и дальше будут сокращать потребление газа, то ни о каком оптимизме говорить не приходится. Кроме того, принципиально важен вопрос ценообразования. В прошлом году правительство планировало ориентировочный рост тарифов ФСТ на этот год до 30 %. И в соответствии с этим прогнозом мы сделали один сценарий бизнес-плана, но уже в начале года, по истечении января, было объявлено максимум пятипроцентное повышение тарифов, а может быть, и сохранение цен на прежнем уровне.

Вот мы и ждем каждую неделю, каждый месяц новые вводные для корректировки действующего бизнес-плана. Потребители все время давят на нас, требуют, чтобы мы продавали сырье дешевле, даже ниже себестоимости. Но мы отвечаем: «Когда у вас бизнес шел успешно, вы с нами своей прибылью не делились. А мы в тот период продолжали работать по требованиям Федеральной энергетической комиссии. И сейчас она устанавливает для нас тарифы. Если мы ниже их опустимся, то завтра налоговая служба посчитает, что мы еще должны будем доплатить». Поэтому всю зиму мы доказывали свою правоту, и как следствие – первый квартал мы закрыли по среднему сценарию – ни минимум, ни максимум.

– Сумма долга потребителей газа Свердловской области в феврале была равна месячному обороту вашего основного газового трейдера, компании «Уралсевергаз». В марте произошли перемены к лучшему?

– В марте стало немного легче – задолженность сократилась. Поэтому первый квартал мы, к моему удивлению, закончили неплохо. Но приближаются очень тяжелые времена, потому что зима – это еще полбеды, а самое тяжелое время, конечно, лето. Вы знаете из сообщений «Межрегионгаза» и «Газпром экспорта», что даже в зимний период потребление газа в Европе и на внутреннем рынке резко снизилось. А это напрямую сказывается на добыче. Наше совместное с «Газпромом» предприятие «Пургаз» (основное добывающее предприятие «Итеры». – Ред.) было вынуждено сократить добычу на 25 %.

Еще хуже обстоят дела с месторождением Береговым, нашим совместным проектом с Газпромбанком и «Акроном». Там с 1 апреля снижена добыча на 80 %. Ситуация непростая. Я надеюсь, что это временное решение или какая-то техническая ошибка. Мы ведем сейчас переговоры с руководством «Газпрома» о повышении объема закачки в газотранспортную систему с этого промысла и рассчитываем, что ограничения по ОАО «Сибнефтегаз» будут на уровне других газодобывающих компаний – порядка 25–30 %.

– Как обстоят дела с задолженностью вашей компании перед кредиторами?

– Не могу сказать, что задолженность слишком велика, но она есть. 31 декабря 2008 года обязательства по кредитам нашей компании составляли 5,8 млрд руб.

– «Итера» уже объявляла о продаже части зарубежных активов. Из каких еще проектов Вы планируете выйти?

– Действительно, мы вышли из состава акционеров «Армросгазпрома», продали свои доли в проектах в Канаде и Камеруне. Это были неприоритетные для нас проекты. В России и СНГ мы продаем в первую очередь непрофильные активы, которые выведены в отдельную компанию «Итера холдинг». В ней сосредоточены Малкинский карьер, который выпускает 2,6 млн тонн щебенки и гравия для потребностей железной дороги и индустрии строительных материалов на юге России. Хотим его продать. Как и картонную фабрику в Молдавии, а также все, что связано с нефтяными активами. Мы никогда уже не станем, наверное, нефтяной компанией. Такие попытки предпринимались в период, когда стабильных точек соприкосновения с «Газпромом» не хватало, и мы покупали небольшие нефтяные месторождения и строили в Самаре нефтеперевалочную базу. Вот сейчас стараемся все это продать, чтобы вырученные деньги вложить в газовую отрасль. Мы сосредоточимся только на тех направлениях, которые считаем профильными, то есть газовых и энергетических. Плюс сохраним проекты, которые вывели в отдельную компанию «Итера Инвест-Строй», занимающуюся девелоперско-строительным бизнесом, строящую жилые дома и офисы в Москве, Подмосковье, Туркмении и Белоруссии.

– Власти Белоруссии так и не выделили землю, на которой расположен авиаремонтный завод в центре Минска, под создание «Минск-Сити». Вы отложите этот проект до конца кризиса или продолжите его реализо-вывать?

– Мы делаем все, что можем в этих условиях, – уже возвели первый этаж своего офисного здания на улице Максима Танка в центре Минска. По остальным направлениям ждем поддержки и разрешения со стороны белорусских властей. Мы ожидаем, что указ президента Белоруссии может быть подписан уже в ближайшее время.

В Туркмении девелоперско-строительный бизнес развивается более прогнозируемо. В минувшие выходные был введен в строй спортивный комплекс в Туркменабаде стоимостью $20 млн, включающий в себя стадион вместимостью 10 тыс. человек и гостиницу на 50 мест, где наша дочерняя компания выступала подрядчиком. Построили этот объект в рекордные десять месяцев. Планируем еще два ипподрома, гостиницу и ряд других объектов в этой стране.

– Что будете развивать в газовой сфере?

– Мы стараемся добывать газ поближе к трубе, и у нас есть две хорошие отправные точки – Губкинское и Береговое месторождения, которые обладают потенциалом добычи 25 млрд кубометров газа в год и более. Владея лицензиями на освоение Пырейного, Западно-Заполярного и Хадырьяхинского месторождений недалеко от Берегового, мы полностью обустроили и готовы открыть Пырейное. Его запуск намечен на 23 апреля. Одно это месторождение позволит увеличить добычу на 2 млрд кубометров в год. Сейчас мы также ведем геологоразведку расположенных вокруг Берегового мелких месторождений.

– Что происходит с месторождением Братским в Иркутской области?

– Братское будем продавать или размениваться с «Газпромом» или с другими компаниями. Это неплохое месторождение, но в нем очень много гелия, плюс проблемы со сбытом газа. Мировой финансовый и экономический кризис нам помешал реализовать наши планы по строительству в Иркутской области метанольного комплекса, завода по сжижению газа или GTL (переработка газа в высококачественные синтетические моторные топлива, включая бензин, и другие химические продукты. – Ред.). Если баррель нефти, к которому привязаны цены на газ, не будет опускаться ниже $75, тогда производство GTL в этом регионе в принципе проходит по своей экономике. А если цена нефти останется на уровне $40–50 и даже $55–60 за баррель, то экономике не на что будет опираться. Для рентабельного производства GTL нужно месторождение в три раза крупнее Братского.

– Как складываются отношения с властями Туркмении по вашим профильным – газовым проектам?

– Мы подписали контракт с «Туркменгазом» на обустройство ряда мелких месторождений в Центральных Каракумах и строительство трубопровода протяженностью 200 км мощностью до 3,5 млрд кубометров в год для ежегодной поставки газа в САЦ-4 (трубопроводная система Средняя Азия– Центр, по которой туркменский газ идет в Россию. – Ред.). Трубопровод соединит Центральные Каракумы с границей Узбекистана на компрессорной станции Йыланлы. Первая фаза всего проекта оценивается в $153 млн. С 15 мая планируем начать комплексные работы по подготовке трассы, а завершение работ запланировано на 5 апреля следующего года. В целом проект трудоемкий и очень хлопотный, но на выходе может получиться до 10 млрд кубометров экспортного газа.

Есть еще ряд проектов на шельфе Каспийского моря. Но там наблюдается задержка. Мы не можем запустить проект «Зарит», пока не будет достигнута пятисторонняя межгосударственная договоренность по разделу дна Каспийского моря. Потому что 31-й блок (а у нас там 29, 30, 31-й блоки) как раз попадает на спорную территорию Туркмении и Ирана. Сейчас завершаем переговоры по 21-му и 22-му блокам, надеемся договориться с президентом Туркмении, который дал предварительное согласие на освоение нашей компанией этих блоков.

В качестве партнера мы пригласим сюда «Зарубежнефть», потому что у них есть морская добывающая платформа и опыт добычи на вьетнамском шельфе, которого нет у «Итеры».

– На прошлой неделе «Туркменгаз» объявил о проведении международного тендера на строительство газопровода Восток—Запад от Иолотанского месторождения до границы с Каспийским морем. Этот трубопровод может поставлять газ как в Прикаспийский газопровод, так и в Транскаспийский. Будет ли «Итера» подавать заявку на участие в тендере?

– Действительно, международный тендер по этому проекту назначен на 27 июня 2009 года. До этого срока мы сформируем коммерческие предложения с учетом технических условий, выдвигаемых «Туркменгазом», и представим их для участия в этом проекте. «Итера» будет подавать заявку совместно с «Краснодарстройтрансгазом».

В общем и целом, у компании серьезные планы на этот непростой год. И я надеюсь, что мы успешно реализуем большинство из них.

09.04.2009