Глава IV
Инвестиции – ключ к производству новой стоимости
«Вехи» вчера и сегодня
Столетие назад в мире завязалась роковая сшибка двух типов, двух антропологий политических лидеров.
Вечно вчерашние– чье имя происходит от крылатого выражения Шиллера, жрецы сакральной телесности, элитарные охранители сложившегося «положения вещей» на тех местах, где те покоились в день коронации.
Вечно завтрашние– варварские комиссары утопии, адепты и уполномоченные идей, которые скупают голоса, расплачиваясь облигациями «уверенности в завтрашнем дне». Это и наша советская боль, знакомая, как глазам ладонь.
В кризисном лихолетье в центре схватки очутился классовый вопрос, как делить пересыхающие источники благ: по ранжиру традиции – либо по идеологеме справедливости? В последний миг над самой бездной прозвучало предостережение «Вех»: «Для того чтобы было что распределять, надо прежде всего иметь что-нибудь, а чтобы иметь – надо созидать, производить». Оно не было услышано.
Грянули три мировые войны – горячие и холодная – и не стало ни «вчерашних», ни «завтрашних». Аннигиляция явила на свет политтехнологичную разновидность лидеров нового типа.
Вечно сегодняшние. Невзрачные гении общественных отношений, корифеи PR и массовых коммуникаций. Актуальность без прошлого и будущего. Общение без идей. Обращение без производства. Стерилизация творческих масс. Кредиты доверия берутся под залог обещаний новых кредитов. Пузырь смысловой инфляции надувается, чтобы лопнуть под давлением нагнетаемой пустоты.
Клон «сегодняшних» временщиков нежизнеспособен – ибо непроизводителен.
Пока новый кризис, явственно обозначившись, не успел резануть по кошелькам и желудкам напрасно трудящихся, у мира еще есть шанс. Вернуться веком назад, в предабортное затишье, в миг, чреватый несостоявшимся синтезом. И начать с возобновления, предпринять поиск производительной экономической альтернативы, попытку производящей политики.
Но такой шанс дается ненадолго. Производители раздражают распределителей. Те согласны их терпеть только в условиях роста потока благ. Общество, принужденное делить скудеющий пирог, споро тупеет и звереет.
От переливаний – к стволовым клеткам экономики
1908 год, отстоящий от нас ровно на век, отмечен событиями-знаками сразу двух открытий эпохального значения. Столетия не достало тугодумному человечеству, чтобы оценить их в полной мере.
На съезде гематологического общества в Берлине русский гистолог Александр Максимов ввел в научный обиход понятие «стволовая клетка».
В ста пятидесяти километрах к юго-западу, в Лейпциге, тогда же увидела свет первая из двух книг молодого Шумпетера (вторая вышла тремя годами позже), в которых впервые статус научного получило понятие «предприниматель».
В обоих случаях речь шла об одном и том же – с точностью до метафоры.
В кровеносной системе экономики, осуществляющей обмен веществ-стоимостей, Шумпетер провел радикальное разграничение двух контуров – кровообращения и кроветворения.
Клетки экономической крови, присоединяясь к частицам переносимых питательных веществ, придают им стоимость, необходимую для обмена. Кровообращение обеспечивает транспортировку и обмен между органами и тканями питательных веществ, получаемых организмом извне, из природы, а также выведение продуктов метаболизма. В процессе кровообращения новая кровь не производится, напротив, ему присущи неустранимые инфляционные потери и трансакционные издержки.
Новая кровь-стоимость абсолютно необходима хозяйственному организму для обеспечения его роста, для интенсификации притока вещества и энергии в кризисные зоны, для борьбы с болезнями. Шумпетер показал, что важнейшая функция создания новой крови-стоимости в экономике является исключительной прерогативой ее стволовых клеток – предпринимателей.
Современная Шумпетеру экономическая наука, к которой он относился с глубоким уважением, на 100 процентов (за единственным исключением Маркса) игнорировала проблематику развития-кроветворения, концентрируясь на изучении равновесных состояний системы обращения и колебаний вокруг них. Отсутствовал даже термин для обозначения инвестиций в предпринимательские проекты (не обеспеченные залоговой стоимостью). Вместо этого приходилось использовать словосочетание «аномальный кредит».
В современном дискурсе термин «инвестиции» укоренился, но во многом потерял смысл. Мифология минфина сплошь и рядом подразумевает под ним массированные вливания донорской крови именно в систему обращения. Но такие манипуляции, принося временные облегчения оборота, не решают проблем, а лишь усугубляют их: нарастает давление-инфляция, закупорки и тромбы, чужая кровь несет инфекции. К тому же больной, едва оправившись, сам обязан стать донором в пользу своих кредиторов.
Подобные вливания бывают успешны, если косвенным их следствием становится улучшение режима работы и подпитка стволовых клеток экономики, производящих всю новую стоимость. Но до сих пор в теории такая задача даже не рассматривается, а в практике поминается чисто декларативно. Вместо адресных глубинных инъекций-инвестиций в предпринимательскую ткань костного мозга практикуются поверхностные вливания, которые профессионально выпивают чиновные вампиры, разнородные паразиты с фирмами-однодневками и мелкий кровососущий гнус.
«Аномальные кредиты», то есть собственно нормальные инвестиции, должны осуществляться только, и исключительно, в предпринимательские проекты по производству добавленной стоимости. Они-то, по Шумпетеру, и являются единственным антиинфляционным фактором в экономике.
Инструментальный цех финансовой системы
Воплощению в жизнь этого ясного рецепта столетней давности мешают два застарелых предрассудка.
Во-первых, молчаливо подразумевается, что инвестиции – это деньги-которых-у-нас-не-хватает.
Во-вторых, подсознательно принимается за аксиому, что все предпринимательские проекты по сути уникальны, их разработка, конкурсный отбор и анализ являются трудоемкой деятельностью, доступной только экспертам высокого уровня.
Как первое мнение, так и второе – обычные фантомы, порождения демона невежества.
В той же работе столетней давности Шумпетер указывает на все большее значение, которое в современной экономике приобретают «неденежные платежные средства». Он терпеливо и подробно разъясняет разницу между финансовыми инструментами, предназначенными для обеспечения «нормальных кредитов» и «аномальных» (то есть инвестиций в проекты):
«“Права участия” в народно-хозяйственном потоке благ, создаваемые нормальным кредитом, удостоверяют наличие благ теперь и услуг в прошлом. “Права участия”, создаваемые кредитом, который господствующее мнение считает аномалией, по сути своей удостоверяют будущие услуги и блага, которые еще только предстоит произвести. Обе категории кредитных платежных средств одинаково котируются в процессе обращения и выполняют сходные функции».
Иными словами, инвестиционный инструмент – это орудие труда, расчетное средство, позволяющее предпринимателю осуществить проектный обмен будущими благами между инвесторами капиталов и инвесторами активов, необходимых для создания цепочки добавленной стоимости. Этот инструмент может иметь денежную оболочку, либо форму «структурной облигации», либо воплощаться в программном IT-продукте… Обеспечение для таких инструментов будет создано путем капитализации колоссальных материальных ресурсов нашей страны.
Конец ознакомительного фрагмента.