ГЛАВА II: ДЕЯНИЯ САТАНЫ
1 ПОСЛАНИЕ АББАТУ
По пути в монастырь Аббат Исаак размышлял над тем, как колдун сообщил ему своё имя, перед тем как покинуть темницу. Аббат пытался понять причину этого поступка. Ведь колдун произносил слова в спешке, боясь что не получит ещё одной возможности поговорить со священником.
Добравшись до монастыря, отец Исаак отправился в свои покои, зажёг лампу, взял бумагу, перо с чернилами, и начал пытаться найти что-то такое, что возможно приговорённый к смерти пытался передать через своё имя.
Нанося имя на бумагу, Аббат начинал подробно разбирать его по частям. После каждой попытки отец Исаак перечёркивал свои предположения на бумаге. Он сопоставлял буквы в имени с порядковым номером в латинском алфавите, которому соответствовала каждая буква. Он пытался найти в рукописях производные слова, но это ни давало никаких результатов. И лишь с одиннадцатой попытки, когда монах написал имя и отложил перо, не зная как ещё можно изучить загадочное имя незнакомца, он увидел то, что искал полночи, когда прочитал имя задом наперёд:
АНАТАС – САТАНА
На лице Аббата вырисовывался глубокий ужас. Его брови опустились и почти сомкнулись. Глаза слегка прикрылись веками. Уголки рта раздвигались всё шире. Сжимая бумагу с именем казнённого, Аббат приземлился на колени, и уже на полу он изо всех сил сжимал веки, из-под которых начали капать слёзы, окутанные глубоким переживанием за души жителей всего замка.
В страхе отец Исаак порвал бумагу, дабы скрыть тайну, а точнее частичку тайны до которой он добрался. Ведь Аббат так и не узнал, что именно означает это послание: то, что в человеческом обличие был сам сатана, которого казнил Король, или это был слуга сатаны, душа которого осталась в замке и может проявить свою месть в скором будущем. В любом случае, теперь было понятно, что сожжение не стало смертью для колдуна.
На следующее утро Аббат отправился к Маршалу. В нём отец Исаак видел единственного человека, который сможет выслушать, а главное поверить его словам. Ведь Маршал Октавиан не находил объяснения тому, как Анатас лишил жизни одного из рыцарей, пролив какую-то неизвестную жидкость. Маршал до сих пор не забывает о том кошмарном лике, а точнее, о том, что осталось от лица: оголенный череп и кровавая жижа на полу. Добравшись до казарм, Аббат разыскал Маршала, пока тот вёл беседу со своими командорами. Узнав от стражи о том, что у казармы находится Аббат, Маршал отпустил командоров, и приказал пропустить священника. Монах перешагнул через порог:
– Здравствуйте Маршал. Нам необходимо поговорить.
Маршал, отдёргивая штору в казарму, предложил Аббату пройти к столу. Маршал сел на конце стола, а отец Исаак справа от него.
– Я вас слушаю, Аббат.
– Вы помните, как стража выводила преступника из темницы?
– Да, конечно.
– Перед тем, как покинуть темницу, он сообщил мне своё имя.
– Это я тоже помню.
– Этой ночью я долго не спал, и пытался понять, что он хотел сказать этим. Этого мне не удалось сделать. Но я расшифровал смысл его имени.
– Его, кажется, звали Анатас?
– Да, всё верно.
– И что же вы обнаружили? – раскрыв левую ладонь, спросил Маршал.
Аббат достал бумагу и кусок древесного угля, которым написав имя колдуна, обратился к Маршалу:
– Прочитайте имя в обратном направлении.
Пока Маршал читал написанное имя, Аббат пристально смотрел на его лицо, с нетерпением выжидая реакцию.
Прочитав имя, Маршал опустил голову. Протянув некоторое время, он приподнял глаза и произнёс:
– Зачем вы мне это показываете? Я ведь говорил вам, что не поверю ни в какую нечисть, пока не увижу что-то собственными глазами.
– Маршал, этот человек посланник сатаны. Но это в лучшем случае. Вы готовите армию к сражениям, и вы имеете право знать, с кем вам предстоит следующее сражение.
– Послушайте, Аббат, этот человек мёртв. Никакого сражения не будет – эти слова прозвучали так, будто Маршал сам не верил в то, во что хотел заставить поверить другого человека.
– Нет. Нет. Нет. – быстро прервал Маршала отец Исаак, едва ни оторвавшись от стула. – Вы ведь всё слышали. Он сказал: пройдёт год. Через год армия должна быть готова к битве. И хорошо бы, если она будет сильна так, как никогда раньше.
– Хорошо. Отец Исаак, давайте представим, что я вам верю – эти слова звучали куда убедительнее, чем до этого. – Какое оружие против сатаны я раздам своим воинам? Святую воду? Или крест? Что произойдёт, если Король узнает, что человек, который руководит военными делами в его замке, верит в сатанинские силы, а уж тем более, если он побаивается их?
– Просто будьте готовы. Сатана может принять и обыкновенное обличие, в котором мы его не узнаем.
– Да будет так. Но учтите, мои воины всегда готовы к битве. – Немного промедлив, Маршал добавил. – Если мы столкнёмся с чем-нибудь запредельным, я сделаю всё, что в моих силах.
После чего они оба встали из-за стола, и дойдя до выхода, Аббат обернулся и вновь обратился к Маршалу Октавиану:
– Я благодарен, что вы меня выслушали, Маршал.
– Не стоит, Аббат. Я не имел права поступить иначе.
После этих слов священник покинул казарму и отправился в аббатство, где вернулся к своим привычным делам.
2 ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД «БУРЕЙ»
Опустить мост! Поднять ворота! – громко и отчётливо прокричал командующий гарнизоном Командор Рамо́н у входа в замок, в то время, когда в Цертос возвращались Король Георг и Королева Матильда из поездки в Рим, куда они отправились, чтобы крестить своего сына, наследника трона – Вильгельма IV. Впереди колонны, на своих лошадях ехали Король и Маршал Октавиан. Вслед за ними шла дюжина рыцарей с копьями и ещё одна дюжина лучников. Затем повозка, в которой находились Королева Матильда и Вильгельм. Далее в качестве солидной охраны двигалась колонна из двух тысяч рыцарей: 1 100 мечников; 200 лучников; 250 секирщиков, чьим главным оружием были длинные топоры с отточенными лезвиями, и 450 копейщиков. Вся колонна состояла из рыцарей кавалерии.
Проехав через главные ворота, народ встретил своего Короля ликованием.
В честь своего возвращения с семьёй, монарх решил устроить пир в королевском зале. На столе была только самая отборная пища: запечённый поросёнок, копченая индейка, маринованная рыба, красная и чёрная икра, белое и красное вино, жареная баранина, жареный павлин, рагу из мяса оленя, лебедь фаршированный шпинатом, курятина в лимонном соусе, хлеб в виде румяных овальных лепёшек, пироги с персиками и яблоками, виноград, груши, финики.
К столу были приглашены самые приближённые королю люди. Маршал Октавиан прибыл на пир в весьма непривычной одежде для окружающих. На нём не было ни доспехов, ни меча на поясе, а был нарядный кафтан, сшитый римскими мастерами, а его сапоги отнюдь не были предназначены для боя.
– Октавиан, – с восхищением произнёс Король Георг – сегодня мой язык не позволит называть вас Маршалом.
– Да, сир – саркастически согласился Маршал. – Может мне сложить с себя полномочия сегодня ночью. Ведь если на замок кто-то нападёт, то всё, чем я смогу вас защитить, это своей грудью. Правда, защищать я вас буду ровно пять секунд, пока из моей груди будут доставать клинок. – Георг и Октавиан громко засмеялись – А ваша дальнейшая учесть уже будет зависеть исключительно от вас.
Положив правую руку на плечо маршалу, Король говорил уже без смеха:
– Вы столько раз спасали мне жизнь, что скорее я прикрою вашу грудь, и дам вражескому клинку проколоть мою. Я рад, что вы с супругой и дочкой прибыли разделить эту радость.
Октавиан протянул продолговатую коробку, изготовленную из красного дерева, отделанную шёлком, лежащую у него на руках:
– Это подарок Вильгельму.
Король Георг открыл коробку. Внутри лежал меч небольшого размера, и столь же небольшой массы, подходящей для десятилетнего королевского малыша. Его рукоять была украшена сапфирами, а на самом конце рукояти находился рубин, размером чуть больше.
– Будущий Король должен овладеть искусством боя как можно раньше – произнёс Октавиан.
– Прекрасно. Я думаю, он будет в восторге.
– Если позволите, я лично буду обучать его этому делу.
– Ну, это я могу доверить только вам, Маршал – с улыбкой ответил Король.
Канцлер Клаус прибыл на пир в окружении супруги и пятерых детишек. На нём был кафтан бордового оттенка, обшитый белым шёлком на конце рукавов, снизу и вокруг горловины.
А вот кафтан Корнелия буквально выдавал его должность казначея. На нём было столько узоров, вышитых из золотых ниток, что казалось, будто золота в этом кафтане больше, чем хлопка. Его внешнему виду уподобилась и супруга, которая выглядела так, что можно было подумать, будто это к ней все люди обращаются «Ваше величество», а не к супруге Короля Георга. Её белое платье было настолько длинным, что обувь на ногах невозможно было рассмотреть. Её тёмно каштановые волосы были сплетены в косу, на конце которой была привязана прозрачная лента с золотой обшивкой.
Помимо всех прочих на пиру присутствовали и другие представители высших сословий: Оружейник Брут и Конюший Фабриций с семьями. Герцог Леонард, верный друг Короля, прибывший из замка Гоноре́м, расположенного на востоке от Цертоса. Из северных земель был приглашён Барон Силва́н, являющийся давним товарищем покойного отца Короля Георга – Максимилиана III.
– Барон! Для меня честь принимать вас в покоях моего замка в этот день. Как добрались? – с заинтересованным лицом спросил Король у Барона.
– О-о-о. Дорога не была столь утомительной, как раньше. Погода стоит просто дивная. Давно солнце не светило так ярко.
– Это наши земли радуются вашему приезду – восторженно произнёс Монарх.
3 ПОГРУЖЕНИЕ ВО МРАК
После того как дегустаторы опробовали пищу с каждого подноса и глотнули вино со всех кувшинов, дабы проверить, не пытается ли кто-нибудь отравить членов королевской семьи, представители всех высших чинов приступили к пиршеству. Наполнив кубки отборным вином до самых краёв, Король Георг приподнялся с кресла и начал произносить тост:
– Я благодарен всем, кто сейчас со мной бок обок вкушает эту пищу. Этот кубок я поднимаю за всех вас, кого мне доводится лицезреть после каждого рассвета, и за тех, кого я не удостаиваюсь чести видеть так же часто. До дна!
Все гости, расположенные за трехгранным столом синхронно приподняли кубки, и выпили отменное вино, сделанное из винограда, выращенного в садах Цертоса. Не успели музыканты заиграть, как Барон вдруг раздался голос за столом:
– Георг, мальчик мой, кажется, лучи солнца перестали радоваться моему прибытию – улыбаясь и подшучивая, произнёс Барон Силван. – Слишком уж резко солнце ушло за горизонт.
– Да, Барон. Действительно. Я такого раньше не замечал – ответил Король, слегка нахмурив брови, не припоминая на своей памяти подобную аномалию.
После этого Барон энергично поднял свой кубок вновь и после первого глотка его пальцы ослабли, кубок рухнул на праздничный стол, пролив остаток вина на тёмно синий праздничный кафтан, что когда-то ему подарил отец Георга. Из уголков его рта покапали остатки вина. Его голова резко затряслась, откинувшись на спинку кресла. Кисти рук задрожали, и вскоре тело Барона рухнуло на мрачный серый каменный пол королевских покоев.
Резко оторвавшись от стола, Король подбежал к Барону, наклонившись, взял его за плечи и положил голову на правое колено. Пока Король держал Барона, выкрикивая с дикими воплями, чтобы тот не закрывал глаза, Маршал отдал приказ одному из стражников разыскать врачевателя.
В то время как Барон Силван с трудом вздыхал, Казначей Корнелий продолжал стоя жевать куриную ляжку, после чего он свалился на пол, опрокинув один из подносов с едой, пытаясь ухватиться за край стола. Супруга в спешке подбежала к нему, положив обе руки на щёки мужа, пытаясь привести его в чувства.
– Всем отойти от стола! Никому не прикасаться к пище! – резким и громким тоном воскликнул Маршал. – Милорд, пища отравлена!
Король пребывал в панике, едва отрывая взгляд от Барона, который находился одной ногой в склепе, то на Казначея, не подававшего признаки жизни. Затем монарх взглянул на Маршала, предположившего, что кому-то все-таки удалось отравить пищу каким-то непонятным образом, ведь дегустаторы были всё ещё на ногах.
– Да разве в это время на небе восходит луна?! – с некоторым страхом закричал ещё больше напуганный Канцлер Клаус, когда заметил в окне ярко сияющую и полную луну. – И солнце не заходит так рано!
Никто не произносил ни звука. И вдруг… за окном башни раздались истерические крики. Маршал Октавиан подошёл к окну, и увидел жуткую картину. Жители носились по улицам замка, в панике призывая на помощь. На пороге одной из хижин, мать выносила ребёнка и в спешке направлялась куда-то вверх по улице. Из дома напротив башни два подростка, запрокинув по одной руке себе на шею, выносили отца со свисающей головой без каких-либо движений. По дороге неслась повозка с лошадьми, в которой лежали трое детей, которые также были без сознания. Проехав ещё несколько метров, повозка отцепилась от лошади и врезалась в торговые ряды. Увиденное ужаснуло Маршала. Он замер, не понимая происходящего.
Через несколько мгновений прибегает стражник. Едва вздыхая, он сообщает вести:
– Врачеватель лежит в своём доме у стола без движений. Это происходит по всему замку. Никто не знает, что случилось.
Брови Короля сдвинулись, глаза медленно опускались, вырисовывая отчаяние на его лице.
Затем из-за порога показалась молодая женщина с небольшой корзиной в руках.
– Это моя сестра – продолжал стражник, медленно восстанавливая дыхание. – Она знает кое-что о лекарственных травах. Если вы позволите, Ваше Величество, она осмотрит Барона… (немного промедлив, наклонив голову в сторону) и Ка-а-зна-а-ачея.
С трудом совершив лёгкий кивок, Король разрешил ей подойти.
– Нужна горячая вода – спокойно произнесла девушка.
– Вы слышали?! – с яростью крикнул Король, направив взгляд в сторону слуг.
Придя в себя после возгласа Короля, слуги бегом отправились на кухню.
– Как тебя звать? – спросил Георг у девушки.
– Анна, Ваше Величество – ответила девушка спокойным тихим тоном, после чего сразу опустила глаза в корзину.
Анна приоткрыла корзину, сдвинув покрывало. Внутри находились разные травы, собранные в пучки, а также несколько пузырьков, содержащих травы, стёртые в порошок.
Наконец слуги принесли деревянное ведро, которое наполовину было заполнено кипятком. Анна взяла один из пузырьков, вынула затычку и высыпала больше половины в воду. Затем, тоже самое она проделала с пятью разными пузырьками, добавив в кипяток несколько листьев неизвестного вида растения.
После этого Анна попросила помочь перевернуть голову Барона лицо вниз, чтобы пар из кипятка упирался в дыхательные пути. Маршал подошёл и обратился к королю:
– Сир, позвольте мне.
Октавиан, обхватив Барона Силвана обеими руками вокруг верхних рёбер, начал постепенно его переворачивать до тех пор, пока голова борона не оказалась над ведром. Проходили минуты. Никто не издавал ни звука. Все смотрели на неподвижное тело Барона. Вдруг раздался сильный кашель. Первыми словами Барона Силвана были:
– Какая мерзость. Уберите от меня эту дрянь.
Маршал перевернул Барона на спину. Вздохнувший с облегчением Король Георг положил свои руки на плечи Силвану, и произнёс с громким и радостным смехом:
– Барон, лучше этой дряни вы не найдёте!
Тем временем, Маршал схватил ведро и поднёс к лежащему без движения Казначею. Вскоре он тоже очнулся.
После этого Король обратился к девушке:
– Анна, расскажи, что это за травы ты принесла. Жители во всём замке нуждаются в них.
Анна рассказала о местах в лесу, где она постоянно собирает эти растения. Король, не медля, отдал приказ отправить рабочих собрать как можно больше этих трав. Перед уходом, Король Георг вознаградил Анну, передав в руки десять сверкающих рубинов.
В течении всей ночи, по распоряжению Короля, свыше сотни повозок возили растения из леса, которыми наполняли выстроенные вдоль дороги корыта, и заливали кипятком. Жители приходили в себя. А очнувшийся врачеватель так и не смог понять причину, по которой наступили эти приступы.
К утру удалось привести в сознание каждого жителя Цертоса. Днём Король Георг приказал выбросить всю еду, которая была на столах у жителей замка тем вечером, и приготовить свежую пищу. Для этого, Король отправил сотни повозок по всему Цертосу, дабы каждый выкинул туда всю еду, что была в доме. К каждой повозке было приставлено по четыре рыцаря на случай, если кто-то не захочет избавиться от продуктов.
К концу дня, когда солнце уже на половину спряталось за горизонт, четыре повозки прибыли к воротам монастыря, который был последним местом, откуда надо было забрать испорченную пищу.
Постучав в ворота, стражник не дождался ответа. Поле нескольких попыток дверь, наконец, приоткрыл монах.
– Я могу увидеть отца Исаака? – сдержанным голосом спросил рыцарь.
– Следуйте за мной – спокойным тоном ответил монах.
Следуя за монахом, рыцарь пришёл в комнату, где два с половиной десятка монахов сидели за ужином. Монах, что привёл рыцаря, подошёл к Аббату и шепнул ему на ухо о том, что рыцарь на пороге прибыл к нему.
Поднявшись из-за стола, Аббат Исаак подошёл к рыцарю.
– Здравствуйте, Аббат. Прошу меня извинить, что отрываю вас от трапезы.
– Ничего, сын мой.
– Я здесь по распоряжению Короля. Вы не покажете мне, гуда вы сложили остатки вчерашней пищи?
Как ни в чем, ни бывало, Аббат Исаак ответил:
– Всё, что мы ели вчера вечером и сегодня утром, находится на этом столе – протянув левую ладонь в направлении продолговатого стола, за которым сидели два с половиной десятка монахов.
– А сколько человек среди вас отравились вчера.
– Среди нас ни кто не отравился.
– И всё же, Аббат, мне приказано забрать всю пищу, что осталась со вчерашнего дня. Она отравлена.
– Наша пища чиста, сын мой. Можете сообщить о нашей воле Маршалу.
– В таком случае, я это и сделаю.
4 ПРЕОДОЛЕНИЕ
Получив послание о решении Аббата на счёт распоряжения Короля, Маршал отправился в монастырь, чтобы поговорить с отцом Исааком.
Конец заката близился. Тем временем Маршал уже прибыл в храм. Он снял свой серебристый шлем, спустился с седла, по которому волочился его синий плащ. Обхватив шлем правой рукой, и придерживая левой рукоять меча на поясе, Маршал вошёл в монастырь, минуя невысокие деревянные ворота. Спросив как найти Аббата у монаха, что открыл ворота, Октавиан отправился к колокольне.
Маршал пересёк бо́льшую часть территории храма, прежде, чем добрался до колокольни, где у её подножья находился отец Исаак.
– Добрый вечер, Аббат.
– Здравствуйте, Маршал. Кажется, вы здесь по распоряжению Короля Георга?
– Как ни странно, но нет. – Голос Октавиана звучал дружным тоном. – Я прибыл сюда по собственной воле. Избавиться от вчерашней еды просит вас не Король Георг. Об этом прошу вас я. Я не прощу себе, если кто-то из священнослужителей отравится и окажется на волосок от смерти. Прошу вас, избавьтесь от этой еды.
– Избавление от пищи, иначе, как грехом не назовёшь. Иисус говорил: «Ешьте хлеб это плоть моя, пейте вино это кровь моя». Я не позволю заставить меня совершить столь гнусный поступок.
– Аббат пища отравлена – тон Маршала стал немного настойчивее.
– Пища была отравлена, когда её вкушал Казначей Корнелий, а вино было отравлено, когда его пил Барон Силван. Мы едим то, что осталось со вчерашнего дня. И все монахи здоровы.
– Возможно, один раз вам повезло, но я уверен второго раза не будет – продолжал настаивать Маршал.
– Сказать вам, почему жители по всему замку отравились?
– И почему же?
– А вы будто не знаете?
– К чему вы клоните, Аббат?
– Вы помните человека, которого сожгли за подозрение в колдовстве?
– Нет! – Октавиан продолжал говорить уверенным тоном. – Его сожгли не за подозрение, а за то, что он был колдуном. Я собственными глазами видел как жидкость, что он разлил на одного из моих воинов, поедала его плоть до самых костей. Вместо глаз я лицезрел орбиты в его черепе. Вы ведь сами определили смысл его имени. Этот… человек, как вы говорите, получил, что заслужил.
– Что же, пусть будет по-вашему – спокойным голосом продолжал Аббат. – Но вы его помните.
– Да. Я его помню.
– А вы помните его предсмертные слова?
– Да. Он что-то нёс про то, как через год мы вспомним о том дне и будем жалеть о том, что отправили его гореть на костре.
– Вы помните, Маршал, сколько времени прошло с момента его кончины?
– Около года?
– Нет, Маршал. Вчера был РОВНО год.
Брови Октавиана резко нахмурились, а глаза опустились, вспоминая события годовой давности. Его сознание словно прозрело.
После этого Маршал в недоумении спросил у Аббата:
– Почему же среди вас ни кто не отравился? У вас есть какое-нибудь противоядие?
– Противоядие? Я не занимаюсь приготовлением снадобий, которые помогут кого-то победить. Вопрос не в том, что ели Казначей и Барон. Вопрос: Когда они ели?
Маршал задумался, пытаясь вспомнить подробности того, что происходило во время пира. В ходе раздумий Октавиан стал подробно пересказывать отцу Исааку:
– Король произнёс тост. Все за столом выпили. Затем… внезапно исчезло солнце. Спустя ещё немного времени… Барон упал после глотка вина. А вскоре и Казначей Корнелий упал, когда съел кусок курицы. После этого на улицах замка начался дикий шум. А Канцлер заметил восход луны.
– Всё правильно – подметил Аббат. – Вся еда в замке становится отравленной сразу после заката, и до восхода солнца её нельзя вкушать, то есть всю ночь.
– Но почему ночью?
– Помните, как читается его имя задом наперёд. Это прямо говорит о том, что этот человек покланяется тёмным силам. День – это время светлых сил. Ночь – это время тьмы, время дьявола. Поэтому сейчас еда абсолютно безопасна.
– Но мы нашли лекарство – растения в лесу. Сегодня эти растения раздали всем жителям замка, чтобы их добавили в пищу.
– Я не думаю, что это поможет – уверенно произнёс отец Исаак. – Дьявола нельзя обмануть. Скорее всего, тот случай дьяволу не удалось предвидеть, потому что вы сами об этих травах ничего не знали. Но сегодня ему известно, как вы собираетесь обойти его ловушки.
– Допустим, я вам поверил. Но Король, ни за что не поверит.
– Давайте попробуем ему напомнить о том, что было год назад. Я отправлюсь с вами и попытаюсь убедить его в обратном.
– Тогда, нам следует поспешить – решительно произнёс Маршал. – Закат близится, и пока мы доберёмся, у нас останется не так уж много времени.
5 ВЕРА КОРОЛЯ ГЕОРГА
Король Георг пожелал исправить неудавшийся пир, устроив ещё один. На кухне перебирали десятки трав, чтобы определить наименее зловонную для добавления в пищу. Когда стол был уже почти накрыт, и оставалось подать только главные блюда, в зал вошёл Маршал Октавиан и направился к Королю Георгу, который стоял у громадного окна в форме купола.
– Милорд, с вами кое-кто желает поговорить. Это касается того, что случилось вчера.
Выпрямив спину и убрав руку, опиравшуюся о стену, Король ответил с некоторой заинтересованностью на лице:
– Что ж, я хочу видеть этого человека.
Через несколько мгновений Маршал приоткрыл могучие дубовые двери с металлическим каркасом, и в зал вошёл Аббат. В руках он держал чётки, которые активно перебирал, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы убедить Короля в своей правоте. Маленькими и неуверенными шагами, медленно отец Исаак приближался к Королю. Лысина Аббата на затылке выделяла капли пота, которые заставляли Исаака ещё больше теряться в собственных мыслях из-за беспокойства.
За спиной Короля находились собранные рыцарские латы из серебра, в правой рукавице находилось длинное копьё, совмещенное с клинком топора. Через забрало было заметно, что внутри доспехов пусто, и они лишь имитируют присутствие стражника в королевских покоях. Между окнами на стенах весели перекрещенные мечи с бронзовой рукоятью. Поверх этих мечей лежали щиты с изображением рыцаря на коне, которые были вылиты из чистого золота. Проходя мимо расписанных узорами окон, Аббат бросил мимолётный взгляд на стулья с позолоченными ножками и краями вокруг обивки.
– Я рад видеть вас в моём жилище, Аббат – поприветствовал Король священника.
– Благодарю вас за то, что не отказались принять меня, Ваше Величество – с некоторой слабостью в голосе произнёс отец Исаак.
– Что вы. Для меня это честь, видеть слугу божьего в моих покоях… Я слышал, вам что-то известно о вчерашнем происшествии.
Не на долгое время Аббат приспустил взгляд, немного отодвинув взгляд в левый угол, а затем, вновь посмотрев в глаза Короля Георга, ощущая, как капли пота вот-вот дойдут до висков, как вдруг:
– Присоединяйтесь к нашему столу, Аббат – произнёс Король, после того как подали последнее блюдо. – Поговорим за столом. Сядете около меня.
Неожиданно для самого себя Аббат перестал нервничать и придумал способ, как донести до Короля Георга то, во что он так усердно отказывался верить год назад.
Все гости уселись за стол. Зазвучала музыка. Аббат занял место справа от Короля, откуда было хорошо видно западные окна, через которые вырисовывалось уходящее за горизонт солнце. Все принялись ужинать. Отец Исаак решил отведать овощное рагу. Не отрывая глаз от окна, он наполнил свой кубок вином с примесью неизвестного растения. Едва заметив, как последний луч солнца скрылся за холмами, Аббат резко поднял кубок, и, не успев коснуться его губами, нарочно разжал пальцы и кубок свалился на стол, пустив всё вино на жареную индейку. Губы отца Исаака так и оставались разомкнутыми в мучительном ожидании. Звук от свалившегося кубка был настолько громким, что музыка умолкла, все гости замерли, уставив свой взгляд на отца Исаака. Король посмотрел на Аббата, затем перевёл взгляд на пролившееся вино, после чего велел служанкам прибрать со стола пролитый напиток и принести чистый кубок.
Глаза отца Исаака опустились в отчаянии, что Король не заметил сходства этого случая с тем происшествием, что случилось прошлым вечером. Тем временем гости продолжили активно вкушать пищу. Никто даже не подавился едой, даже Барон Силван, который с огромным желанием поедал жареного поросёнка, дабы поскорее набить свой и без того толстый живот. Тем не менее, Аббат побоялся есть эту пищу. Вскоре ему принесли чистый кубок. Не успел Король Георг наполнить его вином, как Аббат попросил об уединении, дабы обсудить деяния сатаны минувшим днём. Король непременно согласился. Они отправились на кухню. Войдя туда, Король приказал всем выйти. После этого они с Аббатом присели стол для разделывания животных туш. Король занял место на конце стола, а Аббат сел вдоль правого края.
– Я вас внимательно слушаю – наклонившись немного в сторону священника, произнёс Король.
– Ваше Величество, я понимаю, вам неприятно слышать об этом. Но я все же рискну спросить: Вы помните человека, которого сожгли на костре за колдовство?
– Да, Аббат я помню – к удивлению отца Исаака, Король Георг сохранял беззаботное лицо.
– Вы помните его последние слова? – из-за напряжения внутри аббат забывал смыкать челюсти, с нетерпением ожидая ответа Короля.
– Кажется. Он кричал, что мы вспомним этот день, когда придёт время. Вроде бы… кажется… он говорил через год. – После непродолжительного напряжения на лице в попытке вспомнить, Король резко поднял голову и глядя на Аббата произнёс с большей уверенностью: – Да, точно, через год.
– Ваше Величество… вчера был ровно год. – Начиная с этого момента, Король слушал Аббата так внимательно, как только он мог. – Пища во всём замке стала отравленной сразу после того, как солнце резко спряталось за горизонт. День закончился и наступила ночь – время тёмных сил. Этого колдуна звали Анатас. Той ночью, после его казни, я много раз писал его имя на бумаге, пытаясь разгадать смысл этого имени, которое я впервые слышу. Я прочитал его задом наперёд. Получилось: САТАНА. Это доказательство того, что он прислуживал тёмным силам. Но дьявол не принял его к себе после смерти, так как этот человек не успел завершить то злодеяние, которое он задумал. Все монахи в нашем храме сегодня ели ту же самую пищу, что и вчера. Мы не отравились, потому что не принимали еду после заката и до восхода.
Король Георг повернул голову в левую сторону, слегка опустив глаза. Проведя некоторое время в раздумьях, он, наконец, взглянул в глаза Аббата и сдержанным голосом ответил:
– Я вот, что думаю, Аббат. Из ваших слов, монастырь – единственное место, где никто не отравился. Выходит, вы знали о том, что произойдёт некое зло. Откуда же вы узнали о том, что произойдёт и когда?… И теперь я задаюсь вопросом: А не связаны ли вы с тем колдуном? Может быть, это он вам сообщил об этом? А ещё – Король резко ухватил лежащий слева окровавленный топор, которым разрубили десятки туш, затем схватил Аббата за волосы, прислонил голову к столу, и приложил лезвие к его горлу, со словами – А ещё, я думаю, может быть вас отправить к этому колдуну.
Аббата охватила паника от неожиданности, что Король решит обезглавить его всего лишь за необоснованные подозрения. Тяжело дыша, пытаясь разжать челюсти, прижатые к столу, на котором оставались следы крови недавно разделанного ягнёнка, он старался говорить, пока Король не взмахнул топором:
– Ваше Величество! Клянусь! Мы не знали о том, что нас ждёт! Мы не только не ели! Мы не спали, потому что боялись, что не проснёмся! Мы не выходили на улицу, потому что боялись, что нашу плоть что-то может убить! И так до самого восхода! Клянусь, мы не знали, что именно произойдёт! Мы просто боялись зла, которое может нас настигнуть. И не важно, что это: отравленная пища или огненный дождь. Зачем мне вас обманывать?
Немного задумавшись, Король чуть сильнее прижал лезвие к горлу Аббата со словами:
– Солнце уже взошло! Мои гости едят и пьют, и ни какого отравления нет! Что же он за колдун, что не может побороть действие обычного растения, что мы добавили в пищу?!
Аббат продолжал говорить с ещё большим криком от возросшей паники:
– Я не знаю! Может быть, он готовит что-то другое для нас! Я не могу знать, что именно! Пожалуйста, Ваше Величество, пожалейте старика. Моя жизнь итак на исходе.
– Значит, она ничего не стоит! – Взмахнув рукой, Король довёл топор до своего плеча, и резко опустил его, вонзив идеально наточенное, но забрызганное кровью лезвие прямо в старую доску стола. Лезвие опустилось в нескольких миллиметрах от кончика носа Аббата.
Уверенным и строгим тоном, Король продолжил говорить:
– Я плюнул в этого колдуна тогда в темнице. Сейчас я тоже на него наплевал. Я победил в этой схватке. Благодаря мне, вся пища в Цертосе стала безопасной, и теперь жители моего замка могут вновь питаться ею. А вы со своими монахами можете голодать по ночам, если вам так хочется. Я, как и мои предки, одержал множество побед на поле боя, прогнав с этих земель тысячи рыцарей. И какой-то там горбатый смерд, присланный сатаной, меня не испугает!
После этого Король убрал руку с топора, который так и стоял воткнутый в стол, и отпустил Аббата, слегка дёрнув его голову.
Отец Исаак, задышав с лёгкостью, ещё какое-то время лежал неподвижно, в то время как Король стремительно покинул кухню, направившись в зал к гостям. После того, как Король с яростью захлопнул за собой дверь, Аббат спустился, присев на каменном полу. На кухню вошла молодая служанка. Она стремительно подбежала, и присев на коленки, начала расспрашивать Аббата о том, что случилось. Но отец Исаак не мог промолвить ни слова. На его глазах наворачивались слёзы. Он громко заплакал, издавая истерические вопли, уткнувшись лицом в плечо служанки. Та крепко обняла священника, заботливо поглаживая старика по плечу.
6. САМОУВЕРЕННАЯ ПОБЕДА
Наступила ночь. На улицах Цертоса не было ни души. Такую тишину стражникам у главных ворот не доводилось встречать раньше. На протяжении всей ночи по дорогам замка не проехала ни одна повозка, не прошёл ни один крестьянин, и не залаяла ни одна собака. Стражники на башне впервые смогли не только ощутить, но и услышать гул слабого ветра, что едва шевелил флаг со знаменем.
Взошло солнце. День прошёл спокойно. Весь замок словно забыл о случившемся недавно несчастье. Лишь монахи не забывали об этом, и продолжали остерегаться тёмного времени суток. Вскоре день вновь сменила ночь.
В королевских покоях накрывали стол для вечерней трапезы. Вскоре все гости собрались у стола, что сидели за ним прошлой поздней ночью. Вскоре после начала трапезы, Канцлер Клаус решил пошутить в своём репертуаре:
– Милорд! Если сегодня за этим столом кто-нибудь подавится, я хотел бы лично отправиться в лес за теми растениями.
Раздался громкий смех из-за всего стола.
– Непременно – ответил Король. – Я позабочусь, чтобы вам выдали новую телегу, а у лошадей были золотые подковы.
Смех только усилился. Казначей Корнелий решил не отделяться от компании аристократических юмористов:
– Милорд, позвольте возразить. Это слишком сильно ударит по нашей казне.
– О, не беспокойтесь. – Король Георг продолжал острить – Если первым, кто подавится, станет сам Канцлер, то я уверен, никакие подковы не понадобятся.
Гости смеялись так сильно, что казалось, половина из них точно подавится пищей. Барон Силван так рассмеялся, что, не удержав своего толстого живота, рухнул со стула прямо на бок к Королевским ногам.
– О-о-о, Барон – Король был настолько в ударе, что ни какой придворный шут не шёл с ним в сравнении. Разведя руки в стороны и опустив взгляд вниз на Барона, Король произнёс с сарказмом – Я привык, что мне кланяются крестьяне. Но ваш поклон, для меня просто честь.
Только Барон уселся на стул, как Королева Матильда закричала диким стоном. Выпивая вино из своего кубка, вдруг в один момент, вино сменило цвет на более густой и непрозрачный, и приобрело кровавый привкус. В кувшинах и кубках вместо красного вина находилась кровь. Произнося громкие вопли, тонкие струи крови текли по уголкам её пышных губ, спускаясь на золотистое платье.
Едва откусив плоть зажаренного ягнёнка, супруга Герцога Леонарда откинулась на спинку стула. Её руки резко опустились, слегка ударившись о боковые опоры стула и её нежные кисти рук повисли, словно в них перестала течь кровь. Голова Герцогини безнадёжно опрокинулась на левый бок, и Герцог уловил её безжизненный взгляд. На его глазах лицо жены покрывалось гниющими волдырями. Её волосы сменили прекрасный каштановый оттенок на цвет седоволосой двухсотлетней ведьмы.
– Елена! Елена! – ухватившись обеими руками за плечи жены, воскликнул Герцог. – Елена! Господи, да что же это! – в ужасе кричал Герцог.
Облик Герцогини больше не напоминал тело цветущей девы с роскошными волосами, голубыми глазами, пышной грудью и широкими бёдрами. Её плоть начинала высыхать, как высыхают розы через месяцы, что сорваны с земли.
Королева Матильда, тем временем ухватилась за кувшин с молоком, пытаясь в спешке перебить вкус крови у себя во рту. Резко склонив сосуд к своим губам, из кувшина вместо молока хлынула струя кипятка, что ошпарил лицо Королевы. Матильда в истерике вскочила со стула. Стараясь прикрыть лицо ладонями, она прислонилась спиной к стене, медленно опускаясь на пол. Король, не медля, подбежал к жене. Осторожно раздвинув ладони, он взглянул на опухшее лицо Матильды.
Восемнадцать детей, отведавших молоко, закричали от адской боли в животах. Кипяток обжигал их молодую плоть изнутри, заставляя издавать мучительные возгласы, словно девственные души покидают их тела.
Небольшая и тонкая колбаса, которую Казначей Корнелий держал во рту, едва зажав её зубами, обвисла в его руке, превратилась в змею, что заползла прямо в рот Казначея, пуская яд внутри тела. Он не кричал. Это скорее было нечто между громким криком и невнятным мычанием.
Супруга Барона Силвана, сидевшая рядом, начала вздрагивать, едва откусив кусочек персика. Зрачки на её глазах начали закатываться к верху. Голова Баронессы продолжала дёргаться, но с ещё большей силой. Зрачки постепенно исчезали из виду и на их месте остались лишь белые склеры, покрывшиеся множеством тонких красных сосудов. Из её ушей, ноздрей, рта и глаз потекли тонкие струи крови.
Сумасшедшая паника воцарилась в королевском зале.
К восходу луны тридцать шесть человек скончались, сидя за королевским столом. Среди детей в живых остались лишь только что крещёный Вильгельм, двое из четырёх его братьев, единственная одиннадцатилетняя дочка Маршала Октавиана, сын Канцлера Клауса, дочь Конюшего Фабриция и две осиротевшие дочери Казначея Корнелия, чью мать убила ядовитая кобра, что когда-то лежала на столе в виде бараньей кишки, набитой овощами. Барон Силван потерял не только свою супругу, с которой они прожили сорок восемь лет, но и единственного сына с невесткой и всех семерых внуков.
Тем временем на улицах Цертоса царила тишина.
На следующий день из королевских покоев выносили тела умерших. Их похоронили в стенах замка, где покоились предки королевской семьи, что когда-то правили Цертосом.
Король Георг заботливо обнимал дочерей Корнелия, дав клятву, что будет заботиться о них, как о родных. Он не переставал пускать слёзы из глаз, оплакивая двух младших сыновей, что отошли в мир иной. Тем временем, Королева Матильда убивалась горем, поглаживая ладонями надгробия на свежих могилах своих детей. Её голова была укутана тканями, пропитанными лечебными растворами от ожогов, оставляя едва открытыми глаза и губы.
Герцог Леонард, склонив голову, сидел на коленях около надгробной плиты своей молодой жены, вместе с которой ушло не родившееся дитя, погибшее в утробе матери.
Барон Силван стоял, всматриваясь в могилы, под которыми лежал весь его род. Все потомки. Не справившись с таким горем, Барон развернулся к стоявшему рядом стражнику, вытянул нож на поясе рыцаря, и вонзил клинок в сердце, которое было окровавлено ещё до того, как лезвие проткнуло его грудь.
7 ТРЕТЬЯ ВОЛНА
Наступил вечер. Король и Канцлер сидели на балконе, расположенном на самой вершине башни. Направив свой пустой и убитый взгляд в сторону простилавшихся огромных равнин и холмов за стенами Цертоса, Король сказал:
– Не могу поверить, что друг моего отца приехал сюда из далёких земель только за тем, чтобы похоронить весь свой род. А мой товарищ бросил все свои дела, и только для того, чтобы здесь потерять свою любимую жену и первое дитя, которого он так и не дождался. – На глазах Короля скопились слёзы, готовые пустить первую каплю. Его нижняя челюсть задрожала. Теперь Георг посмотрел на Канцлера. – Что же это за дьявольщина могла сделать такое. Боже, – с его глаз начали вытекать первые капли слёз – восемнадцать ни в чём не повинных детишек. Каким чудовищем надо быть, чтоб сотворить такое. – Его веки сомкнулись, не преграждая путь слезам. Держась за перила обеими руками, Георг склонил голову от бессилия.
– Мой Король, мы все скорбим об этой утрате – Канцлер старался поддержать Короля, но его голос был таким же пустым. – Нам жаль о случившемся. Но мы с вами должны найти силы, чтобы идти дальше. По замку пошли слухи, что это всё проделки того колдуна, которого казнили год назад. Сир, люди в панике. Вы должны постараться преодолеть всё это. Не позволяйте кому-либо усомниться в ваших силах.
Вскоре они спустились в палаты. Король выпил крепкий отвар и уснул. В тот день, это был единственный способ уснуть, дабы на время уйти в небытие от горестных воспоминаний.
Шли дни. Дни сменялись неделями. Прошло два месяца после ужасающих событий. За это время больше не было ни одного случая отравления. Королевские гости, прибывшие с других земель, давно разъехались. Георг в окружении жены, троих сыновей, и двух девочек, которых он приютил, приступили к завтраку с первыми лучами солнца. Только детишки разбежались из-за стола, а Король поднялся с кресла, как двери распахнул Маршал Октавиан. Как обычно, на нём были его могучие доспехи, в правой руке он держал шлем, а левой обхватывал рукоять меча на поясе.
– Милорд, я могу с вами поговорить.
– Да, конечно – произнёс Король, совершив лёгкий кивок.
– Но только не здесь. Вы должны сами это увидеть – указывая пальцем в сторону распахнутых дверей.
Спускаясь по многочисленным ступенькам башни, Маршал рассказывал Королю:
– Его доставили к нам сегодня ещё до восхода. Его привёз на телеге сын. Он сказал, что это продолжается уже несколько недель. Мы посчитали, что вам следует знать об этом. И таких случаев несколько дюжин по всему замку.
Покинув пределы башни, Октавиан с Георгом отправились в один из амбаров, что располагался в десяти минутах езды верхом от самой башни. Проникнув внутрь амбара, Король увидел телегу, стоящую в правом углу. Подойдя чуть ближе, он разглядел тело мужчины, покрывшееся неизвестными бледными выпуклыми пятнами.
Обратившись к Маршалу, Король спросил:
– Вы уже отправили кого-нибудь за врачевателем?
– Да, милорд. – Немного промедлив, Маршал добавил. – Меня беспокоит ещё кое-что. Возможно, что-то похожее появилось среди наших солдат. Некоторым воинам сильно нездоровится. Мы их поместили в отдельные казармы, но, похоже, это не помогает.
Вскоре прибыл королевский врачеватель. Он был среднего роста. На нём были длинные и седые волосы, которые отнюдь не делали его старым. Его лицо вполне выглядело на те сорок пять лет, которые были врачевателю от роду. Его рукава постоянно были закатаны, словно он стремился быть готовым в любой момент начать операцию. Не смотря на род своего занятия, запястья и кисти его рук были очень широкими. Приблизившись к Королю, он поприветствовал монарха:
– Моё почтение, Сир.
– Доброе утро, Гилье́м. Помоги этому бедняге… и поскорее.
Подойдя поближе, он взглянул на больного мужчину и спросил:
– Вы меня слышите?
– Д… д… да – едва промолвил больной.
– Меня зовут Гильем. Я вам помогу. Что вы чувствуете?
Голос больного человека превратился в шёпот:
– Я… я… я не чувствую руку – указывая глазами в левую сторону. – Сл… слабость. Сухо во рту.
Подойдя к Королю, врачеватель тихим голосом произнёс:
– Милорд, у меня есть подозрения, … что в замке чума. Точно таких же пятерых больных я встретил на прошлой неделе. А за прошедшие три дня на этой неделе, я осмотрел шестнадцать человек. Симптомы одни и те же. Все чувствуют обезвоживание и у них отнимаются конечности.
– Вакцина есть? – с надеждой спросил Король Георг.
– Сир, я никогда не встречался с такой болезнью. Те больные, которых я осмотрел, живут в разных концах замка. Родные этих людей здоровы, а значит, болезнь не передаётся от одного человека к другому. Заразиться от каких-то продуктов или воды они не могли. Потому что тогда, таких больных было бы сотни или тысячи.
– Что вы предлагаете?
– Милорд, я мог бы провести кое-какие эксперименты с вакциной на тех людях, которые уже заболели. Но, найти подходящее лекарство будет тяжело. Поэтому нам нужно продержаться до зимы, когда наступят первые морозы, которые убьют инфекцию. И тогда те, кто ещё не заболел чумой, будут жить. А до той поры, остаётся только молиться.
– Что же, действуйте – с некоторым сожалением произнёс Король Георг. – Но если вакцина существует, сделайте всё, чтобы найти её. До первых морозов ещё долго и многие могут заразиться до этого момента. Так что лучше бы, если вакцина всё-таки появится.
После этого Король с Маршалом покинули амбар и отправились обратно в Королевские покои, чтобы обсудить возможные действия с Канцлером, Конюшим, и человеком, который занял должность казначея после смерти Корнелия, по имени Клавдий, происходившего из знатного рода купцов. Собравшись за столом в зале для совета, Король приступил опрашивать своих приближённых о положении дел в Цертосе:
– Фабриций – первым Король обратился к Конюшему, – какое поголовье лошадей сегодня в замке?
– Три тысячи семьсот восемьдесят шесть лошадей, Милорд. Из них – три тысячи двести единиц в полной готовности.
– А остальные?
– Около трёх сотен уже довольно старые, и пригодны лишь для возделывания полей, но не для ведение боя. У остальных мы нашли какую-то болезнь. Поэтому они…
– В моём замке полтысячи лошадей подцепили какую-то заразу, а вы молчите – с яростным возгласом Король выразил недовольство действиями Конюшего и ударил кулаком по столу. – Их осмотрели?!
– Да, милорд. Мы думаем, это связано с той чумой, что охватило некоторых жителей. На кобылах светлые обнаружили пятна, и они не встают с места. Скорее всего, у них тоже отнялись конечности.
– Милорд, позвольте мне сказать? – произнёс Октавиан.
– Прошу, Маршал.
– Я думаю, лучше будет предостеречся, и отправить две тысячи лошадей в земли Герцога Леонарда. Вернём их, когда наступят первые морозы. Поголовье большое, и если что-то произойдёт, его восстановление будет стоить не малых трудов.
– Маршал, – возразил Конюший – я ведь не даю вам советы, касающиеся искусства боя. Вот и вы не говорите мне, что лучше.
– Довольно! – громкий возглас Короля прервал возмущение Фабриция. – Конюший, отберите тысячу здоровых лошадей, пригодных для обороны замка. Тех, что заразны – заколоть и сжечь. Остальных подготовьте для перегона в Гонорем, на земли Герцога Леонарда. – Повернув голову к другому краю стола, Король бросил взгляд на Канцлера Клауса – Канцлер, пусть один из ваших писарей составит послание Герцогу, что нам требуется его помощь. – Затем Король Георг посмотрел на рядом сидящего с правого края стола Маршала Октавиана – Маршал, подготовьте необходимое количество всадников для того, чтобы перегнать стадо. – Напоследок Король обратился к новоиспечённому Казначею – Клавдий, я хочу, чтобы следующие два месяца с жителей брали налоги в два раза меньше. Многие семьи сейчас остались без кормильцев. Нельзя допустить, чтобы кто-то в Цертосе погиб от голода.
После всего сказанного, Король направил свой взгляд вдоль длинного и широкого стола. Расставив вытянутые руки по краям стола ладонями вниз, Георг произнёс:
– Кто-нибудь желает сказать что-то?
В ответ поступило лишь молчание.
– Тогда, совет окончен. Канцлер, останьтесь, мне нужно с вами поговорить.
После того, как все покинули зал для совета, Канцлер подошёл к краю стола и присел около Короля. Клаус пребывал в лёгком недоумении, и в то же время заинтригованным:
– Да, Милорд.
– Я хочу, чтобы вы сделали кое-что, о чём не должен никто знать. Проверьте канцелярию, и постарайтесь найти что-нибудь необычное из истории Цертоса. Может быть, здесь происходили какие-нибудь события, о которых нам неизвестно, но которые имеют отношение к тому, что происходит в последние несколько месяцев. Возможно, что-нибудь упоминается в каких-либо записях. Что-то такое, что от нас попытались скрыть.
– Я непременно займусь этим, Сир.
– Да, и ещё. Займитесь этим лично. Не допускайте к просмотру текстов кого-то другого. Если вам что-то удастся найти, то об этом не следует знать кому-то ещё кроме нас с вами.
8. РАЗГАР ДЕЯНИЙ
На следующее утро, стоило Королю выйти за порог своих покоев, как у окна в королевском зале его ждал врачеватель Гильем. На его лице были страх, отчаяние и паника.
– Милорд, у меня дурные вести.
Монарх стоял, не двигаясь в ожидании худших вестей, учитывая тот ужас, что пришлось ему пережить недавно. Промедлив некоторое время, Король сказал:
– Говори. Я уже готов.
Не зная как сказать, врачеватель промолвил:
– Милорд, это касается больных. Вам стоит взглянуть.
После этих слов, Король, в сопровождении стражи, стремительно направился в левое крыло тюрьмы, которое теперь служило местом, где были расположены все заражённые чумой, число которых уже перевалило за сотню. Левое крыло тюрьмы располагалось неподалёку от лечебницы, куда не стали помещать больных, дабы не посеять панику, если кто-то из других пациентов заметит происходящее с жертвами чумы. В этой части тюрьмы темницы были не такие, как в остальных двух. Здешние помещения для заключенных имели ограду в виде стальной решётки. Точно такая же решётка разделяла и камеры между заключёнными. Войдя внутрь, Георг смотрел через решётки внутрь темниц, бросая взгляд на столы, которые были покрыты серыми тканями, скрывая тела погибших жителей замка от неизвестной болезни. Во всём левом крыле стоял омерзительный запах гнили.
– Мой Король, нам в самый конец – произнёс врачеватель.
Пройдя ещё немного, Гильем сдвинул ширму. За ней находились два плотно сдвинутых деревянных стола, на которых лежал последний из больных, кто ещё издавал хоть какие-то вздохи. Перед пациентом стоял ассистент врачевателя, выполняющий, своего рода, роль хирурга. Но он не оперировал тех, кого следовало лечить. Чаще всего ему приходилось вскрывать тела людей, которые ещё не погибли, но и в то же время их трудно было назвать живыми. Он проводил вскрытие ещё живых, и изучал болезнь более подробно. В его правой руке были щипцы, а в левой нож. На нём весел белый фартук, с засохшими пятнами крови. Но это были очень старые пятна. Поверх пятен находились обильные следы полупрозрачной слизи. Из организма заражённых людей выходила некая жидкость, похожая на некую смесь слюны и гноя. Всё тело больного было покрыто мрачно жёлтым цветом, как и у остальных, что лежали в других темницах, которые впервые были все до единой открыты.
Врачеватель обратился к Королю:
– Милорд, вы должны видеть, что происходит с их телами.
Гильем попросил помощника приступить к делу. Он положил нож и надел перчатку. В попытке зафиксировать челюсть больного, пальцы хирурга проткнули гниющую кожу, после чего нижняя челюсть отошла, потянув за собой мерзкую слизь. Не смотря на то, что пациент всё ещё был живой, он уже не кричал от мучительной боли. Звуки, что он издавал, скорее, походили на лёгкий скрип дверных петель. Внутри его рта вместо языка оказалось нечто, похожее на переваренный кусок мяса. Положив челюсть на стол, хирург вновь подобрал нож, которым слегка прикоснулся к левому глазу то ли ещё живого, то ли уже мёртвого, что впрочем, мало беспокоило присутствующих. Медленно сдвигая нож вверх, вместе с ним тело покидал зрачок с половиной глаза, прилипший к клинку ножа, растягиваясь до самого пола, будто слюна бешеного зверя. Затем, хирург зажал щипцами часть левой в области икроножной мышцы. Конечности щипцов проходили сквозь кожу, пока не достигли кости. Далее, раздался мягкий хруст, после чего рука лечащего «мясника» без труда сдвигала нижнюю часть ноги, пока она не оторвалась полностью. После этого хирург приставил нож к груди и сделал надрез вдоль брюшной полости. Раздвинув плоть, внутри вместо органов оказалась густая гнойная жидкость тёмного цвета, на поверхности которых виднелась часть скелета, что рассыпался, словно застывший пепел.
– От этой чумы нет вакцины – отчаявшись, произнёс Гильем.
Прикрыв лицо, частью своего алого плаща, не вынося мерзкого запаха, Король приказал жестом левой руки следовать за ним, направляясь к выходу.
Выйдя наружу, Король произнёс:
– Тела всех, кто погиб, передать их семьям. Привезут новых больных, делайте что сможете, пока не наступят первые морозы.
– Да, милорд.
После весьма неприятного зрелища, Король вместе со стражниками вернулся в башню.
Тем временем, через несколько минут после ухода Короля, Гильем отправился обратно в лечебницу. Едва он подошёл к ступенькам, как к лечебнице начала приближаться повозка. Гильем смотрел на Крестьянку, что вела лошадей, управляя поводьями, и пытался подобрать слова, чтобы описать дальнейшую участь её мужа. Не успела крестьянка подойти к врачевателю, как подъехала вторая повозка. Её пригнал торговец рыбой, который в спешке подбежал к Гильему и в сумасшедшей панике начал просить о помощи. Приблизившись к повозке, Гильем увидел трёх детей: девочку десяти лет, и двух мальчиков, одному из которых было девять, а другому семь.
– Вы сможете им помочь? – дрожащим голосом с надеждой у Гильема спросил отец детей, чьи жизни отбирала безжалостная болезнь.
Гильем стоял некоторое время без движений, размышляя над тем, стоит ли давать пустую надежду отчаявшимся родителям трёх детей, и тем самым лишить их возможности увидеть своих детей живыми ещё раз, или сказать всё так, как есть, дабы эти мальчики и девочка могли провести последние мгновения своей жизни с отцом и матерью. Определившись с ответом, Гильем не успел промолвить и слова, как крестьянка произнесла:
– Я приехала сюда раньше, и я вправе первой просить помощи. Мой муж уже третий день задыхается от кашля. А сегодня у него отнялись ноги.
После этих слов Гильем устремился к повозке, в которой лежал муж крестьянки. На его теле не было пятен. Кожа была нормального цвета. После этого, врачеватель понял, что это не чума, и возможно он действительно поможет бедняге.
– Мои дети тоже не могут передвигаться, и тоже задыхаются! – воскликнул торговец рыбой в ответ крестьянке, направляя указательный палец в сторону своих детей.
Услышав эти слова, Гильем подбежал к другой повозке, и обзавёлся надеждой, что ему удастся спасти жизни бедных детишек, после того, как осмотрел их, и убедился, что у них отсутствуют симптомы той страшной чумы.
Забежав внутрь лечебницы, Гильем попросил рабочих поторопиться и подготовить четыре ложа для больных. Вернувшись на улицу, врачеватель увидел ещё одну повозку. На ней был круглый металлический каркас, покрытый белой тканью, по которой было сразу понятно, что там ни какой-нибудь фермер или конюх. Это была повозка, которой пользовалась королевская армия. Когда Гильем подошёл, он увидел лежащего в ней рыцаря, у которого были те же симптомы, что у детей и мужа крестьянки.
– Достаньте его и заносите – встрепенувшись, сказал врачеватель, обратившись к рыцарям, которые привезли больного, – И старайтесь придерживать его голову.
Положив больного на стол, Гильем начал его осматривать. Надежда о спасении новых пациентов у врачевателя исчезла, когда он наклонил голову больного рыцаря на бок. Губы воина распахнулись и изо рта королевского воина брызнула кровь.
Немного ужаснувшись, Гильем спросил у рыцарей, стоявших в ряд и сложивших свои ладони на рукояти мечей, почти опирающихся острием о пол:
– Когда он заболел?
Один из них ответил:
– Ему начало нездоровиться сегодня утром.
Болезнь оказалась куда опаснее, чем предыдущая. Новая чума на этот раз убивала человека за полдня. Биение некогда отважного сердца прекратилось, когда Гильем снял мужественные доспехи с груди рыцаря.
Тем временем на улице постепенно нарастал шум. Покинув лечебницу, Гильем бросил взгляд на десятки повозок, стоящих друг за другом. Затем врачеватель начал подходить к каждому больному и склонять голову на бок, чтобы подтвердить свои подозрения. Изо рта каждого больного хлестала кровь, просачиваясь сквозь щели повозки, покрывая дорогу своим мрачным цветом. После этого Гильем бегом отправился в королевскую башню.
Стремительно пробегая вдоль улицы, врачеватель притормозил, когда ему перекрыла путь молодая женщина, неожиданно свалившаяся с ног. Тонкие струи крови начинали идти теперь и из носа. Затем каждый пятый человек, что встречался на пути у Гильема, валился с ног и спускал струю крови. На его глазах, сидя на тропинке, маленькая девочка пыталась покашлять, но вместо этого она начала пускать слабые и сухие кровавые брызги.
Людей охватила паника. Все разбегались в разные стороны, пытаясь покинуть улицы Цертоса, где приводились в исполнение массовые казни. Крики и вопли жителей становились только громче при виде кошмара, что творился наяву.
Не успел Гильем добежать до башни, как происходящий вокруг кошмар из горы трупов и рек крови, тут же прекратился. До королевской башни оставалось совсем немного, как вдруг Король вышел на улицу в сопровождении стражи. Пробежав ещё немного по направлению к Королю, остановившись от монарха в дюжине метров, врачеватель сказал:
– Милорд, – в голосе Гильема звучали паника и растерянность – я не в силах что-либо сделать. – Указывая рукой в сторону дороги, которая была потоплена кровью жителей Цертоса – Этот… ужас нельзя назвать даже чумой. Эта болезнь убивает людей почти за полдня. Я не знаю что это за чертовщина, но это дело рук чего-то дьявольского. Потому что это всё ненормально.
На лице Короля, казалось, вот-вот потекут слёзы от отчаяния и бессилия. И всё же лицо Георга выглядело так, будто он видел логическое объяснение этому кровавому потопу.
9. ЖУТКИЕ ТАЙНЫ ЗАМКА
Пока врачеватель принимал пациентов, заражённых новой болезнью, Король Георг переступал порог королевской башни. Перед этим он приказал стражникам разыскать Канцлера. Войдя в королевский зал, хранивший память о кошмарных событиях того зловещего пира, Король остановился у одного из многочисленных, громадных и расписанных грациозными узорами окон, откуда открывался прекрасный вид на Цертос. С этой точки была видна большая часть замка, однако главные ворота находились в обратной стороне, и их было видно только через окна в противоположной стороне зала. После раздавшегося скрипа, Король бросил взгляд на двери, которые распахнул Маршал Октавиан. Подойдя к Королю, Маршал произнёс:
– Милорд, три тысячи воинов готовятся перегонять стадо. – Губы Маршала оставались открытыми несколько мгновений, пока он не решался продолжить говорить – По замку пошла новая болезнь, Сир. Я, как ответственный за безопасность Цертоса и королевской семьи, должен предложить вам с семьёй временно покинуть замок, пока зараза не исчезнет. С первыми же морозами я обязуюсь вернуть вас.
– Мои предки не покидали стены Цертоса даже в самые тяжёлые дни, какими бы они не были – ответил Король, бросив взгляд на открывающиеся просторы замка через окно. – Я должен уподобиться моему отцу, деду, и всем остальным, кто сидел на троне до меня, и быть со своим народом до конца. – Повернувшись лицом обратно к Маршалу, Король продолжил – Я ценю вашу заботу, Маршал, но это лишнее.
В зал вошёл стражник. Его щит в левой руке и копьё в правой были неподвижными. Приоткрытое забрало демонстрировало верхнюю половину лица.
– Докладывай – сдержанным тоном произнёс Король.
– Ваше Величество, Канцлер просил передать, что вы были правы, и если это возможно, чтобы вы прибыли в канцелярию.
– Непременно, передайте Канцлеру, что я скоро буду.
Маршал стал перед Королём, прервав зрительный контакт между ним и стражником, произнеся тихим голосом:
– Милорд, позвольте мне лично сопроводить вас. Это не нормально, когда Король идёт к подчинённому. Должно быть наоборот. Мне будет спокойнее, если вы позволите мне лично вести вас в канцелярию.
Лицо Короля Георга словно прозрело. После слов Октавиана он действительно насторожился.
– Конечно, Маршал – ответил Король.
На самом деле Маршал в этот момент не так уж сильно беспокоился о защите Короля. Его интересовали подробности секрета Короля и Канцлера. Октавиан решил, что он вынужден пойти на это, поскольку он посчитал, что Король Георг слишком упорно отвергает демоническую природу тех событий, что погрузили замок во мрак. Ведь с каждым днём Маршал всё больше верил в то, о чём говорил отец Исаак.
Спустившись по ступенькам трёхвековой лестницы, Король с Маршалом отправились в соседнюю башню. Проникнув внутрь неё, они распахнули двери, ведущие в подвал. Спустившись вниз, Король с Маршалом переступили порог канцелярии.
– Нееееет! Боже! – закричал Король от ужаса, что наполнил его разум и устремился в другой конец комнаты. Тело Канцлера находилось в кресле. Его руки свисали вдоль туловища, а голова была опущена на стол, упёршись левой щекой. Канцлера Клауса постигла учесть сотен жителей Цертоса. Его голова опиралась о стол, погрузив лицо в лужу собственной крови, что хлынула из его плоти.
– Милорд! – закричал Маршал, когда решил, что Канцлера кто-то смертельно ранил, и внутри действительно кто-то может находиться, и поджидать монарха.
– Господи! Что же это такое! – со страхом внутри молвил Король, отодвинув тело Канцлера, прислоняя его к спинке кресла. Кровь покрыла большую часть лица Канцлера. Даже его зрачки были покрыты красным жидким «одеянием». Когда Король убедился в том, что сердце Клауса перестало издавать стуки, что дарили ему жизнь, он бросил взгляд на стол, который стал последним, и, увы, не обеденным для Канцлера. На столе лежал развёрнутый свиток, простилавшийся почти до самого пола. Вверху свитка была надпись, забрызганная пятнами крови: «Потомкам рода королевского». Свиток содержал следующие строки:
Дорогой потомок, я – Максимилиан I, основал этот могущественный замок. Сейчас о нём мало кто знает, но он обязательно станет могущественным, а стены его не покорятся ни одному врагу. Я это знаю, потому что то, что написано дальше, расскажет тебе о том, почему до сих пор наш Цертос выдерживал все нападения и надёжно оберегал каждого жителя. Если ты достал это послание, значит, на твою эпоху правления выпало то бремя, которое рано или поздно должно было кому-то из нас достаться. Для начала ты должен знать, что за свой поступок, возможно, я заслуживаю смертной казни, но я сделал это, принеся в жертву самого себя. Мы начинали строить замок с надеждой, что вскоре обретём спокойную жизнь за его стенами. Но изнуряя свою плоть день за днём, среди нас начинали погибать многие. Большинство сочли идею строительства надёжной крепости бредовой, и с каждым днём всё больше людей отказывались строить. Мои мольбы небыли услышаны. Тогда, я, втайне от всех, обратился к люциферу, и предложил свою душу, взамен на замок, что сделает этих людей счастливыми и сбережёт их от вражеских напастей. Мои товарищи начали выздоравливать, вновь обретать веру и вскоре опять приступили к стройке. А ещё через несколько недель к нам прибывали помогать люди с других земель, которые, как и мы, хотели обрести дом с крепкими стенами. Скоро наше число дошло до двадцати тысяч. Двадцать тысяч людей, которые так верили в свои силы, что были готовы не разгибать спины до захода последних лучей солнца. Четыре зимы назад был выложен последний камень на стене, и в ту ночь в мой сон пришёл люцифер с посланием, что свою часть договора он выполнил и после смерти он заберёт мою душу, а чтобы Цертос не потерпел ни одного поражения, в нём будет жить посланник люцифера – демон в обличии человека. Он будет перерождаться каждые полвека, и принимать новый облик. Узнать его будет не трудно. Его глаза разного цвета: один жёлтый, а другой зелёный. Он смертен, а точнее смертна его плоть, но его сущность бессмертна. И если кто-то из жителей замка убьёт его, Цертос постигнет чудовищное наказание. За всем происходящим будет наблюдать люцифер в обличии какого-нибудь животного, что будет жить с этим демоном в одном доме. Я не рассказывал об этом никому, и даже своему сыну – прямому наследнику, потому что ему, как тебе и всем остальным, не надо знать того, какой ценой был воздвигнут наш дом. Я хотел, чтобы мои потомки жили в радости и были уверены, что они благородных кровей. И ты первый, кто в этом усомнится. Сегодня, я нахожусь в башне в своём ложе, издавая последние вздохи. Скоро люцифер придёт за моей душой, и я наконец понесу расплату за тот страшный грех, что совершил в молодости. Унести эту позорную страницу из жизни нашего рода в могилу или рассказать остальным решать тебе. Но ты должен знать, то, что сейчас происходит в Цертосе – это моя ошибка. Не упрекай себя напрасно. Ошибка моя, но исправлять её тебе.
На обороте свитка была надпись: Развернуть, если замок постигнут страшные казни.
Король опустился на колени. Лицо Монарха дёргалось вместе с руками, из которых свалился свиток прямо на пол, впитывая всё ещё тёплую кровь Канцлера Клауса, издавшего последний свой вздох, когда читал о последнем вздохе на свитке. Король Георг впервые не знал, что он испытывает: стыд, страх, ненависть, упрёк, раскаяние, гнев. Все его убеждения о величии своих предков рухнули в один миг. Он перестал ощущать себя заслуживающим королевского трона. Позор заполонил его душу, не оставив места для оправдания.
– Милорд, что случилось? – слегка наклонив голову, спросил Маршал.
Медленно повернув голову в сторону Маршала, Король произнёс сквозь дрожащие губы:
– Оставьте меня одного.
Маршал Октавиан покинул канцелярию, закрыв за собой двери, за которыми он ожидал Короля.
А Король, тем временем, продолжал сидеть на коленях, не находя в себе силы подняться. Он всё ещё не мог поверить в то, что его предок, построивший замок, склонил колени перед сатаной. Прочитанное на свитке для него стало хуже всего того горя, что пришлось пережить за последнее время. Его вера потерпела поражение. Прочитанные Королём строки превратили в крах все его надежды на светлое будущее для своих детей.
Спустя какое-то время, поднявшись с колен, Георг взял со стола свечу, а затем бросил её на пол, поджигая строки на свитке, что нарушили его право быть достойным королевского трона. Дождавшись пока последние остатки свитка превратятся в пепел, Король вышел наружу, откуда в сопровождении Маршала и шести стражников отправился на улицу, где дороги уже утопали в лужах крови, а навстречу ему бежал отчаявшийся врачеватель Гильем.
10. ВЕРА КОРОЛЯ ГЕОРГА: ЧАСТЬ II
– … Я не знаю что это за чертовщина, но это дело рук чего-то дьявольского. Потому что это всё ненормально – в панике молвил Гильем, обращаясь к Королю, стоя посреди окровавленной улицы, на которой не было абсолютно никого, кроме них, Маршала и шести стражников.
– Я знаю. Я всё знаю – утопая в горе, ответил Король, продолжая идти, минуя врачевателя.
После этого врачеватель посмотрел на вход в башню канцелярии, откуда четыре стражника на носилках выносили тело Канцлера, накрытое белой тканью, сквозь которую на лице были видны небольшие следы засыхающей крови, часть которой успела впитать в себя ткань. С носилок свисала правая рука покойного Клауса, на которой были надеты кольца, со сверкающими рубинами и алмазами.
– Маршал, пригоните лошадей. Мы отправляемся в конец замка.
После этого приказа, Маршал отправил стражу за лошадьми, после чего они ввосьмером отправились в монастырь к Аббату Исааку.
Доехав до монастыря, Король слез с лошади. Его алый плащ, что накрывал заднюю часть доспехов, слегка развеял ветер. Георг приказал всем оставаться на улице. Войдя в храм, Георг теперь точно знал, что он испытывал – глубокий стыд за совершённый поступок к Аббату. Теперь Король не мог даже поднять голову, чтобы взглянуть в глаза отцу Исааку, который стоял прямо перед выходом, держа в руках чётки, которые он прекратил перебирать, как едва увидел перед собой монарха. Георг медленными и короткими шагами приближался к Аббату, опустив голову, с которой свисали длинные кудри, скрывающие лицо монарха. Аббат стоял неподвижно. Не смотря на то, что поведение Короля не выдавало грозных намерений в отношении священника, отец Исаак всё равно испытывал мощнейший страх. Лишь длинная мантия не выдавала того, как тряслись колени старика. Монах боялся лишь одного – что Король повесит на него вину за массовые гибели граждан. Ему всё ещё трудно было забыть те длительные мгновения, когда этот человек приложил лезвие топора к его горлу. Дойдя до Аббата, Король упал на колени, и схватился обеими руками за мантию священника. Приложив своё лицо к ноге отца Исаака, Георг заплакал, вымаливая прощения. Аббат не знал, как реагировать на происходящее: вздохнуть с облегчением, потому что ему точно не грозит физическая расправа, толи испытать жалость к человеку, который с таким уровнем власти испытывает глубокие душевные терзания. Монах старался поднять Короля, схватившись за его плечи. После нескольких попыток, отец Исаак всё же сумел поднять с колен монарха, после чего он отвёл Короля в своё жилище, где Георг поведал ему обо всём, что было написано в письме.
Сидя на стуле полуоборотом, положив правую руку на стол, Аббат обратился к Королю:
– Я сожалею, Ваше Величество. Прискорбно слышать такое о вашем предке. Но вы должны знать, что чистота наших душ не зависит от других людей. Душа – это не кровь, которая передаётся потомкам. Она даруется каждому в чистом виде. И вы не совершали страшного греха, чтобы стыдиться себя.
– Нет, Аббат. – Немного повысив тон, и всё ещё пуская слёзы, Георг продолжал упрекать себя – Я посмел поднять свою руку на слугу божьего. Как же после этого я могу сидеть в этом месте и пить ваше вино, что передо мной.
– Мы все совершаем ошибки. Не совершив ошибки, мы не познаем истинную сущность вещей. Мы ошибаемся сегодня, чтобы стать мудрее завтра.
– Но по моей ошибке погибли сотни, ни в чём не повинных людей. Сколько детей стало сиротами. А сколько родителей потеряли самое дорогое, что у них было. И я за это в ответе. Это случилось по моей ошибке, и она не делает меня мудрее.
– Вы отправили этого человека к палачу, потому что вам было страшно. Плох тот правитель, что ни чего не боится. Страх нас заставляет бежать или сопротивляться, чтобы выживать в этом суровом мире. Но если наши попытки выживания создают ещё больше испытаний, мы не можем ничего с этим поделать. Значит, судьба нам уготовила такой путь.
– Разве не вы меня предупреждали о том, что не стоит этого делать? Если бы я вас послушал, такого бы не случилось.
– А можете представить, что стало бы с этим миром, если бы каждый правитель делал только то, что скажет монах? Вы поступили вопреки моим словам. И пусть вы ошиблись, но вы сделали так, как сами считали нужным. Именно это качество и делает короля заслуживающим своего трона – настойчивость и отсутствие сомнений в принятии решений. Истинный король поступает так, как сам считает необходимым, и никогда никого не слушает. И потом, цена вашей ошибки столь велика лишь потому, что на вас лежит большая ответственность. Вы бы не смогли совершить этой ошибки, но только если бы вы не были королём, а являлись каким-нибудь фермером. Но тот, кто сидел бы на вашем месте, не стал бы ничего менять. Так что, вам не за что себя упрекать.
Король Георг задумался, опустил голову, направив взгляд в деревянный стакан, наполненный вином. Сидя за столом с Аббатом, Король начал ощущать, как к нему возвращается тот аромат вина, что он испытывал раньше, а цвет напитка перестал напоминать ему кровь, что заполнила его сердце и душу ни меньше, чем улицы Цертоса. Улицы, на которых кровь смыла всю радость жителей, и на которых уже не был слышен забавный детский смех и шумы торговых рядов. Слова отца Исаака звучали убедительно, однако Король не мог успокоиться, так как ему не было известно, что ещё уготовил для него Анатас, склонившийся перед дьяволом.
– Что прошло, то история. Но завтра я уже боюсь открывать глаза, в страхе, что мой народ будет истреблять очередная нечисть.
– Что касается этого, я думаю, мы должны всё тщательно обдумать, перед тем, как принимать решения. Скорее всего, этот колдун демон, в обличии человека, как и было написано в этом свитке, что вы прочли. Но он мог и не быть слугой люцифера всё время. Возможно, раньше это был обычный человек, как и мы с вами. Не исключено, что он продал душу дьяволу, когда с ним случилось какое-то несчастье. А когда пятидесятилетний срок между перерождением истёк, дьявол решил не искать новую плоть для демона, а поселить его в этого человека, который уже прислуживал ему, и тогда дьявол окончательно завладел его душой. Это может произойти с теми людьми, которые переживают страшное горе и думают, что бог не слышит их мольбы. И дьяволу гораздо лучше завладеть душой таких людей, потому что они будут готовы пойти на всё, лишь бы отомстить за причинённую им боль. Он жил среди нас, и надо расспросить о нём тех людей, чьи дома находятся по соседству с его хижиной. Думаю, вам стоит отправить туда кого-нибудь, чтобы узнать как можно больше об этом человеке. Мы должны знать, с кем, и с чем имеем дело.
В жилище священнослужителя Королю постепенно становилось всё легче и легче. С подсыхающими слезами на щеках, он ответил:
– Да, Аббат. Я так и сделаю.
Вскоре Георг покинул храм и отправился в свои покои, после чего Маршал послал дюжину стражников за всеми людьми, которые жили по соседству с Анатасом.
11. ЗАПИСИ ПРОКЛЯТОЙ ДУШИ
После ухода Короля отец Исаак достал из-под матраца книгу, что привёз Маршал после обыска хижины Анатаса, в надежде найти какую-нибудь зацепку. Не дойдя до стола со свечой, пальцы на правой руке Аббата соскользнули с задней обложки и страницы начали свисать, опускаясь одна за другой. В этот момент из книги выпали два листка бумаги, аккуратно сложенных в несколько слоёв, что лежали между страницами книги. Аббат осторожно положил книгу на стол, после чего подобрал листки и присел за стол. Бережно разворачивая первый листок, священник начал читать строки, гладко нанесенные пером:
Любимая Агнесса, я пишу эти строки в надежде, что ты и наши девочки сейчас где-то на небесах, и читаете моё письмо. Мне не хватает вас. Я не нахожу без вас радости в этой жизни. Я не чувствую вкуса вина и запаха пищи. Сегодня уже две недели, как я не могу уснуть. А последний сон, что снился мне, позволил посмотреть на наших дочек, как они сидят на скамейке за столом и лепят из теста непонятные формы, и улыбаются так смешно, что даже толстый слой муки на их мордашках делает их только красивее. Как же я хотел тогда не просыпаться. Мне не удаётся забыть то, что этот мерзавец сделал с вами. Если бы я вернулся в тот день чуть раньше, я бы не допустил, чтобы этот поддонок надругался над вами. Я решил не оставлять это просто так. Сегодня я продам свою душу дьяволу, чтобы он дал мне смелости добраться до него. И тогда я перережу ему горло, как он сделал это с вами, а затем отправлю его душу в преисподнюю.
Прочитав последние строки, Аббат испытал жуткое чувство, что наполнило болью его душу. Он не мог представить, что столь злобный с виду колдун, был настолько счастливым человеком, у которого были жена и дети. Боль была настолько сильной, будто Аббат сам пережил горе человека, что написал эти строки.
С трудом, свернув листок, отец Исаак взялся читать следующее письмо, которое было слегка смято:
Дорогая Агнесса. Прости меня. Я не смог выполнить свой долг. Мне не удалось отомстить за вас с девочками. Я до сих пор не могу поверить, что он жил напротив нашего дома, в паре шагов, а я не успел приставить клинок к его горлу. Он продал хижину и уехал прошлой ночью. Он был так недалеко от меня, а я подвёл вас. Прости, Агнесса. Я продал душу, пожертвовав нашим свиданием в раю после моей смерти. Но теперь я никогда вас не увижу, и меня никто не узнает в новом обличии, которым наградил меня дьявол. Мне… мне… мне больно без вас. Я… я…
Эти строки пролили свет на то, кем был казнённый. Теперь многое стало понятно. Отец Исаак понимал, что нужно сделать для прекращения безжалостных деяний неумолимой души Анатаса. По крайней мере, теперь было известно, кого нужно искать. Оставалось выяснить, кем был тот хладнокровный убийца, что посмел отнять жизни матери и двух маленьких девочек.
Не медля ни секунды, прихватив прочитанные письма, Аббат отправился в королевскую башню, дабы сообщить Маршалу Октавиану о человеке, которого нужно искать.
12. ПОИСКИ УБИЙЦЫ
Добравшись до башни, Аббат спросил одного из стражников о том, где находится Маршал. Рыцарь просил отца Исаака следовать за ним, в подземелье тюрьмы, где в это время Маршал допрашивал соседей Анатаса.
Рыцарь постучал в дверь и сообщил Маршалу о том, что Аббат хочет его видеть. Покинув комнату для допроса, Маршал подошёл к священнику:
– Моё почтение, Аббат.
– Здравствуйте, Маршал. У меня есть для вас то, что подскажет нам, как прекратить эти злодеяния. – Аббат продолжил говорить шёпотом на ухо – Это не для посторонних ушей.
Понимая, что Королю не следует знать каких-либо лишних секретов, Маршал оттолкнул толстые дубовые двери с железным каркасом, что открывали вход в комнату напротив, затем пропустил Аббата вперёд, после чего последовал за ним, наглухо заперев дверь.
– Я вас внимательно слушаю – с пристальным интересом ответил Маршал.
Трепетным голосом Аббат начал рассказывать о найденных письмах:
– Помните ту книгу, что вы привезли в монастырь в прошлом году, когда арестовали того человека? – отец Исаак не позволял себе называть Анатаса колдуном после того, что прочитал в его записях.
– Да. Вы всё ещё храните её?
– Сегодня, после того, как Король покинул аббатство, я достал эту книгу, пытаясь найти в ней что-то, что поможет нам лучше узнать её владельца. По неосторожности я раскрыл страницы на ходу, и из книги выпали эти письма – обнажив кисти рук, спрятанные в широких рукавах мантии, отец Исаак достал письма из левого рукава. – Прочитайте их прямо сейчас.
Священник протянул первое письмо. Прочитав его, лицо маршал начинало меняться. Затем Аббат передал второй листок.
После того, как второе письмо было прочитано, Маршал взглянул в лицо монаха, который спросил:
– Вы помните Маршал, я вам рассказывал о том, что душа этого человека не покинет наш мир до тех пор, пока не завершит свою миссию.
– То есть, ему нужно наказать убийцу своей семьи.
– Совершенно верно. И если он будет мёртв, то возможно этот демон покинет его плоть, а душа этого человека покинет землю. То есть, демон покинет Цертос. Душа Анатаса обретёт покой, а мы вернём мир на улицы замка.
– Тогда, нам нужен бывший хозяин той хижины, что находится напротив – медленно, но очень уверенно сказал Маршал.
– Именно – не менее уверенно подтвердил отец Исаак.
– Предоставьте это мне, Аббат – произнёс Октавиан, который жаждал наказать убийцу женщины и двух малолетних девочек. – Я сейчас же пойду в соседнюю комнату, где сидит нынешний хозяин, и вытрясу из него всё, что он знает о бывшем владельце своего дома. А когда мы найдём этого отморозка, я лично отправлю его к дьяволу! Его место на гильотине!
После этих слов Маршал устремился в соседнюю комнату к пятидесяти трёх летнему торговцу шелками по имени Соломон, который жил в этом доме теперь. После длительного и безрезультативного допроса, Маршал решил предать его пыткам.
Наступило утро. Соломон просидел всю ночь в темнице. О предстоящем допросе с использованием пыток Маршал доложил Королю Георгу, который дал согласие на использование любых средств, которые дадут желаемый результат.
Дверь темницы распахнулась. Двое рыцарей вошли внутрь, схватили заключённого за запястья и поволокли за собой. Соломон издавал громкие крики, пытаясь убедить в том, что он ничего не знает о месте нахождения предыдущего хозяина. Он кричал изо всех сил, поскольку знал методы работы, которые использовал Маршал во время допроса. Добравшись до конца коридора в подвале тюрьмы, рыцари начали спускаться вниз по лестнице, ещё глубже, ведя заключённого в комнату для пыток, где его уже ждал инквизитор, что отправил на тот свет не один десяток людей, а перед этим выпустил целые лужи крови, жестоко раздирая плоть инструментами. Комната для столь изощренного допроса располагалась так глубоко, что крики, издаваемее допрашиваемыми глохли, не доходя даже до верхней части тюремного подземелья, где находились преступники. Спуская заключённого по каменным ступенькам, что наносили множество ударов по спинной части поясницы, внушали мысль торговцу, будто его буквально затаскивают так глубоко в землю, где может находиться лишь преисподняя. Узкий и мрачный проход слабо освещали факелы на стенах, расположенные через каждые двадцать ступенек. Полный мрак в этом проходе уже не давал испытывать такую сильную боязнь перед допросом. Заключённые, как правило, волочась по этим ступенькам, почти в полной темноте, мирились с дальнейшей участью. Но комната в самом низу хорошо освещалась, и поэтому приглушённый страх моментально возвращался. После того, как тело Соломона затащили в комнату, начал издаваться медленный и чёткий скрип от дверных петель. Маршал, который стоял за дверьми, закрыл их, издавая звук, вселяющий в заключённого ещё больше страха от мысли, что эта дверь уже никогда для него не откроется. Он увидел перед собой единственный стул, при виде которого захочется простоять на ногах всю жизнь. Основная часть, подлокотники, спинка и подставка для ступней были покрыты множеством стальных шипов, которые были слишком короткими, чтобы убить, но и достаточно длинными для того, чтобы испытать невыносимые муки.
Конец ознакомительного фрагмента.