6. От Эдинбурга до Карлайла
Повернув за очередной поворот, узрел лорд Гамильтон двор постоялый убогий, а рядом с ним карету, токмо что с места тронувшуюся. Вошёл он внутрь и вопросил у владельца притона сего:
– Не останавливались ли тут лейтенант аглицкий, приятный ликом и манерами, а с ним и девица рыжеволосая, лишь ликом приятная?
И возвёл притоновладелец очи горЕ, и ответствовал:
– Не посещали господа оные моё заведение.
– А что скажешь, коли дам дублон гишпанский златой? (Автор и рад бы предложить шотландскому вымогателю его национальную валюту, но в ГУГЛе всезнающем отсутствует информация о валюте шотландской века 17-го.)
– Скажу, что парочка сия, – трактирщик молвил, загребущую длань протягивая, – токмо что отель мой покинула.
– А коли не дам сей дублон?
– Тогда информацию сию важнейшую не сообщу!
– Одарю тебя, друг мой небескорыстный, советом, коий любых денег полезнее: ешь побольше рыбы, ибо в оной содержится фосфор, для ослабших мозгов твоих весьма небесполезный!
И покинув работника сферы обслуживания, с трудом превеликим полученную информацию переваривающего, сел лорд Гамильтон на коня своего для читателей безымянного и поскакал, не утомляя сие животное действиями стимулирующими, вослед карете, коюю настиг чрез полчаса ввиду стояния ея у обочины и к кучеру обратился с вежливостию:
– Попроси-ка, любезный, пассажиров своих наружу выйти, ибо тесновато в помещении сем закрытом беседу вести.
– Зато в лесу, куда сия парочка распутная направилась, вести беседу зело даже просторно!
– Почему «распутная»? Может, они по грибы пошли?
– И в результате собирания грибов дама сия минут пять назад визжала и ругалась прескверно, аки жена моя младая девять месяцев назад! … Скоро снова визжать и ругаться будет! … Аки извозчик!
Не стОит осуждать сурово кучера необразованного с расейским матом не знакомого за то, что принял лёгкий укор на языке гэльском за ругательство.
Направил лорд стопы свои в лес дремучий и узрел вскоре лейтенанта аглицкого, возлежащего на дщери его заплаканной аки на перине пуховой и словА нежности ей произносящего.
– Держись, Джейн моя несчастная! – возопил отец любящий. – Спешу я к тебе на помощь!
– Поздно, папенька! – девица бывшая ответствовала. – Минут пять назад была бы помощь твоя в виде нажима (но не в фигуральном, а в буквальном смысле!) весьма кстати, но мистер Гриффит, не получив оную, сам справился, с чем нас обоих можешь и поздравить!
– Верно гласит самый первый закон сэра Айзека Ньютона из Кембриджа, – проявил эрудицию лорд шотландский, – что
«яблоко от яблони недалече падает!»
– Но ведь первый закон Ньютона, пока ещё не опубликованный, гласит, – растлитель невинности возразил, – что «коли телу не мешать, будет оно двигаться сколь угодно долго».
– А во применении к жизни семейной, – истязаемая юмористка молвила, – «коли жена мужу мешать не будет, то последний далеко пойдёт!». Постараюсь следовать закону сему.
– Но я не про первый закон глаголил, – пояснил лорд Гамильтон, – а про самый первый, коий официальной нумерации не удостоен, ибо неясно, сколь далеко вышеупомянутое яблоко от там же упомянутой яблони падает.
– Сие аки раз понятно, – вклинилась в учёный спор представительница пола прекрасного и (по всеобщему заблуждению) неразумного. – Падает сей фрукт на главу сэра Айзека Ньютона, под сим фруктовым древом сидящего и об основах мироздания размышляющего. Но нумерацию сему яблочно-яблоневому закону нельзя давать по иной причине, а именно: не под каждой яблоней сэр Айзек Ньютон сидит, а менять гения сего на обычного остолопа нецелесообразно, ибо что тому на главу дурную ни кидай, окромя гематомы ничего не будет!
– А почему, люди младые, решили осуществить вы мероприятие сие не опосля свадьбы, а не дожидаясь оной?
– Потому, папенька, что поступи мы так, аки положено, то не дождались бы оной свадьбы никогда, ибо мать Джорджа при всех достоинствах ея не о такой невестке мечтала. А коли приключение сегодняшнее (и завтрашнее и так далее!) приведёт не токмо ко продлению рода Гамильтонов (на что миссис Мелани Гриффит глубоко наплевать), но и ко продлению хоть и не древнего, но достойного рода Гриффитов), то появится шанс, что сия виконтесса на брак наш согласится.
– Разумно, … аки всегда! – отец согласился. – Но почему в лесу, в условиях антисанитарных?
– Последующие разы, – пообещал лейтенант, – будем в условиях санитарных. Но в сей раз, … аки бы объяснить поделикатнее…
– Понятно, сам чрез сие прошёл… с тёщей твоей будущей. Боялись вы постоялый двор перебудить.
– А пуще того боялись, папенька, что советы неквалифицированные давать будут! И переведут стоны мои нелицеприятные с языка гэльского, партнёру моему неведомому на язык аглицкий, коий тот не хуже Уильяма Шекспира знает, ибо ходят слухи, что сей актёр покойный свои шедевры клепал с помощию посторонней… Кстати, чтО означал возглас твой непроизвольный про столь подробно нами опосля обсуждённые яблоко и яблоню?! Уж не то ли, что ты с маменькою моею высоконравственной занимался тем же самым до свадьбы?
– Именно то возглас мой и означал! – признался лорд Гамильтон с неохотою. – И точно так же, не будь «того же самого» до свадьбы, то и самОй свадьбы не было бы.
– Неужто родители Ваши, мистер Гамильтон, супротив свадьбы были?! – Джордж Гриффит воскликнул.
– Насупротив! Считали они невесту мою образцом добродетели, коей так не хватает их сыну беспутному.
– Значит, родители невесты были супротив! – сделал виконт аглицкий вывод вполне логичный.
– Вовсе нет, – лорд возразил. – Для них было пределом мечтаний выдать дочку булочника замуж за пусть и беспутного, но графа! А кто был супротив, так сие не родители невесты, а… жених ея, то бишь ваш слуга покорный!! Конечно, девица сия была мила и отвращения не вызывала, но девицы окружающие казались мне ещё милее! У одной талия стройнее, у другой грудь пышнее, а у третьей и вовсе глаза красивее! В общем, я, аки говорится, «не мычал», а невеста вследствие такого «немычания» совершенно «не телилась». И тогда сия девица непорочная, аки богородица до зачатия непорочного заявляет мне без зазрения совести: «Глаголили мне подружки, мужа познавшие, что в первую ночь брачную сей муж немалые усилия приложить должен, дабы перевести жену младую невинную из состояния девичьего в состояние бабье! И боюсь я, что усилий твоих для осуществления задачи сей нелёгкой недостаточно будет, и закончу я путь свой жизненный во старости глубокой, девицею оставаясь. А посему, хоть и люб ты сердцу моему, но надлежит расстаться нам.» И услышав сии речи предерзкие, взбеленился я изрядно и попросил позвать служанку ея непорочную, ибо беседа в доме папаши-булочника происходила. Пока шла служанка на зов хозяйкин, сообщил я невесте, что сейчас проявлю со служанкой силу мужескую, а коли всё удачно пройдёт, то опосля свадьбы то же самое проделаю с супругою законной. В ответ на что воскликнула невеста прегромко: «Служанка моя верная не дева непорочная, а шлюха дешёвая, и чуть ли ни каждую ночь скрипение кровати ея и визги похотливые за стенкой спать мне мешают!» Я, естественно, поинтересовался: почему не прекратит невеста моя безобразие сие, здравому сну мешающее? На что та ответствовала: «Разврат сей мне хоть и противен, но выгоден, ибо половину гонорара идёт мне за прокат помещения. Правда, из половины сей приходится отдавать половину отцу своему прижимистому, … то бишь экономному за закрывание глаз и затыкание ушей, но и того, что остаётся, с лихвой хватает на конфеты, тряпки и булавки!». Тут дверь отверзается и служанка врывается! Диалог наш она подо дверью подслушала и возопила с возмущением: «Не верьте, граф высокородный! Хозяйка завистливая оклеветала меня, ибо боится конкуренции со стороны моей! Я же не менее непорочна, нежели она, а то и более, ибо непорочность ея не проверяла!» Я возрадовался, такое услышав и заявил: «Не волнуйся, дева непорочная! То, что не проверяла ты, проверю я, но токмо опосля свадьбы. А дабы свадьба упомянутая состоялась, должен доказать я невесте своей на примере твоём, что способен справляться с невинностию, жизни супружеской (не с тобою, естественно) помехой являющейся. Посему придётся мне проверить непорочность твою методом контроля разрушающего! Так что, сымай, дЕвица-красавица, одежду лишнюю, (а того лучше – всю!), возложись на ложе сие, опосля чего раздвинь ножки стройные пошире и сожми зубки белоснежные покрепче!» И в подтверждении намерений нешуточных раздеваться начал. Тут перепужалась служанка не на шутку: «Ваше сиятельство, простите! Солгала я, сказав, что солгала невеста Ваша правдивая, ибо являюсь я шлюхой распутной (аки будто бывает шлюха добродетельная!). Обесчестил меня конюх сластолюбивый, и сбилась я с пути истинного на путь… прибыльный! Но опосля свадьбы Вашего Сиятельства не буду смущать сон Ваш Сиятельный звуковыми эффектами развратными, ибо перенесу свой промысел предосудительный в дом булочника экономного, в коем мы сейчас ведём беседу занимательную. А засим позвольте удалиться, ибо работы невпроворот!». И не дожидаясь позволения нашего за дверь выскочила. Я же, распалённым до крайности будучи, на оставшуюся в комнате девицу провокационную набросился и вскоре на вопли ея вбежали в комнату родители ея же. Булочник не поддержал причитания горестные супруги своей, разобрался в ситуации борзо и оказал мне ту помощь, каковую не успел я оказать Вам, мистер Гриффит, ибо опоздал немного. Понятно, что в итоге конфуза сего пришлось мне, Джейн милая, с будущей матушкой твоей срочно обвенчаться. Повезло, что тот раз без последствий обошёлся, а потому, дщерь моя, ты не токмо родилась в законном браке, но и зародилась в оном! Но самое интересное чрез полгода произошло, когда уже упоминаемый служанкой «конюх сластолюбивый» женился на ней же! И опосля свадьбы, будучи в подпитии приличном (и состоянии неприличном) жалел, что ни я, ни кто иной супругу его не обесчестил, и ему самому пришлось вопли ея и комментарии к оным выслушивать! И понял я, что информация тогдашней невесты моей о распутстве служанки ея истине тогдашней же не соответствовала, но укорять нынешнюю жену свою не стал ввиду брюхатости ея.
Закончив беседу сию занимательную и поучительную, стали беглецы и преследователь-сообщник думу думать на тему животрепещущую: аки бы Макдауэллу клятволюбивому мозгИ запудрить, но при том ни единого слова лживого не молвить! Наконец, к консенсусу пришли (а вовсе не к косинусу тригонометрическому!) и действовать начали.
Лорд Гамильтон на коне быстроногом до ближайшей забегаловки (али заезжаловки!), то бишь второй по счёту доехал, выяснил, что беглецы там не останавливались (о чём он и так ведал, ибо по плану, в лесу разработанному, должны были они лишь в нечётных дворах постоялых останавливаться), затем восстановил силы, в дороге поубавившиеся и наутро опосля ночёвки далее направил стопы свои (то бишь копыта конские!). Проехав мимо третьего пункта силовосстановления, в четвёртом остановился и далее токмо в чётных и останавливался. Беглецы же исключительно в нечётных, аки выше глаголено было (первом, третьем и так далее) постоялых дворах останавливались.
Лорд Гамильтон первым пересёк границу государственную и чрез некоторое время в аглицкий град Карлайл прибыл.
Остановился на постоялом дворе ближайшем, то бишь самом северном.
Затем обошёл все остальные аналогичные дворы (а также отели) карлайлские и в каждом месте, им посещаемом, записку оставлял содержания следующего: «Коли приедут к Вам лейтенант аглицкий с девицей рыжеволосой юной, то следует сообщить (небесплатно!!) о факте сём уважаемому графу лорду шотландскому Гамильтону, остановившемуся в самом северном постоялом дворе, и не следует сообщать парочке упомянутой о записке настоящей.
Чрез три часа пришёл ко графу в северный постоялый двор хозяин аналогичного южного заведения и заявил:
– Готов сообщить я вашему сиятельству, куда требуемая парочка прибыла, но прежде плату обещанную получить желаю.
Достал лорд благородный кошелёк неохотно и, вздыхая тяжко, деньги стал отсчитывать. Трактирщик же нетерпеливый, окончания расчёта не дождавшись, заявил опрометчиво:
– Токмо ставлю условие обязательное: сколь бы ни велики были грехи беглецов, Вами преследуемых, не осквернять убийством стЕны заведения моего добропорядочного!
И возмутился граф Гамильтон, никого убивать не собирающийся:
Конец ознакомительного фрагмента.