3
Март 1777 года
Лиз помогала Симону разгружать лодку, полную табака, привезенного с острова, когда из-за тюков показалась рыжая голова Нила Маклеода. Его голубые глаза округлились.
– Лиз, пошли быстрее! Твой отец снова попал в историю.
Лиз опустила тяжелый ящик на тюк и выпрямилась, уперев руку в бок. Дни, когда семь месяцев назад она прохлаждалась с милым испанцем, плавая на судне по заливу, давно прошли. Если слухи были верны и армия приближалась к их местам, британские войска в Западной Флориде будут жить на одном табаке. Они с Симоном таскали ящики с табаком все утро. По всей видимости, им предстояло заниматься этим дотемна. Британский фрегат «Хинчинбрук» привез ценный товар из Каролины, обогнув Восточную Флориду и зайдя в Гавану. Команде фрегата была дана четкая команда покинуть порт завтра на рассвете.
Не желая воспринимать слова Нила всерьез, Лиз посмотрела на Симона. Брат не слышал слов Нила, в противном случае он бы уже взорвался от ярости. Он ругался с возницей, телегу которого прислали, чтобы отвезти табак в форт. Отцу следовало быть здесь, чтобы разбираться с перевозкой, тогда Симон мог бы сосредоточиться на лодках, но они не видели его целый день.
– Папа вечно ввязывается во всякие истории, – ответила она, пожав плечами. – Что случилось теперь?
Нил подошел к ящикам и остановился перед Лиз, вертя шляпу в руках.
– Напился и шумел. Я уговорил сержанта, чтобы он не запирал его в камере, но тебе нужно забрать его. Сейчас. Пожалуйста, Лиз.
Лиз посмотрела на свою рабочую одежду – старые штаны Симона и рубашку, поверх которой было надето ужасное, бесформенное домашнее пальто. На ногах у нее были самодельные мокасины. Эта одежда подходила для работы в доках, но ходить в ней по городу было невозможно.
– Нил, я сейчас не могу. Ты же видишь, что мы заняты…
– Либо ты придешь и заберешь его, либо его упекут в кутузку. – На круглом лице Нила отразилось нехарактерное для него упрямство.
Папа, должно быть, наломал дров.
– Хорошо, иду. – Она повернулась к Симону. Брату уходить нельзя, поэтому она справится сама. – Симон! Мне нужно отлучиться, я вернусь через час.
Виновато пожав плечами в ответ на яростные протесты брата, она последовала за Нилом. Они пробирались через толпу грузчиков, матросов, купцов и рабов, заполнивших доки. Лиз плотнее натянула шляпу, пытаясь прикрыть ею лицо. Ее волосы были заплетены в косу и спрятаны под шарфом. Она надеялась, что никто не узнает ее и не расскажет Жюстин, что она снова работала на верфи.
Она дернула Нила за рукав:
– Что стряслось на этот раз?
Ее старый друг колебался.
– В «Coup de Chance»[13] играли в «фараон»[14].
«Фараон». Да еще наверняка в смеси с ромом и политикой. Судя по тому, что в этом был замешан Нил, там были солдаты, свободные от несения службы. Этой комбинации Антуан Ланье не мог противостоять.
Когда она не ответила, а просто вздохнула, Нил сказал:
– Я пытался уговорить его уйти. Я сказал, что вы с Симоном работаете у пирса, что он вам нужен. – Нил покачал головой. – Он только промычал что-то о ртах, которые надо кормить, и не двинулся с места.
«Рты, которые надо кормить» подразумевали и ее, поэтому она целые дни напролет проводила, либо работая в доках, либо рыбача, чтобы поймать что-нибудь на ужин. Но Лиз не чувствовала угрызений совести за то, что отказала мужчине, который первым попросил ее руки. Это был друг ее отца, у которого уже было трое детей. Лиз всего шестнадцать лет, а значит, ей еще будут делать предложения. Она украдкой посмотрела на Нила. Он сделает ей предложение, в чем она не сомневалась, как только наберется смелости, чтобы терпеть презрение Симона. Папа согласился бы сразу, радуясь возможности избавиться от нее.
Нил снова посмотрел на нее. Его лицо зарделось, когда их глаза встретились. Он не красавец, но очень хороший парень и, по всей видимости, совсем не возражает породниться с ее немного ненормальной семейкой. Если она выйдет за него, то станет женой британского солдата. И это будет несколько лучше, чем если бы она вышла за Бертрана Робишо.
Почувствовав, как к горлу подкатывает комок, она попыталась отвлечься. Никто не говорил, что жизнь легка. Даже для Дейзи, которая жила в комфортных условиях. Она столкнулась с нежеланием отца выдавать ее замуж за Симона. Но Господь был добр, и что-то должно было получиться.
Лиз улыбнулась и по-сестрински похлопала Нила по плечу.
– Все будет хорошо. Вот увидишь.
Похоже, Господь внял ее мольбам, потому что никто из прохожих не обратил на них внимания, пока они не прошли всю пристань и не свернули на улицу, которая вела к воротам форта. Они остановились возле караульной будки, где Нил обменялся приветствиями с другим молодым пехотинцем.
– По поручению сержанта Адамсона.
Их приход очень обрадовал часового, изнывавшего от скуки.
– А это кто? – Он с любопытством посмотрел на Лиз.
– Сын… месье Ланье, – ответил Нил, нервно поправив воротник. – По запросу Адамсона.
– Ах да. Входите. – Часовой задумался. – Вам, возможно, понадобится телега. Он едва ли сможет идти в таком состоянии.
Сердце Лиз замерло. «Пожалуйста, Боже, пускай он протрезвеет». Иначе она не сможет дотащить его домой. Симон будет вне себя от ярости.
Лиз молилась безо всякой надежды.
Она последовала за Нилом мимо главного здания форта, надеясь, что они не встретят майора Редмонда или еще кого-нибудь, кто ее знал. Она не могла забыть тот день в августе прошлого года, когда они с Дейзи передали послание от дона Рафаэля. Тот день был светлым пятном в это мрачное время, когда британское военное присутствие в порту усилилось, ограничив торговлю с «подозрительными субъектами», в частности с американскими судами. Французские корабли тоже досматривали, потому что ходили слухи, что Людовик XVI готов вступить в союз с американцами.
Она не видела беззаботного испанца с того дня, как они плавали на суденышке по заливу вместе с ее братом. Если он и возвращался в город по своим делам, то не искал с ней встречи. И это ее вполне устраивало. У нее не было времени на ленивых фатов.
Нил остановился, и Лиз внезапно поняла, что они стоят перед бараком. Дверь была распахнута настежь, впуская внутрь свежий весенний бриз. Из трубы вился дымок, рассеиваясь в безоблачном голубом небе. Из котелка, стоявшего на костре, пахло рыбной похлебкой. У Лиз заурчало в животе. Она не ела с самого утра, когда наспех проглотила сушеное яблоко. А уже близился полдень.
– Жди здесь, – велел ей Нил. Он вошел в барак и обратился к кому-то внутри: – Ланье, пора домой. Мы с Лиз отведем тебя.
Послышался стон, за которым последовало непонятное мычание.
– Сэр, – громко сказал Нил, – вы не можете здесь оставаться. Мой сержант…
Нил вылетел из барака. Лиз подхватила его, споткнулась и чуть не рухнула под весом его тела, но ей удалось смягчить его падение. Он тяжело поднялся, сплевывая землю.
– Ты сумасшедший старый медведь! Я пытаюсь помочь тебе!
Лиз приблизилась к двери.
– Папа! Это я! Что с тобой? Почему ты ударил Нила?
Зайдя с ярко освещенного солнцем двора в полумрак барака, Лиз поначалу ничего не могла разглядеть. В бараке было жарко и дымно. Одуряюще пахло похлебкой. Помещение было заполнено грубой мебелью и мешками с табаком, веревки и инструменты висели на стенах.
Что-то на ближайшей койке зашевелилось и зарычало, как медведь.
– Лиз? Что ты здесь делаешь? – Папин французский был невнятным.
– Я пришла забрать тебя домой. Тебе нельзя тут оставаться.
Ей тоже нельзя было находиться здесь, в жилище холостяков. Ее репутация, и так сильно подмоченная, была бы навеки испорчена, если бы кто-нибудь узнал, что она была тут, да еще и в одежде брата.
– Не могу домой. – Папа снова повалился на койку, прикрыв глаза рукой. – Бедная Жюстин. Она ненавидит меня.
Это было абсурдно. Когда это она успела стать наперсницей отца?
– Нет, это не так. Она хочет, чтобы ты вернулся домой. Она скучает по тебе.
– Детям нужна обувь. Тебе нужна обувь. Но я проиграл деньги, вырученные от продажи вчерашних креветок, а Мишель Дюссой отдал свое дело британским свиньям. Я не знаю, что делать.
Лиз заскрежетала зубами. Она любила отца, но он был самым неуживчивым человеком на двух континентах. Ему даже не хватало здравого смысла держать свои сомнительные политические комментарии при себе. Неудивительно, что Жюстин послала его рыбачить.
– Погода улучшается, поэтому обувь нам понадобится не скоро. Пойдем домой, папа. Мы помолимся и придумаем, что делать.
– Есть вещи, которым молитва не поможет, малышка. – Но он сел на койке и потер лицо руками. По всей видимости, он хорошо видел в темноте, потому что взгляд его был неодобрительным. – В чем это ты?
– Я работаю с Симоном в доках. – «И я не проиграла все деньги в карты», – хотела добавить она, но прикусила язык. – В платье было бы неудобно.
– Моя дочь не будет ходить в мужской одежде. – Он встал, покачнулся и неровной походкой направился к двери. Обойдя Лиз, он зло посмотрел на Нила: – Ты все еще здесь?
– Да, сэр. – Нил не сдвинулся с места. – Я сопровождал Лиз. Сержант Адамсон велел мне убедиться, что вы оба уйдете домой. – Он сглотнул слюну. – Он добавил, чтобы вы не возвращались в город, пока не уплатите налоги.
– А иначе что он сделает, арестует меня? – в голосе отца зазвучала агрессивность.
– Да, сэр, арестует. Вообще-то, он собирался это сделать сегодня, но я… я… – Нил покраснел, когда посмотрел на Лиз. – Давайте скорее уйдем отсюда. Это уже не имеет значения.
– Нил, что ты сделал? – Лиз сжала его ладонь.
– Ничего.
Отстранившись, Нил подхватил Ланье под руку, взяв на себя большую часть его веса, и потащил через плац.
– Нил?
Папа пьяно рассмеялся:
– Я вспомнил. Мальчик, на этот раз ты оседлал дикого мустанга. – Он посмотрел на Лиз. – Нил убедил своего командира, что нельзя арестовывать отца его невесты.
– Невесты? – Она встала перед Нилом и толкнула его в грудь. – Ты такой же сумасшедший, как и он? Я за тебя не выйду!
Из-за барака вышли несколько мужчин и уставились на них.
– Это девушка? – спросил один из них.
Нил начал широко шагать, чтобы не упасть под весом папá.
– Лиз, тише. Нам надо отсюда быстрее убираться. – Он огляделся. – Я объясню, когда мы…
– Нам не нужна твоя помощь!
Лиз схватила отца за руку и начала тащить к воротам, в то время как Нил поддерживал его с другой стороны. Она услышала, как солдаты позади них рассмеялись. От унижения у нее наворачивались слезы на глаза.
Они дошли до ворот, и караульный выпустил их, широко зевая. Лиз остановилась и привалилась спиной к частоколу. Плечи девушки болели от напряжения. Ей было тяжело поддерживать отца, который впал в угрюмое оцепенение.
– Нам надо найти телегу. До пристани слишком далеко.
Несколько минут они стояли, отдыхая, а мимо них проходили люди, проезжали редкие всадники и кареты с хорошо одетыми мужчинами и женщинами.
Нил снял шляпу и вытер потный лоб рукавом.
– Я могу сходить в платную конюшню…
Лиз смерила его презрительным взглядом:
– Как и я, ты не можешь себе этого позволить.
Нил с сомнением повернулся к ней:
– Хочешь, чтобы я сходил за Симоном?
Возле них остановилась карета.
– Buenos días, señorita[15], – услышала она знакомый веселый голос. – Возможно, я смогу вам помочь?
Лиз прищурилась от солнца. Где же она слышала этот голос? Она поправила шляпу, закрываясь от бликов.
– Дон Рафаэль? Что вы здесь делаете?
Рафаэль понял, что креольская малютка не рада его видеть. И надо признаться, он тоже встретил ее в самый неподходящий момент. Бригадный генерал Бернардо де Гальвес, ставший губернатором испанской Луизианы с нового года, не одобрял мягкие и несколько хаотичные методы ведения дипломатических отношений между Британией и ее мятежными колониями бывшего губернатора Унзаги и потому без колебаний предал бы Рафаэля суду, если бы что-то случилось с грузом, который ждал в порту острова Дофин-Айленд.
Но во время боя с пиратами, с которыми они столкнулись возле побережья Доминики, были повреждены некоторые паруса на грот-мачте и бизань-мачте, и их надо было починить, чтобы «Diamante»[16] смог снова выйти в море и направиться в Новый Орлеан. И поскольку в это предвоенное время информация ценилась на вес золота, Рафаэлю было приказано не терять времени зря.
Однако, взглянув на лицо Лиз Ланье, затененное каким-то широкополым фетровым ужасом, который она, вероятно, считала шляпой, он не смог покинуть ее, оставив в столь сомнительной компании – с полным молодым английским солдатом с прыщавым подбородком и рыжими волосами, выбивавшимися из-под треуголки, и каким-то свирепым пьяницей, который, по всей видимости, еле держался на ногах.
Рафаэль решил не отвечать на ее вопрос прямо, а вместо этого отложил поводья и легко спрыгнул на землю.
– Как вы видите, – начал он по-английски, поскольку его собеседники говорили на этом языке, – я снова прибыл, чтобы спасти даму, оказавшуюся в беде. Я не буду спрашивать, почему дама одета, как паж в грошовой опере. Вместо этого я представлюсь ее спутникам и предложу воспользоваться моей каретой, если это требуется. Господа, я, дон Рафаэль Мария Гонсалес де Риппарда, к вашим услугам.
Его поклон был одновременно ироничным и почтенным, затем Рафаэль выпрямился, прижав красивую новую шляпу с пером к груди, пока выражения боли, ярости, благодарности и удивления одно за другим быстро сменяли друг друга на личике Лиз.
Пьяница резко сделал шаг в сторону и сжал кулаки, покачиваясь на месте.
– Как ты смеешь так разговаривать с моей дочерью, испанский упырь?
Рафаэль моргнул, поморщившись от перегара папá.
– Я не хотел никого обидеть, сеньор. Я хочу лишь помочь. – Он повернулся к девушке. – Возможно, я что-то не так понял?
Симпатичное личико Лиз под уродливой шляпой порозовело. Она встала перед папá и посмотрела снизу вверх на Рафаэля, смущенно улыбаясь.
– Вы все правильно поняли, месье. На самом деле вы явились в ответ на наши мольбы. Мой папа… приболел. Мы… это мой хороший друг Нил Маклеод. – Девушка бросила взгляд на молодого солдата. – Мы пытались помочь папá спуститься к пристани, где работает мой брат. Возможно, если вы не сильно отклонитесь от своего маршрута, вы сможете отвезти нас туда?
Рафаэль, считавший себя наблюдательным человеком, сразу заметил три вещи. Во-первых, «хороший друг» Маклеод выглядел так, будто был готов тотчас же вытащить шпагу и обезглавить Рафаэля. Во-вторых, папа Медведь не был настолько пьян, чтобы не быть в состоянии нанести вред другому человеку, если ему покажется, что этот человек хочет обидеть его маленькую девочку. В-третьих, эта маленькая девочка, по всей видимости, уже жалела, что попросила у него помощи.
Однако природное упрямство, которое из него не смогла выбить даже его властная мать, заставило Рафаэля улыбнуться и поцеловать ей руку. Он стоял и разглядывал ее маленькую ручку с поломанными ногтями и серебристыми шрамами, что говорило о том, что эта девочка постоянно работала ради выживания. Если бы он не был влюблен прежде, эта маленькая ручка кинула бы стрелу Купидона прямо в его сердце.
Она нетерпеливо одернула руку.
– Значит, вы согласны? Папа, позволь Нилу помочь тебе забраться в карету. Давайте уже поедем. Мы заняли всю улицу.
Она положила руку на плечо Рафаэля и запрыгнула в карету.
Рафаэль остался снаружи с Маклеодом и сеньором Ланье, которому не осталось ничего другого, как согласиться. Испанец повернулся к солдату, чтобы помочь ему запихнуть Ланье в карету. Лиз взяла его за руку, постоянно удерживая, чтобы он не завалился набок.
– Нил, спасибо за помощь. – Она выглянула из кареты и протянула Маклеоду руку. – Не знаю, что бы мы делали без тебя.
Солдат покраснел, взял ее руку и неуклюже сжал ее.
– Не волнуйся о… в общем, о том, что я сказал сержанту. Это было глупо, и мне очень жаль.
– Конечно, глупо, но ты хотел, как лучше. – Она ласково улыбнулась и откинулась на спинку сиденья.
Ланье хмуро покосился на Нила:
– Смотри не распускай язык.
– Да, сэр, – покорно ответил Маклеод, попятившись.
Рафаэль ослабил поводья, давая лошади возможность продолжить путь, и посмотрел на девушку. Он чувствовал приятное тепло ее маленького красивого тела, которое оказалось зажатым между ним и ее отцом. Испанец решил поехать к пристани длинной дорогой.
– Не могу не спросить, что же такое Маклеод сказал сержанту? – произнес он спустя минуту.
– Ничего особенного. – Лиз сжала губки, а потом залилась веселым смехом. – Он сказал сержанту, что помолвлен! Со мной!
Она снова рассмеялась.
Рафаэль нахмурился.
– Это смешно, ведь…
– О, дон Рафаэль! Вы сами сказали, что я похожа на мальчика!
– Хм. Да, это так.
Он не мог объяснить ей, что сказал так только потому, чтобы сразу же не подхватить ее на руки. Он был очень удивлен и обрадован, что встретил ее всего лишь полчаса спустя после того, как сошел с корабля. Поэтому он просто подмигнул ей и начал насвистывать мотив из сарсуэлы «Залив сирен».
Вскоре они прибыли к пристани. Не успел Рафаэль остановить лошадей, как Лиз бросила руку отца и вскочила на ноги.
– Папа, лодки Симона нет!
Рафаэль осмотрел пристань, которая тянулась вдоль берега, насколько хватало глаз.
– Где все?
Пристань опустела. Лишь несколько портовых грузчиков вяло перетаскивали какие-то ящики. Нигде не было видно британских солдат. Гальвес заинтересуется этой ситуацией.
– Большинство отправились домой обедать, – пояснил Ланье. – Некоторые пошли к озерам рыбачить или в таверну. – Он сполз с сиденья кареты на дощатый настил причала и зашатался, пытаясь не упасть. – Я прилягу в тени.
Отмахнувшись от руки Лиз, он заковылял к ближайшему навесу, установленному на пирсе. Лиз быстро повернулась и собиралась последовать за отцом.
– Подождите! – Рафаэль спрыгнул на землю. – Я вам помогу.
Он едва успел обежать вокруг кареты, чтобы поймать ее. Складки бесформенного одеяния не могли скрыть тонкую талию Лиз. Испанец, не отпуская девушку, посмотрел ей в глаза, впрочем, он не забывал о ее воинственном отце. Рафаэль закрыл глаза, досчитал до десяти и сделал шаг в сторону.
Лиз всплеснула руками и сердито посмотрела в сторону отца. Он уже лежал под навесом и храпел.
– Что же мне делать?
Рафаэль задавался тем же вопросом. Ему нужно было срочно найти мастера, который быстро и качественно починил бы паруса, но он не мог бросить девушку.
Испанец прочистил горло:
– Сеньорита. Мисс Лиз. Я думаю, что ваш папа не слишком болен.
Она повернулась к нему и нахмурилась.
– Может быть, если вы оставите его здесь отдохнуть, он наберется сил и пойдет домой. Или, возможно, ваш брат вернется за ним.
Она отвернулась.
– Вы не понимаете. Жюстин… жена папá… волнуется. Его не было три дня, и…
Ее голос дрогнул. Это разбило сердце испанца.
– Эта Жюстин не ваша мать?
Она не упоминала этого имени, когда они виделись в последний раз.
– Мачеха. Но она ненамного старше меня, а еще у нас четверо маленьких… – Выпрямившись, она сложила руки за спиной. – Впрочем, это не ваша забота, простите меня за мои жалобы. – Она натянуто улыбнулась. – Спасибо за то, что позволили воспользоваться вашей каретой. Хорошего дня, дон Рафаэль.
Неужели она думает, что он уедет и оставит ее с эгоистичным, испорченным отцом, угрюмым братом и кучей иждивенцев в доме? Он недоуменно покачал головой. Так испанцы не поступают. А он и подавно. Мать бы поколотила его за это.
Однако начал он очень осторожно, поскольку был чрезвычайно горд.
– Я понимаю ваше нежелание рассказывать о семейных невзгодах незнакомцу. Но у меня есть идея. – Он сделал паузу, наблюдая за ее лицом. Лиз была начеку, конечно, но она слушала. – Мне необходимо привезти семье в Новый Орлеан подарки, но мне также нужно закончить одно дело, которое касается моего корабля, а времени совсем нет. Возможно, пока ваш папа восстанавливает силы в ожидании брата, вы окажете мне услугу и купите эти подарки. В благодарность я готов заплатить вам небольшое вознаграждение.
Рафаэль догадался, о чем она думает. Постепенно золотистые глаза девушки заблестели, а губы искривила усмешка.
– Вы заплатите мне за то, что я пойду по магазинам? – Ее смех был похож на звон серебряных колокольчиков. – Месье, я думаю, вы перегрелись на солнце. Какие подарки?
– Пойдемте со мной. Я отвезу вас на рынок и расскажу о моей чудесной матушке и сестре Софии.
Выбор подарков для строгой матери дона Рафаэля, а также для его любимой сестры Софии, которая была тезкой прапрабабушки Лиз, был ответственным делом.
В магазине Жерара она нашла импортную чайницу из сандалового дерева с инкрустацией из слоновой кости, красивым орнаментом и отполированными медными петлями и крючком. Даже у Дейзи не было ничего подобного. Ей придется потратить большую часть того, что ей дал дон Рафаэль, но она знала, что мадам де Риппарда понравится эта вещица.
Если бы кто-нибудь подарил такое Лиз, она была бы без ума от счастья.
Теперь она оказалась перед полками с алансонским тонким шелковым кружевом. В городе были дамы, которые до сих пор носили платья, украшенные этим чудесным материалом, однако Лиз знала всего о нескольких таких модницах. Возможно, французские и испанские леди Нового Орлеана одевались более изысканно, чем женщины в этом британском форпосте. Поскольку начались военные действия между Англией и ее тринадцатью северными колониями, жизнь в Восточной и Западной Флориде, которые остались верными короне, становилась все более и более скромной. На британские торговые суда часто нападали американские каперы, не давая им зайти в порты Пенсаколы, Мобила и Батон-Ружа. Цены взлетели до небес. Только очень богатые люди могли позволить себе такую роскошь, как кружева, ленты и… чайницы.
Засунув руку в карман, она потрогала бархатный мешочек с золотыми монетами, который ей дал дон Рафаэль. Для нее была большая честь, что он доверил ей такое богатство. Лиз покосилась на чайницу, выставленную в витрине магазина. Ей очень хотелось, чтобы он вернулся и помог ей принять решение.
Она повернулась, когда звякнул колокольчик входной двери. Ее двоюродная сестра Скарлет, держа в руках кучу пакетов и зонтик, боком протиснулась в дверь. Сложив зонт, она придерживала дверь, пока ее госпожа вплывала в магазин с видом парижской герцогини.
Ох, мадам Дюссой. Вся радость Лиз от покупки подарков растаяла, словно снег по весне. Она хотела бы поговорить со Скарлет, но все еще была в одежде Симона, а это явно вызовет неодобрительные комментарии матроны.
Мадам Дюссой огляделась, строго поджав губы.
– Месье Жерар? Где вы? Пожалуйста, мне нужна помощь!
Она начала заглядывать за полки, словно бы месье Жерар мог спрятаться под ковром или за напольными часами.
Надеясь, что мадам будет занята обсуждением заказа с владельцем магазина, Лиз поспешила поздороваться со Скарлет, крепко ее обняв.
– Кузина! Какой сюрприз! – Она отступила на шаг, разглядывая лицо Скарлет. Не увидев свежих синяков или царапин, она сжала ее ладонь. – Ты хорошо выглядишь.
Скарлет покосилась на мадам, рассматривавшую кружева, которые совсем недавно заинтересовали Лиз.
– Я тоже рада, – шепнула Скарлет. – Но долго потолковать не получится. Если она увидит, что я с тобой разговариваю, то мне влетит, когда мы вернемся домой.
– Это так неправильно! У нас одна бабушка… – Лиз осеклась, потому что слова здесь были бесполезны. Слова ничего не могли сделать с тем, что Скарлет наказывали лишь за то, что она разговаривала с кузиной.
Скарлет покачала головой и грустно улыбнулась.
– С этим ничего не поделаешь. – Она снова огляделась, ни на секунду не забывая о мадам. – Так расскажи мне, почему ты здесь. Я знаю, что у тебя нет денег.
Лиз не могла сдержать себя.
– Они у меня есть! Смотри.
Она достала из кармана мешочек с монетами, развязала шнурок и позволила Скарлет заглянуть внутрь.
Карие глаза Скарлет расширились от удивления.
– Это…
– Да, испанское золото. – Лиз тряхнула мешочек так, чтобы монеты звякнули. – Помнишь того испанского дона, про которого я тебе рассказывала? Который приезжал в Мобил в августе прошлого года?
– Да. Он вернулся? – Скарлет вздохнула. – Он дал это тебе? Лиз, что ты натворила?
– Да, Лиз, что ты натворила? – Мадам Дюссой протиснулась между девушками и схватила мешочек.
Удивленная и возмущенная Лиз попыталась вырвать мешочек у мадам, но не смогла.
– Отдайте! Это мое…
– Я уверена, что это не так! – Мадам Дюссой высыпала монеты на ладонь и уставилась на Лиз своими голубыми глазами. Она была симпатичной женщиной сорока лет, безупречно одетой и причесанной. – У кого ты их украла? Месье Жерар! – крикнула она, не сводя с Лиз глаз. – Идите сюда и посмотрите, что я обнаружила.