Вы здесь

Кремлевский эндшпиль. Ликвидация Иблиса. Глава 7. Заказ (А. А. Полюхов, 2017)

Глава 7

Заказ

Кабардинца тормознули, на выезде из аэропорта: «Стекла в машине затемнены с нарушением ГОСТа». Обычные шутки-прибаутки, а затем и купюра в тысячу рублей почему-то не помогли, проверка документов затягивалась. «Хорошо еще, что гостя успел посадить на самолет», радовался «таксист». Радость была недолгой, поскольку при обыске тачки нашли пакет «травки». «Откуда она? Может, кто из пассажиров обронил, – тупил парень, пока не въехал. – Менты подбросили, суки!»

Огорчившись, но не сильно, попал в ГУВД. Там следак прозрачно намекнул, что надо бы повежливее с клиентами, особенно с женщинами, тем более с родственницами руководителей полиции города. И сделав круглые глаза, быстренько отпустил под подписку о невыезде. Оказавшись на улице, подозреваемый пребывал в растерянности: «Что делать»? Одно решение принял, не раздумывая, словно породистая охотничья собака, которая инстинктивно знает, с какой стороны обогнуть куст, чтобы схватить скрывшуюся за ним добычу. Наверное, самое важное и верное решение: не рассказывать «Торгашу» о случившемся. И тем спас сначала свою свободу, потом и жизнь. Проболтайся, его бы сначала пытали, надеясь выяснить подробности, затем закопали бы в лесополосе. А пока он брел по улице пешком, что само по себе непривычно для бомбилы, и гадал, где достать новую тачку – старую оставили на штрафстоянке в качестве вещдока.


Магомедов давно покинул родной Дагестан, и, занявшись бизнесом в Москве, вырос из вёрткого деляги в крупного деловика. Собственно основной принцип деятельности не менял – дешево купить, лучше в кредит, и дорого продать. Если приобрел что-то не очень, то лучше оставить в качестве залога по невозвращенной ссуде, повесив на баланс банка. Ну, само собой, банковских менеджеров стимулировал. Обычно деньгами, иногда более радикальными методами.

Спецом по последним являлся земляк из Хасавюрта. Дома Рустам специализировался на вымогательствах – пиком карьеры стало похищение сына директора коньячного завода. Выкуп получить удалось, но парень, оказавшись на свободе, вскоре умер, ослабленный годичным заключением в яме на полевой стоянке пастухов. Его отец сильно обиделся. В итоге, сменив паспорт, уже Руслану пришлось перебазироваться в Москву. Участие в финансовых махинациях и давлении на уязвимые фирмы стало новой специальностью, более доходной и менее опасной лично для него, но не для выбранных жертв.

– Сделаем, Магомед, – сначала левой, затем правой рукой дагестанец огладил недельную небритость, словно бороду. По опыту знал: чужеродность жеста всегда вызывала неприятное ощущение у любого коренного москвича. – Пробьем через ментов адрес, выследим и накажем Красько.

– Нет, дело затеваю крупное, менты тут не катят, – возразил заказчик, утирая рот салфеткой с вытканным названием ресторана «Шах», – тут лучше бы ФСБ подтянуть. Ты говорил, там есть конец?

– Продажный опер, – Руслан, перед встречей нюхнувший кокаина, нервно хохотнул. – Сперва нас пытался разрабатывать, потом подсел на мои подачки. Сливает информацию от случая к случаю. Думаешь, имеет смысл привлечь?

– Менты – жадные и глупые, могут проколоться. База данных у них скудная. А фээсбэшник нароет более полную картину и действует осторожнее.

– Займет несколько дней и стоить будет дороже, – задумчиво ответил кавказец, по-особому внимательно разглядывая собственные холеные руки – после порции порошка привычные вещи выглядят загадочными и прекрасными.

Магомедову они такими не казались, дела шли мерзко: проклятый Красько не соглашался помочь деньгами. Раз так, время компромисса прошло, наступило время войны. В ней потребуются проверенные бойцы, пусть порой обдолбанные и себялюбивые, главное, чтобы жестокие, как Руслан. Глаза у него подходящие – черные, словно провалы пустоты, ничего не выражающие.


Деньги не решают всех проблем, зато делают жизнь комфортной и устраняют сложности. Матвей, чьи материальные запросы сформировались в советский период, свою финансовую обеспеченность не воспринимал, как повод совершать баснословные траты. Гораздо приятнее сознавать, что такая возможность имеется. Гуляя по большому дому, обставленному антикварной мебелью, или плавая в личном бассейне, удачливый в бизнесе бывший разведчик порой ловил себя на потаенной мысли: «Неужели, это всё мое?» Разумеется, находил оправдание излишествам: «Скоро родятся внуки, будут приезжать к бабушке и дедушке». И вот сегодня пришло осознание истинного положения вещей, завершена работа над завещанием, по которому жене, сыну и даже потенциальным внукам достанутся крупные денежные средства, ценные бумаги и недвижимость.

Кое-что пригодилось и самому больному, решившему проводить максимум оставшегося времени вне клиники. Ослабленный физически и духовно Алехин медленно приходил в себя после сеанса химиотерапии. Усилиями друга Виктора в доме появилась оборудованная палата, где приезжающая из клиники медсестра делала внутривенные капельницы и иные процедуры – утомительные, болезненные и одурманивающие. Девушка сначала пациенту понравилась, вызвала, если не возбуждение, то повышенное внимание. Только привлекательность исчезла еще до того, как та первый раз вставила катетер ему в вену. «После лекарств вас будет тошнить, часто и подолгу, – объяснила деловито. – Лучше делать это над унитазом, а чтобы колени потом не болели, подкладывайте под них свернутое в трубочку полотенце».

Фраза окончательно обрушила прежний мир Матвея, оставив лишь жалкое существование среди обломков мужской силы и гордости. Женщинам в нем место осталось только в качестве сиделок, даже Анне – самой заботливой из них. Бороться предстояло в одиночку. Собравшись с силами, Алехин выбрался из объятий кресла и побрел в ванную. Нет, еще не тошнило, просто пора брить голову: волосы скоро начнут выпадать клочками. Еще один практичный совет медсестры! Десятилетия доверял голову женским рукам: помоют, помассируют, постригут. Но расстаться с волнистой сединой должен сам. Пряди упали на кафель: соль и перец. Когда горка выросла, провел ладонью по розоватому гладкому черепу и заплакал. Впервые со дня смерти мамы.


Человек пробудился резко, подброшенный пружиной страха. Точнее, волной гормонального перехода организма от сна к бодрствованию. Электрическая активность мозга скакнула на высокий уровень, обеспечив активное взаимодействие индивида с внешним миром. Это слабо напоминало обычное медленное карабканье из тьмы к свету, через пелену отравленного токсинами организма.

«Где я?» – первая мысль. Огляделся: похоже, на полу в кладовке – кругом одежда и обувь. «Госпиталь! – уже спокойнее и рациональнее сообразил Муса. – Удалось добраться до Саудовской Аравии». Вспомнилось, что ему сделали гемодиализ, очистили кровь от разной дряни, облегчив почкам работу на ближайшие день-два. Еще напичкали лекарствами. Первая нормальная ночь обернулась утренним испугом. А вечером никак не мог уснуть, взбудораженный соками жизни, бродившими в теле. После снотворного задремал, а не увяз во мраке, наполненном кошмарами. Скоро проснулся от едва слышного жужжания кондиционера, почудился русский беспилотник, барражирующий над местом зимовки в горах.

Тщетно попытался вновь погрузиться в сон: кровать показалась слишком мягкой после лежбища в блиндаже. Палата давила огромным размером и окном от стены до стены. Встал, побродил, нашел убежище в гардеробной, устроил лежку из одеяла и подушки. Там и проспал остаток ночи, пропустив призыв муэдзина к ранней молитве. Сильно не расстроился, ретивым мусульманином не был, только на людях старался казаться. А их рядом нет.

Как-то сразу появился слуга-палестинец, показал хитрости шикарной ванны, подравнял бородку. Затем помог освоиться с местной одеждой: длинную рубашку тобе надел быстро, с платком гутра повозился. Потом принес завтрак и исчез. Муса медленно приспосабливался к новым условиям, выстраивал логику событий. Закончив с едой, решил поставить эксперимент: демонстративно громко выдохнул и отодвинул от себя поднос. Тотчас возник смуглый прислужник. «Следят. «Прослушку» или видеокамеру поставили», – сделал вывод пациент, не удивившись: в мире джихада/террора никто никому не доверяет.

Вышел на балкон, осмотрелся. Вид саудовской столицы завораживал современностью, мало вязавшейся в его представлении с центром всемирного халифата, возглавить который мечтает королевская семья. «Не выйдет – слишком размякли местные кочевники, век назад захватившие Аравийский полуостров, – счел Муса. – Мало кто и на коня влезет, предпочитают на «роллс-ройсах» рассекать. Без разницы, лишь бы помощь оказывали». Так и сидел в кресле, укрывшись от зимней прохлады одеялом, почесывая раздраженную и изъязвленную кожу на руках и ногах. Зудело и слегка кровоточило везде, но особенно беспокоили конечности. Ждал следующего хода судьбы.

Таковой последовал в виде пухлого молодого мужчины, чей шерстяной платок – гутра – отличался красным орнаментом, как выяснилось, катарским. После арабских приветствий тот по-хозяйски плюхнулся на диван и перешел на сильно акцентированный русский язык.

Ас-сайед, Муса, врачи очень довольны вашим прогрессом и ожидают дальнейшего улучшения. Тем не менее, рекомендуют длительный отдых и постоянные процедуры.

– Что у меня за болезнь? Так и не понял, они лопотали на английском.

Хронический гломерулонефрит, отягощенный хронической почечной недостаточностью.

– Что значит?

– Вам придется периодически чистить кровь машиной и принимать лекарства. Физическая активность и длительные передвижения будут ограничены: аппаратуру гемодиализа с собой не повезешь.

– Мне придется жить в госпитале?

– Нет, нет. С медицинской точки зрения, дела обстоят сложно, но несравнимо лучше, чем по приезду в Эр-Риад. Мне поручено обсудить дальнейшие планы. Братья-ваххабиты готовы оказать вам полное содействие.

– Я хочу продолжить войну против неверных, против Москвы. Моим воинам нужна материальная и иная поддержка, чтобы «Имарат Кавказ» стал реальностью. Для себя ничего не прошу.

– Похвально. Пока вам надо отдохнуть – эмир Катара предлагает свое гостеприимство.

– Почему бы мне не остаться здесь? Хотел бы посетить Мекку и Медину.

– В свое время получите такую возможность. Пока следует надежно укрыться от русских. Поверьте, в безопасности будет легче продолжить борьбу. Рука Москвы туда не дотянется. А если попробует, мы её отрубим.

Вздох Мусы прозвучал для оперативника как согласие. Наблюдавший на мониторе за встречей Бен Султан уловил и иные детали: чеченец не кивнул головой, не произнес утвердительных слов. Сие означало, что тот зарезервировал свое мнение, ожидая развития событий, которые на данном этапе не мог контролировать. «Сильный человек, опытный, ценный, – прикинул шейх. – Посмотрим, сколько эта фигура стоит для Москвы. Еще одна гирька на весах торга, что вот-вот начнется с Кремлем».


Вяземский-старший не мог успокоиться после разговора с Матвеем. Тот был убедителен на сто процентов и всё же … Вновь проверив записи за 13 октября, убедился, систему технического контроля за помещениями и движением людей перенастроил его собственный сын. Также несомненно, что действовал в связке со Степаном Алехиным. Неясно, как они покинули офис и вернулись в него. Глава компании не был бы гением, если бы в конечном итоге не вычислил, что в подходящее время на автомашине въезжала и выезжала подруга сына, некая Шпагина. Довольно погладив рукой комп, вызвал в кабинет Илью, отношения с которым оставались далекими от идеальных. Обсудив производственные вопросы и усыпив, как полагал, бдительность отпрыска, задал каверзный вопрос.

– Слышал, жениться собрался? Отцу ничего сказать не хочешь?

– Я? На ком? На Маше что ли? Нет, пока не планирую.

– А она планирует? Девушка не простая, со специфическим опытом.

– Ты об её шпионской работе? Так она уже с ней завязала, – компьютерщик пытался отбояриться от папаши и вдруг на стеклянной стене в стиле техно увидел отражение напряженного лица старшего, старательно отвернувшегося в сторону. – Тебе-то какое дело?

– Да так, – подтвердив свою догадку, старший сполз со скользкой темы. – Хотел больше узнать о будущей невестке.

– Мы нынче не встречаемся. Мария работает психологом, занимается поддержкой тяжелобольных в хосписах. Батя, ты бы пожертвовал на их содержание. Вроде, «Лаборатория» не бедствует. Глядишь, и Маша перестанет на меня дуться непонятно за что.

– Хорошая идея, – владелец корпорации решил проявить гуманизм, спровоцированный наследником, и чуть не проговорился про визит Матвея Алехина, – а то тут заходил … один смертельно больной, просил … помощи. Я обещал.


– Уважаемые пассажиры, просьба выключить телефоны и иные устройства, которые могут нарушить работу кардиостимулятора у командира воздушного судна.

Красько хохотнул изобретательности пилота, вновь развеселившего шуткой в жанре гражданской авиации. С неизменным удовольствием осмотрел интерьер бизнес-джета. Сливочная кожа кресел выглядела не натуральной, а живой. Привычно развалился на диване, закинув ноги на подлокотник. Правая рука держала стакан с виски, левая неосознанно гладила деревянную обшивку. Салон рассчитан на восьмерых, и в длинные полеты хозяин брал с собой кого-то из высших менеджеров: что-то обсудить, о ком-то посплетничать или попросту сыграть в домино. Но теперь Gulfstream мчал на уикэнд в Париж, к любимым жене и сыну, потому советчики и жополизы не требовались. «Жаль, Ленка не хочет жить в Москве, – в который раз посетовал Михаил, – хотя можно понять: девонька привыкла к французской атмосфере, да и Марку спокойнее за границей. Молодец я, купил самую новую и скоростную модель – 1000 км/ч!»

Обвел взглядом красоту вокруг, глотнул божественного Teaninich 1971 года и совсем позабыл, как шикарный самолет появился из-за жены, упрекнувшей: «Что ты, олигаршонок какой летать на дешевке?» От ожидания близости с ней, своенравной и такой сексуальной в её капризах, стало теплее на душе. Или алкоголь подействовал? Неизвестно, только московские проблемы исчезли с горизонта, как и сама Россия. А с ними и Магомедов, который после ссоры куда-то сгинул. «Оно и к лучшему: остынет, образумится».