Особенности корпоративного управления России
Приватизация как матрица корпоративных отношений
В результате проведенных за последние 20 лет либеральных реформ и преступной приватизации в сфере управления крупным российским бизнесом оппортунистическое поведение стало распространенной практикой. Класс криминальной компрадорской буржуазии, заполучив наиболее лакомые куски народной собственности, изначально был вынужден опираться на неформальные механизмы сохранения своей власти над активами. Криминальный характер приватизации в 1990-е годы получил официальное подтверждение в докладе Счетной палаты РФ. Она сопровождалась многочисленными нарушениями со стороны как органов власти, так и руководителей предприятий, что приводило к их незаконному отчуждению по заниженным ценам [Анализ процессов приватизации… 2004]. По данным Росстата, в 1992–1994 гг. было приватизировано более 112 тыс. предприятий и более 61 % основных средств. При этом государство получило от покупателей государственного и муниципального имущества в 1992 г. – 0,16 млрд руб., в 1993 г. – 0,45 млрд руб., в 1994 г. – 1,07 млрд руб. [ЕМИСС, 2012; Социально-экономические показатели… 2011]. В совокупности доходы государства от приватизации в 1992–1994 гг. составили лишь 1,16 % от стоимости приватизированных активов, в 52 раза меньше положенного [Соколов, 2012]. Насколько «лучше» новые «эффективные менеджеры» стали управлять предприятиями, мы рассмотрели в первом параграфе. Несмотря на то, что приватизации подлежали лишь основные средства предприятий, по факту у общества были отчуждены и сами недра, которые принадлежат в первую очередь будущим поколениям.
Приватизация и слом плановой системы хозяйства резко усилили нараставшие в экономике еще в позднесоветское время неформальные взаимоотношения и рентоориентированное поведение [Дзарасов, Новоженов, 2009; Дзарасов С.С., 2012]. Передача государственной собственности в частные руки в результате приватизации была уникальным в истории актом присвоения ренты [Ролан, 1997, c. 85]. Именно в результате российских реформ и приватизации в России произошло «становление концентрированной собственности и инсайдерского корпоративного контроля» (курсив мой. – А.С.) [Долгопятова, 2003, c. 4]. Сначала собственность была поделена, затем шел процесс концентрации, в результате чего возникла непрозрачная структура собственности, а истинные ее бенефициары скрыты за длинными цепочками формальных владельцев [Долгопятова, 2004]. Приватизация способствовала распылению активов среди множества конкурирующих друг с другом групп [Дзарасов, Новоженов, 2009, с. 415]. Поскольку присвоение ренты носит неформальный перераспределительный характер, оно так или иначе связано с деятельностью теневых, в частности криминальных структур [Скоробогатов, 1998]. Постоянные волны перераспределения и захвата собственности еще больше усугубляют ситуацию, делая поведение собственников краткосрочным, а капиталовложения – ущербными. В таких условиях становится невозможно решить проблему модернизации.
Слияние прав собственности и функций управления
В работах Г.Б. Клейнера хозяйство России характеризуется как во многом «экономика физических лиц», т. е. экономика, в которой доминирующим агентом является индивидуум, удовлетворение личных интересов которого определяет поведение организаций. Одной из особенностей российской модели «экономики доминирующих собственников» из числа бюрократии и олигархов состоит в том, что большинство руководителей/владельцев предприятия озабочены в первую очередь достижением индивидуальных и краткосрочных целей, а не целей развития предприятия [Клейнер, 2004]. В «экономике собственников» максимально снижена возможность воздействия общества на предприятие. Часто доминирующие группы опираются на неформальный (инсайдерский) контроль для цели вывода средств, о чем речь подробнее пойдет далее [Дзарасов, 2009].
В трудах ученых находит свое подтверждение тезис об отсутствии классического отделения прав собственности от функций управления в российских корпорациях. В первую очередь это связано с тем, что в российском корпоративном управлении господствует неформальный контроль доминирующих групп над активами [Дзарасов, Новоженов, 2009; Паппэ, 2000; Паппэ и др., 2009; Устюжанина и др., 2008]. Отмечается наличие в корпоративных структурах связей нерыночного характера, а также существование некоторого центра (часто неформального) принятия ключевых решений, обязательных для всех управленческих структур [Паппэ, 2000]. Долгопятова отмечает крайне высокую концентрацию собственности и участия доминирующих собственников в исполнительном управлении [Долгопятова, 2010]. За период 2005–2009 гг. были выявлены признаки деконцентрации собственности и постепенного отхода крупных собственников от управления. Однако многие открытые компании фактически остаются частными фирмами, где нормы корпоративного законодательства по-прежнему имитируются [там же]. Формально топ-менеджмент может и не быть юридическим собственником компании, однако реально владеет ею с помощью инфраструктуры контроля (своих людей, офшоры, цепочки фиктивных фирм и т. д.), о чем еще пойдет речь далее. Верно и обратное. Если собственник не подкрепил свое право на активы с помощью неформальных институтов контроля, то ему будет сложно реализовать его [Дзарасов, Новоженов, 2009]. Отсутствие в России выборности судей и независимой судебной системы также препятствует осуществлению формальных прав собственности и способствует оппортунизму [Состояние судебной системы… 2010, с. 6–8; Global Corruption Report 2007, p. 13, 31–35].
В последнее время крупные собственники собирают «под свое крыло» различные активы, стремясь так или иначе приблизиться к источникам экономической или политической власти (что необходимо для изъятия ренты) [Клейнер, 2004]. Характерным является процесс «дурного конгломерирования» бизнеса, когда «полоса отчуждения» между жизнью предприятия и интересами его фактического контролера заполняется различного рода многоуровневыми бюрократическими конструкциями. Аналогичные процессы наблюдаются и в государственных корпорациях [Доклад «Государственные корпорации…», 2008; Делягин, 2008; Радыгин, 2008; Устюжанина, 2009]. Однако с некоторыми важными особенностями. Госкорпорация сочетает в себе признаки как хозяйствующего субъекта, так и органа управления. Сама по себе эта организационно-правовая структура предполагает отсутствие полноценного отделения права собственности от функции управления: имущество, переданное госкорпорациям, становится фактически госкорпоративным, то есть контролируемым менеджментом. Формально собственником является государство, однако в условиях, когда менеджерам госкорпораций предоставлены широкие полномочия по распоряжению имуществом госкомпаний, а контроль и ответственность максимально снижены, говорить о государственном праве собственности не приходится. Ведь собственность как экономическая категория предполагает возможность владения, распоряжения и пользования объектом. Фактически доминирующие в ГК группы осуществляют право распоряжения и пользования и имеют широкие возможности для извлечения доходов. Другие силы вряд ли способны вступить в противоборство за активы с доминирующими над ними группами.
Государство как институт служения интересам общества становится при капитализме не способным эффективно реализовать свое право собственности над общественным имуществом, переданным ГК. Ведь оно слабо контролирует их деятельность. Поэтому это право реализует пользующаяся им бюрократия, но в своих личных интересах.
Циклы приватизации и псевдонационализации
в российской экономике
Многие экономисты отмечают, что для российской корпоративной экономики характерно постоянное перераспределение собственности, как правило, сопровождающееся перераспределением корпоративной власти [Долгопятова, 2003, с. 28]. Институт собственности в России на современном этапе характеризуется состоянием перманентного передела, а управлению хозяйством России присуща смена волн приватизации и «псевдонационализации» [Устюжанина, 2009]. Так, в 2000-е годы проходил очередной цикл огосударствления собственности и бюрократизации экономики [там же; Радыгин, 2008]. Для него были характерны следующие черты: 1) выстраивание многоярусных схем управления собственностью на основе отраслевых и конгломератных пирамидальных структур; 2) выведение из-под действия общего законодательства особых структур с эксклюзивным правовым статусом (госкорпораций); 3) укрупнение подконтрольных государству бизнес-групп; 4) существенные вливания государственных средств в т. н. «институты развития» и мегахолдинги [Устюжанина, 2009]. Отмечается целый ряд проблем: удлинение цепочек контроля, возрастание транзакционных издержек и помех управления, ослабление контроля, отсутствие синергетического эффекта от объединения, углубление диспропорций [Устюжанина и др., 2010].
Принцип многоуровнего владения порой совмещается с перекрестным участием компаний в капитале друг друга, что делает конфигурацию прав собственности непрозрачной. Это весьма характерно для кланового капитализма («crony capitalism»), распространенного в Латинской Америке и развивающихся странах Азии [Crony capitalism, 2013]. Этот этап трудно назвать национализацией, так как в случае с госкорпорациями собственность перестает быть государственной, а становится как бы госкорпоративной. Скорее речь идет о квазинационализации, выражающейся в приватизации доходов при одновременной национализации издержек или использовании бюрократией государственных активов как своей частной собственности [Устюжанина, 2009]. Неполноценный характер национализации подтверждает тот факт, что при образовании этих структур проходила дальнейшая приватизация активов государственных предприятий. Эти предприятия, став уже акционерными обществами, передавались госкорпорациям в качестве имущественного взноса. Так, десятки ФГУПов оборонной отрасли были акционированы перед включением в ГК «Ростехнологии». С целью смены прежних доминирующих групп установления контроля над активами порой использовался «административный» ресурс, инструменты минимизации рыночной стоимости и др. (см. кейс-стади 4). Активы собирались на баланс структуры, которая становилась госкорпорацией, и передавались управляющим командам менеджеров, которые будут распоряжаться прибылью.
Вряд ли можно сказать, что российский капитализм прошел стадии по Коммонсу (торговый капитализм, предпринимательская стадия, банковский капитализм и, наконец, административный капитализм). Точнее будет охарактеризовать стадии развития криминального периферийного капитализма последних 25 лет следующим образом: спекулятивно-компрадорский, финансово-олигархический и, наконец, олигархо-бюрократический [Радыгин, Энтов, 2008; Клейнер, 2004; Делягин, 2008, с. 58–81]. Впрочем, некоторые эксперты, а также лоббисты, выступающие за создание данных структур, отстаивают рациональность консолидации активов в рамках ГК [Госкорпорация экономического будущего, 2007; Симачев, Кузык, 2009; Савицкий и др., 2011; Путин, 2012].
Однако в кризисное и посткризисное время начал осуществляться новый этап передела собственности. Не успев просуществовать и 2-х лет, госкорпорации были признаны неэффективными, бесперспективными и подлежащими приватизации либо ликвидации по достижении своих целей. Впрочем, еще в момент образования государственных корпораций инициаторами этого процесса не скрывалось, что это будет лишь промежуточная форма предприятий с перспективой дальнейшей реорганизации в акционерное общество [Госкорпорация экономического будущего, 2007]. Прогнозируется дальнейшая борьба за активы госкорпораций между различными властными кланами [Сулакшин, 2009].
По каждой государственной корпорации и вертикально-структурированному холдингу у государства имеется свой план по реорганизации и выводу на рынок. До 2016 года планируется преобразовать ряд госкорпораций в публичные компании с последующей продажей пакетов акций («Ростехнологии», «Росатом», первой была акционирована ГК «Роснанотех»), причем не только российскому, но и глобальному капиталу [Путин, 2012]. Таким образом, запланирован очередной цикл приватизации и передела государственных активов. Рассмотрим подробнее, что представляют собой государственные корпорации.
Определение государственных корпораций
Противоречия, связанные с государственными корпорациями, обнаруживаются уже при попытке дать четкое определение этому понятию. Английский термин «government-owned corporation» или «state-owned company» (термины часто взаимозаменяемы) обозначает юридическое лицо, созданное правительством для проведения коммерческой деятельности от имени государства. Значение этого термина – «корпорация, которой владеет государство». Обычно под этим термином подразумевается акционерное общество, 100 % акций которого принадлежат государству. В мировой практике нет стандартного определения государственной корпорации (ГК) или государственного предприятия (ГП), однако важной характеристикой этого хозяйственного института является то, что он создан для работы в коммерческой сфере. Хотя ГК могут создаваться и для осуществления целей государственной политики, эти организации следует отличать от других форм государственных учреждений или государственных лиц, преследующих исключительно некоммерческие цели.
Правовой статус госкорпораций весьма сильно варьируется. На Западе они, как правило, являются акционерными обществами, принадлежащими государству. Однако опять же нет категорической границы доли владения в уставном капитале, выше которой корпорацию можно считать государственной. Иногда для обозначения юридических лиц, в которых правительство является акционером (по одному подходу) или владеет более 50 % (по другому подходу), используется термин компании с участием государства («government-linked company») [Government-owned corporation, 2013]. Для обозначения государственных корпораций, которые создаются на основании специально изданного законодателем нормативно-правового акта, используется термин «statutory corporation» [Statutory corporation, 2013].
Таким образом, понятие «государственная» в названии организационно-правовой формы может выражать юридическое лицо, которое: а) принадлежит государству; б) является собственником выделенного государством имущества; в) имеет целью решение поставленных государством задач; г) управляется непосредственно государством через своих представителей; д) наделено определенными властными полномочиями; е) должно отчитываться о своей деятельности перед государством; ж) учреждается и ликвидируется по воле государства.
В России термин «государственная корпорация» используется чаще всего в нескольких вариантах. Часто под ней подразумевают компанию, которая принадлежит государству (в частности, акционерное общество с долей государства в капитале более 50 % или унитарное предприятие). Другой подход предполагает, что вне зависимости от организационно-правовой формы промышленную государственную корпорацию можно определить по ряду критериев, в частности: (1) предприятия корпорации выпускают конечный продукт; (2) организация решает государственную задачу, поставленную при ее создании; (3) корпорация является сложной, интегрированной бизнес-структурой; (4) контролирует ключевые активы в реальном секторе экономики [Савицкий и др., 2011].
В российской практике государственная корпорация в узком смысле рассматривается как отдельно созданная и законодательно установленная организационно-правовая форма. Согласно поправкам в Федеральный закон № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях», внесенным в июле 1999 года, была установлена новая для России ОПФ некоммерческих организаций.
Государственная корпорация (ГК) определяется как не имеющая членства некоммерческая организация, учрежденная Российской Федерацией на основе имущественного взноса и созданная для осуществления социальных, управленческих или иных общественно полезных функций. Именно это значение, принятое в российском законодательстве, мы и будем использовать в рамках нашего исследования.
Прообразом созданных в России госкорпораций была ФГУП «Государственная инвестиционная корпорация» («Госинкор» – 1996 г.). Она задумывалась как «банк развития», задачей которого будет привлечение частных инвестиций. Государством ей были выделены существенные ресурсы на сумму более $1,25 млрд. Однако эта инициатива полностью провалилась. Значительная часть активов компании была выведена, а в 2003 г. ее существование закончилось ликвидацией и открытием уголовных дел. Тем не менее эксперименты по созданию подобных государственных корпораций продолжились с еще большим размахом с 2007 года.
Среди государственных корпораций могут быть выделены три основных типа: а) финансовые «институты развития» или корпорации-фонды («Роснано», «Внешэкономбанк»): их деятельность направлена на финансирование различных проектов, в том числе инновационных. Они являются более динамичными в развитии, так как не отягощены проблемными промышленными активами, требующими антикризисных мер; б) промышленные корпорации («Росатом», «Ростехнологии»): обладают большим объемом активов и широкими полномочиями по распоряжению ими. При этом данные организации решают не только внутренние задачи, но и стремятся выйти на глобальные конкурентные рынки в качестве равноправного участника. В литературе их также называют «квази-холдинги» и «квази-министерства» [Симачев, Кузык, 2009]; в) дирекции по реализации государственных программ («Олимпстрой», «ФСР ЖКХ», «АСВ»): имеют ограниченный срок существования и конкретную задачу.
Эти корпорации получили широкий набор функций, значительные объемы государственного имущества, обеспечивающие их деятельность на длительную перспективу (средства федерального бюджета, Стабилизационного фонда, различные производственные и финансовые активы). Более подробный анализ функционирования государственных корпораций и целей их деятельности будет осуществлен в следующей главе.
Высказывались предложения создавать госкорпорации и в других сферах: в рыболовстве, жилищном строительстве, дорожном строительстве, лекарственном обеспечении, станкостроении, авиастроении и т. д. Некоторые структуры, формально называемые «госкорпорациями», существуют в иных юридических формах (например, ФГУП «Государственная корпорация по организации воздушного движения в Российской Федерации», ФГУП «Государственная инвестиционная корпорация»).
Весьма близкой по основам своего образования и правовым особенностям функционирования является государственная компания «Автодор». Она была создана в 2009 году в целях выполнения функций заказчика при строительстве, реконструкции и ремонте автомобильных дорог. Деятельность этой госкомпании также регулируется на основании отдельного федерального закона.
В 2012 году вызвало широкий общественный резонанс образование еще одной структуры, близкой к ГК – «Государственной компании развития Сибири и Дальнего Востока», организационно-правовой формой которой будет автономная некоммерческая организация (АНО). Эта структура будет контролироваться напрямую Президентом, а органы власти не смогут вмешиваться в ее работу. Госкомпания будет выведена из-под действия ряда законов, и при этом ей будут предоставлены различные привилегии и активы более чем на 500 млрд руб. [Госкорпорациям отмерят срок, 2012].
Наконец, в 2011 г. Минэкономразвития представило проект закона «О публично-правовых компаниях», в которые планируется преобразовывать некоторые госкорпорации [Путин, 2012]. Анализ правовых и иных особенностей проекта показывает, что по сути речь идет лишь о смене даже не формы, а названия без изменения содержания этого явления.