Красный Лёд. Глава первая (Эвелина Телякова)

Глава первая

– Я подаю на развод! – Серафима кричала ему в спину. – Ты меня слышишь? Я совершенно серьезно! Я ухожу от тебя!

Мужчина спокойно развернулся. Его лицо не выражало ни испуга, ни гнева, ни огорчения. Разве что ехидство.

– Ты улыбаешься? – ей совсем не нравилось это выражение, замешанное на презрении и сарказме.

Прежде она никогда не испытывала подобного на себе, не могла и представить, что муж способен пренебрегать ею.

А еще эти старые шрамы… Багровые, глубокие, безбожно коверкающие его мимику. Три кожаных стежка ото лба вдоль правой щеки и один небольшой – в волосах. Бровь рассечена в двух местах, надвое разрублен висок. Как ему удалось до смерти не истечь кровью?

Однако самым пугающим для нее всегда оставался разрез радужки правого глаза. От тумана бесцветного, точно выжженного солнцем бельма на серых глазах веяло чем-то зловещим, таинственным, потусторонним.

Из-под кромки темных волос начинала прорезаться белая проседь. Прямой подбородок, тонкий нос, губы вечно обветрены… Раны чрезвычайно уродовали лицо. Хотя она не за красоту его выбирала. В нем было что-то другое… Что-то еще… И с годами оно только росло… Необъяснимое. Как будто он знал то, о чем не догадывались другие… Высшая мудрость жизни или близкое знакомство со смертью?

Это странное ощущение – хохотать над шутками человека, часть лица которого никогда не смеется, а один глаз всякий раз испытующе всматривается в тебя, словно видит гораздо больше, чем ты желаешь ему показать.

«Все это детские фантазии», – стараешься внушить себе ты. – «Он ничего им не видит».

Стекловидное тело глаза осталось нетронутым, но зрение снижено – глаз фиксирует лишь края очертаний предметов.

«Но он видит суть», – так тебе кажется, и отделаться от навязчивой мысли не получалось даже после пяти лет замужества.

И теперь, в эту самую минуту, на ассиметричном лице явственно читалась насмешка.

Ей стало не по себе.

– Я тебя услышал, – ровным голосом ответил мужчина.

– И что ты собираешься делать? – нервно выговорила она.

– Ничего. Я ничего не буду делать, – отозвался он равнодушно. – Я не дам тебе развод.

– Что?! Почему? – воскликнула девушка. – Это все, чтобы испортить мне жизнь? Ты этого добиваешься?

– Не говори ерунды! – мужчина развернулся к ней спиной и направился в соседнюю комнату.

– Мы не закончили! Куда ты идешь?

– Это мой дом. Собираюсь пройтись по нему.

Ей ничего не оставалось, как пойти за ним следом.

Она думала, что таким серьезным заявлением шокирует его, заставит обратить на себя внимание, сподвигнет к решительному разговору. Они уже два месяца не говорили. Молчание день за днем выдавливало из нее покой и радость, обстановка стремительно накалялась. Она устала терпеть. Стены их общего дома, крошечного двухэтажного коттеджа в черте города, душили ее. Воздух словно выкачали из комнат. Она почти задыхалась по ночам. Ей хотелось бежать из этой клетки и как можно быстрее.

– Я не поеду с тобой никуда! Твоя идея – полное безумие! Мне там нечего делать! – истерично закричала она ему вслед.

– Поедешь!

– Ты не имеешь права решать за меня!

– Неужели? – саркастично задал вопрос мужчина. – Ты поедешь, потому что это задание редакции, потому что таков приказ твоего начальника. Ты не в том положении, чтобы отказываться. Им нужен материал, как и мне. А я знаю только то, что никто не сумеет написать статью лучше, чем ты.

– Но я не хочу брать интервью у альпинистов! Я специализируюсь на театре! – возразила она, все еще злясь.

– Ты сама не знаешь, чего хочешь! – отрезал он.

Девушка застыла, словно ее внезапно окатили помоями. Его слова не просто задели ее, она учуяла в них едкий подтекст, оскорбивший ее самолюбие. В приступе праведного гнева, она бросилась на него в попытке дотянуться и съездить по нахальной мине, расплывшейся на непропорциональном лице.

– Эй! – он поймал ее руку и железной хваткой прижал супругу к себе. – Перестань устраивать сцены! Ты ведешь себя, как истеричка! И хватит делать обиженный вид!

– Мне больно! – заскулила она, краснея от стыда и бессилья.

Мужчина отступил от нее.

«Горный козел! Такую огромную тушу и бурей не сдуешь! Чертов альпинист!» – выругалась она про себя, с раздражением глядя на широкую спину мужа.

Молодой девушке среднего роста едва ли совладать с грудой мышц профессионального спортсмена ростом метр-девяносто. Он бы запросто мог вытряхнуть из нее душу, если бы захотел. Но он слабак. И не был способен даже поднять на нее голос.

Говорила ей мама, что не нужно выходить замуж в девятнадцать лет!

Родители опасались, что дочь забеременеет и бросит университет. Их страхи не оправдались – супруг тоже беспокоился об образовании жены.

Казалось, исполнялись ее заветные желания. У нее было все: полная свобода воли, грандиозные планы на будущее, влюбленный до беспамятства муж.

Муж…

Вначале тот казался ей кремнем, настоящей стеной. Порой ему приходилось надолго оставлять жену, но по возвращению он готов был с радостью принести в жертву последнего тельца своей домашней богине, осыпая ее звездами и срывая с неба луну. Она воспринимала жизнь с ним как награду.

Однако, совсем недавно, выяснилось, что он обыкновенный мужчина, глупец.

Он все чаще стал соглашаться на длительные командировки.

«Деньги, деньги…»

Внеплановой беременности не случилось, сокровенные мечты сбылись, университет благополучно закончен, но дом, за который они каждый месяц выплачивали кругленькую сумму в ипотечном банке, все чаще казался ей слишком пустым.

Два месяца у Килиманджаро. Неделя на отдых и сборы.

Три месяца в Южной Америке. Возвращение.

Через десять дней новая командировка – на этот раз на Аляску.

Больше года они жили практически врозь.

Счастье ушло, и в душе поселилось безразличие. Внутренняя пустота порождала капризы и прихоти, однако муж спешил исполнять даже их. Ее это ужасно бесило. Она уже не помнила, чего на самом деле хотела в жизни.

Наконец, она поняла, что ее супруг вовсе не небожитель, здоровающийся с духами за руку на вершинах гор, а раб! Раб ее молодости, кукольной прелести, ее девичьих чар. Он позволил доить себя, как корову, не замечая, что жена теряет к нему интерес.

Она убедила себя, что ошиблась с мужчиной.

И, в конце концов, то ли от скуки, то ли от одиночества, в постоянном отсутствии мужа, после всех лет замужества она решила, что найдет того, кто заполнил бы ее пустоту.

Долго ждать не пришлось, и у юной девушки появился поклонник.

Сначала тот застенчиво уговаривал ее на чашечку кофе после работы, затем пылко признавался в симпатии на задних рядах темных залов кинотеатра, а спустя полдюжины невинных свиданий и романтических излияний, он все-таки напросился на прощальный «чаек» и раздел ее прямо в прихожей. Грубо, неистово, он взял ее на ковре напротив гостиной. Эффект от его варварских действий поразил ее. Она вся дрожала под чужим телом, охваченная какой-то нервной эйфорией опасности, страсти и звериной бешеной похоти. Она открыла в себе новую грань.

Муж никогда не одаривал ее подобным сумасшедшим экстазом. В постели он предпочитал оставаться медлительным, ласковым и деликатным. Он был гораздо внушительнее любовника, но считал всякое проявление несдержанности, как сам объяснил, попросту недостойным мужчины.

Она окончательно разочаровалась в собственной семейной жизни с этим человеком. Без сомнения, любви не осталось.

Девушка собиралась поговорить с мужем о разводе по его возвращении из поездки на Алтай, где он поведет туристов на вершину Белухи. За это время она упакует вещи и найдет какое-нибудь съёмное жилье. Начнет новую жизнь… как-нибудь… где угодно… лишь бы подальше отсюда! И от него!

И вдруг, громом среди проясняющихся небес приходит известие от начальства. После обеда главный редактор буквально ошарашил ее сообщением, что через пять дней она улетает на пару со штатным фотографом, ее тайным любовником, в командировку на Алтай, чтобы взять интервью – смешно подумать – у собственного супруга.

Нелепый комизм ситуации вывел ее из себя. Девушка нервно хихикнула в кабинете редактора, когда тот объяснил, кто все устроил, и помчалась домой выяснять отношения.

Однако вместо того, чтобы умолять жену не уходить от него, мужчина хладнокровно разглядывал взбесившуюся супругу, не позволяя найти отговорку и избежать поездки в тайгу.

– Зачем ты это делаешь? Между нами все кончено! Я тебя не люблю!

– Ты сыплешь киношными штампами! А сама еще считаешь себя перспективным журналистом! – бесстрастно поддел ее муж.

С тех самых пор, как он вернулся из трехмесячной командировки с хребтов студеной Аляски, Симе мерещилось, что он привез лютые заморозки с собой. Обычно размеренный и изредка словоохотливый, с тех самых пор мужчина замкнулся в себе, неизменно молчал, будто на что-то рассержен.

Она тщательно скрывала каждый признак незаконной связи с коллегой, сократила время свиданий, переодевала белье. Муж не мог знать. Но, возможно, что-то почувствовал. Жена принадлежала уже не только ему, точнее, совсем не ему, и он, будто зверь, чуял это.

– Специально глумишься? Хочешь помучить меня? Я не умею лазать по горам! Мне не забраться на стену! Я ничего не смыслю в альпинистских узлах и веревках! Запросто могу сломать себе шею! Или ты этого и добиваешься? – кричала она уже сквозь слезы. – Глеб, отпусти меня! Давай просто по-человечески разведемся!

Мужчина внезапно прекратил ухмыляться и посмотрел на девушку уже без оттенка иронии. Она уловила в строгом взгляде опасное предупреждение.

– Серафима, если ты откажешься ехать со мной, я сам подам на развод. Но прежде, чем кидаться на меня с кулаками, тебе следовало успокоиться и прикинуть, как именно дальше жить.

Девушка не разобрала, к чему это он клонил.

– Попробуй рассчитать, где ты будешь спать и на что покупать еду. Я перестану быть твоим мужем и финансово поддерживать тебя. Ты выбрала этот дом, мечтала родить здесь детей, и я взял его для нас. Но я уйду, и тебе не потянуть ипотеку.

– А я и не собиралась… – начала Серафима, но мужчина беспардонно продолжил.

– Придется найти квартиру и платить за аренду. Ты не отработала на редакцию и двух лет, и в ближайшие годы будешь получать от силы двадцать пять тысяч за месяц. Аренда квартиры, в среднем, стоит двадцатку. Так вот, подумай, на какие деньги останется существовать. Однако ты решительно отказываешься от поездки, саботируешь работу, не выполняешь заказ. Ты – уволена, если останешься в городе.

– Я могу…

– Знаю! Ты продашь норковую шубу, парочку подаренных тебе дорогих побрякушек. А что дальше? Заложишь в ломбард дешевеющий айфон? – безжалостно продолжал супруг. – Ты же не дурочка! Куда ты пойдешь? Обратишься за помощью к родителям или друзьям? Согласятся ли они тебя содержать? К кому ты пойдешь, если потеряешь работу? – он сделал шаг в ее сторону, загородив свет из окна.

Девушка ощутила внутри себя нарастающую панику. Глеб откровенно, без всяких прикрас расписал будущее без него. Как бы она ни старалась убедить себя в том, что у нее все получится, он все же был прав насчет нее. Трижды проклят, и трижды прав!

– Ты сознательно обрекаешь себя на беду, – холодно заметил он. – Оставь свое безрассудство и ответь себе на вопрос: ты готова сейчас лишиться семьи и крова ради эфемерной свободы?

Серафима молчала.

– Мы оба знаем ответ. Поэтому хватит громких заявлений и начинай паковать вещи. По ночам у подножья Белухи дуют холодные ветры.

Он размозжил тонкую скорлупу ее хрупкой мечты о самостоятельности. Она оказалась не готова к разводу, и отчаянно винила его в своих бедах. Ей хотелось, чтобы он был виновен. Он с легкостью разрушил ее аргументы, распотрошил ее планы и высмеял чувства. Теперь ей действительно не извернуться, не выкрутиться, не сбежать. Ее жизнь оказалась крепко завязана на этом мужчине. Он буквально прижал ее к стенке: грозился лишить жилья и работы. Работа для нее была чуть ли не всем, что у нее оставалось. Ей доверили самостоятельно вести колонку статей об искусстве. Она не могла позволить себе потерять место в редакции.

Ее муж, тряпка – в чем она так убеждала себя последние месяцы – неожиданно поставил ее на колени. Главное, не расплакаться сейчас перед ним, не показать, что напугана его вспышкой презрения, отстраненной безжалостностью и грядущими испытаниями, с которыми ей, прежде никогда не покидавшей цивилизации, придется столкнуться в царстве шлифованных метелями ледников.

Она жаждала отомстить ему за унижение и, одновременно, боялась лететь в сибирскую глушь. В новостных лентах ей нередко попадались на глаза статьи о туристах, которым не повезло: одни ломают ноги и руки, другие остаются во льдах навсегда. Некоторым не суждено вернуться домой. Их не найдут и не похоронят.

Человек бессилен против стихии, если она задумывает недоброе.

«Затерялся в лесу», «Оступился в болотной топи»… «Оборвался канат», «примерз карабин»…

Она сотни раз читала сводки пропавших, не вернувшихся с турпоходов, каждый раз опасаясь наткнуться на фамилию мужа.

Она стала ненавидеть горы.

Точно экзотические любовницы, они увлекали законных мужей далеко от семьи. Обнимали их ветрами под самым небом, целовали их простывшие губы снежинками, забирали себе еще горячее тело, навсегда отнимали и облюбовывали.

Не стоило ехать. Все кричало в ней об опасности… Но муж непреклонен.

Как-то внезапно в голове само собой продекламировалось:

Серафима одернула себя: «Какой дурацкий стишок!»

Ей ничего не осталось, как примириться с реальностью и начать собирать теплые вещи.